Сценарии, пьесы, сценарии. В трёх книгах. Книга 1

– Ну, не будет же тебе стыдно есть пирожное? Особенно тебе….

Я своё уже съел…. И потом, что ты беспокоишься, Петров ей нормально отстёгивает.

Хватает и ей, и дочкам.. Ну и нам перепадает… По доброте маминой души.

Дима садится за стол и начинает есть.

Отец подходит к раковине и начинает мыть тарелки и кастрюли.

После непродолжительного молчания, Дима:

– А чего Петров с нею расстался?

– Видел бы ты его новую жену – не спрашивал бы!

Кстати, не намного старше тебя. Куда до неё маме твоей…

А петровские бабки нам жалеть нечего! На Лендровере стал ездить.

С шофёром-охранником.

– А может он всё-таки бандит, как мы когда-то думали?

– Там не поймешь. Если и бандит, то, типа, не на сто процентов.

Время такое, что не поймешь. Мне ведь тоже интересно, я через людей узнавал.

Склады какие-то у него, с таможнями какие-то дела.

Может, и не бандит вовсе. Когда мама наша от нас к нему уходила,

так был он начальником автокомбината, тогда ещё были государственные автокомбинаты. Комбината этого уж нету теперь.

Может, от того, что нету, и деньги появились у него.

– Он, наверное, партийный был?

– Неожиданный вопрос. Тебе-то что до той партии?

– Проходили в школе…

– Ну, а раз проходили, что ж ты спрашиваешь – конечно был он.

Он же был руководящий кадр, начальник.

– Ну и что – ты же тоже был начальником тогда, а в партии не был?

– У нас в науке это было не так строго. Просто меня ценил директор института, а с ним тогда не спорили, даже и по кадровым вопросам. Грозный был мужик!

И, конечно, настоящий учёный (Царствие Небесное!).

Рядовому сотруднику или там инженеру в партию было очень трудно вступить – дикая очередь! А меня особо звали, парторг всё походил и спрашивал: « Как же Вы, руководитель трудового коллектива, будете вести воспитательную работу в своём коллективе, если Вы не в партии?»

– И как ты ответствовал?

– Говорил, что буду показывать личный пример.

– И показывал?

– Не помню, давно дело было… Наверное, показывал. А что, я любил свою работу.

– А меня ты тоже воспитываешь личным примером?

– В каком смысле?

– Папаня, ты всё-таки не Гагарин – в трусах по дому ходишь. Зимой. Холодно однако, простудишься.

– Спасибо, сын.

– Не, на самом деле…

– Кстати, вижу я парторга этого время от времени, где-то он живёт в нашем районе – на

Мерседесе ездит, подлец.

– А всё-таки, ты-то почему в партию не вступил – сейчас бы тоже на Мерсе ездил!

– Оп-па! Устами младенца глаголет истина – пожалуй, ты почувствовал суть дела!

Видимо, я сейчас не «новый русский» по той же самой внутренней причине, по которой в своё время не смог заставить себя вступить в партию….

Молчание. Дима:

– Пап, а можно тебя спросить?

– Естественно. Спроси.

– Да ладно. Потом… Пап, а почему от нас мама ушла?

Отец (помолчав и вздохнув):

– Ну, раз ты спросил… Ты ведь взрослый уже… Откровенно отвечу. Что я думаю.

Понимаешь, за эти 12 лет я, кажется, всё понял. Но, как-то трудно объяснить словами.

С одной стороны, ушла она по своей, уж извини, женской дурости. А с другой – может и не дурость это была, а наоборот, женская мудрость… Короче, ушла за сугубо женским счастьем. Он ведь, Петров то есть, тогда был «мачо» – будь здоров!

– «Мачо» – это что значит?

– По-простому, «мачо» – это очень мужчинистый мужик. Испанское слово.

– А ты, значит, не был «мачо»?

– Как может быть «мачо» мужчина, который каждый день плачет о своей умершей собачке….

