скачать книгу бесплатно
Он породнился с ней в душе, ведь она приняла его, учила, убогое наследство свое передала. Он свято хранил любовные письма молодой графини, дорогие ее сердцу безделушки и дневник ее одинокого сердца. У него хватало ума черпать из него, когда ситуации уходили из-под его контроля. Он открывал тетрадку в коленкоровом переплете, исписанную мелким, округлым почерком, словно Библию, и всегда находил подсказку, дающую ему верное направление. Возможно, поэтому он редко ошибался. Да и плащ иллюзий был уже сброшен. Саша Халетов, к тому же, умел работать и ни от какой работы не отказывался. Из жестокого детского учреждения он вынес самое главное – умение приспосабливаться и к людям и обстоятельствам. И он использовал это умение на всю катушку.
8
Над распахнутой дверью зданьица в центре Новокаменки, похожего на спичечную коробку, сработанную строителями, едва усвоившими принцип пары геометрических фигур, висела вывеска – красными затейливыми завитушками по небесно-голубому фону: «Сельмаг». Наверняка рисовано местным умельцем, – делает вывод Лора, но ее радует, что название не сменилось на какой-нибудь назолевший ей в Америке «Маркет».
Об порог она запинается и невольно восклицает:
– Черт возьми!.. Ну, ведь ноги можно переломать!
На этот возглас из-под прилавка появляется круглое, румяное, в венчике белокурых кудряшек лицо продавщицы Наташки Перовой, одноклассницы Лоры. Сначала Наташка столбенеет, а потом взвизгивает и подпрыгивает на месте.
– Лорка?! Мать моя женщина! Ты?..
– Я, Натаха, я.
– Ну, я не могу! Сроду бы не поверила, что увижу тебя.
– Пути Господни неисповедимы, как говаривала моя бабушка Ольга Петровна. Вот вернулась, соскучилась по дому. – Предупреждая праздные вопросы, говорит Лора.
– Когда пожаловала-то на родину?
– Сегодня утром и пожаловала. Ровно в пять утра.
– Лорка!..– Наташка от наплыва чувств ощупывает ее, словно не верит – она ли это, ее школьная подружка, с которой за одной партой четыре года сидела, контрольные по арифметике списывала.
– Ну, защекотала, Натаха! – отстраняется Лора, уже непривычная к такому бурному выражению чувств. – Да!.. Ни черта у вас тут не изменилось. Даже порог не переделали за двадцать пять лет.
– А что его переделывать? Привыкли все. Ну, девка! Прямо, как двадцать лет тебе, Лорка! Кто же скажет, что мы с тобой в одном классе сидели! Да… Шикарно по заграницам жить!
В подтверждении этого вывода, петух, остановившись в дверях магазина, в сопровождении сказочно оперенных несушек, громко прокукарекал во славу гостье.
– А хорошо, дома, Натаха! Ой, как хорошо. – Погасила ее зависть Лора. – Водки давай, праздновать будем сегодня.
– Самую дорогую даю, Лорка, иностранцы должны пить лучшее!
Вернувшись из Сельмага, Лора принялась разбирать сумку с продуктами.
– А купить-то кроме водки и пряников у вас в магазине нечего. Даже шпрот Наташка по блату не дала. Только кильки в томате. Я купила. Двадцать пять лет не ела кильку в томате.
– Так и я кильки эти только на поминках ем! – откликается Катя.
– А мне хочется. Раньше вкусные были. И фруктов нет. Даже бананов.
– Наши фрукты еще в огороде растут.
Солнце, кажется, застыло над домом Горчаковых и не спешит совершать положенный ему круг. Довольная Катя развешивает на веревке, протянутой от крыльца до сарая простиранные вручную кухонные полотенца. Собачка Малышка вертется под ногами, смотрит на хозяйку умильными глазками, выпрашивая не то угощенье, не то ласку.
– Кать, а водку в погреб на лед положить или в холодильник?
– А как хочешь. Что в холодильник, что в погреб. Разницы нет.
– Для меня есть. – Сказала Лора и пошла в погреб.
9
В десять утра Халетову позвонила жена.
– Сашенька, Женька до сих пор не вернулся. – Ее голос снова был тревожен.
– Никуда он не денется. – Как можно небрежнее ответил он. – Верочка, успокойся.
– Сашенька, но ведь прошли почти сутки. Может, его и в живых уже нет.
– У какой-нибудь бабенки в постели нежится, а ты переживаешь. Разве это впервые? Он взрослый парень, у него своя личная жизнь. А может на рыбалке. Он теперь любит сбегать от нас. Благо, лес знает, как дом родной.
– Я не могу успокоиться, Саша.– Продолжала жена, в голосе ее прозвучала сдавленность.
– Не плачь, – упредил он, – пожалей себя, Верочка!
– Но ты же можешь что-то сделать! – почти выкрикнула в трубку жена. – Поговори с ним по-мужски!
– Я-то могу, да, но что толку! Пойми, он не ребенок. Он ведет себя как самостоятельный взрослый мужчина. Ты же знаешь, все зависит только от него.
– А телефон для чего? Мобильный.
