Овсяной оборотень

Это было так хорошо, что аж сердце щемило от восторга на поворотах, в которые она теперь входила легко и элегантно. Велик отзывчиво слушался каждого её наклона, не мешал, а помогал, вторил каждому движению. И пяти минут не потребовалось, чтобы отворить калитку дома Сени и Тимы. Но и сегодня судьба была жестока к желаниям Ани утереть Сене нос и покататься с ребятами по «делам». Их мама сообщила, что братья уехали с отцом в областной центр до самого вечера.

«Ну и ладно», – думала Аня, выворачивая на дорогу, ведущую к асфальтовой трассе. «Справлюсь и сама».

Подъём на холм оказался лёгким, на новом велосипеде поездка казалась весёлым приключением. И вот она уже рассекала по гладкому асфальту, проверяя, на сколько её новый друг сможет разогнаться, если ему не мешать. На одном из спусков скорость была такой, что распущенные волосы зачесались назад в странную причёску. «Вууууухууууу», – кричала Аня, привстав на педалях и домчавшись в миг, до края подсолнечного поля, собрала разлохмаченные волосы в пучок и свернула туда, где палаточным лагерем стояли цыгане.

– Да как же так?! – с грустью выдохнула она, стоя у бревна, на котором они с Тимой и Сеней ели кукурузу.

Вокруг было пусто. Ни палаток, ни трейлеров, ни единого магнитофона, играющего весёлую музыку. Только мусор валялся на траве, и какая-то, может, забытая, собака лаяла где-то в лесу.

– Уехали? Но куда? – Аня прокатилась на велике к тому месту, где стояла брезентовая палатка, но и там было пусто. Табор забрал костяную бабку с собой. А она утащила и её монетку.

Дедушка уже не ругался, но всё равно девочке вдруг стало стыдно, что у неё не получилось всё исправить. Бесполезная. Снова где-то залаяла собака, и Аня решила скорее вернуться к асфальту.

Прокатившись по дальней дороге обратно в деревню, она проехала ещё раз мимо дома Рейнеке, но заходить не стала, просто посмотрела, что машины нет под навесом. «Значит, не вернулись», – подумала она и поехала через край парового поля, чтобы срезать путь. Вывернула через тропинку почти у того одиноко стоящего дуба между овсяным и пшеничным полем. Усевшись на его корнях, она достала термос и бутерброды.

«Может, цыгане ушли ещё тогда? И теперь они встали за дамбой», – размышляла Аня. Ведь тот праздник был прощальным, а значит, сразу после него могли и сняться. «Было бы здорово, если это так!» Значит, за дамбой она найдёт костяную бабку и Яньйи.

И только в этот момент она вдруг задумалась. А зачем ей его искать? Ну, встретились на поле, проводил, да камушек подарил. Ничего такого. И если бы он хотел ещё раз увидеться, то не исчез бы вот так, испугавшись деда. Договорились бы о новой встрече.

Аня решила, что если получится его найти, то нужно ему тоже что-то подарить и поблагодарить по-нормальному за то, что проводил. Но что подарить? Она посмотрела в поле. Место, куда ударила молния, было совсем рядом. И она, оставив велосипед под деревом, отправилась на поиски.

При дневном свете Аня легко и быстро его нашла. Обгоревшие колосья служили маяком, небольшое углубление тоже нашлось почти сразу. Она хотела раздобыть «след молнии», фульгурит, образующийся после удара. Как в той книжке с глянцевыми страницами и красивыми фотографиями, которую часто листал отец для вдохновения. Аня вспомнила серию его керамической посуды, пупырчатой и странной, разнообразием своих форм и заигрыванием с природными мотивами. От воспоминания об отце её охватила какая-то странная тоска. Она встала с корточек и огляделась. Пустые бескрайние поля, медленно плывущие по небу облака. Так одиноко. Ни единой души вокруг. Всё застыло, и только ветер легонько носился по полю, порождая волны. Точно она осталась одна во всём этом прекрасном мире. И где-то в затылке застучала гнетущая обида.