– Так наша Альфа умерла только в позапрошлом году…

– И 12 лет назад было, о чём поплакать…

После небольшой паузы:

– А знаешь, приходится этого Петрова уважать. Всё-таки, даже с нашей мамой он себя проявил вполне по-мужски – квартиру ту ей оставил, на дочек своих не скупится денег давать. Ты же знаешь…

– Знаю…

3. Урок

Ин-камера.

Урок математики. Внутренний голос раз за разом пропевает первые строки «Listen, do You want to know a secret?», не слишком попадая в ритм и в ноты. Взгляд Димы в основном скользит по страницам тетради вслед за его авторучкой – он легко, один за другим решает заданные примеры. Иногда внутренний голос бормочет что-то, связанное с решением этих примеров. Время от времени Дима посматривает в окно и видит там голубое небо. Иногда он смотрит вперед и видит сидящую за учительским столом Веру Семёновну, которая что-то пишет в классном журнале. Иногда взгляд Димы подолгу замирает на Тане. Дима сидит на последней парте справа. Парта Тани – первая в соседнем правом ряду, Таня сидит на ней слева. Их разделяет проход. Обычно спины учеников сильно загораживают Таню. Но её левая ножка чаще всего Диме видна. И он подолгу задерживает на ней свой взгляд. Наконец, все задачи Димой решены. Дима толкает в спину сидящего впереди ученика и передаёт ему свою тетрадь. Тот шепчет:

– За мной пиво.

Дима долго смотрит на Танину ножку. Внутренний голос:

– Что ножка… что ладошка, что губы… Как всё у неё… Почему за Таней не бегают… Может и есть кто-нибудь у неё… Там… Как это я так и не узнал точно, где она живёт… Почему я не разу не проследил её до самого дома… Там, в её квартале малолюдно… Заметит она меня… О! Господи… Зачем мне её дом – мне нужна она сама… Таня… Танечка… Интересно, нарешала она сегодня хотя бы на четвёрку… А ведь она ко мне никогда не подойдёт… Подошла и улыбнулась,,, Вот было бы здорово… Мороз по коже…

Раздаётся голос учительницы, каждое следующее обращение слышится Диме громче предыдущего:

– Китаев! Китаев! Китаев! Да очнись ты наконец! Хватит медитировать. Не успеешь закончить задание.

Взгляд Димы перемещается на учительницу, стоящую у доски.

Аут-камера.

Дима встаёт и отвечает:

– А я уже закончил.

– Как это уже? Покажи тетрадь.

Дима идёт к доске, незаметно для Веры Семёновны прихватив свою тетрадь – но уже не с ближайшей парты, а со следующей. Проходя мимо Тани, Дима вдруг неожиданно увидел её лицо и быстро отвёл взгляд, словно обжегшись. Дима кладёт тетрадь на стол, поворачивается спиной к доске и устремляет свой взгляд за окно.

Учительница перелистывает тетрадь, и говорит после этого:

– Судя по тому, как долго Китаев был погружён в свои мечтания, всем его соседям можно не глядя ставить пятёрки. Что же, буду оценивать ваши труды по состоянию на текущий момент. Соколова, собери тетради. Таня встаёт и быстро всех обходит. Дима:

– Мне садиться?

– Раз уж ты вышел к доске, проделав долгий путь от последней парты, расскажи нам всем, в чём изюминка решения предпоследнего примера.

– Вера Семёновна, она будет мало кому интересна… Ушаков её знает, Иванян знает, Коротаева знает… Наверное, знает. Кому надо – тот знает, а кому не надо, тот и без этого отлично проживёт. Так что незачем рассказывать.

– Ничего себе пассаж! Не ожидала от тебя, Китаев. От кого угодно, только не от тебя! Что с тобой сегодня? Ты деградируешь прямо на глазах… А тебе самому-то надо?

– Не знаю. Скорее всего, я с большинством.

