Окруженные тьмой

Ильин усмехнулся: не совсем так, конечно. Во-первых, зачем самому утруждаться – есть же уполномоченные ангелы. Во-вторых, блюститель – не такой бог. Он не Господь-вседержитель. Он – локальное божество, хоть и с большими полномочиями. Типа древнегреческих богов. Ну, или древнеримских. Златокудрый Аполлон, хитроумный Гермес, Венера Каллипига…

– Каллипига? – переспросил Саша.

– Именно. В переводе с латыни – прекраснозадая.

– Это хорошо, что у вашей Венеры прекрасная э-э… фигура. Но я тут при чем?

– Ты спросил, что собой представляет блюститель. Я тебе отвечаю.

Понятно. Но он же, Саша, не Венера?

– Нет, прости, не дотягиваешь, да я и не рекомендовал бы.

Тогда кто он? Зевс-громовержец?

– Это тоже вряд ли.

Тут капитану пришла в голову новая мысль, точнее – внутренний дознаватель нашептал. Если ты, сказал, бог, то у тебя должны быть сверхспособности. Услышав это, полковник немного замялся, но возражать не стал.

– В целом, да, – кивнул он. – Какие-никакие сверхспособности должны быть, почему нет?

Теперь оставалась самая малость: выяснить, какие именно у него есть способности. Может он, например, ну… взглядом сдвинуть коробку сигарет?

Такой постановки вопроса полковник не понял. А зачем взглядом? Рукой же проще. Взял и закурил.

– Ладно, – согласился Саша, – пример неудачный. Могу я стать невидимым?

– Опять же, смотря для чего? В бане за девушками подглядывать?

Почему сразу в бане, обиделся капитан, может, он чего-нибудь хорошее сделает. Правда, если исходить из логики полковника, что хорошего может сделать невидимка? Банк грабануть, а деньги – на благотворительность?

– Вот именно, – кивнул Ильин. – Объясни ты мне доходчиво, зачем честному человеку невидимость?

Внутренний дознаватель был недоволен: то Ильину не то, это не се. Если так дело дальше пойдет, вообще без способностей останешься. Ну хорошо, пес с ней, с невидимостью, но хотя бы летать он сможет?

– А вот это – пожалуйста, – оживился полковник. – Выпишем тебе командировочные, купим билет – и летай, сколько влезет, хоть даже боингом, не говоря уже про эйрбас. Но тоже, конечно, в рамках служебной необходимости.

Саша расстроился: я смотрю, от моего божественного статуса никакой мне выгоды. Ну, знаете… А от полицейского статуса есть ему выгода? Нету, но в полицию он пошел не за выгодой, а с преступностью бороться.

– Сейчас тоже будешь бороться с преступностью, – сказал полковник. – В космическом масштабе. Надо только тебя инициировать. Чтобы все твои силы, все способности в тебе проснулись.

Внутренний дознаватель не возражал. Как говорится, с худой овцы хоть шерсти пук. Если уж не разрешают в бане подглядывать, так пусть хоть какую способность дадут. Полковник в ответ на это только головой покачал: нет, друг ситный, мы способностями не торгуем. Чтобы пробудить в тебе силы, понадобится тяжелая изнурительная тренировка.

Ах, вот оно что, протянул внутренний дознаватель. Тяжелая изнурительная… А нельзя как-нибудь попроще? Вот он слышал, один мужик шел по улице, а ему на голову упал цветочный горшок. Горшок вдребезги, а мужик научился по-английски разговаривать.

– Капитан, поверь, я бы тебя с удовольствием горшком по башке шарахнул, – задушевно сказал Ильин. – Только это не поможет. Мы же не английский язык учим. И даже не французский. У нас все гораздо серьезнее. Так что без тренировок не обойтись.

Ну, не обойтись, так не обойтись. Хотя вот, честно, как-то не так себе это все представлял Саша. Как-то совсем иначе. Но полковник ему все объяснил. Нас ведь, сказал, не спрашивает никто. У жизни свои законы. Наши божественные силы очень ограничивает наша смертная оболочка. Так что для их освобождения нужно это ограничение перейти. А это очень непросто.

В голову Саше тут же пришел естественный вопрос: зачем оно тогда, такое тело, если оно так сильно ограничивает? Опять же, сказал Ильин, правила игры. Не нами придумано, не нам отменять. Впрочем, Сашке об этом подробнее Женя расскажет. Которая Женевьев.

