Концерт Патриции Каас. Отрывки

– Ну, и!?

– Расчет времени показывал, что все летящие ракеты должны были встретиться в одной точке на расстоянии друг от друга 150 метров плюс-минус 10 метров. Таким образом с большой долей вероятности все противоракеты уничтожали американскую ракету.

– Это означает, что твое вмешательство было излишним?

– Я же не мог так быстро оценить временные параметры орбит! И я просто их аннигилировал. А сказал, что уничтожил – и все.

– И еще успел подобрать падающий кусок американской ракеты с остатками блока управления и координатами точки наведения …

– Вопросов … не было вопросов. А Владимир Владимирович рассказал о своем разговоре с их президентом, и сказал, что эту идею подсказал ему я. И тут же пояснил, что с этого момента я являюсь Советником Президента и его личным Представителем по целому ряду вопросов …

– И за что тебе это ярмо, милый?

– Толя, я кажется решил задачку со звуком! – Владик Медяков был очень рад, и это чувствовалось по голосу.

– Посмотрим в зале? Я забегу после девятнадцати – идет?

Свиридов нашел Владика на пульте операторов – это было рядом с кинопроекционной, и светоотражающие окна операторской не выделялись около окон для кинопроекции.

Правда, не так давно рядом с кинопроекторами разместились столь же мощные и совершенные лазерные проекторы, и управление видеопроекцией усложнилось.

Этот пульт управления совмещенными видеопроекторами и рядом размещенный пульт управления звуковоспроизведением, записью и обеспечением всех аудиообеспечений в зрительном зале Дома культуры были детищем Владика Медякова, но он считал это простенькой задачкой.

А вот задача замены системы микрофонов на сцене решению долго не поддавалась, хотя уже давно от микрофонных стоек перешли к индивидуальным носимым микрофонам с передатчиками, но это Владика тоже не устраивало.

И вот сейчас он был готов продемонстрировать Свиридову новую разработанную им систему обеспечения сцены полноценным звукосопровождением.

Для начала Владик показал Свиридову разработанную им принципиальную электронную схему, а затем они спустились в зал.

Свиридов отметил, что Владик перемещается свободно, и было почти незаметно, что совсем недавно он передвигался в инвалидной коляске. И пока они спускались Свиридов расспросил Владика о его самочувствии, о Нике, о сыне.

И встречных сотрудников Дома культуры, здоровающихся с ними, ничуть не смущало, что молодой человек называет Свиридова на «ты».

А в зале и на сцене Владик показывал Свиридову расположение направленных микрофонов, диаграмму охвата сцены и наличие мертвых зон, которых избежать не удалось.

Затем они поднялись обратно в пультовую и Владик продемонстрировал запись предыдущего концерта, выполненную в двух вариантах – с носимым микрофонами и с направленными. Сравнение записанных сигналов по принятой у Владика привычке производилось на экране монитора по интенсивности и по частотной характеристике, и особого отличия не наблюдалось.

– Ты у нас титан от электроники! Молодец, мальчик! Ты записал на пробу один концерт? Еще два, и перейдем полностью на новую систему. Но старую оставим в резерве – мало ли что, да и некоторые любят «погулять» во время концерта, вроде этого гада Свиридова!

Отношения с ВВ – Валентином Викторовичем Антиповым – у Свиридова были давние.

Правда, начались они не тогда, когда Свиридову поручили создать институт для глубокой молекулярной модификации вещества.

И даже не тогда, когда они с Леной Скворцовой, изображавшей его любовницу, прилетели в Прибалтику для конспиративной встречи с американскими агентами. А этими агентами оказались Валентин Антипов и Маргарита Антипова.

А реально все началось на пляже у Черного моря, где отдыхали двое холостяков – Валентин Антипов и Анатолий Свиридов. Антипов отдыхал перед длительной зарубежной командировкой. А в задачу Свиридова входило обеспечивать ему надежную охрану и комфортные условия отдыха.

Свиридов знал, что тут, в армянском поселке на берегу, незримо присутствовали сотрудники охраны, а «комфортность» Антипову было принято устроить по спартанским нормам – комната в частном доме (что было вполне нормально), дикий пляж, местный ресторан, кино и танцзал.

