Группа крови на плече. А до смерти четыре шага

– Ты же на машине! – Маша не подожгла конфорку с кастрюлей. – Как сядешь за руль?

– Очень даже просто.

– А вот просто не надо! – Тихомирова забрала у меня бутылку. – Иди мыть руки.

Все. Надо мной пролетела птичка «обломинго».

* * *

В «Волгу» садился в печальном настроении. Вроде и не мальчик уже давно, чтобы расстраиваться из-за женских капризов, но вот поди ты… Чем-то Маша меня зацепила.

На панели «Алтая» горел значок, что мне звонили. Я поднял трубку, набрал дежурного. Тот переключил на Гурьева.

– Где ты пропадаешь?! – сразу поинтересовался начальник американского отдела.

Ни здрасьте тебе, ни как дела…

– Был на уроке английского. А что случилось?

– Поляков внезапно в обморок упал и не приходит в себя. Вызвали скорую.

– Он же здоровый, как бык!

– Вот и я удивился. Может, из Азии что притащил? Хотя медики все прививки ему сделали. А потом еще проверяли по приезде.

– Точно проверить можно только на сифилис.

Гурьев хмыкнул.

– Ладно, приезжай, тут для тебя еще материалы пришли. Со мной позанимаешься вместо Димы.

Само собой, мчал я с визгом шин. Подействовала урановая пластина! И быстро-то как… Теперь ее надо срочно удалить из телефона.

Сначала заехал к тайнику, забрал контейнер. На базе взял новую защиту. Через два часа уже был в ГРУ.

Никакого кипеша тут не наблюдалось, поручкался с парой знакомых – никто про Полякова даже не знал.

Осторожно прошел в пустой кабинет, заперся. Нацепил защиту, вытащил пластину, убрал в контейнер. Все тщательно протер. Померил фон счетчиком. …! Он трещал как не в себя. Надо убирать из здания и телефон! Благо обычный, городской. Не вертушка – замену найду легко. Замотал телефон в полотенце, убрал в сумку к контейнеру. Еще раз померил. Теперь все пучком, чистота и покой. Все барахло оттащил в багажник.

Идти к Гурьеву или нет? Пошел.

Тот был занят, выдал мне материалы под роспись, отправил в секретку их изучать. Это были доклады и шифротелеграммы нашей резидентуры в ООН. Нью-йоркские товарищи сообщали о разработках разных служащих, слежке, пересказывали всякие дрязги и слухи в секретариате Совбеза и военно-штабном комитете. По сути, ничего интересного или ценного. Выучил основные фамилии, должности. Вернул все документы обратно Гурьеву.

– Ну что там с Поляковым?

– Звонил в больницу. Кровоизлияние в мозг. Обширное. Ничего не понятно, откуда вдруг инсульт?

– М-нда… печально это все. Заеду к нему. Он в Бурденко?

– Да, там. Но к нему никого не пускают. Он в коме.

– Ни хрена себе! – Я потрясенно покачал головой. – Ладно, держи меня в курсе.

– Само собой.

* * *

Сразу после ГРУ помчался на базу. Опять по дороге выкинул защиту в реку, в дивизии помылся. Сделал контроль. Дозиметр не ругался. Но домой ехать не решился. Выслушал пару ласковых от Яны, повинился.

– Дорогая, но что я могу сделать? Ночные стрельбы. Учения, понимаешь?

– Я ничего не хочу понимать! – голос жены в трубке дрожал. – Ты за неделю дома был всего один раз!

– Сам страдаю. Радуйся, что удалось отбояриться от прыжков с парашютом.

Кому-то в дивизии пришла в голову классная идея – сгонять «Гром» в Рязань на базу ВДВ и дать отряду еще и прыжковую подготовку. По большому счету – глупость. Пришлось подключать Алидина, объяснять по второму кругу про нашу специализацию. Разумеется, меня больше волновали Поляков и пластина. На три дня в Рязань, когда у меня убийство общественно опасным способом в самом разгаре? Спасибо, не надо.

