Группа крови на плече. А до смерти четыре шага

– Ой, я тоже удивилась. У меня отец состоит в Коммунистической партии США… – Синтия почему-то покраснела. – Сказал, если я уж так увлекаюсь балетом, то мне дорога в Союз – тут лучшая школа в мире. Я так хотела выступать в Большом! И хочу до сих пор!

Рыжая твердо посмотрела на нас. Мы отвели взгляды.

Тут доморощенные асториевские диджеи поставили Yesterday. Боже ты мой… эта песня просто преследует меня. Ну да грех не использовать жуковский медляк.

– Я тебе хочу признаться по секрету… – я наклонился к Синтии, прошептал: – Я тайный скаут Балетной школы Большого театра. Это я нашел Рудольфа Нуреева и привел его в балет!

– И тебя потом не посадили, когда он сбежал? – О`Тул прыснула.

– Нет. Наградили орденом Ленина, – продолжал шептать я, все больше приближаясь к розовому ушку. – Это тайная операция, в детали которой я тебе посвятить не могу.

– И что же ты хочешь, товарищ тайный скаут?

– Оценить твой талант, разумеется. Вон и музыка подходящая играет.

– Ник, ты дурак! – Синтия мне открыто улыбнулась. – Я бы и так с тобой станцевала! Пошли.

И мы пошли. Сначала покачались под «Вчера». Потом диджеи решили, что переборщили с зарубежкой, поставили «Песенку о медведях» из «Кавказской пленницы». И тут мы прямо так мощно твистанули. Прямо как Турман и Траволта в «Криминальном чтиве». «Носком правой ноги вы как будто давите окурок…» Ага, наша «Пленница» ничуть не уступает ихним «Чтивам». Как минимум нет порева с неграми и маньяками.

Номер Два двигалась замечательно. То плавно, то взрываясь и выплескивая на меня всю свою энергетику. Весь зал наблюдал только за нами.

Дальше был опять медляк – «Неужели это мне одной». Я прижал Синтию плотнее, чем позволяли приличия, почувствовал ее дрожь. Нас окружила толпа танцующих, и тут я позволил себе спустить руку с талии, так сказать «ниже приличий». И это был час X. Динамщица бы тут же подняла мне руку. Синтия не подняла.

– Я буду ждать тебя на выходе из гостиницы. Хочешь увидеть сцену Мариинского театра?

Это был безотказный ход. Какая будущая балерина не захотела бы? В принципе я бы мог уже вести рыжую в номер – Синтия «поплыла». Драка, вино, танцы… Но, во-первых, настучат. К бабке не ходи. Во-вторых, настучат Алидину. И чем это кончится для моего брака с Яной – не известно. А точнее очень даже хорошо известно. Тут надо все тоньше.

Я оставил девушку в толпе танцующих, прошел к своему столику. Лосте о чем-то тихо беседовали, попивая… да ну ладно… новую бутылку хванчкары. Ну молодцы.

– Фотография внучки есть?

– Простите, что?

Герр и фрау уже были тепленькие. На посошок выпьют, отпускать в снежную бурю к русским волкам и медведям можно. Но заторможенные.

– Элли?..

Прямо Элли Смит из Страны Оз[4].

– Элла!

София покопалась в сумочке, нашла фотографию. На меня смотрел белокурый ангел. Арийская кровь, все дела.

– Сделаю, что смогу.

Не дожидаясь ответа, я спустился вниз, вышел на улицу. Тут еще больше сгустились сумерки, редкие фонари и белая ночь помогали слабо.

Рядом со входом стоял знакомый бородатый швейцар, смолил сигарету.

– До Мариинки тут как дойти? – поинтересовался я. Навигаторов, увы, сейчас нет, а ночью гулять по Питеру без карты – так себе приключение.

– Дык легко, товарищ…

Тут швейцар замялся.

– Какой надо товарищ… – я показал из кармана краешек удостоверения. – Никому ничего не докладываешь, ясно?

