На последний шанс меньше

Петя снова заморгал, потом огляделся, узнал друзей… И тут с шоком удивился Никите, смотрящему на него с оскорбительным презрением.

– А что тут делает этот гад?! – толстяк уставился на Диму с недоумением. – Дима! Что он тут делает?!

– Приехал тебя поддержать, – пошутил тот и без крохотнейшего намёка на юмор. – Не отвлекайся. Рассказывай, что у Александрыча было. Говори!

– Да что тут рассказывать?! Ох!.. – Толстяк со скривившейся физиономией ухватился за грудь. – Чёрт! Болит-то как… А, на счёт Александрыча… Да пришёл я к нему разобраться. Ты же знаешь, что я за его дочкой ухаживаю. А он, паскуда упрямая, её специально в другой горд отправил. К родственникам!

– Дальше… – Дима отступил на шаг и скрестил руки.

– Ну а дальше слово за слово… Сам понимаешь, как бывает. – Петя махнул рукой и отвернулся, увёл глаза. – Этот пердун выражений вообще не выбирает! И не уважает никого…

– Понятно… – Дима кивнул. Его взгляд упал под ноги, поискал там чего-то, а потом поднялся на Никиту. Качнув Пете головой на пленного, великан спросил: – А с ним что?..

От возбуждения толстяк чуть ли ни слюной забрызгал и вроде как даже сделал попытку встать!

– А этот баклан мимо пролетал! Вмешался в чужой вопрос! Руки начал распускать! Ему за такое шею надо свернуть!..

Никита старался держаться спокойно: кто в жизни не слышал оскорблений?.. Но так захотелось ему сейчас зарядить грубияну по наглой красной роже, что сдерживаться стало мучительно сложно. Словно заядлому наркоману от дозы, лежащей прямо у него в ладони!

– Я-я-я-сно… – Дима раздумчиво потёр челюсть и чуть кивнул. – Теперь всё ясно. Тут и думать не о чём…

Вова с Васей переглянулись. Никита поймал на себе злобный, торжествующий взгляд толстяка.

– Ну что, Петя… Выходи. – Дима отошёл на шаг и сделал жест, приглашая. – Давай, вылазь. Нечего тебе в машине делать.

Пётр непонимающе заморгал и поднял ладони, отказываясь:

– Извини, Дим, у меня грудак что-то болит…

Выходи-выходи! – Тон Димы будто бы стал веселей, но в нём отчётливо зазвенели стальные нотки. – Не ленись! На свежем воздухе раны скорее затягиваются.

В глазах толстяка заиграло сомнение, но он не посмел ослушаться и вылез, сразу приняв двоякую позу: гордо расправил плечи и выпятил грудь, но в тоже время и в ожидании того, чего сам не знает.

– Значит, ты настучал по голове Александрычу, – Дима сделал шаг вперёд, между ним и толстяком осталось не больше метра, – нужному нам человеку. Теперь он может умереть, или сболтнуть в бреду в больнице чего лишнего…

Глаза у толстяка стали большими и невинными, как у ослика:

– Диман! Да я не…

– Заткнись! – Дима рявкнул так громко и побагровел так стремительно, что стал похож на демона. – Закрой свой рот! – Он оглянулся на опешивших Вову с Васей и гаркнул на них: – Вы тоже хороши! Всё при вас происходило, а вы даже не шевельнулись!

У Вовы двинулась губа, словно он хотел что-то возразить, но Вася стиснул его плечо и они и дальше слушали молча. Дима подошёл к Пете вплотную и между ними резко обозначилась разница в росте – Дима оказался выше.

– Ну а потом, значит, ты кинулся на прохожего – и тебя же и поколотили… – Он поднял ладонь и стал загибать пальцы. – Навредил Прохору Александровичу. Засветился перед посторонним. Напал на него и сам был побит…

– Да чего ты ко мне приелся?! – Пётр покраснел, щёки у него затряслись. – Я ни в чём не в…

Шлепок! Никита поразился, насколько быстро Дима отвесил виновному пощёчину: его рука мелькнула размытой линией.

