Аркан общемировых историй

Как только Сьюзен Андергейт появилась в поле зрения большинства присутствующих, наступило недолгое молчание, прерываемое лишь кашлем нескольких мужчин, ухитрившихся поперхнуться. Женщина улыбнулась и кратко поприветствовала собравшихся:

– Добрый всем вечер.

Некий обслуживающий парнишка подскочил к Сьюзен, дабы взять ее куртку. Андергейт не обратила на него ни малейшего внимания, приняв эффектную позу. Многие гости в этот момент могли заметить единственное необычное украшение, которым женщина дополнила свой образ – длинная золотистая шпилька, небрежно закрепившая затейливую прическу.

Кто-то из мужчин вновь закашлялся.

Гости довольно быстро пришли в себя и вернулись к своим светским обязанностям, справедливо предположив, что одна из известнейших квалей – убийц на службе Оловянных островов – взяла выходной, а те, кто знал Сьюзен лучше, прекрасно знали, что в этом доме она не позволит себе проявлять слишком заметное насилие, ибо серьезно расстроит Лейдию. Это в планы Андергейт не входило никогда, поскольку Лейдия была, наверное, единственным человеком, который заменял ей семью.

Профессиональная убийца подошла к иконе, перекрестилась, после чего наконец подошла к названой родственнице.

Лейдия А́лейт Ва́нда Ме́риан была привычно великолепна, причем настолько, что обычная белая блузка и столь же обычная юбка-карандаш в пол смотрелись на ней куда моднее, чем всевозможные мудреные вечерние наряды – Сьюзен прекрасно знала, что Мериан подобные платья попросту не любит носить. Волосы пшеничного цвета были коротко подстрижены, аккуратно прикрывая уши от нежелательных взглядов. Сложно было конкретно сказать, сколько этой женщине лет, но тот факт, что ей было далеко за тридцать, мог отметить каждый. По сравнению с Лейдией Сьюзен выглядела скорее вчерашней студенткой, но на самом деле они были ровесницами, а если бы некий любопытный товарищ узнал бы истинный возраст обеих, то потерял бы дар речи, возможно, навсегда, ибо женщины были куда старше, чем казались.

Они познакомились еще на заре становления Сьюзен квалей. Лейдия Алейт Гре́йвборн (а такой была настоящая фамилия женщины) работала официанткой в баре «Бронзовая львица», который долгое время был точкой сбора наемников: место было, безусловно, отвратительным, но бедность семьи не позволила Лейдии получить приличное образование, поэтому пришлось работать там, куда получилось устроиться. К ней, как это часто бывало, приставали различные подвыпившие магистры меча и топора, а один из них распустил руки до такой степени, что попытался изнасиловать Лейдию, и если бы не вовремя появившаяся Сьюзен, то история могла выйти для официантки крайне неприятной. Пообщавшись меж собой, девушки обнаружили меж собой много общего – так и зародилась их дружба. Через некоторое время Лейдия ушла из «Бронзовой львицы» и была прислугой в домах нескольких богатых семей, последним из которых стал особняк единственного наследника известной семьи Мериан, которого звали Вандер. Вандер был болезненным и абсолютно бесхребетным, но очень добрым и чутким парнем, и он долго искал человека, которому были бы интересны не столько его деньги, сколько он сам, что казалось исключительно смешным и наивным. Лейдия, оказавшись в его доме, не просто навела в нем порядок, но также смогла помочь Вандеру справиться с некоторыми болезнями, после чего тот позвал ее замуж. Вместе они прожили восемь лет, за которые бывшая Грейвборн превратилась из скромной прислужницы в прекрасную светскую даму, чьим умом были очарованы даже маститые ученые, бывавшие в доме – женщина развила его, прочитав всю богатую библиотеку семьи Мериан и посещая открытые институтские лекции. Вандер под ее влиянием стал куда более сильным и крепким человеком, причем не только телом, но и духом, и в один прекрасный момент решил заняться политикой. Это решение оказалось роковым для Мериана – буквально через полгода он был убит людьми одного из своих политических противников (и исполнителей, и заказчика впоследствии не стало благодаря вмешательству Сьюзен). Многие газеты, впрочем, обвиняли в убийстве Лейдию, справедливо полагая, что бывшей прислуге нужны были только финансы семьи Мериан, но это было далеко не так – Лейдия действительно любила Вандера, и Сьюзен была тому свидетельницей.