– Конечно, он виноват в том, что не звонит. Позвонить мог бы. Хотя, может, батарея села. Хорошо, ну, хорошо. Я ему вкачу по полной программе, пусть только появится.
Вера Станиславовна обиженно замолчала.
– Дома поговорим, Верочка, золотинка моя, успокойся. Что-то должно перемениться. Когда-то эта перемена произойдет. Вот влюбится, женится… Но не может же он звонить тебе по малейшему поводу!
– Да почему по малейшему? – почти возмутилась Вера. – Он мне в ресторане нужен. Мне некого послать за продуктами. Вот его нет, и все! Я как без рук! Штат-то у нас какой, сам знаешь! Один повар, а надо два. Две официантки. Мне сегодня десять ящиков пива надо подвезти, ящик водки. Ящик шампанского. Опять твоего Николая просить?
– Вера, ты это брось! И не смей привлекать моего водителя! Это же, упаси Бог, кто узнает! Разговоров потом по городу не оберешься!
– Я понимаю, Саша. Все я понимаю. Городок наш маленький. Но у меня вечером заказан банкет, между прочим.
– Давай-ка лучше позвони Аркадию. У него полно свободных водителей знакомых, которые хотят подработать. Он что угодно разрулит. Ладно, я сам позвоню.
– Хорошо. – Со вздохом согласилась Верочка. – По-хорошему, надо экспедитора брать с машиной, раз Женька подводит.
– Отдадим кредит, возьмем. Женька ведь не работник, а помощник. У него и зал этот еще есть. И личная жизнь… Я понимаю, ты требуешь от него только внимания. Правильно, все правильно. Но ведь он иногда очень внимателен. Не можешь же ты с этим не согласиться.
– Согласна. – Со вздохом проговорила Вера Станиславовна.
– Он взрослый мужчина, пойми, наконец, Верочка. Придет
время, он встретит свою любовь, женится. – Халетов заметил, что говорит это почти мечтательно. – Родит нам внуков и у нас все будет, как у людей. Как уж я хочу, чтобы мелочь какая-нибудь появилась!
– А я-то! – сокрушенно произнесла Вера Станиславовна. – Наверное, больше чем ты.
– Ну, почему больше, Верочка!
– А потому что у меня инстинкт, материнский. И к тому ж, я неплохой учительницей была.
– Ну, да.– Согласился Халетов.– Поговорим дома, золотинка моя! Я же на работе. Через пять минут совещание. Давай, давай… целую…
Положив трубку, он перевел дух. Последнее время его очень беспокоило состояние жены. Похоже, с Верой опять что-то не в порядке. Нервы совсем сдали. И виноваты тут не только излишний вес, щитовидка и климакс. Нервы, нервы… Тревожность постоянная. И он ничего не может с этим поделать. И с чего этот психоз? Ведь с Женькой все было хорошо, здоровый, красивый парень занимается спортом, музыкой, физфак областного педагогического закончил. Увлекался единоборствами, потом перешел на бодибилдинг. Мода так мода. И хотя сам он не очень поддерживал это увлечение, ему хотелось, чтобы сын попробовал себя в бизнесе, в мужском деле… Но поступил со свойственной ему выдержанностью. Выделил по возможности удобное помещение под спортзал, ремонт сделал. Все. У тебя свое дело. Нравится тебе, думай, как дальше расширяться, как деньги зарабатывать. Спорт, фитнес, в любом случае, имели перспективу даже в этом маленьком городке. И флаг тебе в руки, сынок!
Но тут и началось то, к чему он совершенно не был готов. Бедная Верочка! Больно было на нее смотреть. Какие-то подонки стали ее шантажировать Женькой, требовать денег за сохранение репутации семьи. Угрожали, что это отразится на карьере отца. И Верочка скрывала от него, долго скрывала эту свалившуюся на них неприятность.
А тут еще однажды белым днем Женька сбил на отцовском Джипе пожилую женщину. Он действительно был выпивши. Но это была случайность! Неосторожность, даже беспечность вовсе несвойственная серьезному парню, – садиться за руль в нетрезвом виде! И все это, этот случай и это его состояние были невероятными, потому что кроме сухого вина и пива он ничего не пил.
Вот тут Цишин, друг Халетова, судмедэсперт и помог, дал заключение о том, что пожилая женщина, переходившая улицу в неположенном месте, страдала опухолью мозга и не могла контролировать свои действия. Если это была неправда, то лежащая недалеко от правды. Цишин не взял большого греха на душу. Евгений жестоко переживал случившееся, признал, что смалодушничал, когда оказался в компании малознакомых людей, подзадоривших его выпить. Он даже толком не мог объяснить, что это была за компания и как она появилась на его пути? Ни одного знакомого человека, но его хорошо знали. Знали многие подробности семейной жизни Халетовых. Мол, ты же сын мэра, тебе все можно.
Скандалом воспользовались коммерческие областные газетенки, гоняющиеся за вонючими новостями. При этом по городу поползли слухи, что сын мэра наркоман. Якобы, именно в этом состоянии он сбил женщину. Веру стали шантажировать по телефону и она, похоже, поддалась на провокации негодяев.