С утра встал, сделал зарядку с «Громом». Пробежали в полной выкладке пятерку, позанимались в гимнастическом городке.

Потом к обеду на всех парах в ГРУ – отвезти телефон. Все тихо, шухера нет. Потом на Каширку. Занял место за пальмой в столовке на самом открытии. Сидел, ковырял бефстроганов, ждал Федю. Попутно размышлял: если в Бурденко догадаются сделать дозиметрический контроль, все может всплыть. Но как именно? В ГРУ все чисто, там концов не найдут. Будут думать на Бирму, что это там его траванули. Пока суть да дело, запросы, я уже отбуду в Штаты. Мог Поляков уже успеть сообщить обо мне американцам? Сомневаюсь. Какой-то экстренный канал связи у него должен быть, но вряд ли тут был повод им воспользоваться. Скорее всего полковник бы ждал регулярной эстафеты, готовил тайниковую операцию… В любом случае у меня и всех, кого я везу в Нью-Йорк, будут дипломатические паспорта. А значит, иммунитет.

– О, Николай! – в зал столовой шумной толпой зашли лаборанты. Включая Федю. – Давай к нам за стол!

– Я уже все, пора мне. – Сложил посуду на поднос, помахал всем рукой. И мигом стартанул в сторону лабы. Запер или не запер? Аллилуйя! Спасибо Фединому раздолбайству. Я проник в помещение, нашел место, где стоял контейнер в ряду других. Засунул его на место и уже было собрался обратно, как услышал голоса.

– А тут у нас радиационная лаборатория…

Это было голос Равиля! И он вел какую-то очередную экскурсию.

Я заметался. Куда спрятаться? Столы, свинцовые камеры, шкафы… Точно, за шкаф!

Глава 6

Уже забившись за шкаф, я понял, что поступил глупо. Надо было спокойно выйти из лаборатории, открыв дверь ногой, еще и предъявить Равилю бардак на рабочем месте Феди. Теперь если найдут, отбазариться будет совсем трудно.

– Почему дверь не заперта и не опечатана?! – начальственный рык был помощнее, чем у Касымыча.

– Сотрудник на обеде, забыл, наверное.

– Внесите это в акт проверки. Я бы еще добавил, что необходимо провести инвентаризацию. У вас тут как происходит контроль за радиоактивными материалами?

– Вот книга учета.

– Обязательно все сверим!

По лаборатории раздалось топание нескольких ботинок, чье-то угодливое поддакивание. Я покрылся липким потом. Сейчас найдут. Кто-то остановился совсем рядом со шкафом, я унюхал запах табака.

– Какой здесь уровень радиации? – начальник все никак не хотел уходить.

– Секунду, я включу счетчик, – ответил Равиль. – Все в норме. Но лучше дозу не хватать лишнюю. Пойдемте дальше.

– Я, чтоб ты знал, Равиль Касымыч, был с инспекцией на «Маяке» после каштымской аварии. И ничего, жив, только волосы повылезали.

Теперь все льстиво засмеялись.

– Антон Николаевич, сколько тебя знаю, – возразил Равиль, – ты всегда лысый был.

– Ладно, идем дальше. Только дверь заприте. И выговор сотруднику!

Делегация ушла, заскрежетал замок в двери. Заперт.

Я вышел из-за шкафа, вытер пот со лба. Ну Поляков, ну сука… Дорого ты мне даешься!

Лаборатория располагалась на третьем этаже. Окнами в лес. Я посмотрел вниз. Асфальтовая дорожка-отмостка, газон. Что делать? Ждать Федю, прятаться дальше? Нет, прыгну. Тут главное аккуратно, ничего не сломать. Я открыл окно, вылез на подоконник. По периметру здания шел небольшой порожек из выступающих кирпичей. Я встал на него, прикрыл окно. Ну теперь самое главное – правильно прыгнуть. На полусогнутых, с перекатом. И не попасть на асфальт. Можно ноги переломать. Ладно, спецназовцев и с пятого этажа учат прыгать. Вдох, выдох, прыжок. Падение вышло удачным – как и хотел, перекатом. Ступни немного хрустнули, все-таки не мальчик. Но ничего не сломал.

