скачать книгу бесплатно
– Считай, что да, я хотел выговориться для отдушины.
Адриан косо взглянул на него и сказал:
– Тебя тоже разрисовали на спаррингах, я вижу, ссадины на таком хорошем лице. Мне вот в лоб дали и губу разбили, под конец было тяжело – он указал пальцем на себя.
– Ничего страшного, нам мази выдали.
– Я пошёл. – сказал Адриан.
– До скорого. – ответил Арно.
Заходя в свой номер, Адриан оглянулся вокруг, слонялся, пока другие бойцы собирались к отъезду с острова. Он бы хотел подраться с Арно, но они были на разных площадках и не сошлись друг с другом, и ему было бы интересно узнать Арно получше.
Бойцы собрались в четыре шеренги на плацу, офицеры ещё раз отчитали их о проделанной работе, после чего приехали бронетранспортёры. Все погрузились и через 20 минут уже ехали по мосту в столицу.
Арно смотрел на малиновый закат над морем на западе, смотрел, и его охватила тоска; тоска, которая может возникнуть у сентиментальных людей и в пасмурную, и в облачную и в ясную погоду, и при виде красного вечернего заката при такой тоске в голову могут лезть разные негативные мысли, и они у него были, но какие, никто вокруг него не знал.
Пока он смотрел с тоской на закат, он и не подозревал, что другой, знакомый ему боец, сам смотрел на него. Адриан о чем-то думал, смотря и оценивая Арно, оглядывался на других бойцов, как бы сравнивая их мысленно с ним, а потом наконец отвернулся, глубоко вздохнул с прикрытыми глазами и облокотился, шлёпаясь головой об стенку бронетранспортёра.
Бронетранспортёры высадились рядом с частью, после чего офицеры сказали, что всех отметили, и бойцы могли взять в части свои вещи и сразу отправиться по домам без лишних процедур.
Тем вечером Адриан, возвращаясь домой с прошедших учений, вернулся домой в более лучшем расположении духа, нежели несколько дней назад. Поговорив с Майей, он присел, как и тогда, на диван, включил свой сенсор, провёл манипуляции и, как и тогда, релаксировал с закрытыми глазами, получая на этот раз серотонин, вкупе с удовлетворённостью от насыщенного дня.
Перед сном он не слишком соблюдал принципы здорового образа жизни: позволял себе перекусы, излишнее потребление сенсора или других стимуляторов, сёрфинг по Сети. Он читал статьи одного местного публициста, находил их остроумными, что-то читал на обыденные темы из других блогов, новостную ленту, разную лирику, позволял себе прокрастинировать. В этот раз он вдруг решил почитать перед сном на военные темы, должно быть, после насыщенного дня, что у него случается не слишком часто; он листал информацию про армию Хартса, хотел узнать о ней побольше, дополнить свой опыт и день, поставить на нём точку таким образом.
Спустя недолгое время, за окном было темно, ночь, он пожелал спокойной ночи Майе, которая «засыпала» в определённое время, в неё была вложена соответствующая программа. Он лёг и уснул через час, перед сном придумав монолог в голове, где он рассказывает о впечатлениях, гордится собой за проделанную работу, хотя бы мысленно.
Иногда ему снились сны, такие, что он просыпался и не мог понять, что это он видел. Так было в эту ночь, но сон имел видимые очертания, и такие, что он запомнил этот сон надолго.
Ему виделись люди, не то голые, не то обнажённые по пояс, вокруг некое тёмное пространство или помещение, тёмное, но не совсем кромешное; казалось, эти люди были молодые. Что-то непонятное случилось, был голос, похожий на женский, это был бы голос зрелой взрослой женщины с некоторой полнотой, и он сказал, выразительно, с интонацией, с ударением на каждом слове, особенно на втором:
– Сочные, жирные, хрустящие юноши!
Жирных среди них не было, но тем не менее. Показалась не то пещера, не то вход, в нём или на нём надпись «Война», и этот тёмный проход словно поглотил этих людей.
