Овсяной оборотень

– Даладно, – грустно выругался Тима, подходя к нему. – А мама где?

– Вон в одежде роется. На твоя очередь, – Сеня снял с загривка девочку и передал брату.

Маленькая Кира радостно вцепилась Тиме в волосы, когда он посадил ее на плечи. Кудрявая девчушка двух с половиной лет была самой младшей в семействе Рейнеке и смотрела на всех светлыми, влюбленными глазами. Самый позитивный ребенок, которого встречала Аня. Она перевела взгляд на девочку лет восьми, все еще заливисто ревущую на корточках. Лиза Соколова, или как все ее называли «плакса Лиза», приходилась Тиме и Сене двоюродной сестрой. И как показалось Ане за прошлые две недели, служила им наказанием. Не было ничего хуже, чем взять ее с собой на речку или на озеро. Тима посмотрел на Сеню с Аней и получил шлепок маленькой ручкой прямо по лицу.

– Сходите за кукурузой. А я пока Киру маме отнесу. Лиз, ты со мной или с Сеней пойдёшь? – Сеня скорчил умоляющее лицо.

– За кукурузой? – Лиза подняла лицо, вытирая слёзы и сопли.

– Нет, я вон к маме, туда, где одежда, а Сеня за кукурузой пойдёт.

– Никуда не хочу! Хочу домой! – разревелась она пуще прежнего и шлёпнулась в истерике прямо на траву. Тима пожал плечами и быстренько сбежал, подмигнув брату. На виске у Сени вздулась вена, а лицо покраснело от злости.

– Хочешь, я схожу, на всех кукурузы возьму? – тихонько спросила Аня, пока Лиза ревела и каталась по траве. Судя по взгляду Сени, он просто хотел быть где-нибудь «не здесь», и Аня, решив не дожидаться ответа, направилась к круглым железным бочкам, на которых жарили кукурузу. Она купила шесть початков, и ей сложили их в голубенький пакет-майку, обильно посыпав всё солью. «Про соль не спросила», – нервничала Аня, возвращаясь, вдруг мальчики без неё любят, а уже всё посыпали.

– Эй, городская, как тебя там? – Аня обернулась.

Олеся сидела, закинув ногу на ногу, на бревне, приспособленном под лавочку, рядом стояла девочка в майке с «Титаником».

– Аня. Чего вам? – Аня старалась не грубить, она уже приметила, что местные не всегда хотят обидеть, даже если говорят вещи, которые на её районе сочли бы хамством. Вот только в том, что Олеся тоже относится к этому феномену, она очень сомневалась. Но ссориться не хотелось, да и кукуруза остывала.

– Ты к бабке сходила уже?

– А? Куда? – Аня подошла к девочкам и поставила пакет на бревно.

– Тут есть костяная бабка. Цыганка, которая на костях гадает.

– И зачем мне к ней ходить?

– Как это зачем? Про парня своего спросить, у тебя что, там в городе и парня даже нет? Ну не знаю, про Тиму спроси. – Она улыбнулась ехидной улыбкой на мгновение и продолжила наигранно жевать жвачку. Подружка громко расхохоталась. Ане захотелось ударить их обоих. – Или ты боишься?

– Да денег у неё просто нет, вон майка драная какая. – Вставила свои пять копеек подружка Олеси.

Аня почувствовала, как в животе лопнул какой-то яростный комок, она схватила пакет, и холодок пробежался по позвоночнику, застыв на воротнике, под волосами. Злость словно царапала коготками шею. Мерзкие.

– Ничего я не боюсь! Где там эта ваша бабка?

Они втроём дошли до дряхлой брезентовой палатки, стоявшей на некотором отделении от «городка». Девочки хихикали и подначивали, и несмотря на то, что Ане совсем не хотелось туда заходить, она окинула Олесю злобным взглядом, всё-таки залезла в палатку.

