Шмордонские тайны

Джем, повернувшись к Морсу спиной, устало побрел к двери, но вдруг остановился, обернулся и спросил:

– А что мне сказать королеве? Ведь она спросит, где я был?

– Скажете, что находились в секретной базе на Холодильнике. Да, там каким-то образом пришло от вас письмо, и оно попало в руки королеве. В нем упоминается Мбабан. Так что можете и его вставить в то вранье, которое ей преподнесете.

– Я расскажу правду.

– И будете дураком. Место, которое занимает королева Джаппурии в существующем порядке вещей, называется просто – полное ничто. Каково ей будет это узнать?

Джем, разозлившись, выскочил из кабинета и так хлопнул дверью, что у Морса с носа упали на стол очки. В коридоре стоял Обер. Джем сходу рявкнул нечеловеческим голосом:

– Равняйсь! Смирно!

Капитан от ошаления мгновенно подтянулся и выполнил обе команды. У Джема моментально отлегло от сердца.

– Вольно, – сказал он и мило улыбнулся.

Обер, поняв, что его надули самым скотским образом, мстительно прищурился глазами и ничего не сказал. И здесь Джему пришла в голову одна восхитительная мысль. Он подошел к своему чемодану, который оставлял в коридоре перед разговором с Морсом, расстегнул в нем боковой карман и достал оттуда планшет, одетый в красивый чехол крокодиловой кожи.

Планшеты подарил Джему и Мбабану Изя Джапаридзе, грузинский еврей, попавший на Гдею в четырнадцатилетнем возрасте и оставшийся там благодаря своему не по годам развитому интеллекту и редкой пронырливости. Этот Изя был среди других студентов белой вороной и потому быстро сошелся с джаппурцем и папуасовцем. Он накачал в подаренные планшеты разных земных и гдейских игр и даже создал новую стрелялку, адаптированную к периферийной действительности. Называлась она «Шмордонские войны» и была достаточно динамичной и правдоподобной игрой.

Вообще-то, Джем вез планшет Нелле, но как только он увидел, что творилось в разгульдяйском звездолете, его одолели большие сомнения. После встречи с шмордонскими кораблями Алмаз Жемчужный обнаружил, что треть его экипажа даже не заметила этой самой встречи и произошедшего досмотра корабля. Эта треть занималась стрелялками, спрятавшись в самых темных углах звездолета. Алмаз выстроил весь экипаж, отобрал планшеты и выбросил их в открытый космос. Что потом было!

Часть экипажа взбунтовалась, хотя такое никогда не случалось на разгульдяйских кораблях. Даже Топаз заперся в своей каюте и рыдал там как младенец! Джему с Мбабаном пришлось кулаками помогать Алмазу гасить бунт. Теперь Джему совсем не хотелось отдавать этот гадкий планшет Нелле. Но зато он знал, кому его можно подарить!

Снова зайдя в кабинет, он подошел к столу и протянул планшет удивленному Морсу.

– Знаете ли, Морс, – сказал он, – все наши с вами разногласия – просто рабочая обстановка. А так, по-человечески, почему бы не делать иногда что-либо друг для друга приятное? Вот, возьмите.

– Что это? – спросил Морс, преисполнившись подозрением.

– Планшет, – ответил Джем, вытаскивая подарок из чехла и включая его. – Вообще-то данный прибор является коммуникатором. Типа: шморофон, видеофон и почта сразу в одной коробке. Но для коммуникации нужна специальная радиосеть. Она есть на Земле и Гдее, а у нас нет, но гдейцы говорят, что скоро будет. Ну, а пока планшет – печатная машинка и копился для разных игр…

– Я не азартен, – твердо сказал Морс, с интересом наблюдая за пальцами Джема, скользящими по экрану.

– Здесь вы ничего не проиграете, потому что не надо никаких денег.

Джем включил игру «Шмордонские войны».

