скачать книгу бесплатно
– Пойдемте, бесполезно, – бросила она обреченно и, не дожидаясь ответа, побрела обратно. Я поплелся за ней.
Меня заразило ее угнетенное состояние. Всё порывался спросить, что у нее за срочное дело, но почему-то не спрашивал. Не без труда мы отыскали свой автобус, но не торопились заходить в него, встали, укрывшись от ветра. Молча стояли. Женщина глубоко задумалась о чем-то, а мне было неловко нарушать ее думы. Вокруг было всё так же не так чтобы темно, а как-то серо. Ветер так же выл и гнал по степи снег.
– Ну… пойдемте в салон? – предложил наконец я, порядком озябнув.
– Да… сейчас, – она ответила, не выныривая из своих мыслей. Брови нахмурены, лицо строго. Капюшон дубленки весь густо усеян белыми хлопьями.
Я постучал в дверь. Тишина. Видно, наш водитель тоже уснул. Постучал еще. Дверь отворилась, я подался вперед, схватился за перила, но оглянулся на мою спутницу. Она стояла на том же месте, словно и не собиралась заходить.
– Вы идете?
– Да, да, заходите, я сейчас. Вы не ждите меня.
Я зашел в салон. Внутри было уже не так тепло, как прежде, ощущалось, что водитель действительно экономит топливо. Пассажиры сидели, натянув на головы шапки, укутавшись в куртки. Почти все дремали.
Я прошел до середины салона, обернулся, но женщины всё не было. «Куда она пропала?» – подумал. Мне стало тревожно за нее. Что она еще затеяла?.. Бегом вернулся к голове автобуса, снова толкнул водителя:
– Слушай, открой.
– Эй, что не сидится! Только тепло выпускаете…
– Там женщина, надо вернуть ее.
Он нажал кнопку, дверь отворилась. Бросил мне в спину:
– Потом по степи вас искать не будем!
Я снова оказался на холоде. Никого рядом с автобусом не было. У меня возникла догадка, я поглядел вперед, и она подтвердилась. Знакомая дубленка мелькала на фоне снега – женщина снова шла к голове колонны, ступая по уже почти заметенным нашим следам.
«Опять пошла разбираться. Точно сейчас драку устроит», – подумал я и стал догонять.
К тому месту, где стояла маршрутка с грубым шофером, я почти нагнал ее. Но, на удивление, дама прошла мимо. Я закричал ей, но ветер унес слова в степь, она и не слышала их. Побежал снова догонять, ступая след в след.
Женщина брела уже в целинном снегу, ссутулившись под жестоким холодным ветром. Она обогнула развернутый на трассе автобус и пошла дальше. Я никак не мог понять, что она удумала? Идти навстречу МЧС?
Наконец я догнал ее, метрах в двадцати впереди злополучного автобуса. Запыхавшийся, схватил сзади за плечо:
– Вы куда?
Видно было, что ей было нелегко идти, но она посмотрела на меня, как ни странно, уверенно. Молчала, тяжело дыша.
– Ну? – допытывался я.
– Я пойду пешком, – коротко сказала она и снова побрела вперед.
Я оторопел. Поплелся сзади.
– Как пешком, куда пешком? Вы с ума сошли?
– Всё в порядке. Мне идти не больше семи километров. За три часа дойду. Спасибо, возвращайтесь. Обо мне не волнуйтесь.
– Да откуда Вы знаете? Мы же в степи, вы замерзнете!
– Перед тем как встать, мы проехали поворот на Антиповку. От нее километрах в десяти два поселка, Белогорки и Вихлянцево, рядом. Мне как раз во второй и надо. Ничего, я дойду.
Я смотрел на ее уверенное лицо и никак не мог поверить, что она говорит всерьез. Да как она дойдет, одна, в такую метель, по глубокому снегу?
– Вы с ума сошли, по пояс скоро заметет! Давайте обратно к автобусу, давайте, давайте, – я взял ее под руку, немного повлек за собой. Она вырвала руку, сказала уже грубее:
– Молодой человек, оставьте меня в покое. Вы прекрасно знаете, что скоро это не рассосется. Может, и сутки простоим. Я прекрасно осознаю риск. Я тут выросла, в этих местах. Дойду, ждать мне нельзя, время! Идите! – и снова побрела в снегу.
Ее упрямство распалило меня, и я крикнул ей вслед раздраженно.
– Что ж Вы за человек такой!? Что у Вас там, помирает что ли кто-то?
