Дьявол и Город Крови: Там избы ждут на курьих ножках

– Может, просто ты несправедливый и недееспособный Бог? Справедливый Бог давно бы разобрался сверху донизу. Кто еще способен заступиться за униженных и угнетенных?

– Ну, был такой. Товарищ Ленин, – съязвил Дьявол. – Рубил нечисть налево и направо. И вздохнул народ свободно, читать и писать научился, фабрики и заводы понастроил, только никто ему спасибо не говорит, а как раз наоборот, памятники краской мажут и сносят, а самого мечтают так в землю закопать, чтобы памяти не осталось. Ох, не хотел бы я оказаться на его месте.

– Так ведь это нечисть избавляется от памяти, – взъелась Манька.

– Ты когда-нибудь задумывалась о смерти? – Дьявол стал серьезным. – Планы, наверное, строишь, думаешь, богатой станешь за муки и долготерпение, – он грустно усмехнулся. – Но сколько бы люди ни верили, что земля плоская, плоской она не стала. И Закон вашей верой не поменяется. Пока вы фантазируете, Благодетель рубит ваши головы. Сказал: все умрете, а земля ваша станет прахом, и лишь тот выживет, кто пройдет мимо ангела с обоюдоострым мечом и отведает плоды Дерева Жизни. И ни один из вас не соизволил перечитать условие. Нечисть, по крайне мере, честна, она задумалась и сказала: нет жизни, кроме той, в которой она – Бог. Так могу ли я отказать ей в последнем желании, зная, что получу гораздо больше, чем могу дать?

– На царство помазав?!

– Для того, кто хорошо делает свое дело, награда заслуженная.

– Так разбирался бы с нечистью, людей-то мертвецами за что наказываешь?

– Один из моих учеников сказал: «Будешь сеять, а жать не будешь; будешь давить оливки, и не будешь умащаться елеем; выжмешь виноградный сок, а вина пить не будешь», а Спаситель Йеся повторил: «Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их». Возможно, вы решили: это хорошо, когда другой за вас работает, но речь шла не о поле. Вашими плодами пресыщаются другие, а чтобы входить в труд людей и пользоваться их плодами – нужно перестать быть человеком. Покажи мне, кто уразумел истину сию, чтобы я мог назвать его человеком.

Да, Дьявол умел поднять нечисть на недосягаемую высоту. Манька молча проглотила обиду: как будто человек должен умнее всех родиться, а не научиться уму-разуму от других.

– Обида твоя – не тебе даю. Только я не печатный станок, чтобы сыпать деньгами, и не завод, чтобы конями железными разбрасываться. Я лепил человека, чтобы он был моими руками, а вы – гири. То не так, это не эдак, то не тому дал, то не додал, то с соседом разберись, то чудеса показывай, то иди воевать вместо меня… Нечисть не просит, она сама о себе заботится, узкими вратами входит в Царствие Божье, путями пространными отправляя вас в Царство Небесное. А мои отношения с нечистью, людей не касаются: не волу указывать хозяину, кому и когда его продать.

– Ну так извели бы последнего человека да жили одни, – с неприязнью огрызнулась Манька.

– А ты у людей спроси, они этого хотят? Они как раз хотят прожить жизнь, как нечисть. И не надо их учить. Твоя жизнь – не тот пример, который способен вдохновить людей на подвиги. Господи Упыреев давно тебе предлагал уйти тихо, без скандала. И шла бы, а мы тут живи, как хотим, но тебе надо наказать нас, восстановить справедливость, изменить порядок вещей, которому тысячи лет. Если уж по истине, то праведному человеку грех жаловаться, у каждого есть столько, чтобы жить безбедно, а у тебя – царство у ног лежит.

– Вот это?! – Манька с ненавистью сковырнула ногой снег.

Дьявол озадачено почесал затылок, устало с задумчивостью глядя на огонь.