– Вот, видите? – говорил он, показывая, куда надо нажимать. – Это шмордонский крейсер «Слава». Вы проникаете внутрь как джаппурский бото-десантник, идете по коридору, у вас лучевой пистолет. Вот выскакивает шмордонец! Бац! Готов! У вас еще девятнадцать выстрелов и десять жизней…

– Десять?! – возбужденно вскричал Морс. – Не может быть!

– Да. А даже если и проиграете, можно начать игру снова. А если выиграете – перейдете на следующий уровень. Там игра идет быстрее, и появляются новые противники.

– Какие? – спросил Морс, перехватывая планшет из рук Джема.

– Ну, шморогло́ты всякие, бормочмыри́…

– Их же не бывает в природе! – Морс судорожно бегал пальцами по экрану.

– В природе не бывает, а здесь – сколько угодно. А на седьмом уровне появляется самое страшное шмордонское чудовище – лорд Пендролл…

– Умгу, – сказал Премьер-министр, увлеченный игрой.

Джем тихо вышел в коридор и осторожно закрыл за собой дверь. Он хотел было опять подшутить над капитаном, но в этот раз Обер был готов. Он, прислонившись спиной к стенке, держал в одной руке банку с эфиром, а другой поглаживал ее, как родное дитя. Лицо его было ехидным и глаза смотрели вызывающе. Но Джем, в свое время набравшийся в Шмордоне положительного военного опыта, не сдался.

– Как стои́те?! – рявкнул он. – Вы что, в свинарнике?!

Может, Обер и не хотел, но тело его, повинуясь уставной привычке, резко отпрянуло от стены и выпрямилось, а пластиковая банка, вывалившись из руки, шлепнулась на пол и запрыгала по нему, как мячик. Глаза капитана оловянно распахнулись, а губы непроизвольно вытянулись в придурковато-приторную линию.

Джем, панибратски подмигнув капитану, направился к выходу из здания космопорта, напевая себе под нос какую-то простенькую мелодию…

Выйдя на площадь, он огляделся и присвистнул от неожиданности. По периметру площади были вкопаны стойки, на которых держались огромные плакаты. Джем прочитал следующую информацию: «Болтун – находка для шмордонца!», «Оглянись – враг подслушивает!», «Шпионы никогда не спят!»

Удивляясь переменам, Джем поймал такси и отправился в Летний Дворец.

Белла кормила малыша грудью и потому не могла бывать на пляже, но Джем с принцессой раз в день приезжали купаться.

Сидя на берегу, он смотрел, как свистоны играют в воде мячом с Неллой. Рядом с ним валялся Кебаб, который вертел в руках кубик Рубика и, матерясь, пытался его собрать, но у него ничего не получалось.

«Фигня, – подумал Джем. – Как только он догонит собрать этот, я предложу ему зеркальный кубик, у которого все грани торчат в разные стороны, как пластины у бронтозавра. Вот Кебаб повеселится!»

Свистоны, игравшие в мяч с Неллой, были невообразимо живописны, потому что сверкали всеми цветами радуги. Оказалось, последователи Джоса Суперзвездоса наконец осознали, что со свистонами им не справиться, пока они выступают в паре. Тогда святых отцов просто подкараулили поодиночке и насовали им – от всей души. Теперь свистоны, сверкая набитыми рожами, ходили только парой и, по слухам, жили вместе, вот только в каком из храмов – неизвестно. Зато суперзвездосовцы, завидев их издалека, разбегались в разные стороны как суслики перед землетрясением, потому что в арсенале святых отцов появились сумки с булыжниками, существенно увеличившими зону поражения вокруг них.

Кебаб, отложив кубик в сторону, уселся на пятую точку и задумался. Джем знал, о чем он думает, потому что сообщил ему все.

– А Белле ты сказал правду? – вдруг спросил Кебаб.

– Нет, – с отвращением произнес Джем. – Я ей наврал.