Вот это был сюрприз так сюрприз. Это что же выходит, Женевьев тоже из наших? А он как думал? Капитану же сказали, что он блюститель. Если с ним что случится, им всем кранты. Вот и пришлось опекать его круглые сутки. Полковник на работе, Женя – дома. Она, кстати, их работник во французском управлении космоса.

Саше почему-то вдруг стало очень горько. Сразу сделались ясными все ее заходы, все эти касания рук и поцелуи. Тоже мне, Мата Хари… Ну, и черт с ней тогда! Забудем о личном, работа есть работа. Зовите своего штирлица в юбке.

Ильин смотрел на него внимательно.

– Я смотрю, ты на что-то обижаешься. А на что – понять не могу.

Да ни на что он не обижается, зовите Женевьев.

– Мадемуазель Байо! – громко позвал полковник.

Женевьев вошла шагом почти строевым, отрапортовала:

– Товарищ полковник, чай уже остыл, я два раза заваривала. Прикажете заварить снова?

– Не надо. Бог с ним, с чаем. Вот, даю тебе задание в кратчайшие сроки подготовить нашего капитана к выполнению им профессиональных обязанностей.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – сказала Женевьев – а что еще она могла сказать?

– Ну ладно, дальше вы тут сами, а я побежал… Дела, дела.

Полковник пошел к двери, но остановился на пороге, посмотрел на Сашу.

– И кстати, капитан, имей в виду, Женевьев – наш лучший инструктор практической магии. Так что слушайся ее во всем и повторяй за ней все в точности. От этого не только твоя жизнь зависит. От этого теперь весь наш мир зависит… Звучит глупо, конечно, но факт остается фактом. Все, бывайте.

За Ильиным закрылась дверь, которую они только что худо-бедно починили. Саша покосился на Женевьев. Та смотрела куда-то в сторону, вид у нее был немножко виноватый.

– Примите мое глубочайшее почтение, госпожа инструктор, – саркастически произнес Саша. – Как теперь прикажете к вам обращаться? Гуру, учитель? Или, может, госпожа главная ведьма?

Та удивилась – не надо никаких ведьм, можешь обращаться ко мне, как раньше. Но Саша только головой покачал: как раньше не будет, не может быть. А наставницу свою он станет звать просто ажан Байо.

Женевьев подняла на него глаза. В чем дело? Она его чем-то обидела? Она? Ну что вы! Как она могла его обидеть?! Как она вообще могла обидеть хоть кого-то?! Женевьев кивнула, она догадывается о его чувствах. У него, как это… когнитивный диссонанс. Капитан думал, что мир такой. А теперь узнал, что он сякой. Такой-сякой. И он не понимает, как быть дальше.

Все он отлично понимает, желчно отвечал Саша, и вообще – хватит разговоров на пустом месте. Ее дело – тренировать, а не болтать языком. Сказано – практическая магия, значит, практическая магия. Чего мы там делать будем? Глазами искрить, палками волшебными размахивать, еще чего?

Женевьев закусила губу, глаза ее вспыхнули зеленым огнем.

– Палками – нет, – сердито бросила она. – В свободное время палкой своей размахивать будешь. И не со мной.

Ну вот, теперь никакого диссонанса. Полная и окончательная ясность во всем. Хотя нет, один вопрос задать стоит. Они с полковником давно знакомы? И как она к нему относится – к полковнику, имеется в виду.

Но Женевьев не собиралась отвечать. Это, по ее мнению, был слишком личный вопрос. А им пора заняться делом. Так что идем.

– Минутку, куда это мы идем? – поинтересовался капитан.

Он задает слишком много вопросов. А блюститель должен быть сдержанным, стойким и немногословным. Быть настоящим человеком и настоящим мужчиной.

– Вот как?! – Саша поднял брови. – А я, по-твоему, не настоящий?

– Пока неясно, – сухо отвечала она.

Возникло молчание – настолько долгое и тягостное, что сразу стало ясно: ничем хорошим оно разрешиться не может. Ничем хорошим оно и не разрешилось. – Ну тогда, ажан Байо, идите вы туда сами, – сказал Саша.

Она не поняла: в каком смысле – идите сами? В смысле – скатертью дорожка. Он не хочет тренироваться? Нет, не хочет. Но тогда он не сможет быть блюстителем. А ему и не нужно. Он вообще не подписывался на эту вашу ненаучную фантастику. За дурака его держите, любители ролевых игр?

Женевьев заволновалась: он совершает глупость. А вот это уже его личное дело. Нет, не его. Это дело всего мира.

