На последний шанс меньше

Помешкав, Никита всё же решил выглянуть за забор. Тихо подкравшись, он ухватился за край и подтянулся на уровень глаз – среди обильно поросшей, но хорошо освещённой луной травы никого… Однако виднеется мятая дорожка, она уходит дальше, а там уже смутно различаются несколько фигур, доносятся тихие переругивания…

Недолго думая Никита ухватил зубами автоматный ремень и махнул через край. Перекатился и сразу вскинул оружие, да так удачно, что не произвёл и шороха.

– Помнят ручки, – прошептал он, выцеливая ближайшего, – помнят ножки. Пальчики играют…

Автомат дёрнулся. От стрелкового баха в ушах стало больно, но Никита заранее раскрыл рот, чтобы не глохнуть. Одна фигура дёрнулась. Жертва всплеснул руками, сделала неуклюжее движение, однако тело её уже знало, что умирает – через мгновение оно упало и затихло.

Никиту на секунду поглотило созерцание этой театральной смерти… Но он очнулся. Рядом, с левой стороны от дома раздалась канонада выстрелов, словно кто-то при помощи автомата косит траву.

Среди фигур впереди раздался крик, пошла беспорядочная стрельба куда попало. Никита выстрелил ещё, уже от бедра, но плюнул, прижался к земле и стал ждать. На мгновение, когда одна из фигур сгорбилась и застыла, он навёл на неё мушку и выстрелил – куда попал, не увидел, но поразил уверенно.

Одновременно с этим стих и «травокос» – явно патроны кончились. Видимо, это атаковали с третьей стороны. А ведь они зажимают… Молодцы, грамотно работают… Парням в доме отдыхать не придётся.

От пальбы слух притупился, привыкшая за весь день к тишине голова заныла. Никита поморщился, стиснул зубы. Надо срочно идти вперёд и добивать оставшихся, иначе перестрелка станет позиционной, а тогда всё это дело может дотянуть до ментов. Нехорошо.

Впереди закричали, разругались. Раздалось несколько пистолетных выстрелов. Никита снова припал к земле, но чуйка подсказывала, что что-то не так, стреляют не в него… Послышались шаги, неожиданно на тропку выбежал высокий небритый парень, несущийся с пистолетом наголо. Размахивая руками, с испуганными злыми глазами он почти пробежал мимо Никиты… Но был грубо сбит прикладом по ногам.

– Ай!

Быстро, не давай противнику опомниться, Никита навалился сверху и вывернул ему кисть, отобрал пистолет. Оружие улетело в темноту, а жертва оказалась придавлена коленом к земле.

– Тише! – выдавил Никита сквозь зубы, закрыв противнику рот ладонью. – Не рыпайся!

Теперь глаза прибежавшего можно увидеть отчётливо: в них горит столько страха, сколько Никита ещё ни разу в жизни не видел.

– Сколько вас здесь?.. Отвечай! – Никита убрал от губ пленника ладонь, вместо неё подсунул дуло автомата, чем заставил парня побледнеть пуще поганки.

– Я… я-я… – Он попытался что-то выговорить, но язык его стал заплетаться хуже, че у пьяного. – Мы… мы-мы…

Быстро оглядевшись, не целится ли уже кто в спину, Никита схватил парня за грудки и затряс, как медведь берёзу.

– Говори! Не скажешь – убью!

– Ч… четверо! Нас четверо! – выплюнул перепуганный. – Четверо нас!

– Врёшь… – Никита со всей силы врезал по бледному лицу, метя в скулу. – Врёшь! Кого это нас?!

– Я, Расул!.. Ещё пара людей… Клянусь!

– А ты кто?!

– Гарик! – Парень почти захныкал. – Меня зовут Гарик! Не убивай!..

Что-то царапнуло слух, проснулась память, вспомнилось что-то важное… Но задумываться некогда. Никита схватил автомат поудобнее и шарахнул «Гарика» прикладом прямо в лоб, от чего тот откинулся и затих.

