Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

А однажды, когда ему надоело, что к нему постоянно пристают с просьбой вызвать чувства по прошлой жизни, чуть не придушил Яна тем самым сигаретным дымом, засунув в него не только дым, но и пепельницу с окурками. Голова у Яна поплыла, и он едва не потерял сознание, на недели две забыв о сигаретах, пока вдруг Гоблин Яша сам не напомнил, подразнив.

Остальные пытались наладить быт, перенимая привычки и полезное уменье. Не отставали даже дины, которые соединялись на всю жизнь, чтобы периодически, раз в десять лет, если еще одного хищника позволяла кормовая база, отложить яйцо и воспитать достойного Сына Бога, знающего о динозаврах, ящерах и драконах все, как о себе самом. В общем, жизнь наладили, и как-то даже прикипели друг к другу. О доме почти никто не вспоминал, открывая в себе второе дыхание.

Первым делом обзавелись средством связи. Прикормили птиц, похожих на голубей. Возможно, это и были голуби, но необычной раскраски – голубые с красной грудкой, как снегири. Вторым делом избавились от рванины. Женщины объединили усилья и выведали у динов, какое дерево дает сок, который становиться смолой. Его и объявили каучуконосом. Сок собрали и попробовали уварить, высушить, сдобрить натертым панцирем черепахи. Получилась довольно сносная резина. С помощью открытого Кириллом гипса изготовили по ноге форму – и, наконец, добились-таки результата. Даже те гуманоиды, которые носили обувь с гарантией на десять и двадцать лет, переобулись в удобные калоши по распутице и открытые в жару сланцы.

Следующий этап – выделка шкур и получение пряжи. Это оказалось довольно легко, даже искать не пришлось. Шкуры всегда были под рукой, шерсть срезали у длинношерстных копытных. И многие растение имели внутри себя волокно или покрывали себя пухом. Разработкой технологии изготовления полотна решили заняться потом, когда встанет вопрос о пеленках и распашонках, а пока все мужчины и дины в их числе вдруг заболели приручением скотины, которая могла обеспечить молоком, шерстью, мясом, не выходя из дому. Или птицы, чтобы иметь под рукой яйца, которые годились в пищу даже Эльфу, открывшему для себя в тропических джунглях много новых видов растений. Одно плохо, большие запасы продуктов в теплом климате быстро гнили.

Даже изобрели электричество, используя для вращения динамо-машины водопад…

Правда, лампочка так и не зажглась, опознать вольфрам Кирилл не смог. И был ли он здесь вообще? И от использования железа в промышленных масштабах пока тоже пришлось отказаться – не достало домны, а железо, которое смогли добыть, даже не потянуло на чугун. Скорее, сплавленная с глиной руда. Но кость застряла в горле – все понимали, без железа не выжить. И дины вызвались отыскать каменный уголь, а Кирилл исходил горы вдоль и поперек, отыскивая материал для цемента.

Стадное чувство у динов прошло, теперь им приходилось охранять лагерь от вторжения зверозубых, которые то и дело норовили нарушить границу, поднимаясь в горы от затопленных дождями равнин и джунглей. И сопровождали кормильцев, спускаясь с ними в подножие, помогая отыскивать фрукты, овощи, грибы, добыть рыбу и мясо, после помогая дотащить добычу до лагеря. Поднять тушу на пару тонн могли только они.

Не то, чтобы их об этом просили, но, когда Макс предложил всей толпой перебраться в город, идти в такие места, где зимой с неба падает снег, дины категорически отказались. Чисто по-человечески их можно было понять: ниже минус пятнадцати градусов по Цельсию дины впадали в глубокий анабиоз. Они были теплокровными, но не имели защитного покрова, а в крови их циркулировала некая жидкость, наподобие антифриза, который не позволял организму замерзнуть ниже прожиточного минимума, и когда огромные холодные потоки воздуха проникали в легкие, охлаждала кровь, которая становилась густой и вязкой, отключая все системы жизнеобеспечения. Несомненно, холод – это единственное, чего они по-настоящему боялись.

И для всех землян сразу стала понятной трагедия, которая произошла шестьдесят пять миллионов лет назад, когда внезапно началось оледенение планеты. Млекопитающие пировали по всему миру, объедая динозавров и падавших замертво птиц без перьев до кости – и так выжили сами, не оставив от древнего мира ничего, даже в самых далеких уголках планеты. А многие после вымели сами, когда трупы динозавров.