– То есть – ты отнес ее к людям второго сорта.

– В смысле? – не понял его Джем.

– Ну, ты же сам говорил, что людям первого сорта нужно знать все, а второго – лучше ничего не знать.

– Ах, ты об этом! – с облегчением произнес Джем. – Ты меня не понял. Когда я решал, стоит ли тебе рассказывать об истинном положении дел, то пришел к выводу, что не рассказать – поставить тебя в ряд людей второго сорта…

– Почему же ты тогда не рассказал Белле?

– Потому что она ни к первому сорту не относится, ни ко второму! – сказал Джем спокойно. – Она существо высшего порядка. Небожитель, если сказать точнее. И даже не потому, что королева, а по той причине, что является любимой женщиной. Вот пусть и продолжает быть той же. Пускай не касаются ее эти грязные дела! А мы уж как-нибудь без нее разберемся…

– Слушай! – вдруг оживился Кебаб. – А куда девается золото с Тринадцатой планеты, которое мы нашли?

– Н-не знаю, – запнулся Джем. – Мне про него ничего не рассказывали.

– Вот-вот! – воскликнул Кебаб. – Ты же помнишь, сколько его там?! И где оно? Никто лучше жить не стал! Выходит, оно отправляется на Гдею!

– Да ладно! – не поверил Джем.

– Точно тебе говорю! – воскликнул Кебаб. – Продали Джаппурию! Вот сволочи! Давай, мы сделаем тебя неограниченным монархом? Будешь Джемом Первым Великим! А я стану Главным министром. Вот уж наведу порядок. Как насчет государственного переворота? Построим новое государство!

– Я тебе устрою переворот! – прозвучал вдруг сверху знакомый голос.

Это был Пахан Родимый в сопровождении двух мордастых полицейских. Он снял шорты, отдал одному из своих подчиненных золотой пистолет и уселся на песок рядом с Джемом.

– Строитель нашелся, – продолжил Пахан, неодобрительно глядя на Кебаба. – Вон, жену свою построить не можешь, а туда же, в переворотчики. Легко ломать то, что не делал сам, потому что дурацкое дело не хитрое. А создавать всегда очень тяжело, и времени порой требуется для этого не одно столетие.

Усы его были уже ничего себе, но не достигли еще пока прежних размеров.

– Что случилось с вашими усами? – поинтересовался Джем.

– Ах, Джем! – махнул рукой Пахан (видно было, что вопрос этот ему неприятен). – Получил травму в бою. Уже все в порядке.

– Был тяжко ранен в усы, – счел своим долгом добавить Кебаб.

– Горячая кукуруза! – раздался вдруг визгливый вопль, сопровождаемый каким-то механическим тарахтением. – Новый сорт! Называется – «Шмордюэль»! Так и тает во рту! Налетай!

Оглянувшись, все трое увидели Чурчхелу, управлявшую маленьким четырехколесным квадроджиклом (не джаци́клом, но и не джапе́дом, а так – механическим недоразумением). Бабка гордо сидела за рулем, а сзади нее были закреплены две матерчатые сумки с товаром.

– Вот это прогресс! – удивился Джем.

– Ничего необычного, – сказал Кебаб. – Она подала в суд на посла Крокозябла, по вине которого на пляже появились гранаты, одна из которых оттяпала ей палец. Посол и купил ей квадроджикл, чтобы она заткнулась.

– Но этого ей показалось мало, – продолжил Пахан. – И она написала на меня кляузу в прокуратуру, в которой говорилось о том, будто все случившееся произошло по моей вине, так как я, видите ли, не соответствую занимаемой должности ввиду проявленной мною халатности!

– Правда? – спросил Джем и рассмеялся. – Вот это бабка! Джаппурия непобедима!

– Сейчас я этой дуре покажу, как на меня кляузы писать! – сказал Пахан, вставая и отдавая знаками распоряжения своим подчиненным.