– Раньше без меня мир обходился и теперь как-нибудь перетопчется, – усмехнулся Саша.

Он не понимает. Если к нам хлынут твари…

– Ничего страшного, взорвете свою ваджру. Или как там она называется, ваша ядерная бомба.

– Но полковник приказал…

Что касается полковника, то он может приказывать капитану только по службе. А быть богом ему никто не может приказать. Такой должности и в штатном расписании нет.

В таком случае она вынуждена будет доложить Ильину.

– Ну беги, докладывай, тебе не впервой, – он скрипнул зубами, вспомнив, как ему морочили голову. Вся эта история на самом деле пахнет каким-то дрянным розыгрышем, шепнул ему дознаватель, какой нормальный человек поверит во все эти миры, этих блюстителей. Нет, совершенно очевидно, что его просто дурят.

Однако Женевьев разволновалась не на шутку – похоже, вошла в роль по-настоящему.

– Ты что, не понимаешь? Он уволит тебя из полиции! Ты останешься без пенсии. Ты вообще до пенсии не доживешь. Тебя убьет первая же тварь из хаоса.

Ничего. Убьют его – убьют и всех остальных. Как говорится, на миру и смерть красна. А что касается пенсии, так он все равно не доживет, ее скоро лет на девяносто передвинут.

– Саша, – Женевьев, волнуясь, сжала ладони. – Саша, я тебя очень прошу… Я умоляю тебя, опомнись! Что ты делаешь, зачем?

Ей все равно не понять.

– Но хотя бы скажи…

Да не хочет он с ней ни о чем говорить. Пусть идет, ищет мужчину своей мечты где-нибудь в другом месте.

– Саша!

– Все. Разговор окончен.

Несколько секунд она смотрела на него, как будто все еще не верила. Что за глупость, зачем, почему? Но он молчал. Молчал и не глядел на нее. Ну что ж, как это там в вашей русской пословице говорится – на нет ничего нет? Пусть будет так. Что передать полковнику Ильину?

– Передай полковнику мой пламенный привет.

– Это что, ирония такая?

– Нет. Это жизнь такая.

Женевьев подошла к двери. На пороге все-таки остановилась, как будто еще на что-то надеялась. Но, впрочем, на что тут еще можно надеяться. Он сам все разрушил.

– Не забудь вставить замок, – голос у нее был грустный. – Нехорошо, что дверь открыта.

– Разберусь, – сухо отвечал он.

Она не выдержала.

– Саша, я боюсь за тебя!

– Не нужно.

Но он понимает хотя бы, что он теперь совсем один? Один в страшном и чужом мире, законов которого он даже не знает. А она понимает человеческий язык? Сколько раз ей надо повторить, чтобы его оставили в покое?

Услышав такое, Женевьев молча вышла.

– Так бы и сразу… – проворчал Саша. – А дверь надо вообще поставить новую. Дует…

Выйдя на улицу, Женевьев позвонила полковнику и доложила о случившемся. Слушая ее, Ильин с каждой секундой становился все мрачнее. Когда она дошла до слов «ищи себе настоящего мужчину в другом месте», не выдержал и чертыхнулся.

Вот именно поэтому и ни по чему другому полковник терпеть не мог, когда личное мешают с работой. Все эти романтические отношения, вся эта любовь и ревность могут сломать любое, самое продуманное предприятие. Еще неизвестно, что там за любовь такая и есть ли она вообще, а уж ревности – целый океан. Пришлось перейти к интимным, а потому особенно неприятным вопросам.

– Прости, Женевьев, у вас с капитаном что-нибудь было?

На том конце помолчали, прежде чем сказать: не было. Но пауза показалась полковнику подозрительной.

– Совсем не было? – уточнил он.

Выяснилось, что не совсем. Что чуть-чуть все-таки было.

Ильин встал из-за стола, прошелся по кабинету. Чуть-чуть! Это она думает, что чуть-чуть. А капитан, может, уже бог весть что себе навоображал. Здесь вам не Париж, у наших это быстро. Раз – и в квас, по самые уши. А дальше понятно. Появляется товарищ полковник, то есть он, Ильин, – и возревновал Сашка. Просто возревновал. А уж после того, как Женевьев назвала его не настоящим мужчиной… В России это нельзя говорить, даже самому смирному мужику нельзя – взбесится. А Сашка к смирным никогда не относился. В общем, поломали два дурака полковнику всю малину, и без того не особенно пышную. Или малина пышной не бывает? Тогда какую – кудрявую, может? «Ой, малина кудрявая, белые цветы», – так, кажется, народ поет. Развесистая малина еще бывает. Или развесистая – это уже клюква? Короче, неважно, поломали – и все.