– Не холод, мы, как вы, можем сшить теплые одежды, их отсутствие – наша смерть, если у нас произойдет что-то подобное, – один из динов кивнул вниз, на стадо, за которым мирно следовала пара саблезубых тигров, не рискующих подойти к ящерам с хвостами и в броне ближе.

– А чем вы там у себя занимаетесь? – поинтересовались у них.

На лица динов не различали, поэтому имена им давать не стали. Человеческому глазу не сосчитать количество бугорков на лбу и не рассмотреть узор на панцирном щите, прикрывающем голову, но сами себя они не путали.

– Пасем стада, охраняем яйца. Мясо продаем силуронам – они надежные союзники. А силуроны тем, кто хочет купить. Они доставляют его на большие густонаселенные планеты, а нам везут то, что нам нужно.

– Понятно, посредникам… – проворчал Ян. – А те продают в десять раз дороже. Неплохой бизнес! Поди, как деликатес подают? У нас акульи плавники за сто пятьдесят тысяч покупают, а тарелка супа из них стоит пять штук!

– В смысле? – повернулись к землянам.

– Ну как, как… поймали акулу тонны на три, плавник отрезали, тушу выбросили в море. Обычное дело. Как будто больше жрать нечего… Мы пытались корабль остановить, так нас протаранили, и мы же виноваты оказались. А-а… – он махнул рукой. – Бесполезно!

На Яна посмотрели с уважением. Правда, не все поняли, чем он таким занимался на земле, но по лицам остальных землян Ян был героем.

– Нет, мы тоже продаем, недорого, – заступился дин за силуронцев. – Желающих купить много. Это промышленные планеты с суровым климатом. И те, кто бороздит просторы вселенной на больших кораблях.

– А еще возделываем землю, рассеивая семена парагвы, выращиваем пьезоуглеродные кристаллы, которые очень ценятся в вашем мире, – второй дин ткнул рукой в лазерную пушку Макса. – Мы называем их чумчуй. Перерабатываем шерсть, из которой делают самые дорогие ткани, собираем смолу парагвы, которая становиться янтарем.

– Бороздим просторы вселенной, чтобы поделиться мудростью, дарованной свыше, – взгрустнул по дому еще один дин. – Когда-то наши предки жили здесь. А потом планета начали остывать, и ее отдали планету людям, а мы ушли на другую. О том времени сохранились много легенд.

– Что, прямо на земле? – не поверил Макс.

– Все когда-то уходят. И вы уйдете. Это будет еще не скоро, но, когда это произойдет, мир подарит вам новую планету.

– Им не подарит, их нигде не ждут! – усмехнулся Гоблин Яша, которого только и заметили, как он заговорил. Наверное, телепатически ему постоянно приходилось напоминать, что он тут, среди живых. – И вряд ли они доживут до того времени! У них и дня не проходит, чтобы не поклониться демонам.

– А ты откуда знаешь? – обиделся Макс. – Мир как мир, выживаем, как умеем.

– Я смотрел на него и вчера, и сегодня… Там даже живые как мертвые, а мертвые, как живые.

– В смысле? – раскрыли рот земляне.

– Не знаю, как, не могу объяснить. Я только хотел посмотреть, почему выбрали именно вас, – расположился Гоблин к беседе. – Хотелось посмотреть, как там без вас.

Он настроился на радиоволну, принимая какое-то метафизическое состояние, став вдруг темным провалом.

– Надо же забрать квартиру… – голос у него стал совершенно другим и каким-то буднично-прозаическим и обеспокоенным бытовухой. – Че ей простаивать? Ты пока не говори, что свидетельство о смерти выправляешь…. – И вдруг голос у него снова поменялся, стал мужским. – Надо тело предъявить, а где я его возьму? Тоже, стрекаешь, как сорока… сбегутся сычи, ни хрена не получим! Тихо надо…

– Это что, нашу квартиру делят? – изменившись в лице, Ян повернулся к побледневшей и прикусившей губу Ядвиге. Им голос был знаком.

– А на что она вам? – усмехнулся Никола. – Пусть достанется хорошим людям!

– Ну, знаешь! Я еще не умер! – возмутился до глубины души Ян.

– Умер, не умер – руки коротки, – похлопал его по плечу с сочувствием Макс.

– А вы позвоните, – предложил простодушно Гоблин Яша. – У вас часто так делают. Привет, чё звонишь? А-а-а… Ну, возьми трубку! Ну, возьми!.. Че, на занятия идем?

– Как? – развел руками Ян. – Сотовые давно сдохли! Ношу, как тотем!