– Мне, право, смешно, когда ты обвиняешь меня. Я не говорил, что люблю нечисть… Я Судья. Я не присвоил себе эту должность, просто я единственный, кто будет решать, кому из вас жить, а кому умереть. Жизнь – награда немногим, рай – в моем чреве, это мой живот, и мне решать, кого я хочу там видеть, а кого нет. Доказательная база – непременное условие Справедливого Суда. Чтобы понять, кто есть кто, я неторопливо собираю улики, дожидаясь, когда чирей проявит себя во всей красе. Вот человек… – голод, боль, страх… – не это ли носит в сердце своем? Но не сам ли поставил над собой нечисть? – Дьявол снова повысил голос. – Да, я отдаю человека нечисти – но на добровольных началах, тем более, сам он не мыслит иное. И мне нет нужды искать доказательства его вины, она лежит на его челе и язвит пяту – он не закрыт, как нечисть, радиоволнами. А вот вампир… Всегда чист, и белые праздничные одежды приготовил себе, и, признаюсь, если бы земля искала изъяны, не нашла бы их. Чело безупречно, там только праведность и молитвы, одежды белы, как снег. И я ложу перед ним жертвы, которые пожелает, чтобы собрать дела его, и кровь, которая лежит на каждом, до кого он дотронулся. А как еще доказать, что человек был гадом?

– Ей, значит, царство, а мне смерть?

Ей вдруг стало страшно. Она сидела с Богом вампиров, который и сам любил попить кровушки через своих жнецов. Он столько времени был рядом, а так и не понял, как ей тяжело, как одиноко и смертельно страшно, и никому она не могла рассказать о своей ужасной, нелепой, бесконечно жестокой судьбе. Был ли у нее выбор? Сам того не ведая, дядька Упырь лишь открыл железо. Сейчас она была уверена, что у людей его тоже навалом, просто они предпочитали его не замечать, и, сами того не ведая, отдавали ему силу, таланты, всю свою жизнь.

Она не выдержала и всхлипнула.

Дьявол смотрел на нее с жалостью и сочувствием.

– Брось, зачем мне твоя кровь? Мне сливают ее миллионами декалитров. Твоя кровь для нас не подходит, мы любим железную, а железо у тебя снаружи, так что убивать тебя будут обычным способом. Ты, Манька, как народ Кореев, живая сошла в преисподнюю. Они тоже искали Бога. Но когда подошли к ковчегу завета, Бог открыл им железо, и они испугались, а вампиры объяснили, что Бог не желает принять их в свое общество. Но не Бог проклял их, Бог только показал. Маня, не я проклял тебя, – покачал он головой, – я только показываю. Медленно, но верно, ты подкапываешь стены твоей темницы. Молиться бесполезно, а вырвать железный клык – хороший задел на будущее, – он снова улыбнулся, как будто речь шла о чем-то приятном. – Если вырвешь, подумаю: ту ли я помазал на царство. На царстве тебя вряд ли потерпят, но власть над тобой вампиры потеряют.

– Как?! Ее драконы охраняют, армия! И ты еще…

– Может, для начала попробуешь разобраться, что за интерес толкает ее следовать за тобой неотступно? Ты ведь уже поняла, что она там, где ты, ушла ты —ушла она. Чем ты могла ее зацепить?

– Какой интерес?! – всхлипнула Манька. – Я ж со всею душой.

– Твоя душа – и есть тот самый интерес.

– Что, нет других людей с душой?

– Есть, но она твою желает.

– Да как же, разве можно чужую душу желать? – воскликнула Манька, забыв про слезы.

– Твою душу вампиры уже забрали.

– Так, стоп, – она мгновенно собралась, сама мысль, что Благодетельница желает ее собственность, вселила робкую надежду. – Если желает, почему не попросит?

– А ты отдашь?

– Нет, но… Душа – она здесь, – Манька прижала руки к сердцу.

– Как бы ни так! – мстительно позлорадствовал Дьявол, презрительно скорчив лицо. – Все так думают, да только ваша философия в меня не упирается!

– А что тогда – душа? И на кой она Помазаннице сдалась? У нее своей нет? – наивно и робко улыбнулась Манька, пощупав ребра.

– Душа – ребро, а ребро – другой человек. Бог сотворил человека не на земле, а на небе, тогда у него не было тела – он был энергетической сущностью. Что я мог взять, чтобы создать ему пару? Часть той плоти, в которой было заключено его сознание. Я никогда не употреблял «ближний» во множественном числе, имея в виду определенного человека – для каждого. Моей Помазаннице нужна не ты, а тот человек – и она его получила. Чтобы стать Господином себе, и чтобы люди видели только то, что хочет вампир, они закрывают пространство ближнего в железную темницу – мрак, наполненный безликими чудовищами. Если люди видят доброе, добром возвращают, а ужас, положенный на чело, порождает страх, вынуждая людей бежать прочь.