Больше замуж с тех пор она не вышла – более того, в качестве напоминания о погибшем муже взяла женскую версию имени Вандер своим третьим именем. Свое утешение она нашла в финансовой помощи как Ньюкаслу, так и другим городам Оловянных островов, причем самой разной – начиная от организаций выставок начинающих талантливых художников и заканчивая выделением средств на детские интернаты и приюты для животных. За искреннюю доброту ее и любили – более того, никто в жизнь не помышлял сделать ей что-либо дурное, и не в последнюю очередь потому, что Сьюзен Андергейт могла перегрызть за нее глотку кому угодно, а внеплановое столкновение с известной квалей не радовало никого.

Женщины крепко обнялись.

– Добро пожаловать домой, – улыбнулась Лейдия. – Я рада, что ты не забыла про сегодняшний день.

– Я никогда не забываю то, что для тебя важно.

– Ты надолго приехала?

– На пару дней останусь точно.

– Всего на пару?

– Ты же знаешь, что у меня своеобразный график работы, – вздохнула Сьюзен, после чего заметила, что Лейдия напряжена куда сильнее, чем обычно, и сказала: – Пойдем подальше от всех этих господ и дам – раздражают…

– Хочешь выпить?

– Не откажусь от виски с колой.

Женщины прошли к одному из дальних столиков, переглянулись, дабы никто не влез в их разговор, и Сьюзен сказала Лейдии:

– Я, кажется, знаю причину твоей излишней нервозности.

– Я его не приглашала – сам пришел…

Речь шла о Юджине Шортивле – главе оппозиционной партии Оловянных островов, известной как «викигисты», человеке одиозном и не самом адекватном из политиков. Было поразительно не только то, что он спокойно разговаривал с премьер-министром Оловянных островов Флинном Брейксуортом, что вразрез шло с привычной руганью меж этими двоими в парламенте – впервые за те одиннадцать лет, что Шортивл возглавлял викигистов, он посетил дом Мериан, которую, мягко говоря, терпеть не мог. Его присутствие было явно неспроста, и это понимал каждый из гостей дома.

– Какого демоноида Шортивл сюда заявился? – вопросила Сьюзен, взяв со столика стакан с темно-коричневым напитком, который был поставлен перед девушкой буквально за секунду до того.

– Сама не знаю. Раньше плевался слюной в мой адрес, а сегодня лебезил так, что мне стало аж не по себе… Спасибо Брейксуорту, что вовремя вмешался.

– Давно он здесь?

– Как и все – около часа.

– Твою ж мать…

– Не выражайся, Сьюзен! Я же тебя просила…

– Прости, я просто пытаюсь собраться с мыслями. Надеюсь, он не приставал к тебе?

– Пока нет.

– Если попробует, то скажи мне – я с ним в момент разберусь… Хотя предоставлю эту возможность Бегущей, раз сегодня – ее день.

– Ты говоришь о ней так, будто она – простой человек…

– А что, это не так?

– Сьюзен! – возмутилась Лейдия, легко ударив кулачком Андергейт в плечо.

– Да шучу я, что ты начинаешь…

– Знаешь ведь, что не люблю такие шутки, – надула губы Мериан.

Сьюзен глотнула виски с колой и скорчила гримасу, которая рассмешила Лейдию.

– Ты не меняешься, – заметила та.

– А должна?

Блондинка вновь хохотнула.

– Пообщаемся за ужином, ладно? Тем более что с тобой хочет поговорить наш общий друг.

– И где он?

– Не дает спокойно спать Бобби, пытаясь с ним пообщаться.

– А что Бобби?

– Мне кажется, ему все равно.

– Да, он – крайне флегматичное существо…

Сьюзен поднялась на второй этаж, где располагалась комната Бобби – карликового ежа, при взгляде на которого невозможно было не испытать чувство умиления. Бобби жил в домике, похожем на миниатюрную копию особняка, и старался оттуда не выходить – правда, оттуда его постоянно пытались выудить всевозможные юные (и не совсем юные тоже) натуралисты.

В этот раз близко пообщаться с ежом пытался заведующий научной библиотекой далекого от Оловянных островов карьялского города У́кьялы Хи́етари Та́алкион – высокий блондин, совсем недавно ставший магистром гуманитарных наук Укьяльского университета. Хиетари был одним из информаторов Сьюзен, а также просто приятным в общении человеком, который умел и любил хранить секреты – а знал он их столько, что при случае мог поставить на уши не только родной край, но и все материки.