– Я помогу, я могу… Не позвонить, поверить. Я иногда так делал, если заняться нечем. Музыку слушаю… Если как сейчас, сигналы проходят. «А я добьюсь твоей любви…» – затянул он. – Мы как раз рядом с вашим миром, еще три дня назад вышли на финишную прямую.

На Гоблина Яшку воззрились все земляне, пытаясь переварить новость. Он как-то сразу вырос в глазах, вдруг оставив их далеко позади. Никому и в голову не пришло, как следуют расспросить его о его необыкновенных свойствах полудуха-получеловека.

– Валяй! – кивнул Ян, измышляя, чтобы такое ответить родственничкам.

К Гоблину Яше как всегда выстроилась очередь, кроме Макса и Машки. Им позвонить оказалось некому, разве что соседке, которой оставили скотину, но телефона у нее не было, а пугать не хотелось. И вдруг испугался Кирилл, не зная, что сказать матери, которая давно его похоронила. Он вдруг ощутил пустоту.

– Не парься, – подошел довольный Ян. – Скажи, что в тайге на прииске. Все здорово, все классно, когда вернешься, не знаешь. Главное, черта два тебя в армию заберут.

– Она с ума сойдет, когда номер не высветится, она у меня не глупая, – расстроился Кирилл еще больше.

– А ты дождись, когда она на дежурстве будет. Позвони на стационарный. Типа, свой не берет, а на сотовые не соединяют. Если Гоблин смог в наш мир заглянуть, мы этих козлов, которые нас сюда засунули, отыщем – я уверен!

– Спасибо, друг! – тепло поблагодарил Кирилл, расчувствовавшись.

– Только отыскать козлов не получиться. Ваша планета на внешней стороне, а остальные миры Семиречья вращаются по типу цветка, они никогда не соединяются, сохраняя порядок положения относительно друг друга. Попасть из одного мира в другой можно только через ядро. Если там не выпустят, не выйдем отсюда.

– Плохо, – скисли все, и тут же согласились: – Значит, мы все еще в Семиречье, что не может не радовать.

Где-то глубоко Кирилл вдруг почувствовал боль, которая волной разошлась по телу, но не ранила, а словно поманила куда-то. И неожиданно понял, что со многими друзьями, которые были с ним рядом все это время, да, пожалуй, со всеми, уже не хочется расставаться. И тот мир его совсем не манит, разве что мать, тетя Вера, Мирка с Александром, которым не хотелось причинять боль. Но гуманоидам было что терять, их миры были такими, как этот, наполненный жизнью и смыслом, без боли, без жестокости, без борьбы за место под солнцем.

Кирилл едва дождался следующего дня, обратившись к Гоблину Яше с личной просьбой, сначала хорошенько порасспросив, что твориться в доме, рассказав свою историю с самого начала. Известие, что дома успокоились, его и огорчило, и обрадовало. Мать, конечно, обвиняла в его гибели Штернов, но доказательств не было – ей пришлось отступить. Тетя Вера немного винила себя, плакала по ночам, как мать, а после обе перенесли всю свою любовь на маленького Олежку, который теперь стал чем-то вроде Кирилла, которого пытались воспитать заново. Сашка все еще был болен, но после заявлений матери, что во всем виноваты они, обходил дом Штернов десятой дорогой. Разве что Мирка, занятая воспитанием сына, не верила в его смерть, категорично заявляя, что от Кирилла всего можно ждать – в смысле, хорошего, постепенно уверив в этом и тетю Веру, которая, наконец, смогла расшифровать надпись в пещере – «дверь».

– Соединять? – хитро прищурился Гоблин.

– Подожди. А как они перебрасывают в другой мир землю, животных, постройки? – неопределенно кивнул Кирилл, и Гоблин его понял. Повел плечом, пренебрежительно оттопырив губу.

– Это как передача импульса – слаженная работа всех систем. Кстати, здесь не только эпохи земли. Таких мест по пальцам пересчитать. Рассадник жизни, в котором многие оставляют самое ценное, чтобы однажды пополнить или восстановить условия, к которым приспособились. Снаружи всегда что-то происходит, то метеорит на голову свалиться, то, как с динозаврами, климат поменялся. Но не всем дано войти сюда. Зачем восстанавливать ваш мир, если вы сами уничтожили его? – философски заметил он. – Вы злые, жестокие, вам нужна кровь. Для половины вашего населения убивать естественная потребность, как для другой ограждать убийц от гнева Бога. Вы или ненавидите, или рисуете, принимая вымысел за реальность.