– Если так, то зачем я вас всех учу?

– А Вы учите не всех нас….фактически некоторых. Да Вы и сами знаете…

Ин-камера.

Учительница, после долгой паузы:

– Думаю, эту дискуссию следует прекратить…. И возможно, продолжить её в другом месте. Садись, Китаев.

Проходя мимо Тани, Дима на мгновение бросил на неё свой взгляд и тут же отвернулся.

Раздаются голоса:

– Вера Семёновна, Китаев – хороший мальчик.

– Крутой аскет!

– Он животных не обижает.

Учительница:

– Не юродствуйте.

Новый голос:

– Он будет в армии нас всех защищать, снайпером будет – там всё равно левый глаз прищуривать надо.

Вера Семёновна:

– Эту глупую и гнусную шутку я услышала лет 5 назад. Думала, она уже вышла из употребления. Стыдись, Ситников – самый сильный должен быть самым добрым!

Раздаётся звонок на перемену.

4. Добрый мир

Аут-камера.

Просторная прихожая уютной квартиры. Звонок в дверь. С громким лаем к двери подбегает большая мохнатая собака. Раздаётся радостный крик «Таня пришла!», затем топот маленьких ножек, и из одной из комнат выбегает сестрёнка Тани – Леночка, девочка пяти-шести лет. Собака нетерпеливо прыгает и лает, Леночка пытается открыть неудобный для неё замок.

Тут к двери подходит бабушка Тани. Она открывает дверь, и в прохожую, со словами «Здравствуйте, кто на двух и кто на четырёх!», входит Таня.

Собака в радостном возбуждении прыгает вокруг неё и пытается лизнуть в лицо. Леночка, отпихивает собаку и виснет на шее у Тани.

Бабушка (с улыбкой):

– Уймитесь, оглашенные! Каждый день одно и то же! Танечка или оглохнет, или вы её искалечите. Я тоже Танечку люблю, но я же…

Леночка:

– Бабушка, это же не я шумлю, это же Тимка!

Бабушка:

– Одна компания!… Тимка, уймись! Вот я тебя! Всё, всё, Дайте Тане раздеться!

Таня снимает верхнюю одежду, надевает тапочки.

Леночка тянет Таню за руку в комнату:

– Таня! Пойдём скорее – чего покажу тебе! Я тебя жду, жду! А ты поздно как!

– Да что покажешь-то?

– На компьютере, сейчас увидишь! Ты не видела такого – я сама сделала!

Таня:

– Ну, пойдём посмотрим… Бабушка, а это что за чемодан?

В прихожую, со словами «Что за шум, а меня нет!» входит женщина лет 45. Следом за ней появляется и останавливается в дверях мама Тани (Наталья Алексеевна). С возгласом «Уй-и! Тётя Вера приехала!!» Таня бросается к тёте Вере, вдруг останавливается перед ней, они берутся за руки и несколько секунд с любовью и радостью оглядывают друг друга, после чего обнимаются и «всласть» расцеловываются.

Тётя Вера:

– Не скажу, что подросла – но повзрослела! Прямо барышня стала – хоть сейчас под венец! А подрастать нам и не к чему!

Таня:

– Да ну, тётя Вера! Любишь ты меня в краску вгонять. А мы же тебя не ждали – в командировку приехала? Какой сюрприз замечательный!

– Послезавтра у вас тут открывается конгресс по педиатрии. Буду докладывать свою работу. Вообще-то, должен был выступать мой аспирант – соавтор. Но у него в семье – неприятнейшая история, не до докладов бедняге. Пришлось мне ломать все планы и лететь самой.

Мама:

– Ну что ж мы тут стоим, пройдём в комнату.

Леночка снова начинает тянуть Таню за руку:

– Танечка, сперва ко мне – ты же обещала! Пойдём – чего покажу!

Тётя Вера:

– Леночка, ты уж Таню извини. Потом она посмотрит. Мы же с тобой уже намиловались-наговорились. А и с Танечкой мне хочется посидеть-поговорить. Ты уж будь добра – дай нам полчасика.