Тут Адриан проснулся. Это не был кошмар, но ему стало не по себе. Сходив в уборную, он не вышел сразу, а остался и сел, сел и смотрел задумчиво в пол, как сидел Арно в своей комнате после учений, когда Адриан вошёл к нему. Он подошел к зеркалу, включил хлопком неоновую подсветку и смотрел на себя. На лице остались ссадины после спаррингов, он их трогал, они были смазаны им вечером мазью из островного госпиталя.
Завороженный таким отчётливым и в целом понятным сном, он думал, откуда ему такое могло присниться: может быть, вчерашние учения оказали впечатление на него, что заложилось в подсознании; может, новости, новостная лента, блоги, вкупе с учениями, и это была подсознательная реакция из глубины души. Он мог предположить естественную причину, что он хорошо получил по голове во время пяти спаррингов по три минуты, психосоматику, психологию, он не знал, как это правильно назвать. Он решил, что это было подсознание, чтения блогов, новостей, статей и вчерашние тренировки.
На том он и вышел с душевой, лег спать и уснул, уже без видений, в полном небытие. И все же он оставил место для мистики, возможность «откровения», что это был «вещий сон», а не чисто пережитый опыт и физиология.
На следующее утро, это было воскресенье, Адриан колебался, но наконец решился и вышел на улицу. Он отправился в часть, которая работала круглосуточно; по выходным бойцы могли отдыхать, только если их не вызовут в случае необходимости. На входе он прошёл биометрический контроль и зашёл к бухгалтеру, которая также вела учёт посещаемости части и составляла списки служивших бойцов. В выходной день бухгалтера не было, вместо неё был робот – помощник, но Адриану это не помешало.
Робот спросил, чего он желает. Адриан сказал про списки новобранцев. Робот спросил, с какой целью, но что тот ответил:
– С безобидной.
Робот переспросил, на что Адриан сказал:
–Мне приснился страшный сон, и я хочу убедится, что не увижу в списке знакомого человека, как во сне, это личное. Ничего менять и портить в списке не буду.
Робот дал согласие и указал на меню в компьютере, где есть списки недавно заключённых контрактов. Адриан сел и стал пробегать по ним глазами, не вчитываясь в детали и «воду».
– Большинство молодые, есть постарше, как я. – шептал он про себя.
Уходя, он попросил не говорить бухгалтеру, когда она придёт, о его пришествии, повторив: «это личное».
Идя по улице, было прохладно, но не пасмурно, он думал о сне, о списке, что большинство контрактников молодые, хотел как-нибудь соотнести это со своим сном, найти связь. Связи он не нашёл, были только разные негативные мысли, но сон так озадачил его, что он «переклинил» и отправился в часть только чтобы убедиться в очевидном – что большинство новобранцев – молодые парни, готовые на трудности военной службы ради самореализации, повышения своего статуса и возможности раньше уйти с работы на государственное обеспечение.
После всего этого он словно «освежился», выгорание как рукой сняло, но он стал думать о вещах, о которых раньше не задумывался. Он хотел бы вспомнить, что мотивировало его заключить контракт на 25 лет, отказаться от свободы действий, когда его могли мобилизовать на работу и в выходные дни, от свободы критиковать государство, начальство, офицеров, хотя бы гласно и вслух; были ли у него иллюзии в молодости, понимал ли он, на что он идёт, есть ли в этом выгода для него и нужно ли было ему становиться бойцом внутренних войск. Он не решил, что не нужно, он не решил расторгать контракт, увольняться, но он захотел прояснить себе некоторые вещи.
В приподнятом и возбуждённом состоянии он вернулся домой, закусил и стал читать и слушать, много и на разные темы.
Арно в то воскресенье провёл видеоконференцию с владельцем курортной зоны на Хартсмере, к северу от столицы. Они договорились и Арно перевёл аванс. Арно перевел валюту, и владелец передал, что скажет своему эконому забронировать тот участок.
Свадьбу пара хотели отметить в пригороде, на побережье, рядом с Хартсмером, но не в нём. На том берегу раньше стояли причал, рыболовня, магазины, кабаки, а сейчас там стоял мемориал столетию Хартса, им этот фон показался романтичным. Решили не приглашать много людей, знакомых и не совсем – только родственники, друзья и знакомые, человек 20-25, не более.