– Я знаю, – согласился Кирилл. – Но мы не выбираем. Если система сформировалась и сильные имеют тебя, как тогда быть? – Кирилл пожал плечами, развел руки. – Люди убивают животных, друг друга, вырубают леса, травят моря и океаны, жгут книги, вешаются. Но, если позвать за собой, не пойдут. Убивая и умирая, все до одного считают себя праведниками. Мы не злые, мы конченные. Убивая свой мир, до последнего будем верить, что творили добро. Нам их не остановить. И не только демоны виноваты.

– Мне тебя жаль! – посочувствовал Гоблин. – Ты рай видел, ты уже не сможешь без него. Это как посадить себя за решетку, в которой нет света и воздуха.

– Но, когда ты один, рай рано или поздно становиться адом, – откровенно признался Кирилл, вздохнув с завистью. – Я живой человек. Хочется иногда покрасоваться перед кем-нибудь, – улыбнулся он.

– Разве ты один сейчас? У тебя никогда не было столько друзей, понимающие тебя с полуслова. А Бог? Это то, чего вам не хватает. Он рядом, но вы проходите мимо! Для вас услышать его равносильно смерти.

– Вот ты, слышишь, видишь, чувствуешь, одной ногой в его мире. А какой он?

– Как ты, как Лейла для Эльфа, как Макс для Маши… Бог – душа внутри и мудрый добрый друг снаружи. Он личность, с которой я всегда могу поговорить – глаз, ухо, слово.

– Голимая муть, – фыркнул Кирилл. – У нас тоже так говорят, но все это слова!

– Нет, ты не путай, я говорю о физическом контакте, а в твоем мире верят, что именно так происходит. И даже когда Он отвечает, они не воспринимают его, как объект. Представь вы, что голова ваша подключена к глобальной сети, скорее, напугались бы. Трудно убивать, когда знаешь, что кто-то все это видит и после предъявит, назвав убийцей. Он не человек, не примет во внимание «я не хотел», скажет – сделал, значит, хотел. Или «была нужда», скажет – не была, ты не искал выход без насилия. Или «я раскаялся», скажет – не раскаялся, убит не один, а двое. Он сегодня сказал: мне нравится Кир, но он не часто думает о той, которая сидит в темнице. Ты Рай открыл, а как же войдет она, если Бог не радует тебя?

– А как? – снова развел руками Кирилл.

– Мир состоит из Бога, все от него, – твердо произнес Гоблин. – Мы только попытались сохранить его творения. Представь, если бы мир динов исчез в одно мгновение. Что было бы с ними? Но вселенная огромна, миллионы непохожих друг на друга народов живут бок о бок, и лишь немногие обрекли себя на одиночество. Твои пращуры не прощали врагов – ни внешних, ни внутренних, знали, что враг притаился там и тут. А для вас не существует врагов, которые манипулируют вами – вы готовы убить всякого, кто пришел оттуда. И нет никого, чтобы ненавидеть, если среди вас. Вы, как дышло, куда повернули, там и вышло. Но внутренние враги иногда много опаснее. Вы – чужие для всех, ни один мир не откроет вам двери, и миллионы придут на помощь тем, кого вы пытаетесь выставить вон.

– А почему к нам не пришли? Почему нам не помогли?

– Пришли – и спасли. Многих, кто позвал. Ты, например. И ты здесь не один.

– Да я вообще-то не расстроен, – безразлично пожал плечом Кирилл.

– Нет, ты меня не понял…

Гоблин Яша кивнул на инопланетных друзей, расположившихся устроить пикничок. Зелененькие снова протягивали всем фляжку, предлагая разделить трапезу, а им пытались объяснить, что алкоголь для многих чистейшей воды отрава. Грымз с Грымзой объявили их напиток вне закона, обратившись к народу с призывом искоренить зло вместе с зелененькими. И мудрость, наконец, сошла на землян, кто-то вдруг вспомнил, что алкоголь всегда называли «зеленым змеем», избавиться от которого так и не смогли.

– Они недолго будут здесь, если им откроют врата. Их ничто не держит, они всегда смогут покинут и твой мир. И повсюду они будут дома, как брошенное в землю семя. А ты – где найдешь себе пару?

– Что, баб на земле не осталось? – рассмеялся Кирилл. – Найду кого-нибудь!

Гоблин тоже засмеялся, обнажив все зубы сразу.

– А кто позволит им выйти наружу?

– А-а… – Кирилл слегка растерялся и расстроился одновременно. – Что значит сие? – нахмурился он.