Женщина вдруг резко остановилась. Обернулась: брови строго нахмурены, ноздри гневно раздулись, в широко распахнутых глазах блестят горячие слёзы.
– Да! Мать умирает, ясно?! – некоторое время она с вызовом смотрела мне в лицо, затем повернулась и снова пошла.
Не ожидая такого ответа, я на некоторое время остолбенел. Вот как, оказывается. Да, это причина… Вдруг я почувствовал дикую злобу на всю эту проклятую ситуацию: на ветер, снег, равнодушную степь…
– Да что б это всё! – выругался я и сплюнул в снег. Но что было делать… Побрел по следам назад, возвращаться. Периодически поворачивался, смотрел, как женщина брела в снегу, удаляясь всё сильнее. Сердце было не на месте.
В очередной раз я приостановился и посмотрел ей вслед. Ее фигура уже терялась в сером мареве ночной метели. Вдруг она совсем пропала из виду, будто провалилась сквозь землю. Сердце у меня ушло в пятки. «Упала!» – подумал я, и эта мысль больно хлестнула меня изнутри. Несколько мгновений я стоял, мучительно вглядываясь в трепещущую серость впереди. Наконец женщина поднялась, видно, просто ноги запутались в глубоком снегу. Внутри меня всё отлегло. Но это падение стало последней каплей. С трудом вытягивая ботинки из глубокого снега, я побежал за ней следом. На душе стало как-то сразу спокойно, оттого что решение было, наконец, принято.
Вскоре я нагнал ее и подошел сбоку. Женщина шла с трудом, но упорно. Снег не давал ступать широко, его было уже по середину голени. Руки держала в карманах дубленки, капюшон накинут на голову, лицо нахмурено, сосредоточено. От такой непростой ходьбы дыхание стало тяжелым и частым. Женщина не сразу увидела меня.
– Опять Вы! Слушайте, я уже всё сказала, и даже больше! Я иду пешком, и в этом нет ничего ужасного!
– Отлично, а я просто иду вместе с Вами! – задорно ответил я, и на душе у меня и правда было очень легко.
Она сперва будто не услышала меня, собралась опять что-то яростно доказывать, может, даже грубить. Но потом до нее дошло:
– Вы… что?
– Иду с Вами. Вместе веселее будет. Вы же говорите, что ничего нет опасного, что тут часок только прогуляться. Как раз меня чаем напоите, спать уложите, а утром я и пойду на автостанцию. У меня дело не такое уж срочное.
Женщина изумленно смотрела на меня. Никак не могла взять в толк, что говорю всерьез. Наконец, кажется, поверила.
– Ну… ну ладно, пойдемте, – потом неловко добавила: – Спасибо.
– Отлично. Давайте я первый пойду, буду дорогу прокладывать, как ледокол, – я слегка обогнал ее, пошел впереди. Услышал сзади снова какие-то слова, но толком даже не разобрал.
– Что говорите?
– Вас как зовут?
– Саша… То есть Александр.
– А меня Елена. Кстати, Александровна…
– Ну вот, наконец-то и познакомились!
Так мы и шли, всё дальше удаляясь от занесенной снегом автоколонны. Скоро автобусы совсем пропали из виду. Вокруг были только белая степь и серое небо, мешавшиеся друг с другом в каком-то неясном, смутном, словно дурной сон, мареве метели. Воющий ледяной ветер, ставший уже как будто привычным, упругие снопы снежных хлопьев и больше ничего…
3
Идти было тяжело. Ноги вязли в глубоком снегу, ледяной холод набивался в ботинки, сводил ступни. Ветер хлестал порывами справа, бросал в лицо хлопья. Но, как ни странно, в целом не было холодно. Движения давались непросто, приходилось делать усилия, и от этой работы тело согревалось. Я даже немного вспотел. Только лицо немело от ветра, да ноги морозил проникающий в обувь снег. Да, идти было тяжко. Но ходьба уже стала какой-то автоматической: шаг, еще шаг, снова шаг… Это облегчало работу.
Мы брели уже долго, часа два. Размеренно шли, смотря под ноги. Впереди пустота – только трепещущая снежная серость, поглотившая в себе горизонт. Смутно угадывалось направление дороги – по небольшому возвышению, да по тому еще, что я два раза провалился по пояс в снег, сойдя с трассы. Ветер свистел так, что слов даже на небольшом расстоянии было почти не слышно, и потому мы молчали. Я просто периодически оглядывался на свою спутницу, смотрел на ее опущенную голову. Но мог бы и не оборачиваться – я будто спиной чувствовал, что она по-прежнему там. Было заметно, что движения давались ей всё сложнее. Иногда, когда силы у нее кончались, она немного отставала. Пару раз даже приседала в снег. Я ждал, пока она отдохнет, помогал подняться, и мы продолжали путь.