Для Антипова, который всего этого был лишен во время учебы, это доставляло истинное удовольствие, как и общение со Свиридовым.

Они вместе бегали утром на пляж около детского санатория, потом стояли в очереди в местную столовую на главной улице, которая тут выполняла роль приморской автострады, вечером после послеобеденного отдыха ужинали и шли на танцы куда-нибудь из местных «очагов культуры». Очень редко на танцах играл простенький оркестрик, а чаще всего орала радиола или магнитофон:

© ©

Помог мне, помои мне…

Антипов и Свиридов тогда много разговаривали, но Свиридов по инструкции куратора не затрагивал вопросов профессиональной деятельности Антипова. О своей работе Свиридов рассказывал достаточно подробно, хотя и не касался некоторых секретных вопросов. Бесед было много, особенно поздним вечером на темном побережье, где редко появлялись отдыхающие – и пограничники, которым было известна роль Свиридова.

Антипов и Свиридов подружились на самом деле, Антипов проникся доверием и уважением к молодому инженеру, что потом сыграло известную роль в назначении Свиридова руководителем строительства института.

Это уже потом Свиридов по мере общения с Барановым, Дормидонтовым, Потаповичем стал Генеральным директором созданной им фирмы, получившей название «НИПЦ».

А у Антипова о сталось нерушимым уважительное отношение к Свиридову, неизмеримо возросшее годами успешной работы фирмы, задуманной или с Шабалдиным.

Через несколько лет после отдыха с Антиповым сюда приехали Свиридов с Тоней и Гришей, и на турбазе крутили все туже пластинку …

Посиделки с женами офицеров отряда полковника Воложанина Тоня собрала в своей мастерской.

С просторного стола убрали лекала, ножницы, подушечки с булавками, мелки.

Стол застелили цветастой скатертью, собрали стулья, Уля помогла Тоне накрыть на стол, а затем ушла.

Тоня встречала гостей, рассаживала их, укладывая принесенную ими припасы на столе у стенки.

– А Дашенька где? Почему Дашеньки нет?

– Так она отнекивается, говорит, что с нею Анатолий Иванович не братался!

– Что глупости! Кто приведет ее? Позвонить?

Но пришла и Даша, как всегда краснея и смущаясь, все расселись, приняли по первой рюмочке ароматного грузинского вина.

– Девочки, – начала Тоня, – дорогие девчонки …

– Ага, – не удержалась Вера Ложникова, которая Кулигина, – такие девочки старшего возраста!

– Верка, уймись! – тоже не удержалась другая Вера, Вера Толоконникова, теперь Маленькая.

– Да бросьте вы, девки!

– Все равно вы для меня девочки! Поэтому наш девичник …

– Девчатник …

– Считаю открытым! И за вас, дорогие девочки!

– И за вас!

– За вас, Антонина Ивановна!

– За тебя, Тонечка!

Дружно чокнулись. Несмотря на то, что не все «сестренки» Свиридова перешли с Тоней на «ты» и называли ее по имени, все они чувствовали себя тут дома.

Даже Даша Огородникова, которая Воложанина, неизменно называющая Тоню на «вы» по имени и отчеству, тем не менее общалась с Тоней вполне по-родственному.

После третьей, выпитой за мужей, разговор пошел о них самых – самых главных и важных в жизни семей офицеров с особенными сыновьями. И каждой находились добрые слова, дорогие воспоминания, истории, забавные и занятные случаи.

– Девочки, как же нам всем повезло! С мужиками повезло! И мне, и вам, и всем нам!

– Только работа у них … нервная! Привет, пока – и сумку в руку, и нет его! Где, что?

– Одно утешает – он где-то с Толей … со Свиридовым …

– Верно, Нина. Если бы не это – то никаких нервов не хватит …

– А вернется – небритый, колючий, усталый … Пустой!

– Верно, Лера, пустой. Лучше и не скажешь!

– Но если бы мы знали, откуда они вернулись …

– Наверное, лучше этого не знать … Хватает одного запаха пороха …

– Девочки, а им бывает так важно почувствовать себя дома …

– Увидеть вашу любовь …

– И как это для них, для наших мужчин, важно …

После смерти Елизара Болеславовича Авдоконихина его жена Надежда Федоровна долго не могла оправиться, но ей очень помог маленький сын – Андрюша и добровольная помощница Капитолина.