Им было удобнее все это устроить осенью, а не летом, потому – что летом Арно каждый месяц отправлялся на учения на острова, отпуск ему дали только после учений и следующего за ними повышения, примерно после его дня рождения.
Через пару месяцев, уже к октябрю, молодожёны обменялись кольцами, кольца как традиция сохранились, стали де-юре семьей, под овации целовались в объятьях друг друга, фотографировались на фоне мемориала и сели за столы на открытом воздухе под навесом.
Их друзья и родственники подарили им по роботу-помощнику для каждого, недешёвые костюмы из фотоволокна, которые могли менять оттенки при разной погоде и светиться в темноте, искусственную утробу для будущего малыша, а утробы тоже сами по себе недешёвые, и, наконец, электрокар с автопилотом и голосовым помощником «Spark».
Среди приглашённых был Адриан, он от себя подарил паре фотоволоконный костюм, он смог получить его от одного знакомого, который работал на производстве и незаметно отобрал один костюм, рискуя получить немалый штраф и выговор, и от себя пожелал паре «жить в унисон», «внести свой кирпичик в здание нового общества» и «дожить до лучших времён, когда наступит коммунизм». Один родственник отметил боевые шрама Арно, которые ещё не до конца зажили после учений в конце августа, отметил его «мужественный вид» и что он будет хорошим мужем и отцом, что служба сделала его настоящим мужчиной, с которого можно брать пример, и прочие россказни.
Было пасмурно, но не холодно, дождь не собирался полить, дул приятный свежий бриз с побережья. Пара думали искупаться в море, прямо в одежде, но их отговорили, что они могут простыть на ветру, а душевой или сауны рядом и в помине нет, и они решили подождать отпуска на Хартсмере и искупаться там, где есть сауна и бассейн.
После трёх часов свадьбы гости стали постепенно распрощаться с молодожёнами и друг с другом и разъезжаться. К вечеру все гости разъехались, а пара осталась на побережье наедине друг с другом.
Они и не знали, что друг другу сказать, когда остались наедине, но могли наслаждаться красивым моментом на берегу моря рядом со старым мемориалом, в такой завораживающей северной холодной атмосфере, в экстазе сказки. Такие моменты, когда погода за окном или на улице, а тем более на природе, завораживает и проникает внутрь, есть свободное время для дум или меланхолии, в жизни происходят не каждый день, сентиментальные люди такие вещи ценят и любят. Им нравился момент, и они оторвались в нём на полную, когда остались без посторонних.
Ночью они остановились в доме Арно, а на следующее утро выехали из столицы на своем электрокаре на автопилоте в северном направлении, в Хартсмер, где встретились с владельцем курортной зоны, он показал им их участок. Арно не ошибся: участок был неплох, красота и комфорт, есть бассейн на открытом воздухе с подогревом и подсветкой, можно купаться вечером и темной холодной ночью, в самом доме на первом этаже есть барная стойка, пара тренажеров, стол с настоящими цветами, которые отдыхающим следовало поливать раз в три дня; на втором этаже пара спален, небольшое джакузи, вид на море и музыкальные колонки с управлением. В двух шагах от участка расположена курортная зона, общественные места и другие участки.
Они купались в бассейне днём и ночью, в море, когда длился ноябрь и шли дожди, после чего отогревались в теплом бассейне или в джакузи. В один день они познакомились с другой парой, тоже молодожёнами, тоже на месячный отпуск и тоже Хартсмер; пару раз эта пара ходила к немцам в гости, но самих немцев не приглашала. Они разъезжали по дорогам на электрокаре, хотели добраться до самой северной точки Хартса, но там бездорожье, а электрокар не был внедорожником; пробовали дойти пешком, но встретили охранника на блокпосте, который, несмотря на профессию Арно, отказал им в доступе.
Фотокамер у них не было, но красивые виды хорошо запечатлелись у них в долгосрочной памяти.
Один раз Соня спросила:
– Видишь тот остров?
Арно понял легкомысленный вопрос и ответил:
– Вижу, но я не буду совершать такой подвиг, я ни разу не пловец.
– А жаль. Ты ведь пехотинец, тренируешься.