– Так точно! – бородач чуть ли не по стойке смирно встал. – Тут рядом. По Синему мосту направо, мимо Юсуповского дворца до театрального сквера. А там уже видно. Четверть часа идти.

Тут из гостиницы выпорхнула Синтия. Девушка взяла сумочку, собрала волосы в хвост. Даже как-то сумела скрепить порванную на плече блузку.

– Я готова! – Номер Два смело взяла меня под руку. – Идем?

* * *

До Мариинки мы дошли за полчаса. Город словно вымер – темные улицы, мрачные здания. И где, спрашивается, красота Питера?

Синтия словно что-то почувствовала, шла и ежилась. Разговор тоже не складывался. Информацию из девушки пришлось тащить клещами – двадцать лет, из Бостона, отец – железнодорожник, мать – домохозяйка. Ну балет. На «Лебедином озере» Синтия слегка ожила. На «Спартаке» так и вовсе расцвела. Попыталась на брусчатке сделать фуэте.

– Тебе должны были дать общагу на время поступления, – перевел я разговор на учебу.

– Только для советских граждан, – грустно сообщила О`Тул. – Мне еще и за учебу платить придется, если поступлю.

– Дорого?

Синтия сообщила расценки, потом грустно призналась, что знает о требованиях к балеринам. Она мало подходит под стандарты.

Это ты, родная, еще Волочкову не видела… Пробиваются в этой профессии либо очень талантливые, либо наглые. Рыжая, по моим ощущениям, не была ни первой, ни второй.

В Мариинке пришлось долго стучать в двери – я сразу повел девушку к заднему входу.

– Ну кто там безобразничает? Сейчас милицию вызову!

«Вратарем» оказалась грузная, заспанная женщина лет пятидесяти.

– Она уже тут!

Опять мне помог мой «красный вездеход» с тремя сокровенным буквами.

Сторож испугалась, рассыпалась мелким бисером. Лично проводила к сцене и молча ушла, когда я ее отослал – секретное задание. Я поискал пульт, включил освещение.

– Ой, какая красота!

Синтия скинула босоножки, побежала на сцену. Опять сделала фуэте. Босиком. Без пуантов исполнить пируэт было сложно, но она справилась.

Я аккуратно подошел сзади, приобнял девушку за талию, помогая ей вращаться. Прямо натуральный балерун, пора носок в трусы засовывать.

Во время одного из вращений Синтия оказалась лицом ко мне, замерла. Я, не мешкая, поцеловал ее. Нежно, но страстно. Сам не знаю, как получилось все совместить.

Рыжая закинула мне руки за шею, ответила на поцелуй.

Оторваться друг от друга удалось только спустя пару минут.

– Я же ничего не знаю про тебя, Ник! – вдруг опомнилась Синтия. – Откуда на тебе этот камуфляж? Ты военный?

– Давай не здесь… – я вернулся к пульту, выключил освещение.

– Это было очень, очень романтично!

Девушка сама обняла меня сзади, поцеловала в шею. Тут уж меня накрыло. Я развернулся, прижал рыжую к стене, засунул руку под блузку, попытался проникнуть под бюстгальтер. Это оказалось еще той задачей. Зато под юбку оказалось попасть намного легче. Боже, отблагодари как следует создателя мини!

– Подожди… не так быстро! Я так не могу.

Синтия тяжело дышала, даже постанывала. Ой, как бы нас тут не запалили!

Я схватил девушку за руку, потащил наружу. Пока вел, болтал о том о сем не переставая. У женщин есть встроенный радар на женатиков. Если она меня прямо спросит, и я совру – почувствует. Сто процентов. Поэтому я плел ей про Юсуповский дворец, мимо которого мы шли, и про смерть Распутина – «старца» знает весь мир, можно сказать – это отечественный бренд. Потом рассказал про поднимающиеся мосты на Неве и Большой Неве. Вот таким нехитрым макаром я довел Синтию обратно до гостиницы, поднялся вместе с ней на ее этаж. Господи, отблагодари еще и дежурную, которой не было за своим столиком!