Шли. На ветер уже и не обращали внимание, как и на снег в ботинках и сапогах. Я погрузился в мысли. То, что я не попал в срок в Котово, – не волновало. «Подумаешь, отложу дела на день, – думал я, – а вот у нее… Жива ли мать? И кто сама эта женщина? По виду – какой-то мелкий начальник. Была бы крупной шишкой, ехала бы на такси, а не на автобусе. Но среда для нее непривычная. Сторонится людей, побаивается, робеет. А мать в деревне… Как так? Сказала – провела тут детство… Неужели и вправду? Потом, наверное, учеба, работа… Опа! Что это там у нас впереди?» – вдали, чуть в стороне от дороги, действительно мелькнули едва видные, мерцавшие из-за валившего снега желтые огоньки. «Может, это машина, а может… деревня, тот поселок, как его… Белогорки?.. Стоп. Что-то не так».
Я вдруг почувствовал, что за мной никого нет. Обернулся – и точно. Женщина сидела в снегу черным пятном, метрах в двадцати сзади.
– Вы чего там? – крикнул я. Молчание в ответ. Я пошел к ней.
– Устали?
Женщина подняла голову и посмотрела на меня из темноты надвинутого капюшона. Мне стало страшно – отчаяние было в ее глазах.
– Она умерла, – еле расслышал я в вое ветра ее слова. Голова у меня загудела, будто по ней ударили. Я не знал, что ответить.
– Она умерла, – громче произнесла женщина, – Я чувствую. Оборвалось что-то внутри. Как струна, – она уже не смотрела на меня, а просто уставила глаза перед собой. Из них по щекам текли горячие слёзы.
– Да бросьте, откуда можете знать?! Вы просто устали. Сейчас отдохнем и пойдем опять, там, по-моему, уже деревня рядом… – пытался я ее приободрить, но получалось неважно.
– Не могу больше идти, – обреченно сказала она. – Сил нет. Да и незачем. Чувствую, что всё… конец, – она сжала покрасневшей на морозе рукой дубленку на груди, – сердце… Сводит.
Я понял, что дело плохо. Она бледнела на глазах. Еще несколько секунд – и упадет в обморок. Я присел перед ней на корточки, принялся тормошить за плечи.
– Хватит, я Вам говорю! Нам идти осталось – ерунда! Сейчас кого-нибудь найдем, отогреемся, и дальше – к маме Вашей. Я уверен, она жива. Хватит ее хоронить!
– Я так устала. Не могу больше, – тяжело дыша, Елена подняла воспаленные глаза, но смотрела как будто сквозь меня. Лицо было белым, на нем застыла маска отчаяния. – Мама, мамочка… – сказала она вдруг дрожащим голосом, и слёзы новым потоком потекли из глаз. Она закрыла лицо руками.
Я сел перед ней. Надо было что-то делать. Но не сейчас. Пусть поплачет немного. Когда она отняла руки от лица, я поднялся, подошел сзади.
– Так, мы с Вами тут сидеть всю ночь не будем. Снегом заметет, – я взял ее под плечи, приподнял. Сначала она просто повисла на мне, будто была совсем без чувств, затем более-менее встала на ноги. Но сопротивлялась:
– Александр, Саша, оставьте меня, хватит.
– Нет уж, решили идти, надо идти. Что Вы раскисли? Решили, что всё? С чего вдруг?
– Чувствую.
– Я тоже много чего чувствую. Например, что поселок близко.
– Какой поселок… – обреченно бросила она.
– Как какой? Ваш, точнее, который первый, перед Вашим. Как его?
– Белогорки?..
– Да! Смотрите. Да посмотрите же! – я начинал уже злиться, – вон там, впереди огни, видите? Это он! Почти пришли!
Елена наконец посмотрела вперед, куда я указывал. Впервые за эти несколько мучительных минут лицо ее немного прояснилось.
– Хорошо. Не надо, я дальше сама, – она отвела мою руку. Пошла, как и прежде, сзади.
«Слава Богу!» – подумал я. Слышал позади ее тяжелое дыхание, изредка всхлипы, но в целом был спокоен. Главное, нам теперь до тепла добраться, ведь так можно и замерзнуть в степи. Решил, что мы должны попытать счастья в поселке. Без отдыха точно не дойдем.