– Ну надо же кто покинул родную библиотеку… – хохотнула Сьюзен.

Хиетари встал со стула и приобнял Андергейт.

– Я тоже рад тебя видеть, – произнес библиотекарь высоким чистым голосом, в котором звучал едва уловимый акцент. – Как и рад был бы увидеть Бобби, хотя тот, судя по всему, меня не признает за человека…

– Как истинный мужчина, он идет на ручки только к женщинам, – сказала Сьюзен и приоткрыла дверцу домика.

– Сю-сю-сю… – раздалось оттуда нечто, похожее на свист с шипением.

– Ага, а как ко мне обращаться, так «фыр-пыщ-пыщ», – делано возмутился Таалкион.

– Бобби, иди сюда! – сказала Сьюзен, протягивая ладонь.

Бобби показал носик, принюхался и только после определения знакомого запаха вышел из домика, оказавшись на ладони Андергейт – ежик как раз был размером с нее.

– Сю-сю-сю… – произнес Бобби.

– Посиди пока тут, – обратилась к нему Сьюзен.

– А где Агата бродит? – поинтересовался Хиетари.

– Как истинная кошка, она гуляет там, где вздумается, – пояснила женщина.

– Гордые тут животные – не дают кому попало себя погладить, – улыбнулся библиотекарь, глотая ром пополам с апельсиновым соком.

– У тебя внезапный отпуск в библиотеке? – вернула разговор к изначальной теме Сьюзен.

– Есть такое… Решил приехать к своим подругам, – сказал Хиетари. – И разузнать кое-что насчет Галле.

– Так вот оно что… – фыркнула Сьюзен. – Слухами земля полнится?

– До Укьялы новости доходят быстрее, чем ты думаешь. Всего двух небольших статей о твоем присутствии в одном из главных городов Саксонарии и убийстве внезапно воскресшего Генриха Топфера хватило, чтобы представить общую картину. Ты ведь имеешь к этому отношение, так ведь?

– Да, я с ним разобралась.

– Хм… А чем занимался Лоренц?

– Разбирался с «Черной мессой».

– Да ладно? Вальварен тоже был воскрешен?

Сьюзен кивнула.

– А вот об этом никто не упомянул… Даже странно, – удивился Хиетари. – Но я рад, что Вальварен вновь мертв – вот таким личностям место только в преисподней.

– Насчет Топфера, как я понимаю, ты не столь однозначен?

– Генрих Топфер был в свое время одним из лучших ученых Саксонарии, и его наработки в создании искусственного человека повлияли на весь мир. Если бы Лоренц не сделал бы того, что сделал, то мир бы был куда интереснее и разнообразнее, чем он есть сейчас… А ведь от создания искусственного человека никуда не деться. В Ка́ллио, например, разработки ведутся. Как и в одном из институтов Укьялы, кстати говоря… Да и на Оловянных островах, насколько мне известно, работа в этом направлении идет – так что, Лоренц будет скакать по всему миру, дабы уничтожить то, что рано или поздно, но станет частью общества?

– Ты же помнишь, что «Геллиум» убил тогда невинных людей…

– В той истории – множество темных пятен. В частности, творение Топфера не могло просто так убить всех, кто попался ему на пути – об этом свидетельствуют вполне себе компетентные ученые… Вероятность того, что это могло случиться само, конечно, есть, но крайне мала.

– Но ведь есть!

– При саботировании проекта она увеличивается во множество раз.

– Думаешь, что это изначально сделал Лоренц?

– Скажи, а почему он привлек к этому делу именно тебя, а не кого-либо из своей же «Го́льшта Мо́ндсиль»?

– Допускаю мысль, что он не доверял всем нынешним сотрудникам организации в этом щекотливом деле…

– Или организация не доверяет ему.

– Да чем он тебе так не нравится?

– Сьюзен, пойми – Яррен Лоренц сошел с ума! Мне приходят благодаря внутренним каналам истинные отчеты деятельности Лоренца – так они ужасают своими подробностями! Он находит и убивает всех, кто так или иначе, но двигает мир своими необычными идеями вперед!

– Некоторые необычные идеи, как ты, наверное, знаешь, отняли у него семью… Правда, вот этот факт может быть поставлен под вопрос.

– Ты о чем? – удивился Таалкион.

– Не появлялось никакой информации о Беренике Лоренц?

– Могу проверить, когда вернусь обратно, но ничего такого за последнее время не припомню. А ты почему спрашиваешь?