Аня раскопала, ещё влажную после дождей, почву пальцами, но ничего не нашла. Посидев в колосьях, она присмотрелась и под одним из клочков разбросанной молнией земли увидела что-то странной формы. Пупырчатое, тёмного цвета, похожее на обуглившийся корал. Это был крошечный кусочек размером не больше пятирублёвой монеты. Но даже если и так. Яньйи наверняка же пришёл на поле тогда, чтобы его найти. Она аккуратно убрала находку в карман, обернув платком.

«Ну вот! Всё и налаживается», – думала Аня, крутя педали в сторону дамбы. Яньйи получит свою окаменевшую молнию, а бабка вернёт её монетку, и уже завтра они с Тимой и Сеней поедут на речку, где на лесном спуске она докажет крепышу, что не стоило ему дразнить её «улиткой».

Проехавшись по дамбе, Аня остановилась. Прикидывая угол, провела рукой от дерева до леса за ней в попытке вспомнить и рассчитать, где именно видела зелёные огни. И скатилась по песчаной тропке, ведущий в лес. Она бродила несколько часов, толкая велосипед рядом с собой, колёса застревали в подлеске, и много раз пожалев, что не спрятала его у входа в лес, она в сотый раз тихонько выругалась. «Это бесполезно» констатировала Аня, устав ходить. Она громко позвала Яньйи, кричала его имя снова и снова, распугивая птиц, но никто не отозвался.

– Эй! Кто-нибудь! Здесь есть кто-нибудь? – Крикнула она напоследок. Но и это не сработало.

Следов пожара или лагеря она не нашла. Начинало смеркаться, и в животе заурчало. Она не оставила дедушке записку, да и готовить ужин сегодня была её очередь. Нужно возвращаться. Расстроенная девочка закатила велосипед на дамбу. «Может, как-то не так посчитала?» – всё думала она. И решила, что как только Тима с Сеней вернутся, она уговорит их сходить вечером в поля. Ведь если стоянка всё ещё в лесах, то огоньки будут снова светиться.

Разогнавшись на спуске с дамбы и весело прокатившись мимо одинокого дуба по бурьяну на заднем дворе, девочка вывернула на дорогу и увидела дедушку, возвращавшегося с огородов. Он замахал ей рукой, подзывая. Они шагали в сторону дома, Аня катила велосипед, дед рассказывал очередную байку, Цезарь радостно гавкал и прыгал вокруг них. Аня призналась, что ездила к цыганам, но те уже снялись с места.

– Похвально, конечно, что ты бабулину монетку стараешься вернуть, но Ань, давай не будешь туда одна кататься. Ну его. А лагерь их вернётся ещё, не переживай, и бабка эта катается с ними каждый год, сколько себя помню.

Пес вдруг залаял и кинулся ловить что-то в кустах. Дедушка остановился и положил руку внучке на плечо. Хотя ей показалось, что он шлёпнул по нему и сжал, пытаясь сломать.

– Ай! – вскрикнула она, но дед лишь развернул её в сторону дома.

– Так! Это ещё что? – выругался он.

И девочка увидела, куда он смотрит. Около калитки сидел маленький кролик. Один из тех, что ей доверили кормить.

– Ой-ой-ой! – завизжала Аня и, уронив велосипед на траву, забежала в калитку. Двор напоминал иллюстрацию к детским сказкам: по изумрудно-зелёному ковру из спорыша прыгали маленькие кролики. Один спокойно жевал траву, другой чесал за ушком, рыжему, внезапно делал зализанную причёску Мурлыка.

– И ты тут! – прикрикнула Аня на кота, но тот не обратил на неё внимания.

– Вольер не защелкнула?

– Наверное…

– Чего стоишь, собирай давай! Только потихоньку, без резких движений, чтобы не спугнуть.