– Это что, моя память у другого человека? – Манька поперхнулась чаем.

– Сочувствую, но это был единственный способ сделать вас абстрактно мыслящими существами.

– Выходит, он меня знает?

Дьявол тяжело вздохнул, виновато отведя взгляд в сторону.

– Обычно не знают, душа живет среди народа, и любой человек может оказаться носителем матричной памяти, но Господи Упыреев сказал правду: ближний твой от тебя отказался, положив к ногам Ее Величества. Он, Маня, Царь сего государства, а посему это государство принадлежит тебе, как ему.

– Как… отказался?

– Обыкновенно, как все вампиры делают.

– Если это моя душа, ну, матричная память, причем здесь другой человек? – то, что ее ближний мог оказаться мужем Идеальной Женщины, больше смахивало на бред.

Дьявол подобрал сук, нарисовал на снегу две жирные параллельные черточки.

– Представь сервер с двумя жесткими дисками – четыре рабочих поверхности. Человек и его ближний – это сервер, каждый в отдельности – жесткий диск. Одна сторона – для сознания и его связи с внешним миром, а вторая – хранилище памяти ближнего. Когда твой ближний поставил себя на твоей стороне Царем, твоя душа потеряла чувство ориентации, времени и пространства, а твой надел стал его землею.

– Писец! А мне-то что с этим делать?

– Я бы радовался, что ты тут, а они там, а еще сказал спасибо, что диск твой оказался не лыком шит. Ты увидела разрушения и смрад, открыла и не убоялась железа. В конце концов, ты научилась помнить одним лишь сознанием. Многих ли ты знаешь, кто потерял память и даже не заметил этого? И каково теперь Ее Величеству, зная, что муж ее в твоей руке? Так что, не за горами то время, когда недостойный Царя прицеп начнут устранять физически, потому что сам он самоустраниться ни в какую не желает – справедливость и правду ему подавай! Если честно, Маня, я и сам в растерянности. Последний раз такое несколько тысяч лет назад было, когда одна девица Финиста – Ясного Сокола доставала из неволи, но у них хоть какая-то любовь между собой была, и Царем он не был – так, от одной купеческой девки к другой приблудился, когда ему крылья ее же сестрицы от зависти подрезали.

Манька потеряно уставилась на Дьявола, как на Бога, который только что облагодетельствовал весь мир, всех преступников и разбойников, а ей вынес смертный приговор, в то время, как она была святой.

Без доказательств, по собственной прихоти.

– Да как он мог?! – от возмущения задохнулась она.

– Это вампиры, Маня.

– Но как же… я же каждый день чувствую…

– Обезьяна тоже чувствует, и собака, и червь, но абстрактного мышления у них нет.

– Ничего глупее придумать не мог?

– А как бы еще Святые Отцы молились на костях, добывая достаток, покой и благоденствие? Ведь не у человека просят и не на кладбище молятся – на этих самых костях. Пришел человек, а они ему – икону с кумиром. Раз человек образам помолился – и нет души. Человек еще сомневается, а душа однозначно полетела искать Спасителя. А Благодетели – вот они, с молитвой и радением. Сказано: не сотвори себе кумира, не молись иконам, не ставь перед собой идола. О каком спасении души может идти речь, если Спаситель учил ненавидеть ее, потому что сберегший не войдет в жизнь вечную? Это бег наперегонки: кто не успел – тот опоздал.

– Это ж… это ж… – Манька не могла прийти в себя.

– Маня, ужас Спасителей и Пастырей передо мной ни в какое сравнение не идет с каждодневными человеческими ужасами, хотя, казалось бы, что может быть страшнее, когда отец насилует дочь или сына, мать бьет детей, брат убивает брата. Ведь это та сама жатва, которую обещал Спаситель по своему пришествию: и будет глад, мор и разделение, и не будете знать, куда бежать, и только тот, кто пойдет по моим стопам – спасется… и каждый думает, что идет, но в Писании Йеси четко условия прописаны: «Еще не каждый, кто чтит и повторяет имя мое, станет избранным – немногие спасутся, а только те, кто в жизни сей приготовил себе белоснежные одежды и собрал богатства неисчислимые на небесах, откуда их ни один вор не достанет, и растянул себя от Царствия Божьего до Царствия Небесного».

И только Дьявол способен разрушить идиллию.