Надо идти дальше. Пока сам всё не увидишь – ничего не узнаешь.

Кухня выглядит уже, как после татаро-монгольского нашествия. И это только в темноте, а уж если включить свет и приглядеться… Всё перевёрнуто, поломано. Один стул разбит, его части валяются на мёртвом теле у окна. Сквозь выбитые стёкла дует ветер, на них алеет кровь. Прислонившись спиной к ржавому советскому холодильнику в углу скрючился Женя. Грудь его вздрагивает совсем слабо, руки зажимают кровавую дыру в животе.

Отбросив пустой пистолет, Алекс сжал зубы, выхватил нож и попёр на человека в дверном проёме.

– Убью! – Он ударил наискось и противник ахнул, не успев защититься. – Сдохни, гнида!

Оружие ему не помогло. Слишком поздно этот «защитник» примчался, слишком неожиданно для него всё закрутилось. Алекс смял несчастного и воткнул ему нож в горло, быстро провернул и выдернул, потом ещё два раза засадил в живот. Соскочив с умирающего, он стремительно огляделся. Первый боец, подстреленный ещё у окна, уже не встанет. Теперь кончен и второй. Но первый успел ранить Женю…

Подойдя к несчастному, Алекс осмотрел его. Взгляд прошёлся по алой ране ниже груди, коснулся ослабших рук, внимательно изучил бледное обречённое лицо.

Женя уже мало что понимал, и от того, наверное, не почувствовал, что его трясут за плечи.

– Что ж… – Алекс со вздохом полез в карман подельника, в который тот сунул ключи от «двенашки». – Не обессудь, братан. Как-нибудь там встретимся…

И с резкостью ударил его ножом в сердце.

Проводив взглядом завалившееся тело, Алекс вернулся и подобрал «Кедр», обронённый вторым прибежавшим. Вынув обойму, он с удовольствием обнаружил, что она полна. Передёрнув на всякий случай затвор и собравшись с духом, Алекс пошёл вперёд.

Явар всё заглядывал за угол, но ничего полезного углядеть так и не удалось. Руки его вспотели, лоб покрыла испарина, а указательный палец то и дело прыгает на спусковой крючок…

Нет, в дом они с братом не полезут, не дураки ведь. Акхан посторожит сзади, а он, Явар – спереди. Если Алекса убьют, то они просто скроются и всех делов. Если Алекс выйдет из дома – они его пристрелят. Нужно просто выждать, пока кто-нибудь выйдет, покажется перед прицелом. Тогда всё и станет ясно…

Ночь, и так уже разбуженную пороховым грохотом, с погашенными в страхе и любопытстве окнами соседей растревожил ещё один звук. Самый нежеланный звук – рычание мотора полицейского «УАЗика»!

Явар испуганно присел и вылупился на машину, паркующуюся всего метрах в двадцати от него. В свете фар двери распахнулись и с поднятыми пистолетами и серьёзными лицами из машины выскочили трое в форме.

Грязно выругавшись на русском, Явар быстро оглянулся – есть ли возможность скрыться?..

– Стоять! Стоять на месте!..

Кричал кто-то молодой, годами не больше двадцати пяти. Явар кувыркнулся через голову, но выстрела не услышал. Сгруппировавшись и прицелившись, он дал очередью по направляющей на него пистолет фигуре – тело полицейского словно током дёрнуло! Несколько секунд он стоял, как по голове ударенный, всё соображал, что же случилось…

Глядя на бездыханно павшего товарища, двое оставшихся спрятались за машиной и стали палить, почти не целясь, только выставляя плюющие огнём дула. Сердце Явара забилось бешено, горло сжал страх быть подстреленным… Уже не единожды бывший в крупных перестрелках, где погибала уйма народу, он навсегда усвоил урок: главное быть спокойным, будто в шахматы играешь; ровно и чётко выполняй, что требуется, и будет тебе счастье…

Вот и сейчас, одной лишь силой воли удерживая на земле жаждущее вскочить и поскорее удрать тело, Явар выцелил место, откуда чаще всего появляется рука с пистолетом и выжал спуск.