– Для начала ты должен отпустить душу, чтобы стать чьей-то душой. А это челобитная самому Богу… Это я к тому, что ты не должен строить планы, пока не будешь свободен. У нас не принято приводить в дом пришельца с идолами чужих Богов.

Гоблин помолчал, испытующе смерив Кирилла взглядом. Потом расстроено отвернулся, по-человечески сунув руки в карман, которые вдруг стали по потребности его.

– Будешь звонить домой?

Кирилл отрицательно качнул головой.

– Нет, второй раз мать не переживет. Пусть остается как есть. Если вернусь, поймут, если нет, легче от моего звонка будет, но лишь на время, а потом придется пережить все заново. Гоблин, а ты можешь меня научить?

– Научить – что?

– Ну, видеть, слышать?

Гоблин расплылся в довольной улыбке, вдруг испытав сильное волнение.

– Попробую! Иди за мной! – он сразу расположился к Кириллу, избавившись от только что сквозившей в словах отчужденности.

– А ты чего так обрадовался-то? – с подозрением поинтересовался Кирилл, когда нагнал его.

– Я как ангел низвергнутый – прославляюсь, когда веду за руку обобранного до нитки. Ну вот, и для меня нашли дело! – радостно просиял он.

Вернулись только на рассвете. В лагере давно все дрыхли, кроме двух динов, исправно несших караул. Впрочем, и другие дины несли караул, прикорнув под навесом. Спали они стоя, вытянув хвост и чуть наклонившись вперед, присев на задние мощные ноги. Скорее, лапищи, с острым когтем-шпорой, который запросто могли использовать как пику. Спали они чутко. Разбудить их мог любой звук, даже неуловимый шорох змей, которых в горах была тьма-тьмущая.

Остановились на расстоянии, стараясь по дороге ничего не задеть. Заметив их, один из динов махнул лапой, разрешая продолжить путь. Мимо него прошли демонстративно зевая, и когда он отошел, лица снова приняли озабоченное выражение и в движениях появилась нервозность.

– Помедитировали, называется! – бросил Кирилл с досадой дрожащим от возбуждения голосом.

– Надо будить твоих, спросим с них строго! – грозно нахмурился Гоблин. – В следующий раз, когда будем рядом с вашим миром, попробую разузнать, как эта игрушка здесь оказалась.

– Это не наше, – нырнув в листья папоротника, Кирилл оттащил Гоблина в сторону подальше от посторонних глаз, испуганно замотал головой. – Макса спроси, он в армии служил! И Ян, и Никола… мы тут не причем, клянусь!

– Если рванет, будем долго летать в небе пеплом! Ну, дины разве что выживут, их радиация породила, следовательно, оставит жить. Обзаведутся еще одним когтем… Могли и они подложить… – задумался Гоблин. – Не удивлюсь, если с собой притащили… – он вдруг оживился, словно сбросил груз. – И я! Я уйду в другую вселенную!

– Слышь, клоун, шутишь – предупреждай! – бросил Кирилл, старясь взять себя в руки. Руки подрагивали, в глазу начался нервный тик, чего с ним никогда не случалось. – Все уйдем!

– Полноте, отнюдь! – избавляясь от пространственного звучания, удовлетворенно и злорадно потер ладони Гоблин. – Урановые залежи когда отложились? – он насладился замешательством Кирилла. – Начало мезозоя, триасовый период – тот самый, начало юрского периода! А уран – термоядерные реакции. Три миллиона тонн! И все еще фонит. Тебя не удивляет, что образование урана не происходило ни до, ни после? Если бы уран плодился в недрах самостоятельно, все вулканы имели бы его в себе! Ан, нет! То-то и оно! Без повышенного радиационного фона ребятки замерзают, а сам уран – их рук дело! По большому счету, они первичны, а мы вторичны, взрывать или не взрывать – нас не спросят!

– Они с ума сошли? – побледнел Кирилл.

– А им какое дело? Зато зоосад их жить останется! Ты же взял с собой зубную щетку, одежонку какую-никакую, пушку прихватил, когда на глаза попала. А для них так же естественно таскать с собой боеголовки и взрывать на незанятой территории, как для вас поставить флаг. Поэтому пушки ваши разве что их посмешили!

– Надо вводить моноторий… моторорий… мороторий… – Кирилл запнулся, стараясь выговорить слово, которое вылетело из ума. – Слышь, там город вымер… Может, они тут не в первый раз?