Встал, отряхнулся. Осмотрелся. Никого. В окнах тоже пусто – свидетелей нет. Единственное, что – испачкал пиджак. Спина в зеленых разводах. Я снял пиджак, развернул его подкладкой вперед, повесил через руку. Типа жарко. Оно и правда так. Солнце палит, на небе ни облачка.

Спокойным шагом дошел до «Волги» на парковке. Сел в машину, открыл бардачок – где-то у меня тут должна быть заветная фляжечка. Нет, не с бухлишком – просто зеленый чаек. То, что доктор прописал.

Отпустило. Я в бою так не нервничал, как с этими шпионскими играми. Убить человека вот так, в обычной жизни – намного труднее, чем на штурме.

Часы показывали 16 часов. И на приборной панели «Алтая» опять мигал красный огонек. Вот же бл… Ни минуты покоя. Чем хорош «Алтай»? Тем, что, считай, у тебя в машине собственный сотовый телефон с выходом в городскую сеть. Чем плох «Алтай»? Тем, что у тебя в машине собственный сотовый телефон, по которому начальство всегда тебя может дернуть.

Я поднял трубку и узнал, что меня вызывает лично Ивашутин. А по какому вопросу – неизвестно.

Делать нечего, поперся в ГРУ. А там… сотрудников выгнали из здания, ходят серьезные мужчины в костюмах химзащиты, проверяют все счетчиками Гейгера.

Я подошел к курящему Гурьеву:

– Что случилось?

– У Полякова обнаружили следы остаточной радиации. Товарищ Сонин! – начальник американского отдела помахал рукой грузному мужчине, держащему противогаз под мышкой. – Вот еще сотрудник, контактировавший с…

– Можно без фамилий, мне без разницы… – Сонин подозвал дозиметриста, меня проверили. Все было чисто. Я достал платок, вытер выступивший пот. Холодный такой.

– Жарко сегодня. На солнце все тридцать градусов. По «Маяку» сказали.

– Напишешь докладную на имя Ивашутина… – Гурьев вздохнул. – Где, когда, как долго контактировал с Поляковым.

– Так точно! – вяло ответил я. – Мне надо поставить мое начальство в известность.

– Алидину уже звонили.

Дозиметристы закончили обследовать здание, нас пустили внутрь. Я поднялся на этаж к Ивашутину и в приемной нос к носу столкнулся с невысоким мужчиной в штатском. Что-то в его крестьянском лице мне показалось знакомым. Где-то я его уже видел.

– Товарищ Орлов? – первым протянул руку мужчина. В руках он держал большую папку.

– А вы…

– Калашников. Михаил Тимофеевич.

– Тот самый?

Изобретатель самого известного в мире автомата заулыбался.

– Тот самый. Мне передали ваши соображения насчет укороченной версии. Для десанта и специальных войск. Кое-какие наброски мы в ЦНИИточмаше и на Ижевском заводе уже делали. Под патрон 5.45.

Как оказалось, в 1966 году Главное ракетно-артиллерийское управление выдало задание оружейникам на разработку нового автомата под калибр 5,60 мм – так обозначался калибр малоимпульсного патрона по дну нарезов. После принятого в СССР измерения калибра по полям нарезов обозначался как 5,45 мм. Уменьшение калибра давало уменьшение массы патрона более чем в 1,5 раза. Значительно увеличивалась начальная скорость пули, траектория полета стала более настильной, дальность прямого выстрела увеличивалась примерно на 100 метров, уменьшались время полета пули к цели и ее снос боковым ветром, импульс отдачи – все это способствовало улучшению меткости, особенно при стрельбе очередями. И тут подоспел заказ от ГРУ.