Очередь! Раздался болезненный вскрик, рука с пистолетом исчезла. Явар успел подумать, что хорошо, что нашлось оружие с пламегасителем – иначе уже ослеп бы от собственных выстрелов.

Второй патрульный стрельбу тоже прекратил. Явар расслышал шум рации, переговоры. Выругавшись уже на татарском он взял машину на мушку и на локтях пополз вперёд.

Спустя минуту после того, как брат пошёл в обход, Акхан подпрыгнул и уцепился за край забора, подтянулся – в хорошо освещённом звёздами дворе разгляделось множество хлама и разросшихся кустов. Ловко усевшись на заборе, словно на коне, Акхан вскинул дуло и поводил им, выискивая подозрительное шевеление.

– Была не была! – гакнул он по-русски и спрыгнул с перекатом. Тут же вскочил на колено и ещё раз взглянул на всё через прицел.

В тёмном доме, выглядящем, как изба старой ведьмы, во всё горло кричат, взрываются выстрелы, с хрустом ломается мебель. Стреляют так же и за домом, где-то дальше, с внешней стороны – оттуда, где должен прятаться Расул с парнями…

Акхан грязно выругался – не хватало только смекалистого пацана потерять в этой глупой, просто преступно глупой авантюре! Ну да ладно, ничего. Если выживет – станет намного опытнее. К ним, к Акхану с Яваром может быть прибьётся…

Акхан замер, прислушался. Где-то за стеной словно бы шагают. Распластавшись на земле, он поймал входную дверь на прицел и стал ждать. Через мгновение громыхнул удар – дверь хрустнула, выгнулась, но устояла. Забахало ещё и ещё. Наконец дверь сдалась и во двор, злобно скаля перекошенной в ярости мордой выбежал Алекс – в одной руке пистолет-пулемёт, в другой окровавленный нож. Акхан чуть было не нажал на спуск, но еле удержался…

Алекс огляделся, прошёл вперёд и беспечно опустил руки. За его спиной мелькнуло движение. В дверном проёме возник чужак с пистолетом! Быстро вскинув оружие, он прицелился, его палец скакнул на спусковой крючок…

Акхан прицелился быстрее – молодца хлестнуло свинцовой плетью, он испуганно вскрикнул и уже безжизненно свалился и затих.

– Что?! – Алекс в недоумении посмотрел назад, потом перевёл взгляд на тень, лежащую у его ног.

– Не стреляй! Это я! – Акхан взял автомат за цевьё и резво вскочил. – Алекс! Это я, Акхан!

Алекс пригляделся, но оружие убирать не стал. Снова оглянувшись, он рассмотрел скрюченную на полу фигуру, заметил около неё выроненный пистолет, снова посмотрел на соратника.

– Кажется, браток, ты мне жизнь спас… – произнёс он несколько ошарашено. – За мной должок…

Акхан встрепенулся – со стороны, куда пошёл Явар, раздался выстрел… другой… И вот их уже взорвался целый каскад!

– Как в доме?! Там чисто?! – Акхан схватил гиганта свободным кулаком за грудки. Его глаза стали большими и круглыми, как две Луны.

– Все мертвы… – Алекс растерялся от такой перемены. – Да что такое?.. Куда ты бежишь?!

Акхан уже нёсся на звук стрельбы.

– Явар!

В доме стреляли, ругались, кричали. Чей-то голос показался знакомым… Оставив Гарика валятся там, где уронил, Никита прокрался к углу и осторожно выглянул – к дому подъехал полицейский патруль!

Чертыхнувшись, Никита спрятался. От волнения у него забарабанило сердце и он часто задышал. Что-то больно быстро приехали! Может быть проезжали поблизости?.. Ведь ещё и пяти минут с первого выстрела не прошло! Чёрт!

Закусив губу, Никита выглянул снова – машина остановилась, оттуда выскочили трое с пистолетами и стали в кого-то целиться… Загремела стрельба! Палили по полицейским, дырявили их машину. По звуку Никита узнал укороченный АК.