Почти час ушёл у них с дедушкой на то, чтобы поймать сбежавших кроликов и загнать их всех обратно в их сетчатый загон. Пересчитав по головам, Аня констатировала, что одного не хватает. Она присмотрелась и правда не было чёрного кролика с белым ушком. Его пятнистый друг, с которым они обычно сидели парочкой бок о бок, теперь сует нос в сетку, принюхиваясь, и встаёт на задние лапки в поисках пропавшего.

– Ну как?

– Один потерялся.

– Ладно, пошли ужин делать, найдётся завтра. Или ночью сам прибежит к загону.

– Думаешь? А что если не найдётся? А вдруг он из двора вылез и потерялся.

– Ань, да ну потерялся да нихай с ним. Это ж просто кролик.

Лежа вечером в комнате, Аня смотрела на досчатый потолок. Одна из досок легонько скрипнула, из щели посыпалась пыль, разлетаясь лёгкой дымкой вокруг электрической лампочки.

«Вдруг он на чердак прокрался?» – осенило её.

Аня взяла фонарик, обула тапочки и вышла в коридор, внизу тускло горел свет из дедушкиной комнаты и что-то бубнило радио. Она потянула раскладную лестницу и аккуратно поднялась на чердак. Сразу споткнувшись о коробку, выругалась, внутри что-то звякнуло. Аня пробежалась лучом фонаря между банками с засохшей краской, какими-то сломанными санями, скрученным в тюфяк матрасом, от которого пахло сыростью. Никого.

Девочка аккуратно вышагивала вдоль несущих балок, обходя различные препятствия, пока не дошла до места, которое по её подсчётам должно было находиться над её кроватью, и посветила на пол. Сантиметровый слой пыли был смазан, а везде вокруг следы лапок и когтей. Аня задумалась, что в точности не знает, как должны выглядеть кроличьи следы, но, пройдясь фонарём ещё раз и присев на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть, она решила, что следы скорее похожи на птичьи или, может, это крысиные. Нужно будет дедушку расспросить.

Звякнула коробка. Девочка аж подпрыгнула. Развернулась, осветив фонариком вход на чердак.

– Мрмяу! – посмотрел на неё Мурлыка, сидя на боку покосившейся картонки, и спрыгнув убежал вниз. Коробка упала и рассыпалась.

– Вот проказник! – проворчала Аня и пошла собирать коробку. В ней лежали какие-то старые стеклянные баночки со специями, изъеденные молью перчатки, керамические чашки и всякая утварь, а ещё альбом с фотографиями, чёрно-белыми, приклеенными уголками к толстому картону. На фотокарточке с обложки стояла женщина. Аня узнала в ней бабушку, в доме деда было много её фотографий на стенах и полках. Но на этой она была совсем молодая, стояла рядом со свежепостроенным домом, там, где сейчас вольер с кроликами. За ней тоже было подобие вольера, только меньше и сколоченного на скорую руку. В руках она держала белого кролика. Аня ещё раз пробежалась фонариком по чердаку, прислушавшись и констатировав отсутствие каких-либо шабуршений, спустилась вниз, задвинув лестницу обратно.

Утром она сначала покормила кур. Оттягивала до последнего момент, чтобы зайти в вольер. Но тяни не тяни, а уж если взялась ухаживать, то кормить придётся. Девочка нарвала за домом свежей высокой травы, перебрала аккуратно, проверяя, не попали ли туда листья амброзии, росшей повсюду сорняком, и отнесла крольчатам. Натаскала воды, подмела, просыпала пол сеном и только после этого, защелкнув щеколду и подергав ручку двери, чтобы убедиться, она наконец-то посмотрела на них. Кролики вели себя как обычно. Ничего не выдавало в них следов вчерашнего побега. Пятнистый малыш с чёрными лапками сидел и спокойно жевал травинку.

– Вот блин, – выдохнула она. – Неужели только мне и есть дело до пропавшего.