– Яррен понял, кто воскресил Топфера и Вальварена. И произнес он это тоном, по которому стало понятно и мне, что это мог сделать лишь близкий человек. Друзей у него как таковых нет… Семьи со времен исчезновения Береники и Изабеллы тоже.

– Думаешь, что Береника сама воскресла из небытия?

– Если человек считается пропавшим без вести, это далеко не значит, что он – мертв, – логично произнесла Сьюзен.

– В твоих словах может быть доля правды, – закивал Хиетари, будто что-то вспомнив. – Насколько мне помнится, Береника Лоренц обратилась к Чертогам Тьмы?

– Именно.

– Тогда не удивлюсь, если это так… Пришли сообщения, что в Верее́ приверженцы Тьмы сожгли главную церковь города, а в Тю́рисеве проходило некое бесовское представление прямо возле дома первого архиепископа города, причем этот дом признан архитектурным памятником еще давно…

– Недалеко от вас, однако.

– Да не только там дурдом творится – это то, что пришло за последнюю неделю… Тьма беснуется с переменным постоянством.

– Здесь она тоже присутствует, – сказала Сьюзен, легко погладив Бобби по колючкам.

– Ты о Шортивле?

– Именно. Больше не о ком.

– Хоть так. Вроде как всевозможных демоноидов тут не замечено…

– Люди бывают куда хуже демоноидов.

– Думаешь, что Шортивл настолько глуп, чтобы полезть в открытую конфронтацию с тобой?

– Это можно узнать лишь одним способом… Можно тебя попросить быть сейчас рядом с Лейдией?

– Конечно.

– И возьми Бобби с собой. Не волнуйся – от тебя он не убежит.

– А вот такое великодушие меня искренне радует…

Сьюзен вернулась на первый этаж и тут же обнаружила Шортивла. Подойдя к этому мужлану с квадратной челюстью и глазами, полными гнева человека, которому не досталось ровным счетом ничего, она прямо спросила:

– Не уделите мне пару минут для личного разговора?

Шортивл тяжело и недовольно вздохнул, после чего ответил:

– Я не общаюсь с лесбиянками, но для Вас сделаю исключение.

– Вы и Лейдию считаете лесбиянкой? – возмутилась Сьюзен.

– Нет. Ее – бисексуалкой.

– Тогда зачем Вы, такой весь из себя правильный, пришли в ее дом? Впервые за одиннадцать лет, между прочим…

– Все бывает в первый раз, госпожа Андергейт.

– В Вашем случае случайности не работают, Юджин, – возразила Сьюзен. – Скажу Вам лишь одну вещь – если Вы хоть что-то попытаетесь сделать с Лейдией, я Вас убью, даже не задумываясь о последствиях.

– Да с чего Вы вообще взяли, что я собираюсь с ней что-то делать? – возмутился Шортивл.

– Да все просто. Влиятельных друзей у Вас и без нее хватает. Денег, собственно, тоже… Никаких выборов впереди не предвидится – впрочем, Ваша избирательная кампания и без помощи Лейдии обходилась. Ваш характер слишком хорошо известен всем островам, а потому нетрудно понять, что Вы пришли сюда не из внезапного прилива вежливости…

– Тогда зачем я здесь, по-вашему?

– Чтобы убить ее.

Политик поперхнулся, после чего прошипел:

– Да с чего ты взяла, наглая тварь?

– Ха! Вот я Вас и поймала, Шортивл! – воскликнула Сьюзен. – Вы неискренне отреагировали на этот блеф… Уж поверьте – за те годы, что Разделитель личности со мной, я многому научилась у этого оружия…

– Да она мне вообще не нужна! – возмутился главный викигист.

– Вам – нет. А вот кукловоду, который тянет Вас за ниточки…

– Как ты смеешь?

– Проверим? Прямо здесь и сейчас? – предложила Андергейт. – Видите шпильку в моих волосах? Это и есть Разделитель личности… Если мое предположение окажется ложью, Вы останетесь в живых, но больше никогда не зайдете в этот дом. Есть же правдой, то пощады Вам не видать…

В этот момент тревожно залаял Эндрю.

Правый зрачок Шортивла едва заметно расширился в размерах.

– Так вот оно что, Юджин… – закивала головой Сьюзен. – Так я и знала. И кого же Вы собираетесь призвать?

– Не твое дело, шлюха… – не своим голосом прорычал тот.

Эндрю лаял все громче.