– Эй! – Пётр закрылся ладонью и повернулся к Диме плечом. – За что?!

Ещё шлепок! Ещё! Дима начал бить толстяка уже без спешки. Теперь он делал это прямо-таки кисельно медленно, с подчёркнутым жестом занося руку для каждого удара. Бугай пытался закрыться, но жестокий взгляд главного заставил его смириться и покорно терпеть удары.

– Избил Прохора! – Дима словно бы выдвигал обвинение на каждом ударе. – Спалился перед посторонним! Напал на него! Был побит!

Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп!

Лицо толстяка полыхает, как китайский фонарь. Он жмурится, вытягивает руки по швам, сжимает пальцы в кулаки и изредка рискует приоткрыть один глаз.

– Ты дурак, Петя! – Дима остановился. Уронивши голову толстяк перед ним молчал. – Из-за тебя мы все можем попасть под удар! Ты должен ответить за свой проступок…

Сказав это, Дима развернулся и от толстяка отошёл. Вова с Васей следили за ним с затаённым дыханием, даже про пленника забыли. Пистолет в руке Васи опустился, его взгляд стал слеп к тому, что твориться сбоку… Поняв момент, Никита взволнованно вздохнул и быстро закрутил глазными яблоками, ища путь к бегству. Если рвануть сейчас, то может повезти. Неизвестно, есть ли ствол у Димы и у Вовы, но от Васи можно спрятаться за машиной, а от неё сигай в кусты и при, как кабан, напрямки. А там будь, что будет!..

– Вот тебе, Петя, два условия… – Взгляд Димы уколол толстяка, как кинжалом. – Первое: если Александрыч отдаст богу душу, то вместе с ним отдаёшь её и ты. Понял?

Лицо толстяка из красного стало бледным, словно он уже стал мертвецом. Плечи его задрожали, как на ледяном северном ветру.

– Хочешь, с моста прыгнешь, хочешь, под поезд сунешься. Мне плевать. – Голос Димы резал, как ножом. – Умирает Прохор – умираешь ты. И второе. – Он кивнул на Никиту. – Сейчас ты извинишься перед нашим гостем. Извинишься вежливо, со всем почтением.

Лицо Петра, обескровленное и подавленное, снова побагровело, как помидор. Вид его стал, как у побитой собаки, но взгляд, как у змеи, которой наступили на хвост. В сердцах он возопил:

– Почему я должен извиняться перед кем-то посторонним?! Перед каким-то бродягой?! Я человек! А он?..

Вася с Вовой на этих словах застыли так, что непонятно – дышат ли вообще? Дима не смутился, лишь оглянулся на Никиту и спросил:

– Парень! Ты кто?

– Человек, – ответил Никита сразу, будто ждал именно этого вопроса.

– Вот видишь, – Дима снова перевёл взгляд на толстяка, – один человек извиниться за своё поведение перед другим человеком. Ничего огорчительного тут нет. Давай, Петь… – голос Димы ожёг ну просто космическим холодом. – Извиняйся…

Толстяка словно судорогой разбило. Крылья его носа затрепетали, он стиснул зубы и сжал кулаки. Грудь его широко раздулась. На глазах вздулись уродливые капилляры, сделав их похожими на куски сырого мяса. На него стало жалко смотреть. Прошло какое-то время, но ни он, ни Дима не шелохнулись. Никите мучительно захотелось прервать это представление и исчезнуть уже прочь с чужих глаз. Он набрал уже воздуха сказать, что обойдётся без извинений, когда Пётр произнёс:

– Извините меня… Я был не прав…

Прозвучало это настолько лживо, что не поверил бы и ребёнок. Дима гаркнул, будто ударил толстяка плёткой:

– Ты не перед нами извиняйся, а перед парнем этим! И на него смотри, а не ботинки свои разглядывай!

Пётр сглотнул, закрыл глаза. Даже слепой бы увидел, какие титанические усилия он прилагает, чтобы себя заставить.