– Так это мы вам обязаны этим конкурсом?

– Уже и конкурс объявили? – удивился я.

– Объявили. И там не только мы, но и Константинов со своим СА-006 хочет заявиться. Тоже под патрон 5.65.

Так тут у нас целая конкуренция получается. Может, оно и к лучшему? Судя по тому, что в будущем в числе «коротышей» автомата Константинова не будет, а будет только «Ксюха» – ничего ковровцам не светит. Победит Калашников. Но ему бы еще помочь надо чем-то… А чем? Помнится, «Ксюха» быстро перегревалась и начинала «плеваться» при стрельбе длинными очередями. Но тут я ничем не помогу – не копенгаген. Это надо знать всякие марки стали и прочие хитрости. Не про меня. Зато я много чего помню про обвесы! Простые же доработки, а как повышают качество жизни автоматчика!

Рассказывать в форме «придумок Грома» пришлось уже на совещании Ивашутина. Мрачный генерал быстро просмотрел заявку Калашникова, эскизы. Подписал все. Дал взглянуть и мне. Я тут же попросил ручку, чистый лист бумаги. Первое, что вписал, причем и на АКМы тоже – коллиматорный прицел. Известен уже ведь, дешевый… Чего не ставят по умолчанию на все автоматы? Уж всяко лучше, чем простая мушка с целиком. Лет двадцать прослужит, а потом… А потом эра автоматчиков вообще закончится. Война на Украине покажет – теперь все дистанционно, из пушек, градов, дронами… Перестрелки из автоматов станут экзотической редкостью. Нет, пулеметы останутся, снайперы тоже. Но большая часть военных будут таскать «Ксюхи» просто так, для понтов. Или на самый крайний случай, когда внезапно зажала засада.

– Товарищи! Считаю, что коллиматорными прицелами надо комплектовать все новые автоматы. Точность стрельбы повышается кратно, обучить пользоваться легко. Теперь насчет пистолетной рукояти.

Я как мог нарисовал тактическую рукоятку.

– Улучшается хват, удобство использования автомата. Рукоять можно сделать полую и поместить туда, например, ЗИП. Монтаж сделать максимально простой – такая деталь прикручивается к ствольной коробке болтом изнутри. Кому не удобно, открутить – одна минута.

Так… лазерных прицелов тут еще нет – просто нет достаточно компактных приборов. Ага, телескопический приклад. Удобная же штука. Вписываем.

Я под внимательными взглядами почесал в затылке. В кабинете царило гробовое молчание.

Дульные насадки СпецНИИ уже передал на тестирование в ЦНИИточмаш… Ага, специальный тактический ремень! Очень полезная штука, можно автомат носить на груди, в положении вниз дулом и даже параллельно телу. Оружие постоянно рядом, а руки свободны. Вскинуться и приготовиться к стрельбе – пара секунд. Ремень и крепления к нему – не бином Ньютона. Набросал и его вид.

– Михаил Тимофеевич, – Ивашутин покачал головой, разглядывая мои соображения. – Может, Орлова отдать к вам в Ижевск?

– Я в аренду не сдаюсь… – смеялся натужно, не глядя на изумленного Калашникова.

– Предложим самые лучшие условия! – заявил оружейник. – Отдельная квартира, служебный транспорт… Хотя о чем это я… На вас же «Гром»!

А теперь еще и «земляне». Судя по последним новостям, самолет американцам отдали, военных тоже – дело опять сдвинулось с мертвой точки.

– Я бы хотел съездить в «Гром», пообщаться с сотрудниками, – произнес Калашников. – Такие интересные доработки рождаются в отряде…

– Не вижу проблем, – пожал плечами я. – Согласую с Алидиным, и добро пожаловать. Можем даже показательные выступления со «Скорпионами» устроить. Так сказать, показать, чем компактный автомат для спецназа лучше… – Тут я осекся.

Калашников сморщился, Ивашутин пнул меня под столом. Ага, неделикатно получилось. Замнем.