Агата, серым пятном влетевшая в дом с бокового входа, жалобно мяукала.

Гости подбежали к окнам, дабы посмотреть, что происходит.

Шортивл схватился за виски и громко крикнул от боли.

– Смотрите! Смотрите!

За окнами раздалось падение какого-то крупного тела.

– Я посмотрю, что там случилось! – отмер Хиетари и вылетел на улицу. Его примеру последовали все остальные.

– Ну все, Шортивл! Молитесь!

Сьюзен вытащила шпильку из волос, после чего взмахнула ей, будто волшебной палочкой. Шпилька начала разрастаться в размерах и буквально за десять-пятнадцать секунд превратилась в антагу средней длины, чья рукоять была гравирована золотом, а клинок казался непривычно острым. На клинке была заметна надпись, нанесенная готическим шрифтом: «In gloria veritas».

Не успел заклятый противник премьер-министра прийти в себя от изумления, как Сьюзен рубанула его по диагонали – тело осталось стоять, но дух политика вылетел с легкостью.

Прозрачная копия викигиста повисла рядом с материальной оболочкой.

– А теперь что скажете, Юджин? – обратилась к духу Андергейт.

Дух Шортивла заметно трясся.

– Ага, пытаетесь соврать? Не получится – удар Разделителем личности блокировал Вашу способность к этой деятельности…

– Хорошо, я скажу! Я скажу! – крикнул Шортивл.

– Так говорите…

– Когда закончилось вчерашнее собрание парламента, ко мне подошла незнакомка. Сказала, что есть человек, который представляет серьезную угрозу не только для островов, но и для меня…

– Лейдия?

– Да, – кивнул Юджин. – Я заключил с ней сделку. Она предоставляет исполнителя, с которым мы стали связаны мыслительным каналом, я с его помощью убиваю Лейдию. Но на этом сделка не закончилась… Я должен был пронести в парламент закон о строительстве в Ньюкасле Чертога Тьмы.

– Серьезно?!? – вопросила Сьюзен. – И Вы, мать вашу, согласились?!? Вам что за это, пообещали должность премьер-министра?

Шортивл промолчал, но все было и так ясно.

– Как зовут эту незнакомку? – поинтересовалась Андергейт.

– Береника фон Пест. Но фон Пест – это ее настоящая фамилия. Точнее сказать, девичья.

– Девичья? Подождите-ка… А когда вышла замуж, то она стала Лоренц?

– Именно так.

– Замечательно… – выругалась Сьюзен. – Яррен, к сожалению, оказался прав… Но Вам уже это знать не нужно.

– И что ты сейчас со мной сделаешь?

– Убью.

– Убьешь? Серьезно? Я же – крупный политик!

– Да мне плевать. Каждый, кто попытается причинить вред Лейдии, умрет.

Сьюзен размахнулась и проткнула Разделителем личности дух Шортивла точечным ударом. Дух слабо вскрикнул и стремительно растворился в воздухе, а тело свалилось на пол, странно задрожало и рассыпалось на неоднородные крупицы.

– Так тебе и надо, – сказала напоследок Сьюзен, после чего услышала позади себя голос Хиетари:

– Ничего себе…

Обернувшись, она всем своим видом дала понять, что так было нужно.

Библиотекарь покашлял, после чего сказал:

– Тебе Разделитель личности сегодня больше не понадобится.

– С чего ты взял?

– Взгляни.

Выйдя на улицу, Андергейт увидела труп гориллообразного существа, которое, судя по всему, и должно было убить Лейдию. Подойдя ближе к трупу, Сьюзен обнаружила множество тонких сквозных ранений.

– Ничего себе… Это какими же тонкими лезвиями по нему так прошлись, – искренне удивилась профессиональная убийца.

– Я думаю, что это – не лезвия, а капли, – возразил Хиетари.

– Капли?

– Глянь еще вот сюда.

Сьюзен увидела мокрый след ноги, который явно принадлежал очень хрупкой девушке. Неподалеку находился еще один след.

Андергейт пошла по следам – путь оборвался в районе пляжа.

Лейдия стояла по щиколотку в воде и махала рукой куда-то вдаль. Вид ее был исключительно счастливый.

– Ты видела Бегущую? – предположила Сьюзен.

– Не просто видела – Бегущая всех нас спасла, – улыбнулась Лейдия.

Сьюзен обняла подругу.

– Ты мне веришь? – скорее машинально, чем осознанно спросила Мериан.