Даже не спрашивая разрешения Синтии, я ввалился вслед за ней в номер, мы хлопнули дверью и уже занялись друг другом всерьез. Одежда полетела на пол, белье тоже. Рыжая в постели оказалась – огонь. Ничего не стеснялась, все хотела попробовать. Пришлось заходить на «второй круг». Кровать скрипела, Синтия зажимала сама себе рот и подмахивала мне шикарной попкой. Совсем не балетной.

Мне удалось сохранить остатки разума – не кончать в девушку и не оставаться у нее на ночь. Я поцеловал измученную Синтию, пообещал встретить ее за завтраком.

У себя в номере повалился на кровать и тут же, без затей и угрызений совести, уснул. Будто в черный омут провалился.

А вот пробуждение не было приятным. В дверь громко стучали.

– Товарищ подполковник!

Я узнал голос младшего Ильясова.

– Вставайте скорее. Тревога!

Глава 3

Тревога была не только по «Грому» – по всему управлению. И никто ничего не знал толком. Поступил сигнал перевести подразделения в повышенную боеготовность – дернули и нас.

Пришлось ранним утром, в полной выкладке всем тащиться на Литейный. Невыспавшиеся громовцы зевали, тайком обсуждали и мой помятый вид.

– Я все слышу! – пришлось прикрикнуть на сотрудников и, оставив их в холле «Домой Пойти Забудь», идти в приемную к Захарцу. Пока шел, думал над тем, что адюльтер в советских гостиницах – это покруче спецоперации с цэрэушным шпионом. Перед швейцаром не спались, мимо коридорной проскочи, двери эти «картонные» – все слышно. Даже в таком солидном отеле, как «Астория».

Захарец уже все знал, в руке у головы была зажата телефонная трубка, он кивал кому-то далекому.

– Обеспечим… Так точно. Организуем… Да, усилим бдительность. До свидания, товарищ генерал.

Полковник повесил трубку, посмотрел на меня, соображая.

– Ну что там? Не томи! Захват заложников, угон самолета? Что?.. – Я устало сел на стул для посетителей. Заездила меня рыжая – между ног просто электрическая помпа.

– По твоему профилю ничего! – Захарец взял бумажку со стола, зачитал мне ее: – Ночью советские истребители перехватили в воздушном пространстве СССР «Дуглас ДиСи8 Супер». Двести четырнадцать военных – все «зеленые береты», двадцать четыре члена экипажа.

– Зашибись!

– Примерно так, да. Вторглись к нам в два ночи по московскому времени над Курильскими островами. Рейс авиакомпании Seaboard World Airlines – вылетали с военной базы Маккор. Это под Сиэтлом. Место назначения – Южный Вьетнам.

– Совсем охренели мимо нас армейцев возить! – я восхитился наглостью американцев. – И где их посадили?

– На Итурупе.

– А звонил кто?

– Цинев. Американцы привели свои войска в повышенную боеготовность. Ну и мы тоже. Я вам сейчас забронирую билеты на утренний рейс в Москву.

Вот засада! Прощай, рыжая, не судьба нам свидеться. Хотя…

– Паша, а тебе уже доложили насчет вечернего инцидента в «Астории»?

– Ты там каких-то хулиганов отметелил. Девушку защищал… – Захарец начал набирать номер на телефоне. Диск крутился – туда-сюда.

– Не девушку. Американку.

– Серьезно?

– Я поспрашивал ее потом. Приехала поступать в балетное училище. Странно все это. И как наши мидовцы прошляпили, дали визу? Подозрительная какая-то, она, походу, провоцировала этих парней. А для чего – не ясно….

– Отработаем, спасибо за информацию!