Скрепя сердце, Никита смотрел, как ребята отстреливаются, но одного положили, второго ранили, а третий уже не смеет и высунуться, только переговаривается по рации. Кроме самого Никиты АК никому из тройки не дали, а значит по патрулю стреляет чужак…

Прильнув к земле, Никита ящерицей пополз вдоль стены. Двигаться он старался тише мыши. Патрульные проиграли наглухо – не понять, живы ли вообще. Толи затихорились, толи уже не дышат. «УАЗик» превратился в решето.

Никита остановился, подождал… Ни патрульные, ни их убийца больше не выстрелили. Где-то во дворе дома пророкотала короткая очередь, тоже из АК… Наступила тишина.

Страшная мысль кольнула Никиту так, что от отчаяния он закусил большой палец на правой. Что, если в доме все кончены?! Вон и окно разбито, рядом труп какого-то смутно знакомого парнишки… А ведь он явно не один штурмовал. Спинной мозг завопил об опасности!

Не успел Никита опомниться, как снова послышалось тарахтение и уже через полминуты подкатили два новых полицейских «УАЗика». Раскрашенные в служебные цвета, они резко дали по тормозам рядом с расстрелянным «товарищем». Двери распахнулись, наружу выбежали пятеро. Прячась за машинами, они стали осматривать своих. Послышались стоны, приглушённая ругань.

Немо матерясь на чём свет стоит, Никита сделал движение назад, но замер: из окна прямо над ним прозвучали голоса на каком-то смутно знакомом языке… Татарский!

Двое мужчин о чём-то горячо пререкаются, спорят.

– Эй, Алё! – гаркнул третий голос. Он уже где-то звучал… – Говорите по-русски, чтобы я вас понимал!

Никита замер, прислушался.

– Алекс, надо уходить! Нет здесь никакого япошки!

– Спасибо, что разъяснил, а то ведь это ещё не ясно!.. А как уходить? Живыми нас не выпустят. Разве что через двор…

– Эй, вы там, в доме! – От шума выкрученного на максимум мегафона заныли уши. Никита поморщился, перевёл взгляд на патруль. – А ну выходи по одному, ни то кабздец вам всем, сволочи! Слышали?! Выходи, мразота! Считаю до трёх!

Один из патрульных, грамотно спрятавшись за машиной, выглядывает из-за колеса и держит громкоговоритель. Во второй его руке в свете луны угрожающе отсвечивает укороченный АК.

– Они сейчас по дому стрелять начнут! – Этот голос был моложе. – Акхан, Уходим!

– Уходим! – согласился кто-то. – Алекс! Идём с нами!

– Да идём, идём! Ну что за гадство…

Никита пополз задом наперёд. Упираясь руками и ногами, он стал грести, как жук-навозник. Получалось мучительно медленно, но если патрульные заметят…

– Два! – прогремел мегафон. – Три! Всё! Конец вам, сучьё!

Разом высунулся весь прибывший отряд! Кто с пистолетом, кто с АК, кто с ПП. Загрохотала страшная какофония! Дом захлестнул ливень пуль. На Никиту посыпалась труха, стёкла, облупившаяся краска.

От порохового грохота уши заныли невыносимо мучительно. Еле сдерживаясь от того, чтобы накрыть голову руками и прижаться к земле, Никита стиснул зубы и пополз дальше, к спасительной тьме и уходу. Пора сматываться из этого котла!

Стоило канонаде стихнуть, как из окон раздался ответный огонь из трёх стволов. Стреляли экономно и прицельно. Двое из прибывших, как только ни прятались, а всё равно попались и со стенаниями рухнули.

Патрульные ответили новой стрельбой! На Никиту опять посыпалась труха и древесная пыль. Стена дома превратилась в соты.

– Явар! – закричал кто-то с таким надрывом, что, наверное, разодрал до крови глотку. – Варик! Не-е-ет!

Патрульные продолжали палить, но уже по очереди, рассеянно. Приказывая конечностям не дрожать Никита полз всё дальше, пятился, как краб, и в конце концов до угла добрался.