Леночка:

– Ну ладно уж… А за полчаса я ещё и получше сделаю (убегает к себе).

Бабушка, Таня, мама, тётя Вера и Тимка заходят в комнату и рассаживаются, Таня садится на диван рядом с тётей и прижимается к ней, та обнимает её рукой. Тимка ложится у Таниных ног.

Таня:

– Тётя Вера, а ты когда приехала?

– Да уже (смотрит на часы) два часа назад. Со всеми уже наговорилась – тебя ждала. Ну, рассказывай, как живёшь?

Таня:

– Ой, тётя Вера, хорошо!

Тётя Вера:

– Парня завела себе уже? Или то один, то другой?

Таня, отрицательно мотая головой:

– Да ну их! Все почти что – дураки какие-то…

Бабушка:

– Видишь, какая у нас тихоня да скромница – одна такая на всю Москву.

Мама:

– Вот и хорошо, вот и правильно – куда торопиться? Верно Вася говорит…

Тётя Вера:

– Ой, нашли строгого воспитателя! Да он в своей Танечке души не чает! А та из него, как я помню, всю жизнь «верёвки вьёт». Теперь уж на пару с Леночкой, так?

Таня:

– Ну, что ты, тётя! Какие ещё верёвки!

Мама:

– С такими разговорами вы мне всю мою педагогику порушите! Давайтё сменим тему.

Тётя Вера:

– Так, как ты сказала, Танюша – не все поголовно «дурачки», там у вас, а почти все? Это внушает некоторый оптимизм!

Таня:

– Тётя, ну вот ты опять!

– Ну, хорошо, больше не буду. Просто уж, чтобы закрыть тему. Смотрю я на Таню, и вижу, что такой славной девушке, и в правду, трудно достойного парня найти. Я ведь с молодёжью много общаюсь – со студентами своими. И действительно, какие-то они – предельно несерьёзный народ и слишком уж материалисты! Мы, в двадцатом веке, такими не были. И потом, этот их сленг! Я конечно, и половины не понимаю, но создаётся ощущение, что все они, на сто процентов – наркоманы. Хотя, надеюсь, это не так. И зачем им так себя вести… Таня же разговаривает нормально.

Таня:

– У нас тоже многие так говорят… А знаете, как прикольно теперь «двойка» называется? «Твикс»!

Тётя Вера:

– Почему «твикс»? А… догадалась…

Мама:

– Почему?

Бабушка:

– Ну там же две шоколадки!

Тётя Вера:

– Буду теперь «твиксом» своих племяшек называть – надо же идти в ногу со временем….

Ну что же… Пошутили и ладно. Предлагаю перейти к серьёзному разговору. Начнём без Васи, при нём кончим. Не передумала стать докторшей, Танюша? Десять лет ведь уже слышу: «Как тётя», да «Как тётя».

Таня:

– Ну что ты, тётя Вера – ещё больше хочется!

Тётя Вера:

– Хотения мало. Учишься то ты совсем не «как тётя» училась. Как на счёт «твиксов» в школе – случаются они у тебя?

Таня:

– Увы мне! Бывают… Изредка.

Тётя Вера:

– Так. А сколько троек было в табеле за последний семестр?

Таня:

– Три…

Тётя Вера:

– Наталья Алексеевна, чем у тебя вообще дочь занимается в выпускном классе? Откуда такое пренебрежение к учёбе в столь ответственный период?