Извини, Номер Два. Ты мне глянулась. И очень пригодишься в Штатах. А вот Волочкову делать из тебя мы не будем. Такие стати в балете мигом сгонят. Я аж передернулся внутри, представив милые ступни О`Тул, искалеченные «у станка».

Захарец присмотрелся ко мне, заулыбался.

– Ты чего нахмурился? Боишься, что настучат?

– Тебе же доложили.

– По службе! Дальше меня не уйдет. Помог ты нам отлично, дам самые лучшие рекомендации. Будешь в Питере – всегда заходи, расстараемся для тебя по полной.

* * *

В Москву летел в препоганейшем настроении. Во-первых, рыжая меня посчитает сволочью – я даже с ней не попрощался толком. Ну это ладно, переживет. Во-вторых, у меня было сильное подозрение, что все это обострение с американцами – не просто так. Очередная мина под спецназ ООН. Сначала цэрэушник, теперь самолет. Нет, понятно, что этот «Дуглас» быстро выдадут, но смирятся ли штатовцы с щелчком по носу? Моя зарубежная командировка опять подвисла на тонкой нити.

Не добавила мне настроения и Яна. По приезде устроила сцену.

– Трудно было позвонить? Ладно, из США нет телефонной линии, а из Ленинграда?

Всего неделю с чем-то не видел жену, а она еще прибавила в весе. Живот все рос и рос, вытягивая из Яны все соки. Бледная какая-то, отеки на лице. Под глазами – мешки, ноги – тумбочки.

– Что ты на меня пялишься так?! Я сама знаю, что плохо выгляжу. – Яна заплакала, а я почувствовал себя распоследней сволочью. Можно сколько угодно утешаться мыслью про мужскую полигамность, но когда жена, носящая твоего ребенка, так рыдает…

– Ян, ты хотела в коктейль-холл сходить вроде? Давай сегодня вечером?..

Слезки мигом высохли. Вот что делает с женщинами ночная жизнь! Спорю – сейчас все мысли супруги только об одном. Что надеть? Н-да… не просто будет супруге подобрать себе наряд.

* * *

Чтобы не попасть под каток «а в этом я как выгляжу», трусливо сбежал в дивизию. На базе все было штатно, бойцы третьего и четвертого отделений проходили штурмовую полосу и сразу, без раскачки, на стрельбище. Ты попробуй точно пострелять дрожащими руками. Большой навык нужен.

Пригласил к себе в кабинет Иво. Показал копию перевода штатовского предложения о создании международных сил специального назначения. Пришло в дивизию аж фельдкурьером. Плюс куча совершенно секретных служебок – из МИДа (они против), из канцелярии Андропова (рассмотреть, дать свои соображения в трехдневный срок), отдельно из ПГУ и ГРУ.

– Готовься принимать «Гром». – Я поставил кипятиться электрический чайник. – Если все сложится, станешь, как и я, подполковником.

– Да я недавно только майора получил. – Тоом не выглядел озадаченным. Скорее довольным.

– Так я тоже быстро вырос в чинах. Кто везет – того и грузят. Ну и поощряют, конечно.

– Незлобина заберешь у меня?

– Байкалова и обоих Ильясовых – тоже. Извини, мне с нуля там начинать, нужна какая-то помощь. Конечно, если все взлетит… – я тяжело вздохнул. – Судя по последним новостям, может и накрыться медным тазом.

– Ильясовы бестолковые… – Иво достал платок, вытер шею. Июльское солнышко жарило нещадно. – Не стоит их везти в Штаты надолго. Залеты будут. Подставят тебя. Не специально, просто по молодости и глупости.

– У тебя есть другие кандидатуры для саперов? – я заварил зеленого чаю, которым меня угостили как раз Ильясовы. Самое оно по такой жаре.

– Пьете? – в кабинет вошла Лена. Сегодня Калиновская была одета очень скромно. Длинная юбка, белый халат поверх кремовой блузки. На лице очки с тонкой оправой, взгляд строгой училки.

– Чай… – я показал на упаковку. – Будешь с нами?