Капитолина Шерстнева училась в местном ПТУ на оператора установок ГАМ, и вскоре после смерти Елизара Болеславовича стала помогать Наде, а потом Надя пригласила Капу к себе на постоянное житье.

Капитолина стала жить в этой просторной квартире, ухаживать за Андрюшей, посещать занятия и пользоваться консультациями Надежды, а при необходимости и других ведущих специалистов фирмы.

Надежду оберегали все сотрудники Авдоконихина, и никто не посмел сказать о ней плохого слова. А о приезде сына Авдоконихина, который в годы репрессий отказался от отца и вспомнил о нем только после его смерти и приехал за «наследством», ходили легенды. Якобы этот немолодой человек с бегающими глазками нарвался на Свиридова, и тот собственноручно спустил его с лестницы.

Надя как-то услышала эту историю, засмеялась и сказала, что Свиридов действительно присутствовал при визите этого сына, но с лестницы того не спускал.

Постепенно Надя оживала, и основную роль в этом играл ее сынок, ее Андрюша, и Капитолина. Немалых трудов Наде стоило приучить Капитолину к тому, что она не прислуга, не приживалка, а подруга и ближайшая Надина помощница.

У маленького Андрюши была мама и Капа, и иногда Надя даже ревновала, если мальчик проявлял больше внимания девушке. Но потом он так уютно засыпал на руках у Нади, уткнувшись лицом в ее грудь.

Мальчик рос, уже ходил в детский садик, обзавелся знакомыми – Надя с ним ходила в гости к Скворцовым, к Свиридовым, к Кульченковым, к Ерлыкиной с Черномырдиным.

И к ним в просторную квартиру Авдоконихина приходили малыши с родителями. А если приходил Свиридов, то он приносил не только букет Наде, но и одну черную розу, которую ставили перед портретом Елизара Болеславовича работы Гриши – Елизар Болеславович очень любил черные розы.

Именно Скворцов вытащил Надю в первый раз в ресторан – он просто заявился к ним с Леной и Виолеттой и чуть ли не силой заставил Надю пойти с ними сперва на концерт, а потом в ресторан. Ненадолго, но этого было достаточно, чтобы Надя почувствовала жизнь вокруг нее.

После этого она уже с меньшим трудом поддалась уговорам Потаповича и посетила небольшое празднество по случаю юбилея лучшего механика отдела, и даже пару раз там потанцевала. Она чувствовала бережное отношение всех сотрудников бывшего отдела Авдоконихина, и с удивлением видела, что пока еще никто даже и не пытался назвать его отделом Потаповича. И ей это было приятно.

Возможно, поэтому она довольно спокойно восприняла разговор с Потапом Потаповичем насчет продолжения работы над ее, Надиной, диссертационной работой. И в отделе аспирантуры возобновили дело аспирантки Надежды Федоровны Новиковой, теперь Авдоконихиной, и назначили ей нового руководителя – члена-корреспондента РАН д.ф.-мат. наук Потаповича П.П.

Вечером Надя рассказала об этом Капитолине, та обрадовалась и ничуть не возражала, что ей придется больше времени уделять Андрюше …

В городе около фирмы «НИПЦ» было всего три жилых здания – два одинаковых длинных восьмиэтажных корпуса и так называемый «трилистник». Было много других небольших малоэтажных строений – Дом культуры, спорткомплекс, универсам, ресторан, здание банка, здание местной администрации …

Но других жилых зданий рядом с фирмой не было …

«Длинные корпуса» строились по проектам, приближенным к типовым, если не считать, что в их проектировании непосредственное участие принимал лично Свиридов. Поэтому здания получились далеко не типовыми, хотя и были собраны из типовых заводских панелей.

Город начинался в первого такого длинного корпуса.

Все его пятнадцать подъездов были сгруппированы в виде пяти входов.

При этом все подъезды внутри здания были соединены остекленным коридором.

Весь первый этаж был намного шире самого здания и целиком использовался для различных служб бытового назначения – магазинов, почтового отделения, сберкассы, универсально приемного пункта бытового обслуживания, парикмахерской, детской кухни, медпункта и других таких незаметных и еще более важных объектов.