Мама:

– Ой, Вера, устала я с ней! Специально Леночке говорю, чтобы не лезла к Тане, не мешала заниматься. Притихнет Таня у себя, думаю – занимается, захожу – читает какую-нибудь ерунду! То «Гарри Поттера», то «Порри Гаттера», а чаще всего – какие-то тоненькие романы в мягких обложках – ну, с красотками нарисованными, в каждом киоске их десятки. Хоть бы уж классику читала! А тут еще новая напасть – коньки роликовые! Купил ей Вася, шесть тысяч отдал. Нет бы где кататься у дома – так ездит с подружками куда-то через пол Москвы, и зимой тоже! Нет бы на обычных коньках – зимой-то! У нас парк – из окна видно, там лёд заливают. Да на обычных-то коньках лучше! Да вот не модно у них. Вот и пропадает по пол дня.

Тётя Вера:

– Диагноз ясен – не поступить тебе, Таня, на медицинский тут в Москве, не поступить… Слишком уж тебя родители любят…. И отец – не олигарх…

Бабушка:

– Да разве можно слишком любить ребёнка-то!

Тётя Вера бабушке:

– Мама, да ты себя вспомни! Как ты нас с Наташей держала в Танюшкином возрасте? И результат был налицо – одна с золотой медалью, другая – с серебряной…

Бабушка (не слишком уверенно):

– Тогда другое время было…

Тётя Вера:

– Время всегда одно и то же. Ну, что же, уже предварительно говорили об этом не раз – видно, придётся тебе, Таня, после школы ехать в Сибирь – возьму тебя в свой университет, у нас медицинский факультет очень сильный. Уж мою племянницу – примут. Думаю, грех мой велИк не будет – жить, Таня будешь у меня, под моим строжайшим присмотром. Так что доктором хорошим я тебя сделаю – это я сумею!

Официально спрашиваю, согласна из Москвы?

Таня:

– Что же делать. Раз сама такая… Согласна.

Тётя Вера:

– И тут уж хорошо, что сейчас у Тани парня нет. А то начались бы мучения и слёзы – «Да как же я без него! Да как же он без меня!»… Нет – и слава Богу!

5. Отец

Аут-камера.

Отец сидит за столом и слушает по радио дурашливый разговор двух молодых ведущих. Входит Дима. Отец:

– Удивляюсь, почему приняли на работу этих убогих ведущих – ни интеллекта, ни эрудиции ни остроумия, ни стыда. Одна развязность и апломб.

– А ты зачем слушаешь? Не нравится – не слушай.

– Да так… От нечего делать кнопками щёлкал.

– Когда человеку нечего делать… это печально?

– Не знаю… Вижу, ты тоже без дела по квартире болтаешься… Ещё не поздно – съезди к маме, она будет рада.

– Был вчера.

– Что же молчал?

– Она денег не дала, сказала на следующей неделе.

– Ну, ничего. Завтра у меня получка в институте. Как-никак 100 баксов!

– А за что тебе их платят? Ты же и ходишь в институт раз в неделю. Ничего же там не делаешь…

– Ну, не раз в неделю, а чаще. Я же тебе не докладываю, когда иду туда. Хотя, конечно, можно и вообще не ходить.

– И зачем ты им?

– Ну как же …Верхнее начальство заинтересовано, чтобы наша контора всё ещё выглядела как полноценный НИИ, чтобы в штате были остепенённые сотрудники, чтобы в структуре было много отделов, и так далее. Чтобы можно было «надувать щёки». Кое-какие денежки государственные в институт всё же идут. А уж руководство умелой рукой направляет их себе на личную пользу. И ближнему окружению, конечно. Директор института на казенном Лексусе ездит. А у большинства сотрудников зарплата типа моей. Будут они работать по-настоящему? И личный Ауди у него имеется. По сути – деньги идут мимо института. Сотрудники почти все разбежались. Осталось полторы калеки. Вроде меня.

– А как же научная работа? Наверное, нужно как-то отчитываться?

– Ну, кое-кто всё-таки работает. За отдельные небольшие деньги. В основном, имитируют работу. Используют старые заделы. Одно и то же «продают» по третьему и четвёртому разу. Но очень скоро заделы будут исчерпаны, и тогда – хана! Видимо, начальство думает, на его век хватит. Всё рассчитано… Но не будем о грустном!