– Не буду. Собирайся, поедем в СпецНИИ на Каширке. Там есть продвижение по вопросу фентонила.

* * *

Без пробок, по пустой летней Москве доехали быстро. По дороге Лена жаловалась на свою семейную жизнь. Мужа практически не видит – тот постоянно на службе, забеременеть тоже не получается.

– Нет, я в таком деле помогать не буду, – попытался отшутиться я, произнес басом: – Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

Лена подыграла, ответила сопрано:

– Молилась, сударь мой!

Мы посмеялись.

– Сходи к врачам, сдай анализы.

– А почему только я? Муж пусть тоже идет!

– Пусть идет, – послушно согласился я, паркуясь возле неприметного здания на Каширке. Высокий забор с колючкой, КПП аж с двумя вохровцами с пистолетами в кобурах на поясе. Нет, что-то все-таки меняется в «Датском королевстве». После проверки боеготовности «девятки» в Кремле по шапке прилетело всем, кто занимается охраной жизненно важных объектов. Все как обычно – непричастных наградили, невиновных наказали. Но в целом народ с расслабона слез.

Встречать нас вышел Равиль Касымович – директор этой богадельни. Московский азербайджанец, с большим пузом, такой же громогласный, как Захарец в Питере. Может даже покруче.

– Ай, какие люди, дарагой товарищ Николай. Елена Константиновна, вы просто очаровательны, можно пригласить вечером в ресторан? «Арагви» подойдет? У меня там знакомый работает… Шашлык-машлык, вино, танцы.

– Нет, нельзя, – коротко отрезала Калиновская, повернулась ко мне: – Представляешь, каждый раз, как приезжаю, начинает клинья подбивать. И видит же, что кольцо на руке!

– Представляю, – улыбнулся я Лене. – Я вот сколько раз по бронежилетам, стрелковке тут был, ни разу директора не видел.

– Ну такая же роза у вас в дивизии цветет… – ничуть не смутился Равиль Касымович. – Как я, горячий горный мужчина, могу пройти мимо!

– А где все? – Мы шли по пустынным коридорам, минуя двери с непритязательными названиями: Лаборатория № 1… № 2 и так далее.

– Лето, отпуска… – вздохнул Равиль. – Тут аккуратнее.

Одна из дверей была распахнута, и над ней висел знаменитый значок радиации.

– Паршин! – директор взревел паровозом, ворвался внутрь. – Я сколько раз тебе говорил о мерах безопасности! У тебя дверь нараспашку.

Лаборатория была огромна. Столы, стеллажи, какие-то странные металлические камеры с резиновыми руками, вытяжки… В центре стоял лохматый парень в очках в белом халате и с каким-то прибором в руках. Касымыча он ничуть не испугался, начал орать в ответ:

– Я сколько раз просил сделать нормальную вентиляцию, тут духота неимоверная, сдохнуть можно. Вы же знаете, какое у нас тут тепловыделение идет!

Пока начальник и подчиненный переругивались, я рискнул зайти внутрь. Камеры оказались свинцовые, внутри было явно что-то радиоактивное. Какие-то шайбы, бруски…

Калиновская попыталась зайти за мной следом, но я ее отодвинул за дверь и даже захлопнул перед носом со словами:

– Тебе еще детей рожать.

– Тут у нас радиационная лаборатория, – Равиль развел руками, – но у Феди Паршина – знакомься, кстати, это подполковник Орлов – все сделано через жопу…

– Не обращайте внимания, товарищ Орлов, – лаборант отмахнулся от начальника. – У нас на самом деле тут ничего опасного нет, ни урана, ни плутония…

Мужчины засмеялись. Похоже, это была любимая шутка и «через жопу» – их волнует мало.

– Слаборадиоактивные материалы. Немного полония… – Федя сел на любимого конька, повел меня вдоль камер. – Немного тория…. Так, изучаем эффект на мышках. В разной концентрации. Основные работы делают на «Маяке», а мы так, на подхвате тут.