Второй этаж этого первого в городе здания полностью был отдан под общежитие с редкими исключениями – на этом этаже жили оба «колясочника»: Иван Ромашкин и Владик Медяков со своими семьями, были служебные квартиры для временных жильцов.

По обе стороны здания над более широким первым этажом располагались единые «балконы», куда выходили многочисленные двери из помещений этого этажа.

В общежитии селились ребята из лесной школы, которые уже учились в городской школе, учились в местных ПТУ или работали в городских структурах.

Часть ребят из лесной школы уходили в семьи – их усыновляли и удочеряли, потом образовывались новые семьи …

Впоследствии появился корпус «близнец» – точная копия первого со всеми его особенностями. Этот корпус стоял параллельно первому на приличном расстоянии от него, и между ними затем появился третий корпус.

Третий корпус, называемый в просторечии «трилистником» (прозвище «БМВ» не прижилось!), состоял из трех корпусов, развернутых под углом в 120 градусов и соединенных вершинами между собой.

В каждом корпусе было по двенадцать этажей и по три подъезда, а на стыке корпусов в треугольной шахте размещались все коммуникации всех трех корпусов вместе с вентиляцией.

Ни для кого в городе не было секретом, что большое количество квартир оставались пустыми. Но зато при необходимости новые квартиры большей площади нуждающиеся получали незамедлительно, без проволочек и длительного ожидания – сразу, по решению Генерального директора Свиридова … и, естественно конечно, профкома фирмы.

И сразу совершался переезд – пустые квартиры стояли в полной готовности и ремонта не требовали.

А старую, освободившуюся квартиру сразу ремонтировали и она ждала очередных новоселов.

После некоторого увеличения площади квартиры у Свиридова появился отдельный кабинет, но балкон, а точнее застекленная лоджия у этого кабинета соседствовала с такой же лоджией их с Тоней спальни.

Балкон для Свиридовых был не просто балконом, а местом самых задушевных бесед.

И раньше, когда это был балкон из небольшого кабинета Свиридова в старой квартире, и теперь, когда появился новый кабинет и еще один балкон …

Как обычно вечером, когда небо стемнело и внизу зажглись фонари, они устроились на этой лоджии-балконе в уютном кресле – Толя в кресле, а Тоня у него на коленях.

И ей было так хорошо …

Она никогда не расспрашивала его, он всегда начинал рассказывать сам.

– Чем ты сегодня занималась?

– Сегодня … Как обычно. Заказчицы, примерки … потом Верочка, Коленька … Потом приехал Гриша и мы ждали тебя …

– Ты знаешь, а я вспоминал тебя весь день. Было много … беготни, пустых разговоров. Но зато потом мы поговорили с Галей Суковициной …

– А она не поменяла фамилию?

– Нет, она осталась Суковициной, не захотела менять … Я порадовался – как все хорошо складывается у них со Степой Гладилкиным, какие они молодцы!

– Когда мы шили ей платье, то мне удалось немного поговорить с ней. Ты же знаешь, что отношения у нас были почти официальные – она не шла на сближение. А тут поговорили о Степане, и она так о нем говорила!

– Влюблена?

– Не то слово! Она его любит, и любит и как мужчину, и как человека. Кажется – опыта нет, а как здраво рассуждает! И как умно строит свою семейную жизнь!

– Умно?

– Умно. Безусловно, она и старше своего Степы, и сильнее, но как она отдает старшинство мужу! Я даже удивилась, как она умело руководит мужем!

– Позавидовала?

– Дурак ты! Я давно поняла, что ты в моей жизни – главный. Поняла еще тогда, когда ты сделал меня женщиной. Это навсегда, понял?

– Милая моя! Любимая!

Они долго целовались.

– Толя, а мы с тобой не ошиблись?

– Почему?! В чем?!

– Сколько тебе лет? Сколько мне лет?

– Какое это имеет значение? Я же тебя люблю!

– И я … тебя … мой … милый …

Об этом разговоре Свиридов рассказал Тоне вечером, когда они устроились на лоджии. Сидя на коленях у мужа, охваченная его руками Тоня поцеловала его и затихла.

– Сегодня был странный звонок, – начал Свиридов и замолчал.

Тоня спокойно ожидала продолжения – такой разговор с длинными паузами был привычен.