Двое полицейских подскочили к бабке. Та, увидев внезапно возникшую угрозу, попыталась резко дать газу, но не успела. Молодцы (один спереди, другой сзади) подхватили квадроджикл и подняли его вверх.

– Слезай! – крикнул один из них.

– Ни за что! – ответила Чурчхела, яростно давя на газ, отчего все четыре колеса продолжали безостановочно вращаться, а двигатель взревывал, как носорог во время совокупления с самкой. Тогда полицейские просто перевернули квадроджикл, и бабка шлепнулась на песок, немедленно придавившись сумками. Мо́лодцы ушли вдоль по пляжу, неся механический аппарат на руках, а Чурчхела, выбравшись из-под сумок, завопила:

– Это произвол! У меня отобрали частную собственность!

– Ничего подобного, – заявил Пахан, разглаживая свои усы. – У тебя прав на управление нет. Вот как принесешь права в полицию, покажешь их, так и заберешь свое тарахтящее ведро с штрафстоянки.

Чурчхела метнула по пляжу глазами и увидела Кебаба.

– Племянничек! – заорала она. – Хоть ты защити! Меня уронили!

– Нужно было ремнем безопасности пристегиваться, – посоветовал ей Кебаб и, быстро встав на ноги, тут же булькнул в море.

– Ремнями? – стихла бабка, размышляя. – На квадроджикле?

Она вновь оглядела пляж, но перед ней никого уже не было, потому что Джем с Паханом тоже нырнули в море и плыли, догоняя Кебаба. Лишь свистон Эндульген крикнул ей из приливной волны:

– Эй, Чурчхела, три початка!

– Да, пожалуйста, – ответила она и бросилась к вывалившейся из сумок кукурузе.

А в это время Пахан, быстро работая руками, рассекал своими усами волны и плыл к буйкам как боевой крейсер, а Кебаб подобравшись поближе к Джему, спрашивал у последнего:

– Так этот Рубик, получается, на Земле живет?

– Жил, по-моему, – отвечал ему Джем.

– А на Гдее его кубик запатентован?

– Нет, вроде бы. Они его даже не производят. Так, пользуются земными экземплярами. Этот тоже земной.

– Чудесненько. Никому его не показывай.

– Здрасьте! Я его Нелле подарил.

– Вот пусть Нелла им и пользуется. И никому не показывает. А я пока организую производство. Доходы – пополам! Идет?

– Идет! – воскликнул Джем и рассмеялся.

– Назову его кубиком Кебаба.

– Нет, – Джем весело скалил зубы. – Пусть будет «кубик-кебу́бик».

– Здорово! – воскликнул Кебаб, отплевываясь. – Вперед, Пахана догонять!

Они наперегонки поплыли к буйку, из-за которого антеннами уже торчали героические усы Пахана Родимого. А звезда Джаппурия ласково светила сверху и баловала своим теплом пловцов; Неллу, лежавшую на горячих камешках пляжа; бабку Чурчхелу, ругающуюся черными словами во все горло и по-старинке волокущую в руках сумки с товаром, а также свистонов, с аппетитом закусывающих кукурузой только что початую бутылку водки.

И все остальные жители Джаппурии радовались этим добрым и ласковым лучам. Кроме Морса, которому было все равно, куда и кому светит Джаппурия, потому что он, возбужденно сверкая воспаленными глазами, только что убил какого-то очередного чмырогло́та, вышел на третий уровень и совсем не собирался останавливаться на достигнутом. Ну, а об истощении Премьер-министр просто не вспоминал, считая, что это недомогание осталось в прошлом и никогда больше его не посетит. Наивный джаппурский старичок…

ЭПИЛОГ

Кукарелла

Филер стоял перед дверью ипподромной ложи Генерального Вождя и грозно смотрел на двух здоровенных охранников, одетых в оранжевые робы. Надо же, они потребовали сдать на входе оружие!