«Бегите от Дьявола, не соблазняйтесь ни знаниями его, ни Царствами, ни крыльями ангелов, ни хлебом насущным…» Любая здравая моя мысль предается анафеме, любой человек, сказавший доброе слово, будет объявлен еретиком, любая попытка объяснить меня как-то иначе, пресекается. И страшные дела творят именем моим их приспешники, называющими себя моими слугами, как будто хоть один из них принес мне в зубах тапочки.

Если людей устраивает такой расклад, с чего переживать мне? Сегодня вы есть – завтра нету. Если я один раз слепил человека, неужели не смогу слепить себе армию?

– Вот и соедини их.

– Как можно диск сервера с чужой памятью, соединить с другим? Их сначала надо отформатировать. Но я создавал Свидетелей как раз для того, чтобы ни один ваш вздох не прошел мимо их глаз. И это не люди, это те самые диски сервера.

– Для чего эта жестокость? – поразилась Манька Дьявольскому коварству. – Почему не оставил нам выбора? Пусть бы люди сами себе любимого выбирали…

– Это не я сказал, что вы обязательно должны стать мужем и женой – ваш прародитель. А слова человека – лай собаки на ветер. Мне лишь интересно понять, что мне ждать, когда вы станете частью меня, как поступите со мной, когда я стану вашим ближним, не станет ли тварь в моем животе ленточным паразитом, которая начнет кровушки моей искать.

– Ты хочешь сказать, что ты тот самый Бог? – с мрачным видом догадалась Манька.

– Скорее, клоун, – избавил Дьявол ее от сомнений, – взирающий на мириады неумирающих в огне червей, которыми вы тешите свое самолюбие, надеясь победить адское жало возмездия, называя их своими свидетелями.

– Я понимаю, люди не ангелы, но как ты мог объявить нас врагами?!

– Что-то я не вижу толпы обожателей.

– Но мы живые люди, нам свойственно выбирать из того, что есть.

– Люди ненавидят и проклинают меня так же, как те, кто умер еще при жизни.

– А разве я не нуждалась в Боге?

– Я пришел полюбоваться на качественную работу жнецов, когда тебя распяли, выпили и выбросили. Если ты думаешь, что я буду тебя спасать или заключать с тобой мир, то глубоко заблуждаешься, ты не лучше, даже хуже других. Я еще не сошел с ума, чтобы креститься проклятием вампира. А оно так и будет, если приму тебя. Сначала отмойся, а то твои черви зудят на всю землю-матушку. Такие глубокие норы нарыли, такой обросли крепкой плотью, что тебя не видно, и каждый плюнуть в лицо норовит.

– Да кто в здравом уме назовет Богом Дьявола? Ты не можешь отрицать, что много гадостей наделал! Взять одержание, один раз на ужас посмотрел – и на всю жизнь обделался! Ну не люди же вселяются в человека – ты!

– Представь себе, люди! Посеяли слово, а оно взяло и обросло плотью. Сказано про Иуду: «Он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего; но приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали внутренности его». Рассеявшиеся внутренности – это и есть одержание, когда демоны полезли наружу.

– Так избавился бы от нас, чего тянуть?

– Интересно же посмотреть, чем все закончится, – Дьявол миролюбиво сбавил тон. – И коммерческая жилка. Не будет вас, чем естественную убыль земли восполню? Тебе кажется, что она бесконечная, что ее много, а на самом деле, в шаге от тебя, только под другим углом, Бездна.

Земля – лакомый кусок. На нее посягают Спасители, мечтая занять мое место, и ведут людей к Отцу, который примет вас всех. Но у него нет сознания – Он то, что убивает Сознание.

Почему человек не спросит себя: отчего Отец так легко отказался от земли, из которой он черпает силу, пропитание и все, что имеет? Это для меня Бездна Отец, а для вас – дедушка. Если я, родивший землю, не могу войти к Отцу, почему люди решили, что им удастся? Неужели надеются, что вашему сознанию под силу обронить слово, которое родит новую вселенную? И даже если Спаситель тоже Сын Бездны, почему решили, что Отец начнет забирать у меня имущество, которое передал мне отнюдь не по доброй воле? С чего решили, что я добровольно верну ее, чтобы какая-то мошка удовлетворила свои амбиции?

– Ты от темы-то не отходи! – мрачно потребовала Манька.

– Хорошо… – согласился Дьявол. – Лука поведал: «И сказал [Спаситель] им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так [бывает с тем], кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет…»

Как смогли ограбить человека, не забрав его имущества? Как в одну ночь забрали душу? И что за предложение: «собирать сокровища не для себя, а богатея в Бога?»