Запах был отвратительный. Пахло сыростью и старыми матрасами, вперемешку с приторными благовониями. Палочки дымились прямо внутри. «Как она здесь ещё не сгорела заживо?» – подумала Аня и сквозь слёзы, накатившие на глаза, присмотрелась к старухе, сидевшей, сложив ноги лотосом, в глубине палатки. Бабка была худая как смерть. Цветастый шёлковый халат, узором напоминавший ковры, висевшие у всех старушек на стенах, свисал на ней словно на вешалке, не пряча, а скорее подчёркивая болезненную худобу. Из-под рукавов торчали тонкие жилистые руки с длинными жёлтыми ногтями. Вьющиеся седые волосы собраны в гнездо на голове. Аня на секунду забыла, как разговаривать, а бабка смотрела на неё оценивающе и кашляла.

– Чего пришла? – вдруг прохрипела она, наконец-то прокашлявшись.

– Я… Мне тут девочки рассказали, что вы гадаете.

– Девочкам гадаю, да. Деньги есть у тебя?

Аня порылась в поясной сумке, вытащив остатки мелочи, и сложила на деревянную доску, лежавшую напротив бабки, служившую ей столом.

– Маловато, – гадалка ногтем разложила монеты в линию. – Больше ничего нет?

– Могу кукурузу вам отдать.

– Сдалась мне твоя кукуруза.

– Больше ничего нет.

– А на цепочке что? Крестик? – она ткнула Ане в шею пальцем, потащив за цепочку, и монетка с дырочкой выскочила из-под футболки.

– Это оберег. Какая-то иностранная монетка. Не думаю, что много стоит.

Старуха сузила глаза.

– Ну, если ничего не стоит, то и её давай. Тогда погадаю.

Аня на мгновение заколебалась. Но вспомнив, как легко дед отдал монетку и как ехидно улыбалась Олеся, сняла с цепочки серебристый кружочек с выгравированными цветами и кинула на доску к остальным. Бабка улыбнулась.

– На вопрос? На любовь? Или на будущее хочешь погадать?

Аня задумалась. Она пришла сюда только чтобы не выглядеть трусливо в глазах Олеси. Да и не было у неё никаких вопросов. Её жизнь была ей отчего-то совершенно понятна. Школа, потом институт, как хотела мама. После пойдёт работать, появится квартира, в которой она так и будет сидеть по вечерам одна и есть пюре с сосисками. На счёт любви также не было идей. Ей, в отличие от подружек, не нравился никто из класса, никто из дворовых, никто с плаванья. В шестом классе она даже притворилась, что ей нравится мальчик с художки, когда все разговоры подружек начали сводиться к обсуждению одноклассников. Но тратить гадание на вопрос про любовь ей казалось бессмысленным.

– Чего задумалась?

– Не знаю, о чём спросить.

– О как? А чего пришла тогда?

– Что бы погадать.

– Когда нечего спрашивать, незачем и гадать. – Бабка сложила руки на груди, изображая важный вид. – Может, на это лето погадать?

– На лето? Да, давайте.

Старуха вытащила глиняный стакан и долго трясла его, словно погремушку, закрыв отверстие рукой. Пела заунывную песню и трясла, трясла, трясла, Аню начало укачивать. Дым от палочек сгущался, и дыхание спёрло. На висках выступил пот. Как вдруг бабка убрала руку, и кости с грохотом рассыпались по доске-столу. Девочка ахнула. Это были настоящие кости, а не игральные, как она подумала изначально. На разного размера костяшках были вырезаны знаки и полоски, на каких-то кружки, чёрточки, треугольники. Все кости были разной формы, различались по цвету и размеру, некоторые выглядели совсем свежими. Разглядывая весь этот хаос, единственное, о чём думала Аня: «Хоть бы они были не человеческие».