Аня посмотрела на велосипед и с грустью подумала, что посоревнуется с Сеней завтра. Собрала бутербродов, налила пластиковую бутылку водой и отправилась прочёсывать все кусты вокруг дома. Довольно скоро она устала нагибаться и поднимать упавшую высокую траву и обзавелась тонкой длинной палкой. Теперь она бродила и тормошила ей заросли и кусты. Туда-сюда, сначала кругами вокруг дома, потом дальше и дальше от него.

Она залезла во двор «чёрного дома» – маленькая заброшка, обшитая чёрным рубероидом. Этот дом, призраком стоявший по левую руку от дедушкиного, пугал её с детства. Он тоже принадлежал их семье, и Аня знала, что у деда есть ключи, но заходить внутрь её никогда не тянуло. Она быстро осмотрела заросший сорняками двор и через заднюю калитку вышла к редкому ветловому лесу. Ветлы стояли далеко друг от друга, и в основном повсюду лежали поваленные старые деревья. Аня стучала по ним палкой в надежде, что если кролик прячется там, он испугается и выбежит. Обойдя заросли крапивы, она вышла к заброшенному колодцу.

Журавль у колодца сгнил от старости, и его бревенчатая шея переломилась пополам, повиснув на вилке, державшей её. Ане нравился этот круглый лужок, деревья словно все еще боялись подступиться и поглотить некогда оживлённый пятачок, стояли на расстоянии. Девочка решила заглянуть внутрь.

Она вспомнила все ворчания дедушки о том, что нельзя подходить к заброшенным колодцам, и шла очень аккуратно, каждым шагом проверяя, не провалится ли земля. Дойдя до круглой каменной стенки, она ухватилась за неё и посветила фонариком вглубь. Свет не доставал до дна. Кинув камушек она услышала, гулкий стук удара об землю. Колодец давно пересох. Пока она нагибалась, Куриный бог, висевший на шее, выпрыгнул из-под футболки, клацнув по каменным перилам. Девочка поймала его рукой и осмотрев на наличие трещин, покрутив, заглянув через дырочку в непроглядную темноту колодца, спрятала обратно под футболку.

– А что ты здесь делаешь?

Аня вскрикнула от неожиданности и оглянулась. Никого рядом не было.

– Где ты? – спросила она, приглядываясь к кустам. Голос был детский, может, Лиза за ней увязалась?

– Я тут! Смотри, смотри!

Маленькая рыжая девчушка высунула голову из-за противоположной стенки колодца и весело поджав кулачками румяные щёки, уставившись на колодезное дно.

– Ты туда уронила что-то? – спросила она Аню.

– Нет, не роняла. Просто камушек кинула.

– Зачем?

– Проверить, высох он или нет.

– А светом туда зачем светила?

– Хотела посмотреть, видно ли дно.

– Зачем?

– Да просто так. А ты тут что делаешь?

– От братьев сбежала.

– Одна гуляешь в лесу? – удивилась Аня.

Рыжая девочка была крохотной, разговаривала хорошо, но вот чтобы перегнуться и посмотреть на колодец, ей пришлось встать на цыпочки. Волосы до пояса взъерошенные, лохматые, рыжего цвета с желтоватыми выгоревшими прядками. На лице россыпь почти чёрных веснушек.

– Не гуляю. Маму жду, а братья затеяли драку, вот я и решила к тебе подойти. Интересно, зачем в колодец камни кидать. Вдруг там еда?

– Откуда там может быть еда? – удивилась Аня ходу её мыслей. – Ты голодная?

– Всегда голодная, – улыбнулась девочка, и Аня заметила у неё необычно длинные клыки. Смотрелось даже мило.

– У меня бутерброд есть. Хочешь половину?

Рыжая радостно закивала головой и шустро подбежала к Ане, засуетилась, понюхала её рюкзак, подергала за футболку, схватила за руку и легонько лизнула.

– Хочу, хочу, хочу бутерброд! Давай!

– Ладно, ладно. Не спеши, давай от колодца отойдём, – Аню развеселило столь необычное поведение.