– Да пошли вы все! – горячо прошептал он, припав хребтом к спасительно закрывшей его стене. – Погнал я отсюда!

Акхан навис над братом словно бы защищая его от выстрелов, хотя в этом уже нет никакого смыла. Пули стучат тут и там, грозятся ужалить в голову и сердце. Алекс спрятался за стеной под окном, а когда замечал мелькание на фоне горящих фар, быстро выглядывал и стрелял.

– Варик!.. Варик, не-ет… – Акхан заплакал, его руки прижали окровавленную голову брата к груди.

«Кедр» предательски щёлкнул. Алекс чертыхнулся и с раздражением выкинул бесполезное теперь оружие.

– Эй, татарин! – Алекс бросил в сторону Акхана взволнованный взгляд. – Идём скорее! Идём через двор! Там, где ты перелез!

Акхан не ответил, только что-то прошептал брату, чьё пока ещё розовое лицо застыло с кровью на губах.

– Идём, говорю! Эй! Ты меня слышишь?!

Акхан бросил на Алекса взгляд, в котором застыла жажда убийства. Алекс с тихим шоком смотрел, как он, не обращая внимания на стрельбу, поднимается во весь рост.

– Ты иди, – прохрипел Акхан, словно тоже уже был мёртв. – Я остаюсь…

И Алекс пошёл. Пошёл быстро, даже не кивнув на прощание. И не просто пошёл – метнулся от стенки к стенке мимо застывшего татарина, боясь схлопотать пулю. Акхан уже не смотрел на бывшего подельника, его взгляд приковался к строчащей троице за окном.

Беловолосый выбежал из простреливаемой комнаты, как мусор, выметаемый веником – такое сравнение пришло Акхану на ум. Когда скрип половиц за спиной стих, Акхан всё-таки спрятался за стеной. Тут же щёку ему ожгло, точно ножом полоснуло. Пальцы нащупали мокрое – на них блеснула кровь.

– Ну ничего, суки… – произнёс Акхан по-русски. Отчаяние в его сердце уступило место кипучему гневу. – Ничего… Сейчас вы мне за это ответите…

Тело налилось той силой и нечувствительностью к боли, которую можно получить лишь в ненависти. Зверем Акхан метнулся к входной двери, за всю перестрелку так никем и не тронутую. Старенький замок тихо щёлкнул, но даже если бы это был гаражный засов – в какофонии выстрелов никто-бы и не расслышал.

Сделав несколько глубоких вдохов, как перед нырянием в прорубь, Акхан пнул дверь и вылетел стрелой наружу. Дико озираясь, он поймал на прицел прячущихся за «УАЗиками» и пошёл не пригибаясь, с каждым вторым шагом делая прицельный выстрел.

Такого враги совсем не ждали! Первый упал, сражённый в голову, двое оставшихся спрятались и прекратили стрельбу, всё ещё боясь, что из дома тоже прилетит.

Акхан стрелял по одной, потом по две-три за спуск, в конце подошёл вплотную и приготовился всадить в машины уже всю обойму, когда прозвучал хлопок и резкая боль пронзила живот.

Выстрелил один из раненых, отползший от машины совсем ещё молодой паренёк. Злобно скалясь, Акхан упал на колено, направил дуло на противника и в три точных выстрела заставил того отдать богу душу.

Патрульные подхватились, опомнились. Поняв, что со стороны дома стрельбы уже не будет, двое служивых выпрыгнули навстречу бандиту и стали ожесточённо палить от бедра.

От выстрелов все уже почти оглохли.

Акхана пронзила страшная боль! Его мясо драло на части, его органы рвало и мешало в кашу. Жутко взвыв, как волк, попавший в капкан, он хлестнул наугад очередью туда, откуда боль пришла – и на миг пальба стихла. Вместо неё раздалась ругань и стоны.

– Я умру! – прокричал Акхан громко, надрываясь. – Меня не станет! Но и вам, тварям, не жить!