– Может, мне попробовать вернуться? – спросила Женевьев виновато.

А вот этого не надо. Капитан ее прогнал, он в бешенстве, еще силой ударит.

– Но я же его пока не учила, – пробормотала она.

Какая разница: учила – не учила! Он может ударить спонтанно. Блюститель, даже еще не инициированный, все равно опасен для окружающих. Нет уж, с капитаном он сам разберется. А Женевьев пусть сидит рядом с домом и незаметно за ним присматривает. Только осторожно, темные наверняка уже где-то неподалеку.

Ильин прервал связь и натыкал в смартфоне номер капитана.

– Алло, – сказал, – башибузук… Значит, снова за старое?

Глава седьмая. Забыть Вольфа Мессинга

Но поговорить с капитаном Серегиным Ильину не дали. Крякнул селектор, голосом дежурного бессвязно затрещал что-то про ограбление. Полковник отложил мобильник, нахмурился.

– Какое ограбление, о чем ты?

– Банк грабят, товарищ полковник, заложников взяли, – возвысил голос селектор. – Тут прямо рядом с нами, за углом…

Этого только не хватало для полного счастья, думал Ильин, идя быстрым шагом по длинным коридорам ОВД. Нет, что ни говорите, а совсем глупый пошел грабитель, идиот, олигофрен в стадии дебильности, да просто деревенский дурачок. Неужели же бандит не понимал, что еще до появления спецназа окажутся на месте преступления бравые оперативники из ОВД и порвут налетчика на мелкие ажурные трусы, какие не наденет и последний парижский ажан? Нет, судя по всему, не понимал, измельчал грабитель, опустился совершенно, до ручки дошел…

Именно по этой грустной причине – всеобщего падения и безмозглости – спрятавшись за полицейской машиной, вел сейчас Ильин по телефону неприятные переговоры с бандитом, который мало того, что банк по-человечески ограбить не сумел, так еще и заложников взял для полного счастья. Полковник оказался ближайшим из силовых начальников, так что именно ему пришлось морочить дураку голову, пока на месте не появились снайперы, спецназ и люди с большими звездами на погонах.

– Да… – говорил он в трубку, – это полковник Ильин. Как – не узнаете? Мы же разговаривали только что… Послушайте, Игорь, я уполномочен вести переговоры… Но условия, которые вы выдвигаете, выполнить нелегко… Нет, я действительно уполномочен. Но вопрос о миллионе долларов решает вышестоящее начальство… Да, я уже сообщил… Но это большая сумма, ее надо собрать… Игорь, прошу вас не нервничать… Ваши требования будут удовлетворены, даю вам слово офицера… Игорь! Игорь! Подождите! Вот черт…

– Отключился? – спросил Саша небрежно. Он легко прошел через хилое оцепление из оперативников, пока полковник разговаривал по телефону.

Ильин посмотрел на него недобрым взглядом:

– Ты что тут делаешь? Ты следователь, а не опер, твое место в буфете.

Капитан только плечами пожал. Может, он и не опер, конечно, но только тут ограбление банка, заложники. А он, между прочим, сорок восемь из пятидесяти выбивает.

– Вот врешь же, врешь! – разозлился Ильин. – Никогда у тебя не было сорока восьми, сорок шесть – твой потолок.

– Все равно, товарищ полковник, лучшие показатели по управлению.

Полковник еще раз окинул капитана взглядом. Что-то ему не нравилось в Саше, что-то казалось подозрительным, чужим. Вот только что? И вдруг его осенило.

– Это что за чемодан у тебя?

Саша улыбнулся застенчивой улыбкой самурая. Это, Григорий Алексеевич, никакой не чемодан, а отличный офисный портфель из кожи молодого дерматина. Внутри деньги, точнее сказать, миллион долларов. Тот самый миллион, который грабитель требует, и если ему не дать, покоцает всех заложников.

Полковник, ясное дело, в миллион не поверил, велел показать, что внутри – с капитана станется, он и ядерную бомбу в портфель запихать может, и любое другое дерьмо. Саша на бомбу не обиделся, только кивнул, приоткрыл портфель аккуратненько, чтобы больше никто не видел, со всеми предосторожностями показал полковнику пустые внутренности.

– Так тут же ничего нет, – удивился Ильин.