Отойдя в сторону и найдя подходящее бревно, чтобы усесться, Аня разломила бутерброд и отдала ей большую часть. Девчушка сразу накинулась на него, жадно кусая, рассыпая по себе крошки. Аня ещё раз улыбнулась и аккуратно укусила свою половинку.

– Тебя как зовут? – спросила она, когда рыжая доела свой кусок и выпросила ещё и остаток от Аниного.

– Ляля.

– Красивое имя. Я Аня. Тебя к братьям проводить?

Девочка надула щёки и сложила руки на груди.

– Не хочу к ним. Только и делают, что дерутся и маме проблем своими визгами доставляют.

– Но не будешь же ты одна здесь ждать?

– А ты со мной подожди.

– Да, в общем-то, у меня дела есть, – Аня почесала затылок. Оставить девочку одну как-то нехорошо, с двумя братьями всяко будет спокойнее.

– Какие? Ищешь другой колодец?

– А, нет-нет. Да я к нему просто так подошла. Я кролика ищу.

– Что бы скушать?

– Нет. Он просто потерялся. Мы их с дедушкой разводим. А я вчера забыла защёлку закрыть, и они по двору разбежались. Всех поймали, кроме одного. Вот. Хожу, ищу теперь.

– В колодце ты его точно не найдёшь.

– Да знаю я! Говорю же, к колодцу просто так подошла. Ты, кстати, не видела тут кролика?

– Я? Нет. Мама знает, где живёт семейство Зайцев. Но тебе их будет сложно найти. Там у них много нор, и нужно ждать и выманивать.

– Нет. Зайцы мне не нужны. Ладно. Давай я всё-таки тебя до братьев провожу. Ладно?

– Зачем? – не унималась Ляля.

– Мне так спокойнее будет.

Они шли вдоль подлеска совсем недолго, колодец ещё был виден между деревьями. Ляля остановилась и картаво пролепетала что-то. Аня не разобрала слова, но из-за старой ветлы выглянули двое мальчишек. Все они трое были ровесники, даже роста одинакового, мальчики были такие же рыжие и лохматые, и даже рисунок веснушек на щеках был похож. «Неужели тройняшки?» – удивилась Аня, но расспрашивать не стала.

Она порылась в рюкзаке и вытащила конфеты. Раздала мальчишкам, которые её отчего-то побаивались и всё норовили спрятаться за дерево, но конфеты взяли. Потом подошла к Ляле и, потрепав её по голове, тоже вручила конфету.

– Не ссорься с братьями, ладно? Так хорошо, когда ты не одна, – Аня улыбнулась ей и, попрощавшись, зашагала в сторону дома.

– Аня! – крикнула Ляля, когда девочка отошла уже довольно далеко.

– Чего?

– А как выглядел кролик?

– Чёрный, маленький, с белым ушком.

Рыжая девочка ничего не ответив, скрылась из виду в кустах.

Вернувшись домой, Аня сделала план по летнему заданию и приготовила ужин. Дедушка уже скоро должен был вернуться. Она сидела на крыльце босиком, никак не могла найти тапок. И смотрела на свои босые ноги. Как же она их не любила. Ещё раз обыскав весь дом и не найдя, она взяла местные «гостевые» тапки, резиновые сланцы с открытым носом. Поколебавшись немного, Аня поднялась в комнату и, одев носки, залезла в тапочки. «Да, так лучше», – подумала она и услышала, как хлопнула входная дверь.

Дед что-то делал с генератором в сарае сразу по возвращении, так что ужинать садились уже в темноте. Пришлось даже разогревать жареную картошку, а салат дал слишком много сока, хотя дедушку от это только обрадовало. К ужасу Ани, он довольный, макал туда хлеб.

– Я на чердаке вчера старый альбом с фотографиями нашла, – вдруг вспомнила она.

– А чего это тебя на чердак потащило? – удивился дед.

– Услышала, как там кто-то шуршит, думала, кролик, а это Мурлыка оказался.

– Ну даешь, как бы тебе кролик на чердак-то забрался? – рассмеялся дед.