– Ладно, совещание закрыто, всем спасибо, Николай, останься на пару вопросов.

Думал, генерал будет мне выговаривать за Калашникова, а нет. Петра Ивановича интересовал Поляков. Устроил мне натуральный допрос: сколько раз и где мы с ним занимались учебой, были ли неформальные встречи…

– Да что происходит-то? – не выдержал я. Жопой чуял – надо изобразить удивление.

– Очень подозрительная смерть, – вздохнул генерал. – Внезапная нейробластома в головном мозге. Инсульт и кома. На вскрытии…

– На вскрытии?!

– Да, полковник вчера ночью умер. – Ивашутин начал перекладывать бумажки на столе. – Врачи сказали, что никогда не видели столь быстро прогрессирующей опухоли.

– А эти дозиметристы?

– На вскрытии была обнаружена остаточная радиация. Поэтому опрашиваем всех, кто контактировал с Поляковым. Тебе надо будет зайти в сто седьмой кабинет и пообщаться со следователем военной прокуратуры. Это формальность, но обязательная.

– Ну раз надо…

– Как все некстати! – генерал прихлопнул рукой по столу. – Сейчас придется формировать следственную группу и посылать в Бирму. Возможно, Дима оттуда что-то привез…

– Может, дома стоит поискать?

– Там уже был обыск. Как и у вас в кабинете.

Во рту стало сухо, я покачал головой – совсем по краешку прошел. Надо завязывать с такой самодеятельностью. Тут против меня играют профессионалы – вон как быстро начали следствие. Расколют на раз, два, три.

– Тебе волноваться не о чем… – Ивашутин по-своему понял мои качания головой. – Не принимай эти обыски на свой счет. Работай спокойно.

– Надо искать тех, кто хорошо знал Полякова… – я решил слегка в другую сторону направить следствие. – Мотив должен быть. Если это точно убийство.

– Без тебя догадываемся… – усмехнулся генерал. – Иди, дел по горло.

* * *

В связи с тем, что американцы сократили число советских служащих «землян», в ПГУ решили натаскивать всех на оперативную работу – не только меня. План занятий составили для Байбала, Незлобина, обоих Ильясовых и Байкалова. Мне пришлось устроить общую встречу, объяснить цели и задачи. В духе, что каждый советский комитетчик в командировке – это считай разведчик страны. Всем могут поручить участие в специальных операциях. Хотите поехать в Нью-Йорк на целый год? Именно на такой срок нам обещали выдать визы американцы. Извольте соответствовать. Никто не отказался и даже не скривил лицо. Всех волновал финансовый вопрос. Ладно, холостые Ильясовы и Байкалов… А как быть семьям и женам Байбала, Незлобина?

– Жены будут получать в финчасти дивизии зарплату мужей в «Громе» в рублях. А вы в долларах в Штатах. Вторую зарплату. Саму валюту ввезти не получится, но я попробую договориться об аренде трюма на советском судне. Сможете ввезти автомобили.

Это вызвало оживление у присутствующих. Американские машины хотели все. Тем более в Штатах продавались японские, европейские – можно было выбрать.

– Тебе, товарищ Иванов, – я кивнул Байбалу, – надо подналечь на английский. И вам тоже… – Мой палец уставился на Ильясовых.

– Придется учить американских бойцов, устанавливать с ними контакт. Кстати, среди них могут быть, да и скорее всего будут агенты ФБР. Имейте в виду.

После накачки костяка нового отряда я с Незлобиным отправился в ПГУ. Там нам прочитали первую лекцию про то, как не должен выглядеть разведчик в городе. Шляпы, поднятые воротники, темные очки. Строго запрещено. Также нельзя милитари – никакой формы. Было несколько рекомендованных стилей – спортивный, классический с костюмом… Показывали фотографии скрытой съемки американских и английских разведчиков. Был даже небольшой фильм. Как они ведут себя в обычной жизни. Задача – максимально походить на горожан. Отлично работают букеты с цветами – отвлекают на себя внимание. Велосипед! Сейчас в американских городах просто бум этих двухколесных друзей человека. И еще десятки ценных деталей и лайфхаков. Бесценный опыт, как слиться с окружающей средой, чего уж там.