Гоблин Яша посмотрел на Кирилла, прищуриваясь одним глазом.

– Это любопытно! Попробуем метод дедукции, что мы имеем? Боеголовку с часовым механизмом, который раз-два, раз-два… Сравнительно, небольшая. А вдруг там уран. Или протонно-нейтронная смесь, или тяжелый водород. Ты, наверное, прав, кто-то поддерживает жизнеспособность ящеров, и не где-нибудь, а в этой чаше. За горами динозавры таких размеров, – Гоблин неопределенно кивнул в сторону низменности, – редкое явление, здесь – чувствуют себя превосходно.

– Но, если был бы повышенный радиоактивный фон – мы все свалились бы с ожогами!

– Не до такой степени… – Гоблин почесал макушку, сохраняя спокойствие. – У нас нет приборов измерения, это первое. Второе, все мы в той или иной мере радуемся радиации, кто-то больше, кто-то меньше. Я, например, не существую – я плод своего воображения. Привык знать, что я есть. А вы… вы создаете, ты таким, дины другим.

– Да ну! – Кирилл недоверчиво смерил Гоблина взглядом.

– Спроси обо мне! – пренебрежительно фыркнул Гоблин.

– Спрошу, – согласно кивнул Кирилл. – И что из этого следует?

– Не все факты учтены. Например, нас сюда зачем-то засунули и закрыли. Вас якобы для сдачи экзаменов, меня… Стой! – взволнованно вскинулся Гоблин. – Я ж тоже пошел сюда за тем же! Не поверишь, хотел всесторонне изучить явление человеческих форм! Предположим, дины отправлены составить нам компанию…

– Вряд ли, уж больно активно бросились спасать! – ядовито не согласился Кирилл, пожалев, что пытался привить Максу любовь к ящерам. – Никто их об этом не просил, помимо воли спасали. Есть только одно разумное объяснение: им сказали, что мы захватили в плен гуманоидов, напичкали демонами и пытаемся расплодиться. А заодно поручили взорвать боеголовку, чтобы сохранить доисторический мирок. То-то они погладили нас по головке, зная наверняка, что скоро мы взлетим на воздух! Но как-то же их пропустили с такой бомбой? – воскликнул Кирилл в гневе.

– По большому счету, и вас оставили в городе, который напичкан оружием, – съехидничал Гоблин, постучав кулаком по лбу Кирилла. – Прозаично, но вполне жизнеспособно. Тогда можно делать первый вывод – нас пытались столкнуть лбами. Никому из нас не дали инструкций, а им дали.

– И они молчат, как партизаны. А зачем?

– Посмотреть, выживем или перебьем друг друга, – рассмеялся Гоблин. – Мы куда собирались сунуться со своим свинячим рылом? – он потыкал пальцем в небо. – Ты, когда планировал сюда поступить, о чем думал?

– Я? – Кирилл смешался. – Сначала посмотреть, потом магию изучить. Думал, поступлю, там видно будет…

– А что для тебя магия? – повел бровью Гоблин, хихикнув.

Кирилл задумался.

– Да кот один с толку сбил, показал пару фокусов… – Кирилл внезапно приободрился. – Магией у нас считают все, что не имеет объяснений – лечение без лекарств, превращение посоха в змею, ну там, сверхспособности. Чтобы колдонуть – и глаза на лоб повылазили!

– Управление массами? – подсказал Гоблин, сдерживая ядовитое зубоскальство. – Вот те раз! Все, что не имеет объяснений – имеет в других местах! На то, чему бы учиться стал, посмотрел, велика вселенная, всегда есть чему поучиться, – философски заметил он. – Одна сверхспособность уже есть – заразились зеленью. Кстати, зеленые дружки зелененьких вполне могли бы и нас защитить, надо бы поинтересоваться, – обеспокоился он. – В смысле, вас… – Гоблин вздохнул, глянув куда-то вдаль. – Что-то совсем человеком стаю. И посох в змею превратить не проблема, если материей управлять, ну или, даром внушения. Но не все магии под силу. Например, остановить боеголовку, которая вот-вот пукнет!

– А где гуманность? – обескуражено возмутился Кирилл.

– Каждый раз, когда столкнешься с другим миром, придется принимать решение. Пожалуйста, вот тебе полигон! Принимай! И поторопись, у нас не так много времени. Если не найдем способ остановить часовой механизм, пора делать ноги. Чем дальше, тем лучше – на глубину пары сотен километров, лет эдак на сорок. А потом сможем полюбоваться на солнышко короткими перебежками.