Служивые тоже просто так погибать отказались. Даже смертельно раненные, они снова подняли оружие и стреляли, хотя от ран уже слабо что соображали. Стрелял и Акхан, тоже уже бездумно – из последнего упрямства, из не дающей телу замертво упасть злости.

Дикие и окровавленные, страшные, словно кошка, разорванная на части сворой собак, Акхан и его последние противники пали под неподъёмным уже грузом. Глаза их стали невидящими, а из лёгких вместе с красной пеной вышел последний хрип.

Несясь в темноте на ощупь, Алекс споткнулся, врезался в косяк и зашиб лоб. За спиной уже громыхает новая перестрелка, но до неё теперь никакого дела – свою бы шкуру спасти!

Знакомая дорожка вывела во двор. Алекс выбежал – глаза навыкате. Оглядевшись, он кинулся к забору и сходу запрыгнул на него. Перемахнул, ловко уперевшись животом, сноровисто приземлился с другой стороны… и обомлел. Среди травы в пяти метрах от него стоит Никита! Он оглядывается, будто высматривает внизу чьи-то следы, а под его ногами зелень примята, словно кто-то совсем недавно лежал на ней, но вот вдруг взял и исчез…

Никита резко обернулся – в его глазах вспыхнул толи страх, толи гнев. Словно дикое животное, он поднял верхнюю губу и обнажил зубы.

– Ты…

Алекс забыл обо всём на свете! Он понёсся на столь ненавистного ему врага, что готов стал пожертвовать жизнью, свободой – да чем угодно, лишь бы прикончить эту гадину!

– Убью!

Где-то со стороны подъехавшего патруля гремит стрельба, а в это же время сбоку от дома завязалась свирепая драка!

Никита не успел вскинуть оружие. Алекс очень быстро оказался рядом, схватил автомат за дуло и рванул вверх. Его сильные пальцы заблокировали спусковой крючок, но Никита не растерялся – ударил лбом, целясь врагу в переносицу. Алекс отвернул лицо и больнючий удар пришёлся в щёку. Тут же он ударил точно так же и сам, но с тем же успехом. Обменявшись, как бараны, парочкой таких болезненных выкидов, они повалились на землю.

Алекс давил что есть силы, старался сломать противнику пальцы, вырвать преимущество. Только бы выкинуть автомат в сторону, а ещё лучше завладеть самому! Никита ухватил противника обеими ногами за торс, отодвинул от себя без боязни, что тот будет бить в пах – жизнь ценнее. Оскалившись, как безумный, свободной рукой он принялся лупить Алексу в живот, где должна заживать та самая ножевая рана…

Алекс напряг пресс и сначала не почувствовал, но после третьего-четвёртого удара охнул, а потом от боли у него перехватило дыхание, захотелось кричать. С остервенением Никита стал бить всё сильнее и сильнее.

– Да сдохни же ты! Перестань уже дышать!

Руку, которой держал дуло, Алекс высвободил и полез к лицу противника, метя в глаза. Почти достал, уже почти вонзил, но Никита извернулся, как змея, и с силой укусил его за мизинец и безымянный! Алекс взвыл, но сжал губы и приказал себе слабости не показывать.

Его глаза налились кипящей кровью. Притянув к себе сжавшего челюсти, словно бульдог, Никиту, он с силой шарахнул его лбом – и на это раз удачно! Шарахнул ещё! Снова! Никите резко поплохело, перед его глазами закружил хоровод звёздочек… Но двигаться он не перестал, напротив – от гнева или страха стал лупить Алекса по животу с утроенной силой!

Они барахтались, выбивали друг из друга жизнь, старались ударить как можно больнее. Алекс улучил момент, когда Никита ослабил ноги. Хорошенько уперевшись, он поднялся вместе с противником, умело вывернулся, поднял его на руки и со всей силой шарахнул спиной о землю!