Следующим испытанием этого дня для Халетова стал молодой архитектор, работал он недавно, протежировали его из области, и Халетову приходилось с этим мириться. И хотя стоял он навытяжку, Халетов знал, что в душе его бушует шторм негодования против зануды мэра.
– О какой точечной застройке выговорите! Это здание закроет охраняемый исторический памятник! А сквер? Вы же его практически уничтожите! Сколько там метров останется? Одна аллейка? В прошлом году удалось реставрировать часть исторического наследия. Купеческая слобода теперь ведь, как игрушка. Вам ли это не знать! А теперь застраивать стекло – бетонными конструкциями центр, закрыть эти каменные лабазы, красно-кирпичные дома с деревянными кружевами наналичников… Нет, я не позволю.
– Да, я понимаю, ведь в реставрацию деньги вложены. – Молодой архитектор пытался вести себя развязнее, он даже считал, что имеет на это право, права равенства с занудой-мэром, ведь он был сыном крупного областного чиновника, и здесь ему необходимо было продержаться всего год, чтобы продолжить карьеру в области. Но у него не получалось.
– Именно! Теперь есть у города лицо. Туристам посмотреть интересно. Нужно думать и о развитии туризма. Хотя бы об одном маршруте. А место под новые застройки есть здесь, и здесь! Расширяйте город, стройте деловые центры за пределами исторического. Неужели места мало на сибирских просторах?
– Но ведь речь идет о современном бизнес—центре, и он должен находиться в удобном для всех месте.
– Не мудрствуйте лукаво! Я понимаю, вы – человек молодой. И взгляд у вас, как вам кажется, новый. Может, вам действительно для вашего возраста полагается, как это теперь говорят, креатив. Новые современные проекты и прочее. Но с точки зрения потребности людей, даже это неправильно! У нас в городе живет всего 30 тысяч человек. Длина автобусного маршрута от одного до другого конца пять-семь километров. И историческая застройка-это то, что греет душу, делает нас русскими людьми.
– Так-то оно так, патриотизм… Но и современному надо уступать. – Вяло, но продолжал упорствовать архитектор.
– Вот и уступайте, но за пределами исторического центра. Пройдут люди пешком или проедут на машинах до Отрадного района или до Крутояра. Никаких проблем. А историческую застройку трогать не дам.
Раздается телефонный звонок, тот который он ждет.
– Извините. Разговор окончен.
Халетов дождался пока за архитектором закрылась дверь.
– Женя, сынок, ну спасибо, что ты объявился!
– Бать, не ругайся, я только подъехал в клуб.
– Ну, и где ты пропадал? Мать едва с ума не сошла.
– Бать, ну виноват! Мобильник подвел.
– Мать не расстраивать! Мать – это святое!
– Да все я понимаю, батя… Я повинюсь… на колени встану!
– Ладно, про приключения свои расскажи.
Ну, вот и успокоилось сердце, он слышит голос сына, значит, все в порядке. Халетов усаживается за стол, удобно устраивается в кресле.
– На Тару ездил, в твой домик, – отчитывается Евгений, – порядок навел, не беспокойся.
– Опять очередная Барбириска? – Халетова не проведешь, он старый ловелас.
– Нет. Обычная девочка.
– Ой, ли? Такая ли обычная?
– Только ангел.
– Понятно, только ангелиц в нашем репертуаре еще не бывало.
– Она другая, батя, поверь.
– Другая? Это даже как-то обнадеживает…
– Да пока ничего серьезного. Экскурсию по реке сделал, звездами полюбовались… И поговорили очень хорошо об искусстве!
– Как всегда! Ничего серьезного! А мы тут с матерью не дождемся, когда же у тебя будет серьезно. Внуков понянчить нам больно хочется!
– Бать, а она, знаешь, чьей дочкой оказалась?
– Чьей?
– Романа Владимировича дочка, Косяка. Лада зовут.
– Ну, вот этого не надо было! – Халетов досадливо поморщился. – Сынок! Знаешь ведь, какие у меня с ним отношения.
– Хорошо, батя. Впредь, буду спрашивать у девушек фамилию при первой встрече.
– Свиданье назначил?
– Да, нет… Договорились созвониться. Я ж говорю, она какая-то особенная девочка. Художница. На каникулы из Питера приехала.
– Не надо, сынок, не надо!.. У меня с этим Косяком молочная война. А тут как бы в Монтекки с Капулетти не превратиться…
– Я же сказал, ничего серьезного! Хотя, Ладочка, как раз девица серьезная.
– Ладно, я мать успокою.
Едва Евгений поговорил с отцом, в клуб пришел Андрей, сменный тренер, работавший у него с весны. Андрюха был вполне отзывчивым парнем, грамотным и ответственным тренером с хорошими физическими данными. На него заглядывались девушки, но он почти не замечал их, страдая от неразделенной любви к Сюзанне Юдиной. Ради нее он работал верстальщиком газеты «Вознесенский бульвар», где царила и повелевала всеми темами маленького городка молодая журналистка, с напористостью спортсмена рвавшаяся к славе и благополучию.
– Привет, Андрюха! Новости есть?