– Звонил генерал Ефремов, наш бессменный куратор.

Он снова помолчал, поглаживая тонину спину.

– Он спросил меня, не хочу ли я прикупить отель.

– Отель?

– Один из старых московских отелей вскоре будет продан на открытых торгах. И Николай Константинович предложил мне купить его.

– И почем дровишки?

– Стартовая цена несколько миллиардов. Долларов.

– Дешевка! Только зачем нам отель?

Тоня вспомнила, что не так давно вот тут же, на лоджии Свиридов рассказал ей о данных Интерпола по поводу непонятных пропажах из швейцарских банков нескольких миллиардов долларов с секретных счетов олигархов.

– Твоя работа? – спросила тогда Тоня.

А Свиридов промолчал.

– Нам вполне хватает Курана. – сказала Тоня.

– Умница. Я примерно так и ответил Николаю Константиновичу.

– Отстал?

– Не сразу. Поуговаривал немного, даже денежное вливание обещал. Но уговаривал как-то вяло, без энтузиазма. Видимо предполагал мой отказ.

– Ну, и ладно. Отеля нам не хватало …

И Тоня плотнее прижалась к мужу.

Маленький белый котенок быстро превратился в крупного мускулистого кота, хотя и не потерял некоторых старых привычек – например, прокатится в чьей-нибудь коляске с кем-нибудь из малышей.

Только если раньше это были Верочка или Коленька, то теперь он мог запрыгнуть к совершенно незнакомому карапузу и сразу с ним подружится.

Но став взрослым котом Максом он не перестал с уважением относится к Сандалу и по– прежнему любил прокатится у того на спине.

Свиридов много раз пытался подключиться к сознанию котенка, но полноценного обмена информацией добиться не удавалось.

Но какая-то связь все-таки была.

Самое интересное, что несколько раз Свиридову удавалось подключиться к тому, что видел котенок. Травинки, цветы, гусеницы, лягушки, лица малышей …

Самым занятным было то, что Макс мог обернуться на мысленный зов Свиридова, и удивленно посмотреть на Свиридова.

А вот когда в гости к Свиридовым приходил Сандал, один или со своими щенками, что тоже бывало нередко, контакт с Максиком становился более прочным. С котенком – котом! – мысленно общался Сандал, пытались пообщаться молодые собаки, и в это процесс включался Свиридов. Сандал принимал это естественно, щенки удивленно, а Максик даже с некоторым испугом.

Вообще со временем он относился к Свиридову все с большим и большим уважением и даже с опаской, что не исключало чувства, что тот просто «хозяин» всего клана.

Но как бережно Макс относился к Верочке и Коленьке! Он разрешал тискать себя, терпеливо играл тогда, когда это ему не особенно нравилось, послушно бежал на зов.

Приоритет у Макса установился следующий – Свиридов, Верочка, Коленька, Уля, Тоня и на последнем месте – Гриша. Зато Гриша мог сказать Максу «как тебе не стыдно!» и котенок смущенно уходил.

Как ни странно, еще в самом раннем возрасте он завоевал авторитет сперва на дачных участках, а затем и в городе. Владельцы породистых кошек становились в очередь к Максику на вязку для получения красивого потомства – это быстро выяснили экспериментально.

В путешествиях по дачным участкам Макса не трогали даже самые злобные собаки, а если молодой щеночек по незнанию пробовал напасть на Макса, то получал мастерский удар по носу и навсегда отучался приставать к кошкам.

Приходя «домой» Макс в любое время суток проникал в дом через специально для него сделанный лаз с заслонкой, а затем по лестнице поднимался и открывал дверь в детскую – ночевал теперь он не на кровати Свиридовых-старших, а в детской.

А еще Макс с большим вниманием и удивлением смотрел по телевизору рекламу с рыжим котом Борисом, сперва пробовал даже познакомиться с ним, а затем уже отворачивался от этой рекламы.

Кормили Макса женщины – Уля, Тоня, Верочка.

И он приходил в заданное время, терпеливо ждал у своих мисочек – в одной всегда была свежая вода, которую меняли несколько раз в день, а потом аккуратно съедал то, что ему клали. Никто не смог запомнить, чтобы Макс отказался есть – если только случайно в его миску попадала пища, оставшаяся в тарелке на столе …

Утром после пробежки Свиридов вышел на берег и на лавочке увидел Скворцова.