– Пехотинец, но не моряк и не хожу по воде.
В пасмурную прохладную погоду он любил смотреть на море, его это завораживало, а Соня предпочитала смотреть на летнее море. Он включал спокойную или грустную музыку в колонках и смотрел из окна на то же холодное море, и мог так смотреть полчаса, мечтать. Он любил мечтать, а мечтать было не о чем, у него всё было для счастья.
К концу месяца выпал снег, в море уже было сложно купаться, а Соня простудилась и несколько дней не выходила из коттеджа. Арно принес ей медикаменты из отеля неподалеку – это была обычная простуда, и медикаменты помогли.
Уже было время уезжать, месяц отпуска подошел к концу, зимой было сложно отдыхать, разве что запереться в отеле и купаться в джакузи, и в начале декабря пара поблагодарили хозяина. Они собрали вещи и уехали в Хартс, пообещав хозяину участка снять коттедж для отдыха в будущем. Хозяин, попрощавшись с молодой парой, про себя произнёс:
– Куда денутся, будут приезжать, других курортов в Хартсе нет. Хотя, видно, не бедные, могут и заграницу съехать, в тёплые края.
На следующий 2310 год у молодой семьи появилось, но ещё не совсем, пополнение – плод Марко (Арно назвал сына по-латински) уже имел очертания, в утробе специально было сделано пластмассовое «окно», в котором родители могли наблюдать за эмбриогенезом в течение всех 9-10 месяцев вынашивания. Раз в неделю их обязательно посещал медик, оценивал состояние плода – нет ли нарушений, хотя бы видимых, он оценивал внешний вид плода, на утробе снаружи была панель с непонятными индикаторами и величинами со значениями. Для неквалифицированных родителей ничего не было понятно, но медик объяснял им простыми словами их значение. Он оценивал состояние Марко как стабильное.
В их новом участке, в пригороде Хартса (у Сони была идея купить их курортный коттедж и жить в нём, но для служащего Арно это было бы неудобно, далеко до работы), Соня выращивала в искусственной ферме при любой погоде овощи и арбузы, в квадратных и треугольных формах, а в мастерской в гараже занималась дизайном и ремонтом.
Несколько раз они посещали культурно-массовые мероприятия, были на выставке, в театре и в кино. Больше им запомнился театр, а точнее последнее выступление театрального сезона.
Это был воскресный день. Идя по улице, Соня увидела афишу с названием «Божественная комедия -3.3.», а на надписи терновый венец, ей эта афиша показалась интересной. Она полистала афишу в Сети, увидела, что это последнее представление сезона, и предложила мужу сходить, тем более, что это был воскресный выходной день, через неделю. Он согласился, хотя не был любителем театра. Они купили два билета и через неделю пошли в музыкальный театр.
Молодые и старые, женщины и мужчины – все причёсаны, некоторые накрашены, одеты со вкусом, хотя и простолюдины. Девушки были с разноцветными раскрашенными волосами и бровями или с париками, их парни с гребнями волос, у нескольких тоже раскрашенные; старики с татуировками и кольцами в ушах. У некоторые людей кошачьи глаза – это были декоративные линзы. Одежда разнопёрая, прически разнопёрые, иной раз можно посмотреть на человека издалека и подумать, что это молодой парень, а вблизи увидеть, что это девушка, которая так подстрижена и одета. Многие франты так наряжались, идя на культурно-массовые мероприятия, и такие наряды наглядно показывают тенденцию обесполивания человека.
Все собрались в большом зале, немецкая пара сидела на балконе. Они за всю жизнь были в театре раза три-четыре каждый – взрослое поколение ещё могло интересоваться искусством и зрелищами, хотя привыкло и охладело, а молодёжь не интересовалась, почти нет. Молодёжи были интереснее вещи, связанные с сексуальными извращениями, стимуляторами ощущений типа сенсоров, возможности умничать и критиковать и разными поисками адреналина, ведь их нечем было удивить. «Умные любовницы» или командование домашними роботами могли дать людям почувствовать себя хозяевами, чтобы самоутвердиться в своих или чужих глазах, а индустрия развлечений, которой уже лет триста, могла утолить человеческий голод только тогда, когда человек ею не пресыщен, а большинство молодых были пресыщены, взрослые и старые люди поменьше.