– Вы знаете, кто я такой? – спросил барон.

– Да, – ответил один из громил. – Но Генеральный Вождь приказал никого с оружием не пускать. Даже тебя, шавелла Главный Военспец.

– Держите! – с презрением произнес Филер, доставая из кобуры лучевой пистолет и бросая его на стол перед охранниками.

– Так бы и сразу, – сказал второй громила.

И вдруг оба охранника подхватили Филера под руки, одним движением перевернули его вверх ногами и сильно встряхнули несколько раз.

– Клац! – сказал барон (точнее – баронские челюсти сказали).

Из карманов Филера на пол высыпались разные предметы. Среди всякой мелочи типа авторучек, серебряных шмордонских монет и карманного компаса, были также маленький дамский пистолетик, карманная рация и складной нож из хорошо закаленной стали.

Вернув Филера ногами на пол, охранники грубо облапали его и подвинули в сторону двери, как будто он был самым обычным плательным шкафом.

– Порядок! – сказал первый охранник, нагибаясь и поднимая с пола разбросанные предметы. – Все будет в сохранности, можешь не переживать.

Второй охранник ухмыльнулся в лицо Филеру открытой и честной улыбкой.

Барон понял, что ругаться с этими громилами бесполезно. Потому он резко вошел в ложу и с грохотом захлопнул дверь за собой. Метнув яростным взглядом по сторонам, он увидел большой круглый стол, заставленный едой и напитками. За ним с бокалом пива в руке расположился всего один человек. Это был Генеральный Вождь Кукареллы Поха́ре Бац.

Он представлял собой тип невзрачного тощего человека с большими ушами, завидущими глазами и загребущими руками.

В мозгу Филера тут же всплыло воспоминание о том, что в последней сводке новостей из титула Генерального Вождя Кукареллы выпало слово «республика». Это был нехороший знак, но Филер, принимая во внимание тупость нового вождя, не придал пока этому факту значения.

– Я не понял, – сказал барон стальным голосом. – Почему меня обыскивают, как последнего преступника?

– Ах, шавелла Филер, успокойтесь, – миролюбиво сказал Поха́ре Бац, приветливо качнув бокалом с пивом в руке. – Ведь вы не глупее меня и потому все понимаете.

У Филера от такого сравнения вылезли глаза на лоб.

– Вы же знаете, что иначе нельзя, – продолжал Похаре Бац, ласково глядя в ошалелые глаза Филера. – Ну сколько можно убийств и всяких внутрипартийных переворотов? Кукарелла тонет в крови!

– Это издержки революции, – сказал Филер, приходя в себя.

– Понятное дело! – согласился с ним Похаре Бац и отхлебнул глоток пива. – Но ведь когда-то это должно закончиться? И вот я решил, что момент наступил. Больше не будет никаких казней. Вот только Рылом Втаза угрохаем – и все… Народ Кукареллы наконец заживет тихо и спокойно. Под моим мудрым руководством. Кстати, что же это вы стоите? Присаживайтесь, барон!

Филер ничего не понимал из обращенной к нему речи Генерального Вождя, которого именно он привел к власти сегодня. Что-то было явно не так!

Главный Военспец медленно подошел к отодвинутому кем-то заранее стулу, уселся на него и молча посмотрел на Главного Вождя. Даже в состоянии напряжения Филера все равно кольнуло слово «барон», произнесенное Похаре Бацем. Этим титулом на Кукарелле его еще ни разу не называли. Вспомнив о бывшей раболепной покорности заместителя Генерального Вождя, Филер вдруг понял, что перед ним сейчас сидит самый обычный спрут, до поры до времени таившийся в глубокой пещере и наконец получивший такое количество власти, которое позволит ему забыть о пище насущной на многие годы.

Он внимательно всмотрелся в лицо Генерального Вождя и совершенно неожиданно для себя встретил в ответ резкий взгляд желтых глаз. Эти глаза были какими угодно, но только не глупыми!