– Вижу только половину тебя. Вторую потеряла. Давно потеряла. Но если победишь злость и будешь смотреть не только туда, где «видно», но и туда, куда стоило бы смотреть, может, найдёшь потерянное. Тебе соврут ящерицы, берегись. Вижу какое-то место, что пугает тебя, но со страхом тоже сможешь справиться, если найдёшь утраченное. Вижу что-то некрасивое. Оно как шрам, зажившее, от того что разорвали. А ещё…

– Что ещё? – в момент, когда бабка многозначительно замолчала, Аня вдруг придумала вопрос, который её действительно интересовал, как же он сразу не пришёл ей в голову?! Нужно было спросить, подарят ли ей велосипед! Дед что-то об этом проболтался, но очень интересно, точно ли это так и какого он будет цвета… – Там про велосипед что-то?

– Что? Нет там не про какой велосипед.

– Уверены?

– Вот мерзавка, ничего тут нет про велосипеды. Тут другое.

– А что тогда? – грустно выдохнула Аня, начав скучать.

– Тень.

– Тень?

– Да. Тень-сестра. Ты её разбудила.

– И что мне с ней делать? Что это вообще такое?

Старуха молчала, сверля девочку взглядом, уставилась куда-то ей на шею. Ане стало неприятно от этого её взгляда. Повисла пауза.

– Мне откуда знать, больше ничего не видно, – вдруг оскалилась бабка. – Тем более за такую низкую цену. Разживись денюжкой и приходи ещё. Посмотрим тогда, что это за тень.

– А про велосипед там точно ничего нет?

Аня выбежала из палатки под крики и причитания старухи. Девочек рядом уже не было. Не стали ждать.

– Вот гадюки! – выругалась Аня и отправилась на поиски братьев Рейнеке.

– Кукуруза остывшая, – констатировал Сеня, сидя на бревне. Довольный Тима уминал уже вторую. Их мама забрала сестёр и ушла, поэтому все шесть початков были поделены между братьями и Аней.

– Чего нагадала-то старуха?

– Да ерунду какую-то про тень, – злилась Аня.

– Она маме перед тем, как Кира родилась, гадала.

– Сбылось?

– Ага, ма говорит, всё сбылось слово в слово. А ты про что спрашивала?

– Про велосипед спросила. Но про него она ничего не увидела.

Где-то уже совсем рядом прогремел гром и поднялся ветер. Тима задрал глаза на небо.

– Ты же говорил, что стороной обойдёт?

– А он всегда про дождь ошибается, – рассмеялся Сеня. – Поехали давайте домой. А то Аня на своём веле в грязи точно забуксует.

Аня с досадой выдохнула, возразить было нечего.

Дома за ужином Аня рассказывала деду самые запомнившиеся события, например, про его друга пьяницу, накинувшегося на неё с расспросами, про шум-гам и музыку одновременно играющую из десятка магнитофонов и, конечно, про Олесю. Как же она ей не понравилась. Дед хохотал и подначивал, а Аня всё не могла угомониться, пока не дошла до рассказа про бабку-гадалку. Она рассказала, что хотела выспросить про велосипед и вкратце пересказала предсказание, что нагадала ей старуха. Как вдруг выражение лица дедушки переменилось. «Неужели его гадание так испугало?» – подумала Аня, но долго размышлять не пришлось:

– Ты ей бабушкину монетку что ли отдала?

Аня вдруг замолчала, не зная, что ответить, и только решилась кивнуть.

– Аня! Как же можно было?! Это же память была о бабушке твоей! Я же её тебе подарил!

– Извини.

– Да что с твоим «извини» теперь делать?

– А я что теперь сделаю? Раз подарил, значит, она была моя, как захотела, так и распорядилась!

– Да кто ж так поступает с вещами памятными?! Ты вообще что ли без мозгов?

– Я бабушку ни разу в жизни не видела, какая же это память? Чего теперь кричишь, не надо было, значит, мне её отдавать, раз такая ценная, – раскричалась Аня в ответ и выскочив из-за стола, хлопнула дверью комнаты.

Она сидела на кровати, слушая, как дед ходит по дому и ворчит. Он долго что-то переставлял, ронял, гремел. «Он что, решил все бабушкины вещи попрятать?» – недоумевала Аня. «Вот же блин, теперь он меня никогда не простит».