Никита чуть не выплюнул желудок. К горлу подступила тошнота, а голова заболела так, словно по ней врезали молотом. Почти в беспамятстве, но с упрямой злобой автомат он всё же не выпустил и уже приготовился стрелять… Новый удар заставил защищаться – Алекс принялся пинать лежачего, катать на ботинках, не давать опомниться! Никита стонал, рычал, мычал, но оружия не выпускал с несгибаемым упрямством. Вот сейчас он поймает момент, вот сейчас ему всё-таки удастся прицелиться…

Алекс с разбега пнул Никиту по рёбрам – того отбросило, как мячик. От боли у Никиты пропало дыхание, в глазах потемнело. Он до скрежета сжал зубы, боясь при этом откусить язык.

Алекс упёрся ладонями в колени, тяжело дышал и смотрел, как противник дёргается с искажённым в муке лицом, как скалиться… Но вот наперекор всему он открывает глаза и с ненавистью, не моргая, смотрит прямо и сосредоточенно…

Автомат Никита так и не выпустил, да только руки теперь плохо слушаются. Ну ничего – сейчас всё пройдёт и он прицелится, ему надо сделать всего лишь один выстрел…

Взвыв от досады, Алекс поднял лицо к небу, вытянулся, скрипнул зубами и сжал до боли кулаки.

– Живи пока, скотина! – выплюнул он, обжигая Никиту взглядом, полным яда. – Но помни, что ты уже мёртв!

Отвернувшись, Алекс сделал шаг к побегу, но тут краем глаза заметил в траве что-то знакомое. Граната! Быстро охлопав внутренний карман и ничего не найдя, Алекс на бегу подобрал сувенир и понёсся, как тур, перемахивая через кусты.

Не успел Никита справиться с дрожащими пальцами, как враг уже скрылся. Где-то в темноте шуршали кусты и бухали шаги, но вскоре стихли и они.

Перестрелка у дома угасла и на округу опустилась нехорошая, мёртвая тишина… очень быстро сменившаяся истошным, заходящимся лаем множества местных собак.

Никита лежал и смотрел в звёздное небо, безразличный ко всему, наконец-то выпустивший оружие… Но воля вернулась. Заставила браниться, корчиться от боли, но подниматься, идти. Уносить ноги.

И Никита пошёл, поплёлся по заранее приготовленному лично для себя отходному пути, о котором не рассказал ни Виктору, ни ребятам из засады. Кое-кому придётся ответить за то, что случилось сегодня. Ох как придётся…

Ночь выдалась бессонная, потная. Анна ворочалась с бока на бок, поглядывала на часы и думала о том, как тяжело ей будет днём не выспавшейся. Ближе к двум с беспокойным выражением на лице она всё же уснула, но в половине третьего прозвенел телефонный звонок.

– Ало?! – Анна схватила трубку мгновенно, словно и не спала. Сердце её взволнованно заколотилось.

– Это я…

– Я уже поняла! Ну! Говори! Что там?! Как?! – голос Анны дрожал, она даже не старалась сдерживаться, так её затрясло.

– Плохие новости… – голос звонящего прозвучал, как у побитой собаки. – Это была засада. Некоторые агаяновские убиты, но за всех не скажу. За кутузовских тоже не знаю, кто там был… А японца не было точно. Это оказалась ловушка и мы в неё попались…

– Стерва! – Анна взмахнула ладонью, словно хотела кого-то ударить, от чего чуть не выронила трубку. Сделав несколько глубоких вдохов, она перехватила телефон удобнее. Тонкие её пальцы ощутили слабость и слушались вяло. – Ладно, отдыхай. Если будут какие движения – сразу обо всём мне! И не спались, смотри! Отбой!

Отключившись, Анна уронила голову на ладони, закрыла глаза и с минуту сидела так в тупом безмыслии.

ОН не обрадуется таким вестям… Так-так-так… Ладно! Когда она пойдёт в отделение, то там все и выяснит. Может быть даже удастся порасспросить людей из патруля. Вдруг кто чего заметил, увидел. Авось кого арестовали, а тогда совсем хорошо – в закутке с людьми работать намного проще, чем на воле. Ещё не вечер!