Филер вдруг понял, что перед ним находится некий человек-самородок, никак не отягощенный образованием, но житейски мудрый и потому очень опасный, но заранее предсказуемый. А для кого предсказуемый? Для бывшего шефа разведки самой мощной в галактике империи? Раз плюнуть…

Барон решил вести себя осторожно.

– Можно мне выпить? – спросил он.

– Конечно! – воскликнул Похаре Бац. – Хотите пива?

– Нет, спасибо, – ответил Филер. – От пива, знаете ли – ни в голове, ни в противоположном месте. Я бы выпил коньяка.

– Ха-ха-ха! – неискренне рассмеялся Генеральный Вождь. – Я смотрю, вы в совершенстве освоили язык простонародья.

Глаза его оставались холодными.

– Я освоил многие языки еще до того, как встретился с вами, – ответил Филер.

– Да-да, понимаю, – кивнул головой Похаре Бац. – Эй!

В ложу вбежала красивая секретарша, в которой барон узнал одну из бывших работниц Рылом Втаза.

– Налей барону! – приказал ей Генеральный Вождь. – Только целый бокал наколбась сразу, чтобы не звать тебя больше!

Секретарша схватила бутылку коньяка и вылила ее в одну из пустых пивных кружек, стоявших на столе, после чего придвинула ее к Филеру и тут же убежала в подсобное помещение.

Филер понял, что его мешают с грязью. Похаре Бац более месяца был заместителем Рылом Втаза, неоднократно выпивал в общей компании с бароном и потому знал, что тот пьет редко, но – рюмками, а не кружками.

– Ваш коньяк – просто аристократически-вредная привычка, – сказал Похаре Бац. – Посудите сами – зачем держать голову ясной, если дворянство живет приказами королей и императоров? Бухай – сколько хочешь. А у нас в Кукарелле монархов нет. Но некоторые высокопоставленные шавеллы бухали круглосуточно. За что и поплатились. Кто ж за них думать будет, если монарха нет, а они пьяны?

– А вы сейчас не бухаете? – спросил Филер, указывая взглядом на кружку, зажатую в руке Генерального Вождя.

– Пиво? – удивился Похаре Бац, с любовью поглядев на свой хрустальный сосуд. – Да мы, кукарелльцы, с детства к нему приучены! Сколько ни пьешь – никакого вреда от этого, кроме постоянной ссачки и порчи воздуха! А ум от пива не страдает, потому что оно – лучший стимулятор мозга. Пиво не засоряет сознание, позволяя мыслить философскими категориями, к которым приходят даже самые большие тупицы, выпив литров пять-семь. А еще лучше – десять!

Ипподром вдруг взревел многотысячным букетом голосов.

– О! – воскликнул Похаре Бац. – Давайте посмотрим последний в истории Кукареллы Акт Коммунального Удовлетворения!

– Почему последний? – поинтересовался Филер, брезгливо отодвигая от себя кружку с коньяком.

– Потому что их не станет, – сказал Генеральный Вождь, поворачиваясь лицом к балкону.

– Что, будете тайно расстреливать? – поинтересовался Филер.

– Ну, как водится, – ответил ему откровенно Похаре Бац. – Кого-то расстреливать, кого-то вешать, а кому-то яйца отрывать. Короче – как придется. И совсем не обязательно тайно. Можно и явно. Но – без всякой ипподромной помпы.

На поле вывели человека со связанными сзади руками и заклеенным ртом. Человек, спотыкаясь, безропотно подошел к Ударнице, упал на колени и положил голову на плаху.

– Смерть предателю коммунальной революции! – взревели громкоговорители хорошо поставленным дикторским голосом. – Он затмил дело трудовых шавелл голыми задницами присвоенных себе секретарш и незаконно подвел под Ударницу командора Вбубен Бея! Да здравствует Генеральный Вождь Похаре Бац, положивший конец диким вакханалиям предателя! Его секретарши будут казнены сразу же после!