Капитан не возражал. Ну, не скопил он миллиона долларов пока, что же его – казнить за это теперь? В портфеле пусто, но грабитель-то об этом не знает. А когда поймет, поздно будет. Шашка – раз! – и пройдет в дамки.

– Я тебе сейчас покажу дамки! – рассвирепел полковник. – Я тебе такие дамки устрою – ты у меня до конца жизни заикой останешься…

Но Саша довольно невежливо перебил начальство: он там один? Да бандит-то один, отвечал Ильин, несколько опешив, вот только у него ствол имеется и люди в заложниках.

– Ну, и у меня тоже ствол, – сказал капитан, – а заложников я у него позаимствую. Вы, товарищ полковник, предупредите этого дурака, что парламентер с деньгами идет. А то как бы он меня ни подстрелил с перепугу.

И Саша размеренным шагом двинулся к банку.

– Какой еще, к матери, парламентер? – рявкнул полковник. – Ты куда?! Стой! Стоять, капитан Серегин! Я приказываю! Ах ты черт…

Бежать за Серегиным было уже поздно, и полковник, скрежеща зубами, стал связываться с грабителем, говорить, что идет парламентер и чтобы тот не стрелял, если хочет свой миллион получить.

Когда капитан вошел в холл, заложники (три женщины и двое мужчин) сидели на полу, прикрыв головы руками – прямо как в кино. Грабитель сразу взял капитана на прицел. Однако Серегин первым делом не пистолет разглядел, а синие, холодные глаза бандита.

Не боится, огорчился капитан. С одной стороны, это плохо. С другой – хорошо. Уверен в себе, значит, в истерику не впадет. То есть подойти смогу максимально близко. Самое теперь время узнать, есть ли у меня хоть какие-нибудь способности, которые должны быть у Блюстителя…

Он шел, подняв обе руки вверх, в правой качался портфель. Шел неторопливо, подчеркнуто неуклюже. Грабитель все смотрел своими синими глазами прямо ему в лицо, и туда же, в лицо, смотрел пистолет. Непрофессионал, подумал капитан. Профи бы целился в туловище, в голову попасть труднее. С другой стороны, может, наоборот, так в себе уверен, что не боится промахнуться.

– Стоять, – сказал грабитель.

Капитан послушно встал. Смотрел налетчику прямо в глаза, честно, чуть испуганно, рук не опускал. Правая стала слегка затекать – вот что значит форму потерял. Ну, сказал сам себе, пора, что ли? Саша не знал, какие у него есть способности, сам он их не чувствовал, а прямо ему так никто и не рассказал. Но капитан помнил, как полковник говорил, что все чудеса идут от сознания. То есть, видимо, стоит напрячь мозги. Однако что значит напрячь, граждане понятые, спросил внутренний дознаватель. В какую сторону их напрягать, к чему стремиться? Вот это было совершенно неясно. И тогда Саша решил использовать самое простое – гипноз. Правда, была тут одна сложность. Говорить вслух он не мог, не рискуя получить пулю в лоб, так что пришлось гипнотизировать напрямую, без звука.

«Спокойно, парень, – думал капитан, глядя прямо в синие глаза. – Вокруг тебя все спокойно, тихо, безопасно. Повторяю, опасности нет. Никто тебе не угрожает. Пистолет опусти. Опусти пистолет, он тебе не нужен. Рука тяжелеет, начинает опускаться сама. Опускаем, опускаем…»

Но то ли гипнотизер из Серегина был хреновый, то ли еще что, но проклятый бандит гипнозу почему-то не поддавался. Он все так же неотрывно и холодно смотрел на капитана. Зато у самого Саши поднятые руки почему-то начали тяжелеть. Или сам себя загипнотизировал, или просто устал.

– Портфель на пол, – негромко выговорил грабитель.

Вот черт… О таком повороте событий Саша почему-то совсем не подумал. Ему казалось, что с налетчиком он справится до того, как тот заглянет в портфель. Прикидывать другие варианты как-то не хотелось. Неприятно было думать, что сделает этот милый человек, когда поймет, что с миллионом его обманули. В лучшем случае – возьмет еще одного заложника. А в худшем…

Саша замер, мысли его неслись и прыгали, как обезьяны в цирке. Вдруг его осенило. Может быть, снайперы уже заняли позиции? Сто пудов заняли, согласился с ним внутренний дознаватель, выводи его ближе к окну, прямо под выстрел.

– Портфель, – повторил грабитель и качнул пистолетом.

– Все-все, кладу, – Саша поднял руки еще выше и, как бы испугавшись, отступил на пару шагов назад. Здесь вроде нормально, в зону обстрела попадаешь, подсказал ему внутренний, и капитан стал медленно опускать портфель на пол.