– Память, тоже мне… – она подошла к письменному столу. Бабушка погибла задолго до её рождения, отец тогда ещё школу не закончил, и Аня видела её только на старых семейных фотографиях. – И что мне теперь делать?

Аня села на стул, обхватив голову руками, и уставилась на свой потёртый синий рюкзак. На молнии кармашка висел брелок в виде маленького медвежонка, и к нему был прикреплён жетончик с именем «Каспер». Жетон принадлежал чёрной овчарке, собаке, которую она очень любила и отлично помнила, несмотря на то, что когда Каспер погиб, ей было всего пять лет. Аня пару раз звякнула жетоном и покрутила его между пальцами. Столько лет прошло, а она всё ещё хранила его как сокровище. И в этот момент ей вдруг стало так стыдно перед дедушкой. Почему же она не подумала про этот жетон, когда отдавала монетку? Она бы тоже кричала и злилась на деда, если бы он его потерял. К глазам подступили слёзы.

– Как же мне её вернуть? – спросила она у жетона. И принялась писать записку деду.

Как ей казалось, план был отличный. Она проберётся через окно по козырьку, спустится около сарая, возьмёт велосипед и доедет до этой предсказательницы. Главное – прокрасться, чтобы Цезарь не залаял, а дальше всё будет просто. Она собрала всё, что ей показалось более-менее ценным: кассеты, книжку, запасные аккумуляторы-батарейки. На что-то из этого она выменяет монетку обратно. Уже стемнело, и шёл дождь, но если одеть ветровку с капюшоном и кеды, то и не страшно, похолодало на улице не сильно. За час она точно доедет до цыган и часа через два-три уже вернётся обратно. Если повезёт, дед и не заметит записку. А утром она отдаст ему эту треклятую монетку, и всё. Вопрос решён. Если монетка вернётся, то и извиняться больше не нужно.

– Да, так будет правильно, – Аня распахнула окно и вылезла на козырёк. – Не очень-то и сильный дождь.

Она горько пожалела об этих словах спустя двадцать минут. Летний дождик превратился в ливень, стихийное бедствие, с ветром, громом и молниями. Вода хлестала по щекам. Шквальные порывы заваливали на бок. Ехать на велосипеде по размокшей грязи было невозможно. Аня попробовала его катить, но и с этим возникли проблемы. Она вся испачкалась и промокла. Небо громыхнуло, молния осветила силуэт дуба, стоявшего у дороги между двумя полями. Аня решила переждать там. Не будет же он долго с такой силой лить.

Выжав ветровку и носки, она сидела на корнях дерева и дрожала. В мокрой одежде холодно даже тёплой ночью. Час спустя дождь начал стихать, и от этого стало немного теплее. Или, может, из-за стихшего ветра. Очевидно, что нужно возвращаться домой, как только дождь закончится. Аня уткнулась лицом в руки. «Ну, день ссоры я, наверное, переживу. Если не будет дождя, может, Тима и Сеня согласятся завтра со мной туда скататься?» – думала она. Как вдруг гром загремел, словно земля развалилась напополам, и в поле, в нескольких метрах от неё, ударила молния.

Точно в замедленном фильме, Аня увидела, как из земли от взрыва полетели куски, поднялся дым, и, хоть и мокрые от дождя, колосья начали тлеть.

«Интересно, могут загореться во время дождя?» – пронеслось в голове, но она уже бежала к тому месту, бросив велосипед под деревом.

Затоптав тлеющие колоски, девочка вырвала охапку и похлестала ими об землю. Достала фонарик. Ей было интересно, куда именно попала молния, она водила кружком света по земле. Дождь совсем закончился. Двигая лучиком то влево, то вправо, она так и не нашла места, куда пришёлся удар. Остановив свет на колосьях, она заметила желтые глаза. Вскрикнула. Выронила фонарик.

– Эй! Ты кто? – крикнула Аня трясущимися руками, поднимая фонарик с земли.

Из колосьев встал сидевший в них мальчик. Он был каким-то бледным и лохматым. В свете фонаря его глаза сияли искрящимся янтарём, точно излучая золотой солнечный свет. Он закрыл лицо рукой, прячась от света.

– Ой, извини, – Аня опустила луч пониже, чтобы не слепить его. – Ты что здесь делаешь? Тоже молнию увидел?

Он посмотрел на лёгкий дым, ещё поднимающийся от колосьев, а потом обратно на Аню. Она приметила, что одного с ним роста.

– Ты чего? Немой? – не унималась девочка, не могла вспомнить его среди детей, которых видела в деревне. Где-то вдалеке, в лесу за дамбой, нежно светились зелёные огоньки. «Может, там ещё одно цыганское поселение, и он оттуда пришёл?»

– Не твой, – вдруг сказал мальчик, грустно уставившись куда-то на свои босые ноги.

– Д нет… Я же не о том… Я Аня, – решила представиться Аня, не знающая, как реагировать на подобный ответ. «Может, он просто не знает значение этого слова?»

– Я знаю кто ты.

– А? Откуда? Мы виделись с тобой раньше? Как тебя зовут?

Он просто кивнул и пошёл в сторону дерева, под которым валялся её велосипед. «Он серьёзно? Вот так возьмёт и уйдёт?» – опешила Аня, не зная, что делать. Как вдруг подумала: «А что, если он решил велосипед украсть?! Дед мне точно не простит, он ведь тоже бабушкин!»

– Эй! Стой! А ну стой! – Аня кинулась за ним. – Только велосипед не трогай!

Она схватила его за мокрую запахнутую рубашку. Мальчик вздрогнул и удивлённо уставился на неё.

– Прости. Просто я сегодня и так уже накосячила. Подумала, что если с велосипедом что-то случится, то это будет конец.

Они шли к дереву, и Аня тараторила молчаливому мальчику историю о том, как она отдала монетку за предсказание, как на неё обиделся дедушка, и про то, как она оказалась под этим деревом. Они забрали велосипед, и Аня катила его по дороге в сторону дома. Мальчик тихо шёл рядом.

– Ты меня до дома хочешь проводить? Разве тебе не в другую сторону? – спросила она, показывая рукой в сторону дамбы, где всё ещё светились зелёные огоньки.

Он показал рукой в сторону тропинки, начинавшейся у её дома. По ней с керосиновой лампой и весело гавкающим Цезарем бежал им навстречу дедушка. Аня грустно выдохнула, представив, какой скандал ей сейчас закатят.

– Наверное, записку прочитал, – попыталась улыбнуться она.

Мальчик вытащил из кармана камушек и протянул его Ане.

– Яньйи, – прошептал он.

– Аня! – закричал дед.

Аня обернулась на дедушку.

– Я здесь, дедуль! Всё хорошо! Не беги, я сейчас подойду! – крикнула она. А развернувшись обратно, обнаружила, что мальчик исчез.

«Куда делся? Опять что ли в поле спрятался? Деда испугался?» Она посветила фонариком по колосьям туда-сюда. Но Яньйи нигде не было. «Это же он имя своё мне назвал? Я же правильно поняла, что это имя?» – думала Аня, толкая велосипед навстречу деду, который наконец-то добежал до неё и накинулся с объятиями. Цезарь радостно скулил и пытался поставить на Аню лапы.

Она долго извинялась. Долго объясняла, что хотела вернуть монетку, но ливень помешал, что обязательно завтра скатается и всё исправит. На что дед тоже извинился, пообещал больше не кричать и не злиться. Не нужна ему монетка, лишь бы Аня по ночам по полям не бегала. На том и помирились.

На утро она проснулась тринадцатилетней Аней Волковой. Вытащив из-под подушки гладкий серый камушек с дырочкой в центре, посмотрела сквозь него на дощатый потолок. Голос отца раздался где-то внизу. Она пулей вылетела из кровати и кинулась во двор прямо в пижаме. Отец поднял её и закружил.

– Привет, Волчонок! Поздравляю! – он чмокнул её в щёку и показал на крыльцо рукой. Там у входа под навесом, перевязанный голубой ленточкой, стоял новый, блестящий, красный велосипед.

Глава 2. Кролики и лисы

День рождения прошёл. Аня скучала в комнате, за окошком, уже третий день подряд, лил дождь. Она читала книгу из списка на лето, но строчки путались, все мысли были о новом велосипеде и вселенской несправедливости. Как же так, получив наконец-то столь желанное, не получается им воспользоваться. Девочка закрыла книгу и включила любимую песню, приладив кассетный плеер на ремне. Она разбирала подарки и вспоминала внезапное позавчерашнее счастье.

Помимо отца, к ней на праздник пришло семейство Рейнеке почти полным составом. Родители Тимы и Сени рассказывали весёлые истории о том, как они дружили в детстве с ее папой и куда любили кататься на велосипедах. Маленькая Кира носилась по дому, роняя вещи и приводя деда в ужас. Довольно быстро Аня с мальчиками сбежали наверх в её комнату, где она поведала им историю про ночной побег и неудачную попытку, в дождь, отправиться в цыганский лагерь, вызволять монетку.

– Удивительно, конечно, что молния в поле попала, а не в дерево, под которым ты сидела, – ворчал Тима, по-хозяйски рассевшись на Аниной кровати. – Вам там, в городе, не рассказывают, что нельзя под одиноко стоящими деревьями прятаться в грозу?

– Да не до этого мне было! Дождь просто в ураган какой-то превратился! – Аня с Сеней сидели на лоскутном коврике, уминая торт. На подносе громоздились тарелки и чай.

– И вообще, чего ты к молнии этой прицепился? Про мальчика ничего не знаешь?

– Неа, в первый раз слышу. Может, это и не имя вовсе было? На имя даже не похоже.

Аня прищурила глаза, вспомнив, как считала фамилию Рейнеке не похожей на фамилию. Но поучать Тиму не стала.

– Имя как имя. Может, цыганское или ещё какое, – вдруг вступилась она за нового знакомого.

– Яньйи, да? – задумчиво протянул Сеня. – Он тебе сказал, что за дамбой живёт?

– Нет, не говорил, он вообще практически не разговаривал, просто от дамбы мы были недалеко, и я видела какие-то огни, похоже было, что там кто-то живёт. Вот и подумала, что он либо с нашей деревни, либо оттуда, вариантов-то больше нет. Не в поле же ему жить.

– В нашей такого нет. Да и за дамбой, Ань, никто не живёт. Может, показалось?

– Нет, Тим, точно видела огни.

– Вдруг пожар там был? – Сеня посмотрел на брата.

– Да какой пожар? Тогда, дед Лёша бегал бы по деревне, заставляя всех траншеи копать, чтобы на поля не перекинулся огонь. Ты позапрошлый год забыл?

Сеня одобрительно кивнул и немного подумав прибавил:

– Да, Ань, к пожарам тут серьёзно относятся. Если горит даже дикий лес или поле, отдыхающее где-то недалеко, дед Алексей всех собирает, и мы идём от огня отгораживаться. Если перекинется на деревню, это конец, потом никто не потушит.

– Но я видела огни!

Мальчики переглянулись.

– Давайте, как дожди закончатся, скатаемся туда и посмотрим, – предложил Тима. – Если там чей-то лагерь встал, то встретим их, если уже ушли, найдём следы стоянки или, может, следы пожара, который дождь потушил, а дед Лёша его проспал.

Аня заулыбалась, обрадовавшись поддержке Тимофея.

– А что за камень он тебе дал? – вспомнил Сеня о концовке рассказанной истории.

– Вот, – Аня вытащила камушек из-под подушки и протянула его крепышу.

– Так это же куриный бог, – сказал Тима, слезая с кровати и присоединяясь к поеданию торта на полу. – У нас два таких висит, один в сарае, второй в курятнике.

– Который в курятнике, нашёл я! – гордо подметил Сеня. – На речке на дно за ним нырял.

Аня крутила камушек в руке.

– И зачем он мне его подарил?

Спустя два дня, сидя на подоконнике и слушая музыку в дождливый полдень, она всё ещё задавалась этим вопросом. Из окон её комнаты не было видно того самого поля. Лишь маленький его кусочек, самый краешек. Аня продела ленточку через дырку в камне и повесила его на шею, получился кулон. «Мама бы такое не одобрила», – подумала она и посмотрела сквозь дырочку. Гладкое и большое, почти сантиметровое отверстие.

– Ой! – на миг опешила она и в ужасе свалилась с подоконника. Потерев затылок, кинулась обратно к окну.

Но там никого не было. «Как странно», – подумала Аня. Вот только что она увидела на дереве, стоящем за забором, чёрного человека. Она смотрела на него буквально секунду, но успела разглядеть темный плащ, непропорционально огромные рукава и кожу, она была абсолютно чёрного цвета. Не как у героев иностранных боевиков, а точно человека закрасили угольными карандашами и поверх натерли кремом для ботинок.

Она открыла окно, высунулась и осмотрелась. «Спрыгнул с дерева и убежал?» Девочка накинула ветровку с капюшоном, сбежала вниз и, одевая резиновые сапоги, наткнулась на деда.

– Куда в дождь опять намылилась?

– Дедуль, там кто-то на дереве стоял!

– На дереве? Чего?

Дед ей, конечно, не поверил, но пошёл вместе с ней проверять. Они несколько раз обошли дом по кругу, осмотрели дерево и бурьян между ним и дорогой. Но ни следов, ни людей не нашли.

– Воображение у тебя разыгралось. Конечно, два дня дома сидеть да книжки читать, и не такое померещится, – отшучивался дед. – Ну ничего, ещё денёк потерпи, кончатся дожди, и будешь кататься.

За несколько дождливых дней Аня вычистила и вымела весь дом. Кроме дедушкиной комнаты: «мне тут такого не надо», – проворчал он. Доубиравшись в гостиной, девочка, под шутки и хохот дедушки, принялась за Мурлыку – серого пушистого кота. Ане казалось, кот думает, что это дед живёт в его доме. Он приходил и уходил когда хотел. Иногда складывал мышей на пороге, отъедая только голову. Бывало, что его не было видно два-три дня, но дедушка не поддерживал Анину панику и стремление бежать и искать пропавшего. «Ань, да чего ты к коту прицепилась, нагуляется, да вернётся». И Мурлыка возвращался.

С наступлением дождей кот постоянно вертелся где-то в доме. Он исцарапал Ане все руки, пока та пыталась вычесать колтуны и репейники из его шерсти. Зато вечером, лёжа на кресле с недовольной мордой, он стал наконец похож на домашнего кота. Аня довольно кивнула ему и заклеила царапину на щеке последним пластырем. «Быстро кончились», – прикинула она, выкидывая пустую коробку. «Вроде должен быть ещё один».

Мурлыка отвернулся и уснул. Не в пример своему имени, Аня ни разу не слышала, чтобы этот кот мурлыкал. «Вот же вредина», – подумала она и накрыла ужин на стол.

– Завтра уже солнечно будет. Накатаешься на велосипеде своём, – сказал дед после ужина.

И уже утром девочка радостно бегала по солнечному знойному двору. Спорыш разросся за несколько дождливых дней, превратившись в мягкий ковёр. Она покормила кур, кроликов, прополола сорняки в клумбе с цветами и сделала это всё так быстро, что стрелки часов не пробили даже полудня, когда, расквитавшись с ежедневными обязанностями, Аня запрыгнула на свой красный велосипед и покатилась к дому Рейнеке.