Толпа оглушительно взревела.

– Женщин-то за что? – поинтересовался Филер.

– Щепки, которые летят при рубке древесины, – махнул рукой Похаре Бац. – Толпе всегда интереснее, когда казнят женщин, нежели мужчин. Казнь обнажает. Даже если не сорваны одежды… Вот я и решил дать шавеллам развлечение. Последний раз.

Филер вдруг понял одну интересную вещь. И звучала она так: свободным он отсюда не выйдет. Отчего возникла эта мысль? Неизвестно. Но она была настолько живой и правильной, что Филер отнес ее появление к своей профессиональной интуиции.

Нисколько не сомневаясь в этой интуиции, он придвинул к себе кружку с коньяком, сделал из нее приличный глоток и, зажав ее в руке, подсел к Похаре Бацу поближе.

– Что такое?! – вскричал тот, зачем-то сунув руку под стол.

– Хочу посмотреть на секретарш, – пояснил ему Филер.

– А, ну да! – отбросил подозрения в сторону Генеральный Вождь, вытаскивая руку из-под стола. – Совершенно естественное желание. Хоть для быдла, хоть для аристократа. Мучения женщины во время казни – естественное развлечение для мужчин! А одну из секретарш Рылом Втаза я себе оставил. Ух, баловница! Заменила целую свору. Остальных же выгнал на ипподромное поле. Жизнь, как говорится, хочет обновления. Смотрите!

Ударница пришла в движение, и Рылом Втаз отправился в свой персональный коммунальный рай, или в то место, в которое он верил. Но здесь на поле ипподрома выгнали несколько десятков женщин, и Филер почему-то не захотел туда смотреть.

– Может, хватит? – спросил он у Генерального Вождя.

– Нет, – ответил тот. – Пусть шавеллы потешатся.

– Вам не жалко этих женщин? – спросил Филер?

– Которые подставляли свои прелестные места под прежнего Генерального Вождя и под меня? – переспросил Похаре Бац. – Нисколько не жалко. Шлюха – явление неистребимое. Сколько их ни казни, они все равно откуда-то появляются. Причем – в любой точке вселенной. Почему бы не посмотреть на мучения шлюх, если их от этого нисколько не убудет?

Барон еще раз отхлебнул коньяка из пивной кружки, отдышался и спросил:

– Что вы собираетесь делать дальше?

– Вы о своей судьбе или о политике? – поинтересовался Похаре Бац, глядя на поле ипподрома.

– О том и о другом, – сказал Филер.

– Ну, – ответил Генеральный Вождь, не отвлекаясь от зрелища, – оба явления связаны. За вас, барон, предлагают выкуп. Пять миллионов золотых шмордонских бабосов. Один бабос весит десять граммов. Представляете, сколько это на пять миллионов? Пятьдесят тонн золота!!!

– Мне кажется, что я уже принес гораздо больше пользы Кукарелле в роли Главного Военспеца. Вы не находите? – спросил Филер.

– Не нахожу, – ответил Похаре Бац, глядя на поле ипподрома. – Этот мерзавец, Зашло Неалло, увез с собой весь золотой запас Кукареллы. Четыре тысячи тонн! И где он сейчас? В Шмордоне. Неужели вы думаете, что ваш император Шмор Тринадцатый не почистил карманы этого жулика? В жизнь не поверю!

Филер совершенно точно знал, что Первый Министр бывшей Республики Кукареллы Зашло Неалло не просто так получил убежище в Шмордонской империи. Император Шмор Тринадцатый отобрал у Неалло все золото, а взамен предоставил ему поместье лорда Ду́мбума, бывшего командующего Звездным Флотом во Второй Джаппурской войне, который отправился согласно императорскому повелению на каторгу пилить зубами елки, где и допилился до смерти от такого непосильного труда.