– Я верю Богу и тебе.

– А святым?

Андергейт посмотрела вдаль и сказала:

– Попробую дать им шанс.

«Осьминог из Данаки»

Руки будто вода поднимали меня.

Ника-ника-никогда я не буду одна.

Линда, «Никому я тебя не отдам».

Се́пи возвращалась домой с небольшими корзинами, наполненными овощами и фруктами – пусть она и распродала всю рыбу, но денег все равно хватило только на растительные продукты. Радовало только одно – деньги сейчас хотя бы были.

Благодаря Глуму.

После смерти мужа Сепи перебралась на самую окраину Дана́ки, где оставались заброшенные по неизвестным причинам хижины. Окраина примыкала к берегу моря Бэ́рат, откуда постоянно дули холодные ветра, которые могли с легкостью стать поводом для очередной простуды. Сам же берег был каменистым, причем камни были настолько крупными и острыми, что неподготовленному человеку вряд ли удалось бы пройти по ним с первого раза без синяков или царапин. Кто-то говорил, что Бэрат – проклятое место, объясняя проклятием отсутствие всякого рода живности и ледяную, зловеще-серую воду… Тем не менее, почему-то окраина пустовала, но этот факт был главным успокоительным для Сепи.

Оставалось надеяться, что Гвардейцы сюда не явятся, хотя вполне себе могли.

Сепи с легкостью освоила искусство ходьбы по береговым камням, каждый вечер прогуливаясь возле Бэрат, и однажды она увидела, что к берегу сетью прибило довольно крупного представителя водного мира – судя по щупальцам и проглядывавшемуся грушевидному телу, это был осьминог. Сепи не боялась осьминогов – после Гвардейцев, бесчинствующих во всем Тэ́йтниуме, сей головоногий моллюск представлял минимальную опасность, а потому бросилась домой за ножом, дабы разрезать сеть и освободить попавшее в ловушку существо.

Освободившийся осьминог тут же исчез в толще моря.

«Даже не поблагодарил», – фыркнула тогда про себя Сепи.

И каково же было ее удивление, когда на следующий день она увидела на берегу небольшую гору самой разной рыбы… Женщина сначала подумала, что неподалеку появился какой-то рыбак, но потом она получила на свой немой вопрос внятный ответ, ибо Глум, махая щупальцами, вылез из моря. Почему-то он запомнил ее доброту – впоследствии Войнт, ученик друга мужа Сепи, ставший биологом, объяснил, что мозг у осьминогов весьма развит для того, чтобы запоминать, кто друг, а кто – враг.

Прозвала Сепи осьминога Глумом потому, что в основном он произносил именно это слово в разных интонациях. Как выяснилось, Глум мог некоторое время находиться и на суше, но ему нужно было обязательно возвращаться в какое-либо водное пространство – именно поэтому в хижине Сепи стояла внушительная бадья с водой, в которую Глум, «приходя» к женщине, погружался, предварительно сжимая тело до размеров этой бадьи. А сжиматься ему приходилось серьезно, ибо ростом он был почти полтора метра (Сепи была выше его буквально на три-четыре сантиметра), а каждое из щупалец было как минимум раза в два длиннее. Сколько весил Глум, сказать не смог даже Войнт, но было понятно, что существо было довольно массивным – одни лишь щупальца были раза в три толще хрупкой руки Сепи. Желтые глаза были единственными светлыми пятнами средь темно-фиолетового пространства, которое постоянно двигалось, булькало и произносило на разные лады «Глу-у-ум…».

Сепи и Глум проживали вместе уже месяц – Глум с утра уходил в море, дабы поймать рыбу как себе на пищу, так и Сепи на продажу, а Сепи шла с полными корзинами на местный рынок, где рыбу разбирали практически влет.

Несмотря на то, что Сепи жила на окраине, слежку установили и за ней. Гвардейцы пока ее не трогали, но народ перешептывался, ибо довольно быстро Данака узнала, кто ловит для женщины рыбу, и многим это не нравилось, особенно мужчинам.

Но Сепи было все равно – после смерти Эйна она не чувствовала себя по-настоящему живой.

Приготовив небольшой вегетарианский обед, Сепи принялась развешивать на улице постиранные полотенца. Глум, сидевший в бадье, закусил салатными листьями и огурцами – как ни странно, осьминог не отказывался побаловать себя растительной пищей.

Неподалеку женщина увидела спешащего к ней Войнта.