Я заметил внутри камер белых крыс. Эти монстры на мышей были мало похожи. Поежился.

– Да не пугайтесь вы! – лаборант ткнул в меня прибором, который держал в руках. Это оказался счетчик Гейгера. – Радиация на уровне десяти микрорентген в час.

– С какими целями изучаете?

Федя переглянулся с Касымычем. Тот кивнул.

– Ну, можно отравить кого-нибудь незаметно. Сунул в чай и никакого противоядия. Человечек дохнет полгода, умирает потом от рака – никто ничего не подумает. Можно даже в сигарету с табаком накрошить чутка. Затянулся пару раз и привет.

Тут я чуть не заржал. А не хотите ли посмотреть «шпиль в Солсбери»?

– Даже на вскрытии не найдут. Ну опухоли, ну рак… – Федя был в своей стихии, что-то переставляя на столе, что-то подавая на подпись Равилю.

Я прошелся еще по лаборатории. Тут было полно свинцовых контейнеров. Больших и маленьких. Все были подписаны. Какой материал, какая радиоактивность, еще какая-то непонятная научная заумь.

– А тот, кто подкладывает все это в чай? Ему потом йод пить?

Федя засмеялся.

– Вино! Раствор йода надо пить до облучения, а не после…

– Это почему?

– Йод пьют потому, что наша щитовидка не различает, радиоактивный он или нет – сосет из природы всякий. И потом радиоактивный лежит себе в железе, облучает организм.

– Ага, – сообразил я, – смысл в том, чтобы забить место правильным йодом.

– Точно! И большая часть опасности радиации – это заполучить внутрь какие-то излучающие частицы. С едой, водой, воздухом.

– О какие у нас специалисты работают! – крякнул Равиль. – Хоть сейчас врачом в госпиталь отправляй.

– Так что, если в перчатках, респираторе и делать все быстро… – продолжал рассказывать Паршин, – опасности нет. Уже проверяли. Доза минимальная – больше получишь, в самолете летая.

– Товарищ Орлов, пойдемте уже в химическую лабораторию! – Касымыч распахнул дверь. – Там нас уже с утра ждут. Все готово для демонстрации.

* * *

Обратно ехал в сильной задумчивости. Радиоактивная тема была любопытна – тут открывались большие возможности. Просто пока не ясно какие. Химики тоже постарались – сделали аппарат, который переводит жидкий фентонил в газообразный. Поставил задачу накопить большой объем для разных внештатных ситуаций. Чтобы потом не пришлось экстренно все это синтезировать. Пришлось, отпустив Лену домой, заполнять всякие разные документы, запросы и заявки. Все это согласовывать несколькими звонками в Большой дом по спецсвязи.

Пока шла суета, Равиль пригласил в свой кабинет, заварил кофе. Напиток у него оказался очень ароматный, турецкий. Я попросил вторую кружечку.

– Для дарагого человека ничего не жалко. Орлов, будь человеком, покажи свою знаменитую татуировку! Весь Комитет бурлит.

– Да откуда они узнали?! – возмутился я.

– По управлениям рассылают дайджест зарубежной прессы. Тебе не приходит?

– Мне не до дайджестов… – я расстегнул рубашку, спустил рукав. Арни красным глазом уставился прямо на Равиля.

– Ай, хорош! Просто песня. Кто этот страшный товарищ с наполовину железным лицом?

– Робот один. В одной фантастической книжке прочитал. А знакомый вьетнамец набил по эскизу.

– И как только не испугался? Цинев за меньшее погоны срывал!

Тут я засмеялся. Если уж не сорвали – теперь и не сорвут. Хоть вторую бей. На другое плечо. А что? Усилим Терминатора Хищником. Там, где он целится своим зеленым треугольным лазером. Это будет огонь! Хищник, он вообще наш. Сколько сидел возле базы повстанцев и советских инструкторов в джунглях? Пальцем никого не тронул. А две группы американского спецназа на ноль помножил. Служу Советскому Союзу, товарищ Хищник!