– Не знаю, – Манька лукавила. Дядька Упырь сказал то же самое, и только теперь до нее начал доходить смысл, как они богатства на небе собрали. Но со свидетелями они, похоже, обломались, если верить Дьяволу. Все же и у вампиров были прорехи, слишком они понадеялись на тайное учение, в котором человек мог обмануть Бога. Судя по тому, как и что говорил кузнец, он-то как раз рассчитывал на жизнь вечную и тут, и там, и вера его была тверже гранита.

– Все знают, что человек может заложить душу Дьяволу. А как бы ты мне ее заложила, если она не отдельно от тебя? – Дьявол коварно усмехнулся. – Какую часть от тебя отрежем? Гадом буду, закрою вампира и обращу на него все муки радиоэфира, если не пожалеешь для меня души своей. и так чело напомажу, что Помазанница обзавидуется! – торжественно поклялся он.

– Ну, может, думать начну по-другому… – Манька поняла, что соблазнительный шанс выйти в люди уплывает прямо из-под носа. Слово не воробей, вылетело – не поймаешь, когда еще выпадет такая удача подловить Дьявола за язык. Открытки ему будет из Бездны слать: «Вы, товарищ Дьявол, Судами своими утритесь! Я мудрее Вас оказалась, должок за Вами и мегатонный ваш вес не смог его вернуть! Какой же вы после этого Судья? Это расправа над автономией!»

– А вот это не хочешь?! – Дьявол сунул ей под нос две фиги.

– Мысли мои читаешь? – окончательно убедилась она, покраснев. О чем она только не думала в его присутствии.

– Я же Бог… Любая ваша мысль – радиопосыл.

– Ну, давай, проткнем палец, подпишем бумагу…

– И первая мысль будет: «а как думать-то?» – Дьявол снисходительно подло захихикал. – Все гораздо прозаичнее: я забираю у человека нечто, что ему принадлежит, но не является им самим. Я забираю ближнего. Отвергнутое сознание, лишенное земли, истекает кровью, и до самой смерти ее будут пить внедренные в матричную память демоны. Поэтому души у тебя нет, ближнего нет, Бога нет, и приговорена к двум смертям: здесь вампирами, там мной, – Дьявол развел руками. – Я достаточно ясно объяснил, что происходит с бездушным человеком, и те причины, почему не стоит на меня рассчитывать?

– Это будет со мной?

– Уже стало, – так же ровно объяснил Дьявол. – В голове – рай, снаружи – ад, пространство – жилище червей. При этом сама ты – убогое существо. Тебя убивает не только нечисть, но и люди. Земля легко считывает информацию с чела другого человека и доводит ее до сознания шестым чувством. Поэтому не только нечисти, но и людям тяжело принять твое демонизированное информационное поле. Если бы ты могла сама себя прочитать – волосы встали бы дыбом.

– А с этим…

– В голове – ад, снаружи – рай, пространство – жилище Святого Духа. При этом Дух Святой – он сам. На него молятся не только вампиры, но и люди. Им приятно, когда демоны радуются их порядочности, трудолюбию, послушанию и хвалят за радение. Взять Господи Упыреева: не заплатил зарплату, а на завтра десять новых желающих бесплатно поработать прибежали.

Манька внезапно поняла, что жизнь ее висит на волоске.

– Выходит, правильно тебя Святые Отцы боятся…

– Как может раб не бояться своего Господина? Я прихожу не вдоль, а поперек, из среды вас самих, и, в отличии от Спасителя с раем и вечной жизнью, сулю только ад и смерть. Но их слова – лай собаки, а мои – Бога, который своих решений не меняет.

– Но он учил каяться… добрыми быть… почитать родителей, а ближним считать только тех, кто помог… Йеся… – Манька не могла поверить, что всю жизнь обманывалась.

– Значит, правильно подобрал слова, раз люди добровольно идут в рабство. Одних сделал нищими, других богатыми, одних отправлял в ад, вторых в рай, одни были ему овцами, других поставил пастырями. Судил, одним словом. Что ни церковь – музей, что ни пастырь – тормоз прогресса, что ни верующий – поле непаханое. Это нечисть, у нее отсутствуют понятия справедливость, честь, совесть, но она знает, как их использовать.

– Люди не жалуются.