– Извини меня… – Его взгляд впился в Никиту с обещанием убить. – Пожалуйста, прости…

Повисла тишина. Дима глядел на Петра ещё пару мгновений, после чего перевёл взгляд на Никиту и уже спокойно, даже дружелюбно спросил:

– Ну что, парень? Простишь его? – Губы великана добродушно изогнулись. – Он ведь у нас не злой. Так только, бывает, попутает иногда… Ну, что скажешь?

– Да какие вопросы? – Никита двинул плечами и картинно развёл руки. – Если человек извиняется, то другому надо его простить…

– Вот видишь! – Дима снова посмотрел на толстяка, вид которого напоминает сейчас распустившего хвост павлина, которого бросили в грязь и оплевали. – Ничего сложного!

Тут он повернул голову к Вове с Васей, прилежно ждущим развязки.

– Так, орлы! Берёте сейчас Петю и едьте все вместе на Ново-Садовую триста двадцать пять А. Как прибудете, позвоните. Я сообщу, чего вам там нужно делать.

Вася с Вовой опомнились и точно по волшебству потеряли к Никите всякий интерес. Вова прыгнул за руль, Вася подошёл к Пете, прошептал ему что-то на ухо и похлопал по спине, после чего они влезли на заднее сиденье и внедорожник с рёвом унёсся прочь. Дима сунул руки в карманы спортивки и проводил их пристальным взглядом. Никита старался выглядеть бесстрастно. Забавно всё получилось… Может, удастся даже попросить этого самого Диму подбросить до Паши?.. Но эту мысль Никита сразу отмёл – слишком она рискованная.

– Ну, чего стоишь? – Дима оглянулся. – Давай подброшу! Куда тебе надо?..

Никита замялся, сразу не сообразил, как ответить, а Дима подошёл, простецки хлопнул его по плечу и сказал:

– Садись ко мне! Докину тебя, куда попросишь.

Пришлось сесть. В машине оказалось прохладно: вовсю работает кондиционер. Дима завёл мотор и мастерски, даже лучше Вовы развернулся на месте. Минута ловкого виляния меж кустов – и поляна осталась позади.

– Ну, чего молчишь? – Дима глядел на дорогу. – Куда тебе? Давай говори, а то я по своим делам спешу. Тебя могу по пути высадить.

Никита припомнил место, мимо которого проходил в начале дня.

– Есть Успенская церковь в парке Дружбы… Можете меня туда подвезти?

Дима ответил задорно, словно общается со старым другом:

– Да не вопрос! Хотя мы там можем и в пробку попасть… Если что, я тебя на Советской высажу.

– Хорошо… – Никита кивнул и пристегнул ремень. Дима, и когда только успел, оказался уже пристёгнут.

По отшибу проехали молча. Часто объезжали ухабы и ямы, а когда выбрались в город – понеслись мимо многоэтажек. Тут Дима как бы невзначай произнёс:

– Если ты умный парень – как тебя, кстати, зовут? – то ты сделаешь вид, что сегодня ничего особенного не произошло. Догоняешь?..

– Догоняю… – Никита смотрел прямо перед собой а лицо держал, словно играет в Покер. – А зовут меня Никита.

– Никита? – переспросил Дима с улыбкой. – Хорошее имя. Его звали Никита! Ха-ха!.. – Он беззлобно рассмеялся и Никита улыбнулся тоже, из вежливости. – Слушай, Никит… А что это ты в том районе делал, а?.. – Дима скользнул по пассажиру липким и холодным, как щупальце осьминога, взглядом.

Никита ждал этого вопроса и ответил заготовлено:

– Да гулял просто. Долго дома сидел, решил вот выйти, ноги размять.

– Ой не ври… – Дима помотал головой. – Далеко больно гулять тебе пришлось, от парка-то Дружбы…

– А я и не говорил, что у парка живу, – Никита пожал плечами. – У меня там всего лишь дело.