В начале представления голос диктора попросил людей надеть выданные очки, чтобы увидеть выступление таким, как оно задумано, и люди одели. Без очков сцена была просто освещена красными фонарями снизу, а белыми сверху, а в очках все казалось натуральным, а не искусственным.
Заиграла музыка, напряженная и предвещающая что-то, и появились первые артисты. Без специальных очков они бы выглядели просто артистами в символичных костюмах, но в очках они выглядели как натуральные духи, духи добра и зла. Светлые ангелы находились сверху, в освещенной белыми фонарями части, а духи злобы выполняли свою хореографию внизу, в красной области. Из-за занавеса, а в очках казалось, что занавеса нет и он просто пришёл из ниоткуда, вышел артист в чёрном, с длинным посохом в руке, на конце которого был череп; вышел и запел под музыку:
Духи злобы собрались вокруг него и начали петь с ним в унисон.
Арно снял очки и сказал жене:
– Знаешь, лучше бы другое выбрала…
Она сказала:
– Если начнут петь ангелы, тебе станет лучше?
– Надеюсь. – ответил Арно и надел очки, продолжая смотреть.
Сцена заполнилась художественным газом красного цвета, усугубляя мрачную атмосферу. После нескольких минут напряженное и мрачное бесовское пение прервалось резким громом, бесы вместе с певцом расступились. Ангелы, которые неподвижно стояли сверху во время пения ада, заполнили сцену, и в центр вышел небритый мужчина в белых одеяниях, который играл Иисуса Христа. Он, казалось, был грустным, он оглянулся на весь партер и балкон, окинул взглядом зрителей и начал петь:
– Имеют глаза, и не видят; имеют уши, и не слышат…
Затем вышел человек в белых доспехах, с большой синей книгой в руке. Он встал перед актёром в центре, встал на колени перед ним, как рыцарь, дававший присягу, и приподнёс ему синюю книгу.
– Наверное, Библия. – сказала Соня.
Актёр, игравший Христа, раскрыл её, перелистнул и остановился, а затем развернулся и отошёл в сторону, опустив взгляд и сказав под музыкальное сопровождение:
– Впрочем, Сын Человеческий пришёл не судить этот мир, но спасти…
Рыцарь с книгой ушел, а небритый актёр подошел к зрителям и начал негромко и медленно петь:
– Приду к своим, свои Меня не примут;
Спасу весь мир, но мир это забудет…
Арно сказал:
– Теперь получше…
Артист продолжил:
– Через века, эпохи, поколенья Имя
Божье мрачным пережитком мракобесья будет…
После минутных возгласов под музыку ангелы и Христос ушли со сцены, сцена вновь стала бело-красной после преобладающего белого, заиграла музыка. Эта музыка могла сочетаться с настроением глубокой депрессии, грусти, играли скрипки и труба, и на красной части сцены появились люди. Они были разных одеяний, одни одеты как римские легионеры, другие как рыцари, третьи как солдаты вермахта и Красной армии.
На красную сцену слева от зрителей вышел артист, играющий духа злобы. Он остановился, а один рыцарь сказал под музыку:
– Что сделать нам во славу Божью?
Бес ответил:
– Во славу Божью вам все можно.
Затем сказал солдат вермахта:
– Построить мир для сверхлюдей,
Разбить врагов и их детей!
Заиграла не то напряженная, не то грустная музыка, на красной сцене появились другие духи, и первый запел:
– Ах, если б люди понимали нас…
Музыка играла, он пел, его сменял один, другой, они сменяли друг друга, обращаясь то к людям разных эпох, то к зрителям:
– И мы хотим пожить хоть раз!
Музыка сопровождала пение, она соответствовала напряженности игры, и под конец сцены первый дух сказал с выразительным сопровождением скрипок и трубы, смотря на зрителей:
– Пусть люди нас поймут – сочувствие
Нам тоже нужно, мы хотим присутствия
Нас в вас, мы голодны; а взрослые
Пусть учат молодых всему, им свойственному!
Другой бес добавил:
