Записки онкобольного, или История одного парика

В голове мелькают картинки лысых женщин в платочках из Интернета. Вы наверняка видели подобные фото, а может и вживую лысую женщину, стыдливо прячущуюся в платок, завязывая его по-восточному. Да, для меня это было страшно! Скажете, глупо? Пусть, но представьте себя так. Жутко, правда?

И дело не в волосах. Вот, знаете, это как страшный сон, когда ты идешь абсолютно голый по центральной площади, а все показывают на тебя пальцем и смеются. Это такое же ощущение: стыд, беззащитность, комплексы, боль. Да, есть люди, которые скажут: «Ну вот звезды шоубиза ведь есть лысые». Есть, возможно даже красивые, но для обычного человека это ужас. Я честно скажу: мои волосы далеки от совершенства, но я и сама не красавица, человек с чемоданом комплексов. И я-то уж точно знаю, что мне никогда не выглядеть хорошо лысой, даже более-менее нормально я не буду выглядеть. Голлума помните из «Властелина колец»? Вот это то, что я себе представляла.

Конечно, внешность по сравнению со здоровьем, а в данном случае и сохранением жизни мелочь, да? А кто хочет такую жизнь, полную комплексов, стеснения, боли и неуверенности в себе?

Начинаю утешать себя, что есть же люди с ограниченными возможностями, им еще сложнее, но, черт возьми, почему я должна равняться на худшее? Я хочу, как жены олигархов, на яхте и с роскошным телом. Почему кому-то все и сразу, а кто-то утешает себя, что бывают люди, которым еще хуже? Я знаю, что есть в мире много людей с неизлечимыми болезнями, с врожденными пороками или приобретенными недостатками. Господи, как эти люди находят в себе силы и мотивацию? Это достойно восхищения, не знаю, как они справляются – насколько сильными нужно быть!

Да, говорят, что каждому даются испытания, соизмеримые с их силой духа. Так вот представьте, насколько сильны люди, которые, например, получив увечья, продолжают вести активный образ жизни. Вспоминаются истории о женщинах, которым в восточных странах выплескивали на лицо кислоту в ответ на отказ мужчине или обиду. Как? Объясните мне, как эти героические женщины справляются с таким шоком? Какой силой духа обладают паралимпийцы? Ну и я же тоже не из робкого десятка – далеко не герой, но могу ведь справиться, надо же, есть для кого. Вытираю слезы…

* * *

Жду счетов за операцию и просчета химиотерапии. Время «Ч». Все сбережения потрачены, благо мой начальник убедил, что я смогу остаться на работе, и я не осталась без заработка, муж из кожи вон лезет, чтоб получать больше.

Вопрос денег в лечении рака, наверное, один из самых острых. Все мы знаем, что здоровье и счастье за деньги не купишь. Ничего подобного! Купишь! Назовите меня меркантильной и разбалованной, но это так. В случае рака ты прямо на себе ощущаешь, в чем разница лечения в обычной поликлинике и частной. Сколько стоят анализы, гистологии, обследования, операции, а потом химиотерапия. Считаешь судорожно все эти бумажки и понимаешь, что твоя жизнь зависит от того, будут ли у тебя завтра деньги на очередную химию. И тут не подождешь месяцок, не перебьёшься – иначе затянешь время и рискуешь всем лечением. А еще сопроводительная терапия, таблетки, послеоперационное белье, которое тоже стоит немало, и потом всплывает еще куча нюансов.

Реву и думаю, стоит ли моя жизнь этих денег. И что можно было бы машину купить, поехать отдыхать, отложить ребенку на учебу, а тут я со своей болезнью. Опять виню себя за это, ведь это мой организм почему-то решил дать такой сбой, и вся жизнь пошла наперекосяк не только у меня, но и у всей моей семьи, и вместо того, чтобы строить успешную карьеру, родить еще детей, я стала причиной горя для моих близких.

Мчится брат, родители. Одна подруга сразу приезжает с конвертом, еще две передают деньги, хотя я не просила. Они просто понимают, что это сейчас нужно. Я обещаю отдать, но все знают, что я не могу дать гарантии. Понятно, что сейчас нельзя медлить: месяц-два, полгода могут оказаться губительными. Перерыв в лечении – это риск рецидива, промедление в начале лечения – это риск запустить до стадии тяжелее. Чем глубже стадия, тем сложнее процедура лечения, тем дольше и сложнее оно проходит, тем больше возможных метастазов в разных органах, тем более интенсивна химио-, лучевая или радиотерапия. И тем меньше процент выживаемости, а также невозврата.

Мне повезло с моими родными и близкими, мне повезло, что нужную сумму денег быстро и среди своих собрали, что сумма за лечение не была заоблачной, но квартиру бы пришлось продать, не найдись вся сумма быстро.

А что же делать другим? Тем, у кого лечение получается более дорогостоящим или у кого не получается среди близких собрать быстро необходимую сумму. Ведь даже квартиру ты не продашь за неделю, а иногда цена квартиры не покроет все расходы. Да, так появляются эти надоевшие всем посты в соцсетях о помощи больной, больному, ребенку. Представьте, как тяжело и унизительно выставить напоказ свою проблему, фото, диагноз да еще и просить о помощи. Детям стараются помогать в поиске средств благотворительные фонды – и то не всегда и не всем получается помочь. А взрослые так уже всем замылили глаз, что многие механически делают репост, перекрестившись, чтоб со ними такого не было, или просто с жалостью листают дальше. И это нормально. Потому что чужая беда не обязана ложиться на плечи всех и сразу. Потому что не должны больные с протянутой рукой просить: «Спасите мне жизнь». Да что ж за устройство в государстве такое, что на автопарк для чиновников наши налоги регулярно уходят, а на операцию маленькому ребенку мы бросаем в боксы монеты! Как такое может быть? Где наши ценности? Почему ремонт пешеходной дорожки в парке важнее жизни отца троих детей? Как может быть убранство цветочных клумб в столице равно жизни чьей-то дочери? Молчу уже про коррупцию и миллионы в чемоданах, которые просто уходят кому-то в карман.

Нет, я не вправе кого-то обвинять или даже просить о чем-то. Никто никому ничего не должен! Но как-то неправильно, получается, наше общество устроено. Не те ценности мы несем нашим детям. Новый планшет важнее книги или друга. Люди негласно делят друг друга на касты. Хвастаются своей жизнью в сети и подкрепляют свое превосходство.

Я хочу, чтоб мой ребенок рос не в таком мире. Деньги, успешность, зависть полонят сознание. А что потом? Вот знаете, я действительно думала о самых счастливых моментах в своей жизни, о том, что дорого для меня. Это моя семья и друзья, это объятия мужа и смех дочери, выпить бокал вина с лучшей подругой и посидеть в саду у родителей.

Меня тоже пробирает зависть к успешным знакомым: у нее и двое прекрасных детей, и муж бизнесмен, и умница-красавица она, и карьера только вверх, и путешествия. Мои комплексы прямо подпитываются этими историями успеха. И это не в упрек им, это скорее показатель моей неуспешности, нереализованности, а теперь и болезни, которая делает меня обузой для моей семьи.

* * *

Я не очень набожный человек и скорее верю в присутствие высших сил, которые каждый для себя понимает по-своему, но в трудные моменты меня почему-то тянет в один собор к иконе Девы Марии. Была я здесь года 4 назад, когда очень хотела ребенка, стою и сейчас, слезы льются, смотрю на нее и внутри прошу помочь мне, моему мужу, моей маме, доченьке. Хочется верить, что энергия моей молитвы и слов вознесется и приумножится, вернется и поможет, а пока просто становится легче от того, что я отпустила эмоции и слезы.

Я отправила доченьку к бабушке, впервые так надолго, мне тяжело без нее, но понимаю, что так будет лучше. Малышке не нужны переживания и воспоминания, в которых маме будет плохо, ее детство должно быть радужным и беззаботным.

Первая химиотерапия – мы приезжаем с мужем в стационар на сутки, страшно, но муж рядом, он будет со мной.

Делаю УЗИ сердца, сдаю общий анализ, по показателям все в порядке, разрешают идти на химию, и я направляюсь в палату. На месте еще полный анализ на биохимию. Все анализы в норме, и химиотерапевт начинает консультацию. У меня, как всегда, много вопросов, я уже начиталась в Интернете. Итак, Доксорубицин, или «красная» химия. Поверьте, тех, кто с ней знаком, воротит от одного ее вида. Как объясняет доктор, в моем случае схема химиотерапии рассчитана на предотвращение рецидива, поскольку вся карцинома была удалена. Есть схемы, когда химиотерапия необходима до операции, чтобы уменьшить размер опухоли. Еще раз понимаю, что онкология очень разная и один диагноз «рак» – это разные схемы лечения.

Опухолевые клетки – это быстрорастущие клетки, поэтому большинство препаратов химиотерапии направлены на уничтожение быстро делящихся и растущих клеток. Доксорубицин «убивает» не только рак и метастазы, но и волосы, кожу, ногти, слизистую кишечника, он сажает сердце, почки, печень, пагубно влияет на кроветворение. Это вкратце простым языком.

Химиотерапевт долго объясняет все возможные побочные эффекты. Для каждого пациента переносимость препаратов индивидуальна, но есть общие явления: слабость, сухость, тошнота, выпадение волос, нагрузка на сердце, ухудшение показателей крови.

Доктор еще раз повторяет, что в моем случае они хотят максимально быстро провести терапии, то есть каждые 2 недели, и перейти на другой протокол, чтобы предотвратить рост новообразований.

Мне делают премедикацию: вводят препарат, защищающий почки, противотошнотное и дают таблетки сильного действия для предотвращения тошноты. И вот она, красная капельница с моим именем. Я не ощущаю ничего, нет боли или какого-то чувства, что в меня вливают «яд», это просто неприятная процедура. Я устала, и можно поспать… Последние баночки физраствора, много жидкости, поэтому часто тянет в туалет и моча меняет свой цвет на розовый. Хорошо кушаю и много пью, чтоб помогать выведению препаратов – и все. Да, подташнивает, как будто это второй день после бурной гулянки, но жить можно.

Наутро я еду домой и там еще несколько дней провожу в кровати, слабость и тошнота чувствуются сильнее, спасают таблетки от тошноты, но воротит от еды. Послушно пью много воды и сплю.

Состояние я бы назвала гремучей смесью жуткого похмелья, отравления и токсикоза беременных.

Муж сочувственно готовит картошку и держит за руку. Я бледная, уставшая, но иду на работу, держусь и настраиваюсь. А через пару дней я как ни в чем не бывало опять чувствую себя огурцом.

Мы едем выбирать парик. Я понимаю, что это неизбежно и никакие описанные в Интернете охлаждающие шапочки на время химиотерапии при интенсивном введении в моей дозе не спасут. Химиотерапевт сказал, что где-то на четырнадцатый день волосы выпадут, а учитывая, что химиотерапия имеет частично накопительный эффект, это больше похоже на борьбу с ветряными мельницами.

Несколько дней все сайты осматриваю, выбираю, и должна вам сказать: недешевое это «удовольствие» – носить парик.

Сразу скажу, что ношение шапочки, платочка, тюрбана сразу отбрасываю, потому что хочу оставить свою болезнь для посторонних в тайне и продолжать работать. Я пересмотрела сотни роликов по завязыванию платков по-восточному, но понимаю, что я не в мусульманской стране и такой вид сразу привлечет вопросы, да и выглядеть буду странно. Тем более, что красивые восточные платки завязывают на хорошую шевелюру, благодаря чему на голове большой тюрбан образовывается, а с лысой головой это, как ни крути, выглядит шапочкой для бассейна.

Перемерила несколько париков и нашла более-менее похожий на мою прическу по цвету и форме, из натуральных волос, обязательно с челкой, чтоб не было видно края «шапочки», и с пробором, с имитацией кожи для большей правдоподобности. Теперь я могу отличить разные парики, увижу и пойму, где свои волосы, а где нет, а обычный парик «как у куклы» видно не только мне.

* * *

За два дня до очередной химиотерапии сдаю анализ крови: лейкоциты упали, но не критично. Волосы выпадают все интенсивнее, стараюсь даже не трогать их расческой, каждое утро всматриваюсь в зеркало с ужасом и надеюсь, что еще хоть несколько дней у меня есть.

Вторая химиотерапия проходит по знакомой схеме, уже не страшно, но знаю, что будет тошнить, поэтому прошу меньше еды. Меня раздражают больничные запахи, воротит от еды и чувствую, что муж покурил, рвотный рефлекс все сложнее контролировать. В какой-то момент я просто прошу унести еду, потому что ее запах не могу выносить. Я действительно становлюсь как капризная женщина во время первого триместра беременности.

Заходит в палату заведующая отделением, высокая, ухоженная женщина, спросить как дела, а я лишь чувствую, как от нее идет аромат хороших духов, живой, нормальный аромат. А знаете, как чувствуется химия? Мне казалось, что я проглотила расплавленную пластмассу, этот ужасный запах и привкус ни с чем не перепутаешь, он прямо въедается в кожу и преследует еще долго. Думаю, что все, кто когда-либо находился в больнице, начинают ненавидеть больничную еду и запах лекарств. И в данном случае противны не только и не столько сами лекарства, сколько осознание, что ты болеешь.

В этот раз немного слабее чувствую себя, поэтому раздражает все, включаю телевизор и пытаюсь поспать.

После химии в голове туман, такое ощущение, что мозг находится отдельно от головы, она совсем пустая. Я немного дезориентирована и забывчива, тошнит, не могу смотреть на еду, спасает только печеный картофель с соленым огурцом. Я же говорила, что стала похожа на беременную в период токсикоза. Но сейчас эти ощущения сильнее меня, я не могу их контролировать. И эта тошнота не из-за проблем с желудком, я не чувствую их – это в голове, как будто мой мозг посылает эти позывы, он протестует против моего тела.

В больнице всегда на приеме в стационар стоят несколько бутылок воды, потому что питьевой режим очень важен в лечении. Так вот вода у них производителя, которого я не видела в магазинах, и только потом я благодарила бога, что это так.

Мы приезжаем домой, а меня очень тошнит, я пью очередную противотошнотную таблетку, но ничего не могу поделать. Перед выездом из больницы я захватила с собой недопитую бутылку той самой воды в дорогу и дома поставила в коридоре. Я лежу на кровати, не нахожу себе места, нет сил, но спать не могу, брожу по квартире, но, когда дохожу до кухни, запах еды меня вынуждает бежать к окну за свежим воздухом. И тут я вижу эту злосчастную бутылку воды, и меня чуть не вырвало от одного ее вида! Умоляю мужа выбросить ее, чтоб я не видела. Да что же со мной? Что с моей головой? Меня просто от вида воды выворачивает наизнанку. Это какая-то грань сумасшествия уже: насколько же нужно быть замороченной, чтоб даже вид той самой бутылки отвращал, насколько можно накрутить себя, и это всего лишь тараканы в моей голове.

Как позже оказалось, по словам докторов, пациенты на химиотерапии часто замечают не просто тошноту, а отвращение к продуктам и запахам, это имеет и психологический, и физиологический аспект. На самом деле и часть нервных окончаний отмирает, и возникает четкая взаимосвязь еды и лечения. Даже в самых дорогих клиниках пациенты отказываются от еды просто потому, что не могут ее видеть. Может, поэтому говорят, что родные стены лечат, потому что дома лучше, спокойней, чувствуешь себя защищенной.

Становлюсь нервной и срываюсь на мужа по мелочам, как будто это не я, а другой человек во мне поселился, просто не контролирую свои эмоции и поведение. Мне плохо, честно плохо, а тут он приходит с запахом сигарет, и я не могу этого выдержать. Кричу, обижаюсь, а потом понимаю, как же я не права. Ведь дело не в нем, а во мне, это мне сейчас все не нравится, все жутко бесит, и это вообще не я, это адское воплощение всех моих недостатков в одном человеке, как злобный брат-близнец. Создается впечатление, что меня разбило по молекулам на разные полюса: во время слабости я положительный полюс, а с появлением сил просыпается отрицательный полюс моей личности.

От того, чтобы не сойти с ума, меня спасают только его объятия. Как точно и тонко он знает меня, я – абсолютно тактильный человек, и проявление эмоций и любви для меня необходимо в прикосновениях и объятиях. И вот мой муж крепко обнимает меня, а я, извиняясь за свою эмоциональность, плачу.

* * *

Все сильнее выпадают волосы, парик лежит в тумбочке, ждет своего часа, а я смотрю в зеркало на каждый клок, падающий в раковину. Виднее всего выпадение на проборе, как раз на макушке. Я практически не расчесываюсь, пользуюсь лаком, чтоб волосы держались вместе. Сейчас зима, но шапку я боюсь уже надеть. Я вижу, что они безвозвратно уходят, но все надеюсь еще пару дней оттянуть неизбежное.

Падают уже не просто волосы. Как бы объяснить… Это безжизненные волоски, на них уже нет корня, а они похожи на прутики, пальцем веду по коже и вижу, что волосы просто разлетаются, как парашютики на одуванчике. На коже головы не остается и следа, никаких волосяных луковиц, корней, ничего, пусто.

После работы я прошу мужа обстричь меня, сажусь в ванной на табуретку – и вот они падают… Вот честно, я не могу даже писать об этом, такой ком в горле и слезы в глазах, что даже сложно дышать. Наверное, это самый сложный момент был для меня, он как бы показал, что все, это все, это начало конца, полная безысходность. Почему-то даже машинкой больно сбривать голову налысо – может, это колются волоски, а чувствительность кожи повышена от химиотерапии. И вот они все шапкой лежат в ванной у моих ног, даже не распадаясь, потому что несколько дней я пыталась спасти прическу непомерным количеством лака. Я на секунду посмотрела в зеркало, и, увидев глаза мужа, попросила его оставить меня одну. Почему? Да потому что в его глазах столько страха и растерянности я не видела с тех пор, как не стало его мамы. Он попросил не плакать, и я с полными слез глазами, пытаясь сдерживаться, закрываю шторку, включаю душ сильнее, чтоб не было слышно.

Поток слез, истерический плач, который невозможно остановить, обнимаю себя за колени, пока вода бьет струей по моей лысой голове и стекает по телу с остатками волос. Мне больно так, что, кажется, сердце сейчас разорвется на части, плечи дрожат и даже горячая вода не согревает. С этими волосами уходит надежда на то, что ты еще нормальный, как все, это полное доказательство болезни. Чувствую себя совершенно беспомощно, как выпавший из гнезда птенец. С опаской прикасаюсь к голове и провожу по ней, еще местами чувствуются колючие волоски, ужасно неприятно само ощущение себя такой. Вытираю сопли и встаю посмотреть на себя в зеркало. О, боже, это хуже, чем я себе даже представляла! Голова выглядит не лысой, не с ежиком, а как пораженная лишаем – в пятнах и островках мелких волос. Чувствую себя героем фильма ужасов. А на фоне серого цвета кожи и темных кругов под глазами, высохших губ и уставших век это кошмарно. Ненавижу себя и свое отражение, стыдно, что муж меня видит такой, вывернутой наизнанку.

И не говорите мне про актрис, обривших голову ради роли, я далеко не такой внешности и не актриса. Лысая голова – не вопрос красоты, а вопрос того, здорова я или нет. Я хочу не бросать вызов обществу, а лишь тихо пережить свою боль. Хочу забиться в уголочек и молча страдать. Это мое право не быть сильной, мой выбор дать волю своей слабости и унынью. Я не обязана быть Жанной Д’Арк и бороться, я не такая, не герой, ведущий за собой армию, а лишь обычный человек, имеющий слабости и нерешительность, сомнения и комплексы.

Примеряю заранее купленную чалму, но без волос она просто бесполезно болтается на голове и еле прикрывает череп, да и косынка не выглядит как на восточной красавице. Настал черед парика. Он выглядит лучше, но я становлюсь похожа на старую тетку с начесом из бухгалтерии. Да ладно, это уже лучше, пусть я буду выглядеть некрасиво, но «нормальной». Сто раз перед зеркалом себя обсматриваю, прошу мужа проверить, как сел парик, видно ли лысину или проборы.

На улице все равно нужно будет надевать шапку, чтоб ветром или резким поворотом головы не открылись проборы шапочки, на которой держатся волосы. Хорошо, что сейчас зима, в шапке будет не так заметно, вот только на работе как быть, поймут ли, заметят? Выпиваю успокоительного, чтоб уснуть перед тяжелым днем.

* * *

Поправляю парик – и вот тот миг, когда нужно появиться на людях в нем. Я паникую до трясущихся рук. Вот знаете, это не то чувство, когда купил новую вещь и с нетерпением ждешь, чтоб всем показаться в ней, не новый макияж, который хочешь, чтоб все оценили. Это как встреча с бывшим в затрепанном халате спросонья, но умноженная в сто раз. Наверное, только так женщины поймут это чувство. Как встретить ненавистную «подругу» на новой машине, когда ты в растянутом спортивном костюме и следами каши на воротнике. Да, это чувство стыда, да такого, что сквозь землю легче провалиться. И больше всего боюсь, что меня пожалеют, скажут «бедненькая». Это такое унижение, когда тебя называют «бедняжка» – уж лучше пристрелите, чем так унижать.

Слышала у ребят с ограниченными возможностями, которые создали юмористическую команду, прекрасную фразу, она стала для меня показательным маячком: «Не надо нас жалеть, Бред Питт же вас не жалеет». И правда, жалость – это унижение другого и превозношение себя над ним. Не надо жалеть. Если хотите помочь, то создайте равные условия, возможности и одинаковое отношение.

Зайдя на работу, стараюсь поскорее забиться в уголок, но все замечают и удивляются моей новой «прическе». Никто не говорит ничего плохого, но я не могу этого слышать, хочу, как ежик, свернуться клубком и выпустить колючки.

Пережила этот день, как купание в ледяной воде. Только вечером жутко болит голова от резинок на парике, я их от страха затянула очень сильно, все боялась, что парик сдвинется с места. И вообще носить парик – это не совсем так, как шапку: он жутко мешает, а на лысой голове ощущение, что все давит, чешется, остаются следы от резинок.

Приезжает моя доченька, моя девочка, мое счастье. Она, конечно же, ничего не понимает, а я счастлива опять ее обнять. Прижимаю к себе и готова провести так вечность.

Малышка что-то бурно рассказывает, играет, капризничает, а я с улыбкой смотрю на нее, она так выросла за те долгие 3 недели, что я ее не видела. Стала самостоятельней, смышленей, много историй с ней произошло, а я это пропустила, я так скучала, а потом она расплачется и скажет, что тоже соскучилась, очень.

Я была строгая мама, читала книги по воспитанию, развиваю ребенка, правильно кормлю, настраиваю режим, борюсь с кризисами полутора, трех лет, сама стараюсь быть правильной – и зачем? Зачем все это? Зачем такая правильная я такому правильному ребенку? Ребенку нужна просто любящая мама.

Совру, если скажу, что не думала о смерти после оглашения диагноза «рак». Думала, сто раз, но не боялась. Не страшно просто умереть, и дело даже не в рае или аде, я не думаю, что все так буквально. Для меня после смерти пока только темнота. Я боюсь оставить в горе свою семью, боюсь причинить им боль, а особенно моей маленькой доченьке. Я не представляю себе, как ей быть без мамы, как ей страдать и плакать. Страшнее смерти слезы моего ребенка и поломанная судьба. Я даже представлять себе не хочу ее в горе, но мозг рисует красочные картинки как наяву.

И вот теперь я не хочу ее правильной, я не хочу никаких книг по воспитанию и строгости, я хочу только быть рядом. Хочу, чтоб ее жизнь сложилась радостно и безоблачно, чтоб она была счастлива, и неважно как. Хочу, чтоб она проявляла свои эмоции, любые, хорошие и плохие, хочу, чтоб она капризничала и бесила меня своими выходками, а после обижалась и, помирившись, опять обнимала. Я не изменю себя, мой перфекционизм не даст мне покоя, я буду продолжать воспитывать. Но теперь мне нравится неидеальность и неправильность в моем ребенке, теперь ее обиды и надутые губки для меня так же прекрасны, как и заливистый смех.

Только под страхом, что все может закончиться, я стала принимать своего ребенка целиком и полностью, со всеми недостатками, не пытаясь изменить и подстроить под себя, общество, окружающих. Чувствую себя деспотичной дурой, которая с младенчества придумывала какие-то правила и рамки для своего ребенка, просто чтоб она соответствовала моим ожиданиям. Мне понадобилась операция, химиотерапия, диагноз «рак», чтоб сейчас, сидя в парике, умиляться, как мой ребенок в очередной раз устраивает истерику без повода и просто не умеет еще справляться со своими эмоциями. Моя любовь к ребенку безусловная, безграничная и просто спокойная.

* * *

Я немного успокаиваюсь, дни идут своим чередом. Зима, я в парике и шапке встречаю подругу, и она со слезами на глазах отводит меня и спрашивает: «Что, так все плохо?». Я была не готова к такому, немного ошарашена, но приходится признаться, что у меня рак. Оказывается, она сложила мое давнее отсутствие, странное поведение и парик и все поняла. А я-то думала, что я такая молодец, что никто не догадается, что так легко всех обведу вокруг пальца. В панике прихожу домой и рассказываю мужу. То есть получается, что и другие могли все понять, просто не сказали мне из вежливости и воспитанности. Боже! Эта мысль сводит с ума, руки трясутся, пью успокоительное, а муж сочувствующе крепко держит за руку. Он в очередной раз говорит «Мы со всем справимся» и «Все будет хорошо». Я опять чувствую себя неуверенно в своем теле, опять стыжусь своего внешнего вида и по возможности прячусь. Созваниваюсь с подругой, которая успокаивает и говорит: придумай себе на случай неожиданных вопросов в лоб ответы. Например, что у меня проблемы с гормонами. И все, больше не вдаваться в подробности, но это спасет от неловкой ситуации с чужими людьми, и больше не придется бежать. Да, это была отличная идея держать себе в голове ответ «У меня проблемы с гормонами», если кто-то задаст вопрос относительно парика, или внешнего вида, или больничных.