– Да?.. Как интересно! – Дима лихо вырулил и обогнал наглую «Ладу», вырвавшуюся вперёд, но не способную удержать первенство. – А если тебя спросить, где ты живёшь – ты скажешь?..

– Нет, – ответил Никита и не пытаясь схитрить. – От этого зависит, как вы понимаете, моя безопасность, так что извините.

– Давай на ты! – Дима вдавил педаль газа и обоих утопило в креслах. «Тойота» рванула вперёд, как дикая кошка. – Я-то, в принципе, не против, ты мне отвечать не должен. Просто… с нашей стороны был косяк. Петя повёл себя глупо и будет правильно решить ситуацию к общей пользе… – На мгновение Дима повернулся к пассажиру, его глаза лукаво блеснули. – Знаешь, Никит, на местного ты не похож, так что я тебе разъясню: к Александрычу ходят или сделать документы, или пристроить своих сынков в какое-нибудь пафосное воинское училище. На молодого папашу ты не очень похож, так что одно из двух…

Никита поглядел на руки, перевёл взгляд на обувь, мазнул взглядом по окну – лишь бы не смотреть на Диму. Боковым зрением он увидел, что тот ухмыляется, чувствует свою правоту.

– Ну что? Угадал?.. – Дима не спрашивал, а скорее заявлял, бойко выруливая меж грузовиков. – Угадал! Я вижу!

– Ну допустим… – Никита двинул плечами и устроился в кресле поудобнее. – Допустим, что я пришёл к Прохору Александровичу поговорить на счёт документов. Что дальше?..

– А то, что в ближайшее время ты от него ничего не добьёшься, – Дима повернулся и с намекающим движением бровей чуть наклонился к пассажиру. Лицо его вблизи показалось широким, как сковорода. – Я так понимаю, Петя его хорошо ухайдакал?.. Прохор теперь, наверно, на долгий срок в больнице поселится?..

– Это уж как минимум… – Вспоминая сцену драки Никита покачал головой. – Он и умереть может. Всё решится сегодня. Если и выживет, то проваляется в кровати ещё недели две, не меньше.

У Димы приподнялись брови, а уши навострились, как у лисы.

– А ты, я смотрю, в этом разбираешься. Опыт имеешь?..

– Ну, есть у меня некоторый… – Никита неопределённо покрутил ладонью. – Кое-е в чём смекаю…

– Кое-е в чём… – повторил Дима задумчиво, его глаза в этот момент смотрели не на дорогу, а куда-то вглубь мыслей. – И Петю ты утихомирил… А ведь его побить не каждый сможет, это уж точно. Вот так чтоб… без сдачи…

– Ну, повезло просто… – Никита наигранно равнодушно пожал плечами: разговор уходит на опасную дорожку. – Случайно так получилось.

– Ты угораешь что ли?! – Дима неожиданно захохотал. – Да ты не стесняйся! Я ж ведь не заставляю тебя хвастаться! А то, что Петюню нашего в грязи повалял – так будет ему уроком. Посообразительнее станет!

– Дима… – Никита облизал губы, сжал пальцы на колене и устремил на великана прямой, как шпага, взгляд. – К чему ты клонишь?..

– Хм, надо подумать… – тот загадочно улыбнулся. – Наверное к тому, что у меня есть знакомый, который может тебе помочь.

– Да я вроде бы…

– Нет, ты послушай! Ты же ведь, я так понял, не из лопухов каких?.. Есть у нас тут в городе человек один, так он способен решить очень многие вопросы. Я его лично знаю. Слушай, слушай меня!.. Ему какие хочешь документы справить – что высморкаться! Я могу тебя с ним свети. Прямо сейчас.

Вот теперь Дима как-то хитро замолк и вёл машину, поглядывая на попутчика косо. Какое-то время молчал и Никита. Любопытство всё же взяло над ним верх и он спросил:

– А что ему потребуется взамен?.. Сколько это будет стоить?..