На следующий день были занятия по контрслежке, в которой участвовали сотрудники «семерки». Несколько часовых маршрутов – пеших и на общественном транспорте – нам нужно было понять, следят за нами или нет. А если следят, то кто.

Задания выполнялись вместе и поодиночке. И мы провалили все! Понять, следят ли за тобой, было невозможно. «Седьмые» так виртуозно вели нас, что никакие способы проверки не помогали. Что мы только ни делали – шли против движения по односторонним улицам, внезапно сбегали в метро и прыгали в поезд в последний момент… Все без толку.

Контрслежка на личном автомобиле. И тоже провал. Я маневрировал в потоке, пытался запомнить машины, которые следуют за мной, даже записывал номера. Бесполезно. И это при том, что трафик в Москве – совсем детский, особенно днем.

– Плохо! – Гурьев на разборе устроил нам с Незлобиным выволочку.

– Вы хотите выучить пэгэушника за две недели? – возмутился Веня.

– У спецназовцев тоже должна быть натренирована наблюдательность! – отрезал куратор. – У вас ее нет!

– Наблюдательность наблюдательности рознь, – возразил я. – Армейский спецназ учат работать в лесу, джунглях, горах. Для работы в городе в отряде «Гром» мы учим вниманию к деталям в помещениях.

– Ладно! – махнул на нас рукой Гурьев. – Попробуем отрыв от слежки. Бывают ситуации, когда умри, но задание выполни. Любой ценой. Сегодня вас будут вести в открытую. Ваша задача оторваться и прийти на точку без хвоста.

* * *

Летняя Москва пуста. Мы идем вдвоем по Горького, позади двигаются топтуны. Их четверо. Первый рывок мы сделали в ГУМе. Хорошее место – толпы народу, очереди. Но топтуны хитры, на всех выходах у них люди с рациями, мигом нас засекают, обкладывают.

Ладно, попробуем в переулках. Ночью я покумекал над картой, нашел пару мест. А слежка наглеет. Пасут почти вплотную.

Всечь бы им, с Веней мы бы тут уложили всех. Но нельзя. Во-первых, превышение полномочий и провал зачета. Во-вторых, это же коллеги – все из «семерки», поди доклады лично Алидину ложатся. А он и так зол на меня – Яна пожаловалась на мои отлучки, плюс моя самодеятельность с Калашниковым. В КГБ главное – что? Орднунг! Порядок должен быть во всем – служебочка к служебочке, все визы собраны, согласования получены…

Мелькают переулки, дворы, подворотни. Не удается уйти. Может, разделиться? Нельзя, в задании сказано, что должны идти парой. Добегаем до станции электричек, перепрыгиваем через заборчик. А вот и лупоглазый друг скрипит тормозами. Заскакиваем в первый вагон, мчимся по составу, расталкивая людей. Час пик – народ едет с работы. Электричка набирает ход. К нам суется контролер:

– Ваши билетики!

Вот тебе билетик – мужчина летит на пол, пассажиры ахают. А мы дальше. Наконец, последний вагон.

– Раздвигаем двери!

Мы с Веней упираемся руками изо всех сил. Появляется просвет, я засовываю туда ногу, раздвигаем до конца. Кричу Огоньку:

– Давай, ты первый.

Незлобин – красава. Прыгает по классике – боком, подавшись чуть вперед по ходу движения состава. И перекатом по насыпи. Я сигаю следом за ним. Ступни простреливает, я тоже ухожу в перекат. Бедные мои ноги. Что там будет с коленями, менисками к старости? Доживу ли я вообще до нее?

Мы вбегаем в лесок, и хрен они нас найдут тут без собак. Слышу, как экстренно тормозит электричка. Похоже, ребята из «семерки» дернули стоп-кран.