– Да не знаю я! Просто первое, что в голову пришло. А почему ты фотографии там хранишь?

– Да это папа твой, еще тыщу лет назад их туда закинул, а у меня все руки не доходят разобрать. Что за альбом-то?

– На обложке которого бабушка с кроликом стоит.

– А, этот. Это мы только с ней дом этот отстроили, она съехала от родителей из того черного дома, а тут стояла до этого избушка, в которой прапрадеды твои по бабушке жили. Я почти год после свадьбы все здесь расчищал, оставил от того дома только фундамент каменный, а остальное мы с бабушкой твоей и братом ее все сами выстроили. Вот этими вот руками, – дед покрутил огромной ладонью прямо у Аниного лица, и она даже не усомнилась, что он смог бы поднять огромную деревянную балку.

– Уже тогда кроликов разводили?

– Да это Марина, бабушка твоя, и начала их разводить. Я-то кроликов этих никогда не любил.

– А чего не перестал?

– Да как тут перестанешь, вольер есть, делать все уже умею, как-то и повода нет.

– Но если не нравится, отчего бы и не перестать?

– Ой, много ты понимаешь, это в городе принято дело любое бросать как чего не так. Тут такое не в чести, Ань.

Во всех соседних дворах залаяли собаки. Цезарь тоже разошелся на лай, сидя в своей будке.

– Ну кого там на ночь глядя принесло, – ворчал дед, выходя из-за стола.

Аня тоже вышла с ним на улицу.

– Ой тыж смотри! Лисица! Где там палка моя?! А ну прочь пошла, акаянная! – разорался дед, спускаясь с крыльца.

– Дедуль, стой! Смотри! – Аня повисла у него на локте.

Рядом с лисой, прячась где-то в ее хвосте, мялось трое маленьких лисят, а сама она держала во рту черного кролика. Увидев подошедших людей, выплюнула его на землю и в миг семейство лис скрылось где-то в темноте за калиткой. Аня ахнула и прижала руки ко рту. Дед пошел проверить.

– Тыж посмотри! Где такое видано! Живого принесла.

Дедушка подошел к Ане и вручил ей черного перепуганного кролика, белое ушко было все в грязи и слюнях, он трясся и попискивал, но был цел, невредим и определенно жив.

Глава 3. Тень-сестра и ее сумерки

Тусклый луч заходящего солнца пролез через покатую крышу чердака. Пылинки кружились в медленном танце. Луч неторопливо сдвигался, вторя течению светила, заигрывал со стеклянной банкой, распадался на радужный отблеск. Свет дотянулся до картонной коробки, тень, отбрасываемая ей, была особенно густой. Свет не справлялся с ней, здесь были её владения. Тень зевнула и поежилась, точно лесной кот, и солнце скрылось за тучей.

Девочка пнула спортивную сумку под кровать. Тень свернулась клубочком, вжалась в коробку, ища место потемнее. На столе комнаты этажом ниже рассыпались книги и кассеты.

– Имя мне Кайба, – сонно зевнув пастью, набитой акульими зубами, громоздящимися друг на друга в несколько рядов, она приоткрыла один глаз и принюхалась.

Она учуяла запах старика. Ещё живой. А значит, не прошло и тридцати лет. Чердак не изменился, всё пахло как и прежде. Тень обиженно зарычала. Она рассчитывала проспать не меньше столетия. Всё ещё сжимаясь калачиком, она зашипела:

– Имя мне Кайба при свете дня. Имя мне Кайба во владениях Луны-сестры. Тьма мне ложем мягким сплетется. Пробуждение сие ложно, – прочитала Кайба свою молитву и закрыла глаза.

В коридоре громко хлопнула дверь. Тень окончательно проснулась.

Кайба удивилась своему пробуждению. Она стелилась по полу, исследуя чердак. Ничего нового на нём не появилось, не чувствовалось ни лишней силы, ни каких-то оберегов, которые старик мог закинуть в одну из коробок. Она извилась и заклубилась вокруг поломанных санок. Старый клен. Но не из священной рощи. Такой клен мог бы разбудить её несколько веков назад. Но не сейчас. Сейчас она сыта и спокойна. Была спокойна.