– Вот это уже спрашивай не меня! – Дима победно улыбнулся. – Это уже с ним договаривайся! Единственное, что могу сказать – человек это надёжный. С ним смело можешь сотрудничать.

Машина помчалась по улице Советской Армии. Парк Дружбы должен быть уже совсем близко. Глядя искоса на рулящего великана, Никита осторожно поинтересовался:

– А твоя-то какая выгода? Ты же меня и знать не знаешь…

Лицо Димы стало кристально честным, как у дающего предвыборные обещания политика.

– Я должен этому человеку хорошую услугу. Ты же, если я не ошибаюсь, из тех, кто живёт не на зарплату. Верно?..

Никита уже слышал это выражение в каком-то фильме, но вспомнить его название не смог.

– Ну, я бы сказал, что я сейчас в сложной жизненной ситуации… – ответил он уклончиво, припомнив недавний разговор с Пашей. – Но опять же – к чему это ты?..

Дима вывернул на кольцо и юрко вклинился в общий поток.

– К тому, что денег у человека этого и так хватает, а вот хорошая услуга всегда и всем нужна. Если ты не валенок, то сможешь этим воспользоваться…

Всё, они подъезжают. Парк Дружбы – вот он. «Тойота» встала у обочины. Дима достал из кармана блокнот и ручку, начертил на листочке номерок, с треском вырвал и вручил Никите.

– Вот! Здесь его цифры. Я предупрежу на счёт тебя. Ты, главное, подожди до завтра, желательно часиков до двенадцати, и только тогда звони. Скажешь – Дима прислал. Там поймут.

– А если я не позвоню? – Никита приподнял бровь, его пальцы уже легли на ручку двери.

– Ну, тогда ты и вправду будешь валенком… – Дима беззлобно ухмыльнулся. – Кроме Александрыча и вот этого человека я не стал бы в Самаре иметь дело ни с кем: либо кинут, либо лажу подсунут… Ну всё! Удачи!

Никита вышел и хлопнул дверью. Взрыкнув и обогнав нерасторопных водителей, «Тойота» тут же унеслась стрелой прочь. Никитина ладонь зажала бумажку. Её белый краешек порвался настолько, что при неудаче располовиниться весь лист. Проглядев цифры несколько раз, Никита повторил их про себя, затем скомкал шпаргалку и выкинул.

Возвращаться к Паше пришлось уже глубоким вечером. Улицы успели погрузиться во мрак. Можно даже стало подумать, что в городе отключили электричество! Фонари долгое время не оживали, но потом всё же зажглись и Никите стало интересно: их просто забыли вовремя включить или специально ждали, когда стемнеет так глубоко?.. По дороге захотелось сладкого и Никита купил вафельный торт.

Старенький дом принял, как родного. Половицы скрипнули под торопливыми шагам. На втором этаже кто-то выкрутил лампочку и пришлось включать фонарик в телефоне. Никита подошёл к двери в Пашину квартиру и постучал, готовясь услышать шорох тапочек… но ответом стала только тишина. Достав спрятанный под коврик ключ, он тихонько отпёр дверь, настороженно вошёл и включил свет: все вещи оказались ровно там же, где их оставили утром. Даже старые, кое-как кинутые на проходе шлёпанцы, которые невозможно не задеть при входе, встретили ровнёхонько на своём месте. Неужели Паша так и не возвращался?..

Решив над этим не задумываться, Никита разделся и сперва помыл в раковине руки и лицо, а потом ещё умудрился сполоснуть и ноги. Встал на плиту чайник, нарезались хлеб и закуска. Со стола убралась немытая посуда. Усевшись за тарелку, Никита принялся жевать и обдумывать произошедшее за день. Вспомнил мельчайшие подробности, все детали в памяти прокрутил, словно кино смотрит. Эту привычку он приобрёл, ещё когда нёс срочную службу. Она стала такой же обыденной, как и чистка зубов.