– Чего смеешься? – поинтересовался Равиль, наливая мне кружку.

– Да анекдот вспомнил. Подходит сын к отцу и говорит: «Пап, я хочу татуировку». – «Неси ремень, ща набью».

Касымыч смеялся так, что слезы из глаз.

– Держи, подарок тебе… – Директор залез в сейф, достал какой-то опечатанный пакет. Вскрыл упаковку, там оказался необычный дульник. На автомат.

– Что это? – Я повертел устройство в руках. Необычное. – Пламегаситель? Глушитель? Судя по клейму – что-то американское.

– Вспышку он тоже гасит, – покивал Равиль. – И звук снижает. Это «специальный дульный компенсатор». Три в одном. Экспериментальный вариант, в серию еще не пошел. Собирается делать американская фирма… – Директор взял сопровождающие документы. – Ага, ДиК. Ты кстати, знаешь, что дик – это член по-английски?

– Знаю. А третья функция какая?

– Снижает подброс ствола. Твои громовцы жаловались, что «Скорпионы» при стрельбе сильно ведет. А если накручивать глушитель, еще и баллистика пули меняется. Цени! Пэгэушники считай персонально для тебя уперли диковский СДК. Сделан… – Равиль опять обратился к документам, – из оружейной стали по стандарту мил-спек!

Звучало это круто. «Членовские» круто поработали.

– Так он на «Скорпионы» не встанет!

– Я тебе зачем его показываю? – Директор отобрал у меня игрушку. – Попытаемся сделать что-то похожее для вас. А заодно армейский спецназ обслужим.

– На «калаши» их ставить?

– На них, родимых. Так что заглядывай через недельку-другую к нам, у нас тут в подвале есть свой тир – первым попробуешь.

Я посмотрел на часы.

– Равиль! Горю. Жена уже ждет.

– Алейкум ассалям, Коля, заходи! Постоянный пропуск я тебе оформлю.

Глава 4

Каждую вторую среду в ГРУ под председательством Ивашутина собиралось совещание с сотрудниками ПГУ. Причем на самом высшем уровне – приезжал лично глава внешней разведки генерал Сахаровский. Третьего июля пригласили на совещание и меня – пришлось надевать костюм, галстук, полировать тряпочкой туфли.

– Теперь всегда ходи в цивильном, привыкай, – озадачил меня тесть перед встречей. Алидин внезапно заявился в дом Авиаторов, начал учить жизни. Он же и взялся посвятить меня во все расклады.

– Сахаровский на должность начальника ПГУ назначен недавно, еще не до конца во всем разобрался. Пока во всем слушается Петра Ивановича.

– Во всем – это в чем? – поинтересовался я, разглаживая галстук. Посмотрелся в зеркало. Пороховые оспины уже почти полностью сошли, но морда лица все равно выглядит какой-то помятой. И вроде взял вчера в коктейль-холле всего один бокал пива, а под глазами мешки, глаза не блестят. А должны гореть! Как у того же Арни на плече. Чтобы все видели – вот он чудо-богатырь Орлов. Герой и гордость советского спецназа.

– Во всем, значит, во всем. В зарубежных резидентурах постоянно происходят дрязги между пэгэушниками и военными разведчиками. Переходят друг другу дорогу, ссорятся, доносы строчат. Пока Сахаровский всегда соглашался с Ивашутиным в кадровых вопросах.

Пока я прихорашивался, Алидин ходил по квартире. Прямо с инспекцией приехал – за шторы заглянул, потом проверил ванную с туалетом.

– А где дочь?

– В женскую консультацию ушла. Рожать уже в конце сентября.

– Родит. Не она первая, не она последняя.

Какой-то тесть замороченный.

– Случилось что? – я встал на пути следования Алидина в кухню, преградил дорогу.