Дима (после паузы):

– А можно деликатный вопрос?

– Тебе – конечно.

– А почему бы вам с мамой не сойтись обратно?

– Увы, время ушло. Сегодня это никому не нужно – ни мне, ни маме, ни Петрову, не их дочкам.

– Ты забыл обо мне – мне нужно. В смысле, я был бы рад.

– Не забыл. Просто ты – в подавляющем меньшинстве. В гордом одиночестве. То есть не в гордом, конечно – в грустном одиночестве. Се ля ви…

Дима (после паузы):

– Отец, а для чего ты живёшь, ради какого смысла жизни?

– … Лет 20 уже ни с кем не разговаривал на эту тему – о смысле жизни.

– И всё же?

– Знаешь… сдаётся мне, по молодости лет больше говорят о смысле жизни и меньше думают об этом. На склоне лёт – всё наоборот.

– И до чего ты додумался?

– Сейчас скажу. Только перед этим – моя обычная оговорка: «Живи как я учу, а не как я живу». ОК? Так вот. Серьёзно. Жить надо ради того, чтобы в конце её иметь шансы получить прощение за свою прожитую жизнь.

– Крутая формулировка… Но звучит как-то безнадёжно… Юзеры не поймут.

– Ну, почему же – наоборот. В ней – надежда на спасение и покой. И пожилым людям эта формулировка подходит как она есть. Но я чувствую, что для молодых людей она действительно должна быть как-то отредактирована… в жизнеутверждающем направлении, что ли… И, наверное, для молодёжи должна она быть более простой и конкретной. С ходу не могу, надо подумать…

– Выходит, ты верующий…

– Выходит…

– А что же ты в церковь не ходишь?

– Я ведь читал Евангелие много раз… Ничто из того, что ты увидишь в церкви, не заповедовано Христом. Двумя или тремя пальцами креститься, да в каком направлении – какая разница. Да и надо ли вообще креститься… Христос об этом ничего не говорил… А из-за этого пролиты реки крови. Океаны горя и зла… И потом, это сребролюбие… Шитые золотом одежды. А Христос был нищ…. Только плащаница – вся собственность…. И еще мне так не нравятся слова «раб Божий»! Ведь мы не рабы, а дети Божьи! Ведь как Он учил молиться ему? «Отче наш!» А самое главное – даже не это. Это всё земная суета. Насколько я понял Христа, для того, чтобы быть истинно верующим в истинного Бога, достаточно его искренне любить, и любить «ближнего своего». В этом самая суть веры. И моей веры тоже…. А ты ведь у нас не крещёный… Не хочешь креститься?

– А что же вы меня не крестили в детстве?

– Сперва время было неподходящее, да и мы с мамой были атеисты, так скажем. А позже дошёл я до мысли, что человек должен креститься сознательно, по своему убеждению и воле. То есть уже взрослым.

– А я взрослый?

– А ты сам-то как думаешь?

– Не знаю…

– Вот и я не знаю…

6. Дворник

Тёплый солнечный апрельский день, улица.

Ин-камера – рассеянный взгляд Димы. Он идёт из школы, напевая про себя «Hey Jude». Поворачивает, заходит во двор и видит знакомого дворника (в клеёнчатом фартуке поверх замызганного пальто), который поливает из шланга шикарную автомашину.

Аут-камера.

Дима обращается к дворнику:

– Привет, Рафаилыч! Классную тачку ты себе купил! Вот бы мне бы…

– Жилец один подрядил. Я теперь ему эту машину мою раза 2—3 в неделю. Так, слегка, чисто внешне. А он мне – стольник. Неплохо – стольник за 10 минут?

– 600 в час, 5000 в день – это же Клондайк!

– Не, столько мне заработать не дадут – придётся с начальством делиться…. А вообще-то думаю, глядя как я эту мОю, и другие клиенты потянутся – вона их сколько, грязных машин-то (повёл шлангом и струёй воды в сторону автостоянки).