Перекусив и выпив чаю, Никита улёгся на диван, закинул ноги на спинку и стал смотреть в потолок. В полной тишине прошёл час, но сосед так и не пришёл. Никита не мог уснуть и всё размышлял, размышлял… Где-то в половине второго он всё-таки погрузился в дрёму, а потом и уснул.

…Ближе к шести Никита проснулся от дикой дрожи и принялся искать хоть какое-то одеяло, пускай даже с дырками. Утро выдалось холодным, а за окном вовсю хлестает дождь. К семи разошёлся настоящий ураган! К девяти он чуть сбавил, но лишь чтобы поливать город мелкими каплями и промораживать ветром до костей.

Паша так и не пришёл. Гадать над этим бессмысленно а обращаться к соседке опасно – это вызовет лишнее внимание. Строго говоря находиться в квартире сейчас тоже опасно: Паша мог угодить в какую-то передрягу, а тогда в квартиру может наведаться кто угодно, чтобы проверить адресок… Но Никита мысленно махнул на это рукой – всё равно скоро уходить.

Пока завтракал, дождь утихомирился, и от ненастья остались лишь капли на стекле. Когда Никита вышел на улицу, часы показали половину одиннадцатого. В другой раз он спрятался бы где-нибудь с оптикой, затаился бы и проследил – не придёт ли кто на квартиру?.. Но сейчас нет ни удобного места, ни оптики, ни времени. Да и дело важное ждёт.

На улице оказалось безлюдно. Непогода загнала домой даже самых настырных гуляльщиков, а по дорогам, разбрызгивая лужи, носятся недовольные авто. Никита брёл неспешно. Заходил в скверы, во дворы. Несколько раз любопытство привело даже в кинотеатры, но задерживаться нигде не стал. Когда время подошло к двенадцати, он заглянул в пельменную и пообедал, с вялым интересом разглядывая посетителей. Когда стрелки на часах над прилавком в пельменной перевалили за половину первого, Никита глубоко вздохнул, достал телефон и набрал по памяти заветный номер. Пошёл звонок…

Ответил ровный мужской голос:

– Ало?

– Здравствуйте, это Никита… На счёт меня должен был Дмитрий позвонить. Я от него…

Повисло какое-то непонятное молчание. Никита даже подумал, что связь оборвалась, но голос всё-таки ответил:

– Да, нам звонили. В какое время вам удобно встретиться?

– Да я целый день в общем-то свободен…

– Прекрасно. Приходите в три часа на улицу Ивана Булкина. Я буду ждать вас у входа в «Леруа Мерлен». Как подойдёте, позвоните.

– Хорошо, – успел ответить Никита прежде, чем на том конце отключились.

Вот и договорились…

…К «Леруа Мерлен» Никита подошёл за час до встречи – ехать на автобусе случилось недалеко. Это оказался строительный магазин со всякой всячиной. Пройдясь вокруг здания и в отдалении от него, Никита запомнил все наружные видеокамеры, подъезды для машин и чёрные ходы для персонала.

К половине третьего перед главным входом горланила огромная толпа. Магазинную парковку забили машинами так, что даже и велосипед не найдётся, где поставить. После очередного разведывательного круга Никита побрёл уже меж рядов авто. Он осматривался и запоминал, сосредоточенно вглядывался по сторонам и старался заметить даже не важное. Совсем не стоит исключать вариант, что тут его тоже хотят поймать, и уже не важно, почему: к бегству нужно быть готовым всегда.

За разведкой время пролетело незаметно. Чувствуя жажду, Никита сухо сглотнул и поискал взглядом какой-нибудь ларёк, где можно купить воды, не заходя в главное здание. Ничего поблизости не оказалось и пришлось терпеть.