Глава 7

Я даже не удивился, когда на точке нас повязали. Точнее попытались. Нас ослепил яркий свет, на Незлобина спрыгнули два бугая с гаражей. И еще пара бросились на меня из кустов. Один был явно борцом, пошел в ноги. Я ему пробил коленом в голову, бросил под второго. Тот ловко перепрыгнул и попал под левый джеб. Удар вышел смазанным, пришлось выдать правый хук в подбородок. Прошло на ура – контрразведчик упал как подкошенный. Бокс – наше всё! Расправившись с двойкой, я кинулся к Огоньку. Но моему рыжеволосому другу помощь не требовалась. Он раскидал всех как матрешки. У Вени было аж три соперника, еще один пытался зайти сзади. Получил с разворота по яйцам и теперь катался по земле.

– Стоять, стреляю!

Мои нападавшие пришли в себя, достали пистолеты. Венины – тоже. Резвые.

– Руки в гору!

– Да у вас там небось холостые.

– В гору, мля!

Ладно, сыграем в эту игру. Мы подняли руки, нас уронили на землю, нацепили браслеты. Рядом взвизгнули шины двух автомобилей. Я тяжело вздохнул. Джинсы, ветровка – прощайте, не поминайте лихом. Чуял, как над левым коленом появилась дырка – стало тянуть ветерком.

Нас упаковали в «Волги», надели на голову плотные мешки.

– На кого работаешь?! Быстро фамилию своего резидента!

– Обрыгалов Хренак П****странович…

Мне прилетел подзатыльник по голове, крики продолжились. Вэгэушникам тоже надо тренироваться. Вот и отрабатывают допрос в полевых условиях. Долбаный момент истины.

Молчать было не вариант – начал травить анекдоты, что слышал в «семерке».

– Короче, мужики… Американского шпиона забросили в Советский Союз, но, поразмыслив, он решает сдаться. Приходит в КГБ, на входе говорит: «Я американский шпион, пришел сдаваться, куда мне обратиться?» – «Это вам в пятый кабинет». Тук-тук! «Здравствуйте. Я американский шпион, пришел сдаваться». – «А вы шпион в военной области, или в научной, или в промышленной?» – «В военной!» – «Это вам в пятнадцатый кабинет». Тук-тук! «Здравствуйте. Я американский шпион в военной области, пришел сдаваться». – «А вы шпион по ракетным войскам, флоту или авиации?» – «По ракетам!» – «Это вам в двадцать пятый кабинет». Тук-тук! «Здравствуйте. Я американский шпион по военным ракетам, пришел сдаваться». – «А вы специализируетесь по диверсиям или по информации?» – «По диверсиям!» – «Это вам в тридцать пятый кабинет». Тук-тук! А в 35-м кабинете дым коромыслом, застолье, звон стаканов… «Здравствуйте. Я американский шпион по диверсиям на военных ракетах…» – «Задание понятно?» – «Да…» – «Выполняйте!»

Справа кто-то хрюкнул, было ощущение, что народ в машине улыбается. Ехали мы быстро, на поворотах «Волгу» даже заносило. Дабы поддержать градус и не получать затрещины, рассказал еще анекдот в тему.

Американского шпиона забросили в СССР, для легализации он поступает в институт. Первого сентября приходит, а там объявляют:

– Первый курс на картошку!

Он не понял, спрашивает у какого-то студента-второкурсника:

– А что такое картошка?

– А, это хуже каторги!

Оп-па, хуже каторги? В Лэнгли говорили, что самое страшное – это каторга, а про картошку ничего не говорили! Что делать, что делать?..

Решает сдаваться, идет в КГБ, сдается.

Там сотрудник подробно допросил его, заполнил протокол. Закончив, спрашивает:

– Я вот не понимаю, почему ты сдался? Ведь у тебя всё было нормально, мы тебя не искали, в чем причина?