Почитай, все грязные. Апрель….

Внимание дворника отвлекается от машины и разговора. Он кричит:

– Стой! Что ж ты творишь! Нельзя там мусор складывать!

Бросает шланг и быстрыми шагами уходит в сторону (из кадра).

Ин-камера.

Дима опускает голову и смотрит на шланг, лежащий на земле. Берёт его в руки, направляет струю на машину. Зажимает конец шланга и усиливает скорость струи. Осматривается по сторонам и видит оплывшую снежную бабу. Направляет струю на неё и «отрезает» ей руку, а после паузы – и голову. Смотрит на струю.

Внутренний голос:

– А если бы давление 100 атмосфер… А если бы 1000… Как раз на дне Марианской впадины… Сколько там – 11 км? … Значит,1100 атмосфер…

Дима кладёт шланг на землю. Смотрит в сторону на стоящие дома. Внутренний голос продолжает:

– Подсоединить бы этот шланг на такой глубине – так тут струёй дома можно было б резать, а то и танки… Нет, танки – вряд ли… Резать… Ну и кому какая польза… Разве что как оружие… Спецназу… Шварценеггеру в руки… Не, слабо будет ему отдачу выдержать – действие равно противодействию… Ну, или как-нибудь, чтоб не было отдачи… Тогда бы классно…

Дима складывает пальцы правой руки «пистолетиком» и прицеливается в остатки снежной бабы.

Внутренний голос:

– Что за глюки лезут в голову… Такая струя пол-Москвы поубивала бы…

Поднимает голову на подходящего дворника.

Аут-камера.

Дворник:

– Дим, напомни отцу – должок за ним.

– Скажу…

7. Учительская

Аут-камера.

Ярко освещённая большая комната. Шкафы, несколько столов. За одним из столов сидит и что-то читает учительница математики, классный руководитель десятого «Б» – Вера Семёновна. Больше в комнате никого нет.

Стук в дверь, заглядывает Дима:

– Вера Семёновна, вызывали? Добрый вечер!

– А, Китаев! Заходи! Присаживайся. Добрый вечер.

Дима входит, скованно садится у стола учительницы. Но спрашивает непринуждённо:

– Я что-нибудь натворил?

– Где уж тебе! Это не по твоему профилю…. По части «натворить» есть в школе такие профессионалы! … Что-то наш серьёзный разговор начинался как-то несерьёзно.

– Серьёзный разговор, да ещё в учительской ….

– Пугаться тебе нечего. А разговор предстоит, действительно, серьёзный, и, я надеюсь, откровенный. О твоём будущем по окончании школы.

– А почему Вас заинтересовал именно я?

– Не только ты. Не со всеми, конечно, но с некоторыми твоими одноклассниками встречалась или буду встречаться с этой же целью. Сегодня – твоя очередь. Про себя я вас называю, ух извини, «проблемные дети»… Хотя какие вы дети… Практически взрослые уже.

Вот о ваших, а в данном случае твоих проблемах мне бы хотелось поговорить.

– А откуда Вы знаете, какие у меня проблемы?

– Ну, кое-что, действительно знаю, кое-о-чём догадываюсь, кое-что ты мне расскажешь – не так ли? Я ведь хочу помочь тебе сориентироваться, понимаешь?… Ну что же, начнём. Мне очень жаль, что ты выбыл из круга претендентов на медаль, очень жаль! В последний учебный год, а особенно последние полгода ты практически бросил заниматься. Я права?

– Но по Вашему предмету Вы продолжаете ставить мне пятёрки…

– Перестань! Математика тебе так легко даётся! Так что в этом нет никакой твоей заслуги. То же и по физике – Алла Борисовна мне говорила, что по её предмету ты намного сильнее Ушакова, а он у нас главный претендент на медаль. Он вообще молодец – очень много занимается, в том числе и с репетиторами. И собирается поступать на механико-математический факультет университета.