– Ты что тут в такую рань делаешь?

– Захотелось посидеть на берегу, у воды, подумать …

– И как думается? Что случилось?

Скворцов молчал и Свиридов прикоснулся к его сознанию.

Скворцов думал о Виоле, которую только что оставил, о своем возрасте, и еще о чем-то невеселом …

– Поплаваем? Вода уже теплая.

– Совсем офонарел? Вон у того берега над водой еще парок стелится!

– Неженка ты! Ладно, я сейчас лодку возьму пригоню.

Свиридов обошел вышку спасателей, обошел уходящие в озеро мостки и отвязал первую лодку у причала. Достал весла из-под лавки вставил в уключины и опустил весла в воду.

По глади воды пошли волны, нарушая изображения облаков.

Несколько сильных гребков и нос лодки утыкается в берег около Скворцова.

– Давай, залезай

Скворцов влез на нос лодки, прошел мимо Свиридова на корму.

Лодка неспешно рассекала зеркало воды, оставляя позади неровную дорожку.

– Рассказывай!

– Чего рассказывать! Я потихоньку старею, а она только молодеет! И физически и … ты же знаешь, какая она умница … Захожу в комнату … страх, что не смогу …

– Идиот! С какими мыслями ты заходишь в комнаты своих женщин! Ты должен радоваться, предвкушать … и так далее. А если входить со страхом, то не ходи!

– Я знаю, у тебя таких моментов нет и быть не может! Но неужели у тебя вообще … ты понял – вообще не бывает страха перед … перед дверью, перед аудиторией, перед …ну, не знаю – перед неизвестностью?

– Какие чувства у меня бывают перед тем, чего я еще не знаю … или перед неожиданность? Как бы не старался, всего предвидеть нельзя … а иногда и не надо. Недавно меня пригласили в школу имени Примакова …

– У нас есть такая школа?

– Есть – и она не единственная среди элитных. Пригласили побеседовать со старшеклассниками, дать им ориентацию по выбору профессии.

– И как тебе это удалось?

– Кое-что удалось, тем более школа эта особая. Потом расскажу …

– Но ты неоднократно выступал у нас в школе, и выступал очень успешно!

– Мне приходилось выступать в самых разных аудиториях до самых высоких … ты же знаешь. И я решил в той школе начать с рассказа о моих лекциях в Сколково – я там читал курс лекций о коучинге. И я с этого начал …

– Класс небольшой, но очень активный. Были выкрики на английском языке, и я провел небольшую реконгсценировку …

– Чего, чего?

– Этим мудреным словом обозначается изучение противника для последующих действий. Я сказал им, что мог бы выбрать язык общения, и перечисли многие, но поскольку мы в России, то общаться будем на русском. Или вы плохо владеете родным языком?

– И как они тебя слушали?

– Хорошо слушали. Привести их в рабочее состояние было не трудно. Я немного рассказал о коучинге – но это же не профессия, а философия менеджмента. А потом стал рассказывать о профессии Chemical Engineering. Дело в том, что даже в англоязычных странах до сих пор нет единого подхода к этой специальности, хотя есть даже перечень тех областей знаний, которыми должен обладать специалист по инженерной химии. У нас ВУЗы только недавно спохватились …

– Ты как-то на совете рассказал об этой специальности …

– Но дело в том, что эта школа направлена на воспитание лидеров …

– Без профессиональной подготовки?

– В очень ограниченном объеме в разрезе школьной программы, а это чушь! Воспитание элиты! Обучение детей элиты, которые способны выложить сто тысяч рублей первоначального взноса и доплачивать каждый месяц еще пятьдесят тысяч!

– Шутишь!

– Какие уж шутки! И эти «детишки» уже чувствуют себя хозяевами жизни! А специалистов мы наймем!

– Как же они смогут стать руководителями, лидерами, без практического опыта?

– Папа пристроит …

– А ты еще не думал над созданием собственной школы с высшим инженерным образованием? Школа Свиридова …

– Дурдом имени Свиридова!

– Нет, ты не прав. Ясли, садик, школа, ПТУ – уже есть. Добавь полноценное высшее, да с аспирантурой. И готово. Инкубатор Свиридова!