Вскоре добрались до поселка. С края стояло несколько стареньких хат, заметенных снегом. В двух мутные окна горели желтым светом. Я позаглядывал в один дом, ничего не смог разобрать, постучал в окошки, но никто не открыл.
Со вторым повезло больше. После первых же стуков за стеклом показалось маленькое сморщенное лицо старушки. Она несколько секунд всматривалась, кто это там стучит. Потом скрылась в глубине дома. Через мгновенье дверь дернулась и попыталась открыться, но тому помешал солидный слой снега. Я отгреб его ногами и руками, и бабушка смогла наконец приоткрыть дверь.
– Ой, да как же вы тут! Неужто в метель попали? Что, машину, небось, занесло или в кювет слетели? Заходите, заходите, да быстрее, не напустите снегу, – затараторила хозяйка.
Мы не успели опомниться, как оказались в маленькой полутемной прихожей. В руки нам был вручен веник.
– Снег весь чтоб оббили, мне в доме лужи не нужны! Жену свою тоже оббей, да не жалей, что ты ее гладишь! – бабушка приняла нас, верно, за супружескую пару.
– Спасибо, – я протянул веник обратно. Теперь на полу вокруг нас разбросан был тающий снег. – Мы не на машине, на автобусе ехали, и дорога встала вся. А женщине, – я показал на молчавшую Елену, – срочно надо в соседний поселок.
– В Вихлянцево?
– Да, туда.
– Как же вы, прямо по снегу так и шли? Ой, у вас ноги, небось, все в снегу. А ну сымайте разом ботинки, да тоже отряхивайте, да получше оббейте, и вот на трубу, сюда, чтоб посушить хоть чуть. Так, кладите, я вам сейчас чаю заварю, – бабушка скрылась за боковой дверкой.
Я снял ботинки, а Елена сапоги. Сделали всё, как велела старушка. Как-то сразу хотелось ей беспрекословно подчиняться. Босиком и без верхней одежды мы прошли в небольшой зал, из которого и выглядывала в первый раз бабушка. Она сейчас суетилась с чем-то на кухне. Зашумел чайник на плите, загремели керамические кружки. Нам готовилось чаепитие.
Елена молчала. Отчаяние ее будто сменилось какой-то обреченностью. Она выглядела очень уставшей, потрепанной. Мокрые от пота и растаявшего снега волосы смешались на голове, падали в беспорядке на лоб. Мне было жалко ее. Но я не знал толком, что сказать, я не умел утешать людей. Схватить в снегу и потащить – это можно. А что сказать ей теперь… Не знал.
В зале работала одна только тусклая лампочка, свисавшая на проводе с потолка, без плафона. Елена присела на кушетку под этой лампой, и тени легли на ее лицо. Оно стало красивым и загадочным. Странно, но мороз и горе будто омолодили ее. Я не знал даже, сколько дал бы сейчас ей лет, двадцать, тридцать, сорок… Тягостное молчание между нами продолжалось. Она, видно, чувствовала свою вину передо мной. А я просто не знал, что надо в таких ситуациях говорить.
– Слушайте, Александр, я там совсем… расклеилась. Простите, – наконец сказала она. Я заметил, что со мной говорила уже совсем новая Елена. Это была не та зажатая, собранная в тугой пучок деловая дама с автовокзала, но и не та сломанная женщина, что я видел всего полчаса назад.
– Да ничего. Всё нормально, – искренне ответил я. Напряжение между нами спало, и обоим сразу стало как-то легче.
Тут вошла в зал хозяйка. В руках у нее была заменявшая поднос доска, на которой стояли две парившие кружки чая.
– Так, ничего еще не сперли? – бабушка увидела наши вытянувшиеся лица: – Шучу! Пейте давайте. Я вам с шиповником заварила. Сил должен прибавить.
Я с удовольствием припал к горячему напитку. Просто сидели и пили чай. Как же было хорошо… За окном подвывал ветер, но я отметил про себя, что он стал тише.
– Ишь, как глотают. И чего вас занесло в такую погоду к нам? Сколько ж прошли? Переждали бы в машинах, а там, глядишь, вас бы утром выковыряли.
– Да срочное дело, тут у Елены мать, – произнес я и осекся, наткнувшись на ее вопросительный взгляд. – Да, наверное, она сама, – я заметил вдруг, как странно смотрит на забавную старушку Елена. Будто знает ее…