Кайба засунула острые когти внутрь головы и хорошенько почесала. Подступившая ярость остыла. Она перелезла через коробку и устроилась под табуреткой, на которую был запрокинут прохудившийся медный таз.

– Имя мне Кайба… – начала она.

В комнате скрипнула половица.

Кайба чихнула от злости и пыли и, выскользнув из-под табурета, заглянула в щели в полу. На кровати, в комнате под чердаком, лежал человеческий ребёнок. Кайба принюхалась. Тот самый ребёнок, что будил её в прошлый раз. Тогда получилось заснуть почти сразу. А значит, и в этот раз можно выждать пару дней, и сон вернётся. Кайба зафырчала. Да так и будет, просто подождать, а дальше – любимый спокойный сон.

Ребёнок спал, ворочаясь от ночного кошмара. Тень воротила нос. «Нет, нет, нет, нет. Ни чуточки не интересно». Она забилась в угол, спрятав морду под лапкой. Но этот запах… Страх поднимался волнами, пропитывал старый матрас, тихонечко теребил её за бок. Кайба зарычала. Она любила чужие страхи, но не настолько сильно, как свой спокойный сон. Она обойдётся. Тень закрыла глаза. Как вдруг в запахе, доносившемся со второго этажа, появился чарующий, лёгкий аромат. Кайба привстала на локтях и радостно облизнулась. Ярость, злость, ненависть… вот оно! Это искушение ей было не превозмочь.

Она скользнула в щель в полу и, стелясь по лоскутному коврику, укрылась под кроватью. Втянула воздух ноздрями и передвинулась к изголовью, ютясь под подушкой, на которой спал человеческий ребёнок. «Одним глазочком» шептала Кайба, успокаивая себя. «Быстро гляну и буду только лучше спать» врала она себе, уже не помня себя от радости, юркнула в кошмарный сон.

Девочка колотила лёд разбитыми в кровь руками. Тень огляделась. Она обняла девочку, словно плащ, скрестив лапки на шее, а голову положив ребёнку на макушку, глазастым и зубастым капюшоном. Ребёнок злился. Лёд не поддавался, и фарфоровую куклу, тонущую в реке, достать не получалось.

«Как интересно» прорычала Кайба. Она принюхалась и огляделась. Запах сна был «настоящим», а вот всё остальное… она спрыгнула с детских плеч и заглянула девочке в глаза. Заплаканный ребёнок не выглядел испуганным или потерянным. «Что же это? Слезы ярости? Или, может, отчаяния?» Кайба не удержалась от такого соблазна и легонько лизнула девочкину щёку своим длинным чёрным языком, подцепив слезинку. Её затрясло от удовольствия.

– Интересно ты тут всё придумала, – сказала Кайба, вытягиваясь в человеческий рост и вышагивая по замёрзшему ручью. Она знала, что ребёнок её не услышит.

Она лапкой стряхнула снег с камышей. Прошлась по берегу. За спиной у девочки открывалось бескрайнее убранное поле, снег вперемешку со вскопанной чёрной землёй. Тень улыбнулась и вернулась на речку. Маленькая кукла так и билась об лёд с той стороны.

– А ты, я смотрю, и не против, – легонько постучала Кайба по льду, и кукла открыла глаза, заставив ребёнка взвыть от ярости. – Ну, ну, – тень погладила девочку по голове. – Это не поможет, ты же знаешь. Где же ещё один? Куда ты его дела?

Кайба озиралась по сторонам. Ей нравилось, как девочка исказила сон. Истинная подмена. В лучших традициях владычицы иллюзий. Она ощущала запах правдивых воспоминаний и ни улавливала ни единого сходства с тем, что видела. Она поёжилась от восторга. Человеческий ребёнок постарался даже слишком хорошо.