Однако грабитель был тоже не дурак.

– Ближе, – сказал он.

– Что?

– Ближе подойди! – синие глаза полыхнули раздражением.

Ах, как нехорошо выходит, думал капитан, совсем отвратительно. Похоже, все пойдет по наихудшему сценарию, где под занавес он получит заслуженную пулю в лоб. Но переспрашивать снова и строить из себя дурака было уже нельзя. Саша сделал шаг вперед, потом другой, третий… Может, еще не все потеряно? Захочет же он открыть портфель, чтобы посмотреть на деньги – вот тут у капитана и появится миг для удара. Это будет совсем краткий миг, вряд ли больше секунды, но, наверное, должно хватить. Или как думаете?

Серегин аккуратно положил портфель на пол, сам стоял рядом, чуть ссутулившись, стараясь выглядеть как можно более безобидно.

– Открой, – сказал грабитель.

Что? Хотите, чтобы он сам, своими руками…

– Да, открывай.

Вот тут Саша окаменел по-настоящему – и без всякого гипноза притом. Что делать, граждане понятые? Швырнуть в лицо портфелем, самому попробовать подскочить и ударить? Не успеет, сработают рефлексы, выстрелит… Тогда что?

Серегин медленно наклонился, медленно ощупывал портфель.

– Что ты там копаешься? Быстрее!

– Замок тугой, – не разгибаясь, пожаловался капитан. – Не могу никак.

Но долго ломать комедию ему не дали.

– Считаю до пяти, – сказал бандит. – Не успеешь открыть – стреляю.

За его спиной испуганно охнула женщина.

– Тихо, – сквозь зубы велел бандит. – Один…

Ну, вот и все. Не вышло из Сашки ни Блюстителя, ни даже захудалого майора. Налетчик внимательно следил за капитаном, а тот смотрел на его пистолет.

– Три… – сказал грабитель. – Четыре…

Внезапно глаза у Саши округлились, и он что-то прошептал. Спустя мгновение за спиной у бандита завизжали женщины. Тот дернулся, обернулся назад всего на миг, но этого мига хватило. Капитан взвился в воздух, как камень из катапульты. Налетчик еще успел повернуть к нему лицо, но пистолет довернуть уже не успел…

* * *

– Ну, рассказывай, как ты его взял, – полковник сам налил Серегину чаю в стакан, поставил на стол, глядел с интересом.

– Сверхспособности, – улыбнулся капитан.

Однако полковник посмотрел на него так серьезно, что Саше стало стыдно за свое ребячество.

– Шучу, – повинился он. – Просто увидел, что среди заложниц есть одна особо нервная. Понял, что это мой шанс.

– И что ты сделал?

– Мышь.

– Что? – удивился полковник. – Ты сделал мышь?

– Да не сделал – сказал. Тетка завизжала, бандос отвлекся. Дальнейшее было делом несложной техники. Как говорится, старый конь борозды не портит, и все в таком роде.

Полковник сидел напротив, задумчиво постукивал ручкой по столу. Странно, что грабитель попался на такую простую уловку. Он же должен был понять, что никакой мыши нет, что его просто отвлекают.

– А он и не слышал, что я сказал, – победительно заметил капитан. – Я сказал очень тихо, чтобы только женщины уловили. Вот он и не понял, что происходит.

Полковник наконец улыбнулся. Ну конечно, у баб слух в полтора раза лучше, чем у мужиков. Молодец, капитан Серегин, чемпион. Хвалю за оперативную смекалку. А раз ты такой у нас умный и ловкий, сам этим грабителем и займешься.

– Я?!

– Ну не я же.

Капитан удивился: я думал, им СК займется.

– Вот когда Следственный комитет научится брать вооруженных грабителей голыми руками, тогда и будет ими заниматься, – веско сказал полковник. – Кто первый взял, того и тапки. Так что давай, капитан, не тяни резину, сам знаешь, время дорого.

Капитан ничего не оставалось, как отправиться на рандеву с неудачливым грабителем. Теперь тот сидел в Сашином кабинете и вид имел печальный до умопомрачения. Глазки голубенькие, бровки домиком, губы куриной жопкой, мордочка испуганная. Если бы Саша не видел его с пистолетом в руках – в жизни бы не поверил, что перед ним отмороженный на всю голову бандит. Такого на улице встретишь – милостыню подать захочешь, а не то, что в тюрьму его сажать.