Когда часы показали без пяти три, ко входу в магазин подошёл лысый мужчина. Штаны и рубашка выглажены, чёрные ботинки начищены. Роста выше среднего. Лицо загорелое, а лоб выпуклый. Он заметил Никиту и какое-то время глядел в его сторону, прежде чем отвернуться. Никита уже хотел по назначенному номеру позвонить но в последний момент передумал и двинулся к новенькому, снова поймав на себе его цепкий, как нюх немецкой овчарки, взгляд. Тетерь он уже не отводит глаз и всё различимее становится его внешность. Нос у лысого немного набок, но это не с рождения, видно, что сломан. Широкие, прямо таки слоновьи уши ловят ветер. При сочетании с лысиной это смотрелось бы комично, если бы не общее выражение лица – лица человека, над которым лучше не смеяться.

– Здравствуйте, – Никита остановился от него на расстоянии двух шагов. – Не меня ли ждёте?

– Может и тебя… – голос мужчины прозвучал мирно, но сильно. Он пожал плечами. – А может и нет… Как тебя зовут?

Никита назвался, но руки подавать не стал, внимательно наблюдал за глазами лысого.

– Ну, наверное, всё-таки тебя… – Мужчина неожиданно и как-то по-ребячески подмигнул, чем очень удивил. – Такого совпадения, думаю, быть не может. Идём за мной!

Не глядя, послушали ли его, он развернулся и пошёл в магазин. Никита подождал, отстал на пять шагов и двинулся следом.

Внутри людская давка оказалась такая, словно в городе все вдруг одновременно решили устроить ремонт. Сильный запах пота смешивается с аромат духов. Летает в лучах выглянувшего наконец-то солнца пыль. Стоит и несмолкаемый галдёж. Лысый легко лавировал меж покупателей, здоровался с персоналом, люди кивали ему и улыбались. На Никиту внимания не обращали и это ему очень понравилось. Миновав зал с краской, мужчина скользнул в боковой проход и открыл дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещён». Внутри обнаружился крохотный, санитарно чистый коридорчик, упирающийся во вторую дверь с такой-же табличкой. Мужчина шёл дальше по коридору и не останавливался. Открыл он и последнюю дверь. Никита шагнул за ним в комнату, способную вместить, наверное, человек сто. Не комната а целый зал! Посередине, окружённый стульями, красуется длинный широкий стол. Овальный слева, справа он упирается в стол поменьше, за которым высится дорогущее кожаное кресло. Всё это в форме буквы Т. Из остального только шкаф с художественной литературой. На корешках фамилии классиков русской и зарубежной литературы.

– Не боись! Проходи! – Лысый сразу направился к главному креслу. – Садись куда хочешь!

Никита подождал, пока хозяин сам усядется, потом выбрал стул и разместился в паре метров от него.

– Чувствуй себя комфортно. – Мужчина полез в карман. В его руках появился смартфон с большой, прямо таки студийной камерой. – А теперь смотри на меня и не вертись…

Имитирующий щелчок фотоаппарата звук прозвучал раньше, чем Никита успел среагировать. Теперь у этого человека есть его снимок!

– Не волнуйся… – произнёс лысый успокаивающе, словно прочёл его мысли. – Это для шефа и нашей СБ. Больше ни для кого. Сейчас я им твою фотку скину, чтоб была. На тебе это никак не отразиться, не трясись.

Никита почувствовал себя, как на сковородке, уже поставленной на огонь. Больших усилий стоило подавить порыв дать лысому по голове, вырвать злосчастный смартфон и убежать, куда ноги поведут.

– Вообще-то я по маленькому на самом деле вопросу пришёл… – Никита заёрзал в кресле так, будто оно бьёт током. – Мне нужна кое-какая услуга… а больше ничего.

– Да ты не менжуйся, родной! – Отправив сообщение, лысый дружелюбно, по-настоящему дружелюбно улыбнулся. – Знаю я, что корки тебе нужны! Дима на счёт тебя кое-что рассказал, так что я в курсе…

Никита глубоко вздохнул, упёрся ногами в пол, повернул стул к лысому и спросил:

– И что рассказал?

– Достаточно… – мужчина многозначительно прищурился. – Кстати! Я не представился. Меня зовут Валентин, но можешь звать просто Валей. Так будет даже лучше.

– Никита… Но вы это и так уже знаете.