– Маня, умные пастыри на то и рассчитывали, чтобы человек беду не видел, а когда пришла – выхода не было. Если люди принимают участие в кровопролитии и позволяют себя пить, разве они не рабы? Почему принимают то, что не ведет к лучшей жизни, не защищает их, не дает им быть честными?

– Но ведь это не ты пьешь, – ужас, поведанный Дьяволом о себе, никак не вязался с тем Дьяволом, которого она знала.

– А мерзость в голове не мною поднимается?

– А зачем ты нас соединил-то? Нашел бы нормального…

– Это черви в земле предсказуемы, а пути сознания неисповедимы.

– Плохой Закон… ужасный Закон, – содрогнулась она.

– Я жив и кошмары меня не мучают, – не согласился Дьявол.

В отблесках костра Манька сидела мрачная, как туча. В голове не укладывалось, что где-то там живут настоящие вампиры. Ну ладно бы жили, так она помогала им обманывать людей.

По крайне мере, одному из них.

И Дьявол… здесь…

Подбрасывает хворост в костер, третью кружку чая пьет… Такое ощущение, что попала в другое измерение… Казалось, за пределами пляшущего света, отбрасываемого огнем, и мира-то нет.

Но был.

– Расскажи мне о них, – попросила она, чувствуя свою беспомощность.

– Все известно давно.

– И много их?

– На твой век хватит.

– Не понимаю, как можно желать добровольно стать вампиром…

– Вот Йеся и двенадцать его учеников – едят досыта, пьют вино, ублажают себя оплаченными женщинами, гости ловят каждое слово. Не заработали, но получили. А почему? А с чего вдруг тысячи людей начали продавать имущество, чтобы облагодетельствовать апостолов, став босяками?

– Ну, наверное, народ их просто полюбил. И сейчас такое бывает.

– Тогда почему ученики прятались? Думаешь, у Йеси не было заступников? Два его ученика были с первосвященником на короткой ноге. Ведь сидели во дворе суда, в то время как народ свободно приходил и уходил. Неужто, ради исполнения писаний, обрекли Учителя на смерть?

– Ну, Йеся еще Царем себя называл, а царем нельзя было…

– «Пилат сказал Ему: и так Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь». А после этого вышел и сказал: «Я не вижу вины сего человека.»

Манька нахмурилась, закусив губу. Писание она знала почти наизусть, но как-то плохо она его читала. Дьявол подмечал такие мелочи, что удивительно становилось, каким куриным мозгом она вникала в прочитанное.

– А сколько раз Йеся обнаружил в народе праведника? – рассмеялся Дьявол. – Ни одного! Кроме тех, естественно, кто проливал над ним слезу. Он так ненавидел людей, что готов был облить грязью всех, включая родителей.

Или вот: «В это время пришли некоторые и рассказали Ему о галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Йеся сказал им на это: думаете ли вы, что эти галилеяне были грешнее всех галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете…»

Как Пилат мог смешать кровь с жертвами?

И перед кем каяться? Перед Пилатом? А если перед Богом, что считал раскаянием?

– Йеся сказал «покайтесь!», он не сказал «пейте кровь!» – Манька почувствовала, что Дьявол отбирает у нее последнюю соломинку, удерживающую над пучиной веру в добро, в справедливость, в то, что дело можно решить миром. Сознанием она понимала, что он прав, но все ее нутро сопротивлялось жестокой и неумолимой правде. – Может, ты просто трактуешь по-своему?

– Представь, если бы сподвижники Йеси написали: «бойтесь ближнего своего и торопитесь отправить в мир иной, чтобы он вас наперед вперед ногами не отправил!» Кто бы их в дом пустил? Но будут думать, что мудрости учат, если написать «Кто не возненавидит души своей, тот не получит жизни вечной».

– Получается, что теперь Благодетельница вместо меня?

Дьявол тяжело вздохнул.

– Это не так уж и плохо. Если замаячила образина, значит, вор подкапывает. Или срубили, как негодную смоковницу, и ты не дерево уже, а падаль, в глазах твоих Смерть, в глазах ближнего – Вечная Благодать. Выход есть: примеряй на себя железо и искореняй стервятников. Непростых стервятников – знания, как выдавить сознание, есть только у вампиров, но и у тебя они есть. Во-первых, писание со скрытым смыслом, а во-вторых, ты сама, чтобы открыть этот смысл.