Легенды о Шагающем камне. Курс выживания для наблюдателя

скачать книгу бесплатно


Вегетационный период того, что растет, составляет 170 суток, имеются в распоряжении более 100-ни речек, не считая больших. Если верить энциклопедическим разделам интернета и аборигенам, не было обнаружено каких-то достаточно заметных глазу передвижений свободного песка, равно как и пустынь. Особое место занимают тут почвы: они здесь дерново-подзолистые, бывают даже серые лесные, лесостепная зона – исключительно с черноземными почвами. Почвы в долинах рек исключительно аллювиальные.

Пятая часть всего ханства до сих пор покрыта лесами. (Хорошие леса, хвойные.) Животный мир в известном смысле далеко переплюнул все страны, что перечислены выше: от волка и лося до глухарей с рябчиками. Водоемы богаты рыбой. Правда, ее нельзя есть. И воздухом в географических пределах республики лучше не дышать.

Все сказанное и перечисленное естественным образом соотносится конкретно с республикой Башкирией, разве что с тем исключением, что отдельные горные районы по своей красоте могут запросто поспорить с горными районами Швейцарии и Горного Алтая.

В ЧЕМ СОСТОИТ ТОТ КОСМИЧЕСКИЙ ЗАКОН – ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА ТАКОЙ НЕПРЕОДОЛИМЫЙ ЗАКОН ПРИРОДЫ или ТАКОЕ СТРАШНОЕ ЗАКЛЯТИЕ, – ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ЕСТЬ У ВАС и ЧЕГО НЕТ У ВСЕХ ЭТИХ СТРАН, ЧТО РЕШИТЕЛЬНО ЗАПРЕЩАЕТ И ДО НАСТОЯЩЕГО ДНЯ ЖИТЬ, КАК ЖИВУТ ВСЕ ОНИ?

Чего нет у всех них и что есть у вас поможет вам найти любой старый бабай из глухого леса. У всех у них нет Руссии.

У русской диктатуры много лиц и еще больше названий. Ее нельзя придержать и ее невозможно привлечь или просто посадить за решетку: она сама держит и сама сажает. Она попросту «отстреливает». Но ее можно сделать тем, кого нет: провести вакцинацию своего сознания. То самое, одно упоминание чего вызывает у нее страх. Созданный иммунитет и будет провозвестником нового дня – того самого светлого будущего, когда экология сознания станет обязательной процедурой, чтобы прошлое уже никогда не смогло стать настоящим: говорить, как надо правильно думать.

4.2

Один старый дед прочел одну книжку, взял меня за рукав и спрашивает: «Слушай, – говорит, – вот ты посторонний веселый человек, похож на образованного, девки с тебя не сводят глаз и ни до чего тебе нет дела. С какого, скажи мне, черта мы все вдруг стали Москве должны платить 54% своих денег? Он там что, там совсем, что ли, думает, здесь некому собраться и объяснить ему, что свои деньги мы как-нибудь без них придумаем сами, на что пустить?..»

«Ты это тут же брось, – строго говорю я. – Сегодня такие разговоры знаешь, по какой статье пропускают? Москва там засыпает – а в голове только одна мысль: „Как там башкирский народ?..“»

Я-то знал, почему стали «вдруг должны», или думал, что знаю, вот только правильно ли понял бы меня дед?

Или снова, как всегда, разумнее промолчать – а потом, разгоняя рукой чужой папиросный дым, рассказать анекдот по удачному поводу и сделать вид, что теперь почти уже все путем и восемьдесят лет как обещанное вот-вот американское будущее – уже за ближайшим Хребтом?

Известно, что обе данные республики остались в составе той самой «федерации» только благодаря проживающим на их территории п.н. – а также (по в принципе непроверяемым сообщениям, слухам и сплетням) развившим в республиках сумасшедшую активность сетям общеизвестных московских ведомств. По причине чего провозглашенные результаты «референдумов» естественно ставились под сомнение. Но так как такие сомнения ждали, к ним были готовы, и все они вовремя глохли под заботливо накрытой подушкой. В связи с чем, видимо, корректно было бы говорить, что республики были принудительно задержаны в составе Руссии. Достаточно просто проехаться по территории вдоль и поперек и уже без посредников, самому послушать, о чем думают и ругаются в народе, чтобы обнародованные результаты как минимум начали выглядеть странными и непонятными. И довольно скоро становится ясно, что в том, что они находятся на территории Руссии, горячо убеждены там только сами русские. И это, как любят говорить в Израиле, сюжет для новой войны. Воевать, понятно, п.н. там еще торопятся не очень, хотят какое-то время пока хотя бы передохнуть, и воевать еще как будто неодолимого желания нет. «Но надо», – уже вновь с сочувствием кивает русское правительство. Отдохнете на том свете. А то кто-нибудь спросит, за что боролись, и вы не будете знать, что ответить. Что уж тут говорить, если даже на междугородных магистралях, когда задержанный автовладелец принимается, горячась, ссылаться на действующие по всей территории Русии законы и доказывать свою правоту, работники ГАИ невозмутимо прерывают: «А тут вам не Руссия». Говорили о ненастоящих бюллетенях, приводились свидетельства в отношении лиц-чиновников при руководстве, тех самых знаменитых «мурзилках», будто бы за хорошие современные деньги вовремя оплаченных персонально, но говорить и удивляться теперь можно уже сколько угодно. И Москва это знает.

Как и можно было предвидеть, в создавшейся ситуации руссиянами решение было немедленно увидено в том, чтобы убедить всех из 140 non-Russians, еще имеющих сомнения, что те действительно проживают именно на их территории – и ни на чьей больше. Кстати, тем же объясняются и все лихорадочные снования и метания по часовым поясам посланников от Кормушки, усердием напоминающие задачу в живительном ключе исполнить ритмичный хард, бегая из конца в конец по клавишам рояля размером с Вестминстер. Им бы кто-нибудь подсказал там, начальственные выражения будут совсем хорошо смотреться без испарины на лицах и при ровном дыхании. По-своему понятно проснувшееся кое-где неудовольствие в адрес тех, кто снова и снова определяет, кому, сколько, с кем и как жить. То, что президент п.н. и Москва постоянно нуждаются в деньгах, причем с каждым разом во все больших, уже не секрет даже в тайге. И дело не в одних только карательных кампаниях на юге, но ведь и они все целиком проворачиваются не на пожертвования Конгресса США.

Теперь попробуем по пунктам – что они, президент приоритетной нации и Москва, на сегодняшний день имеют, или лучше спросить, чего не имеют и чего могут не иметь. Прибалтийские страны больше ничего ни тому, ни другой не платят – просто потому, что «их нет», успели вовремя закрыться суверенитетом, едва ли не с кровью, с мясом, по одному отдирая от себя крепкие любящие пальцы Москвы-Руссии, горячо убеждающей, что всем трем красавицам без ее любви и полезных ископаемых не прожить. На понесшиеся вслед мстительные предречения и приступы брызгающей слюной злобы они даже не обратили внимания. Все-таки чисто европейское мышление. Они хорошо знали, что делали. Ну, естественно теперь правительство п.н. будет в механическом режиме от рассвета до заката повторять, твердить и внушать оставшимся о «единой нации» и «единых приоритетах».

Сейчас Руссия налаживает «дружественные контакты».

Теперь дальше. Сразу элементарно напрашивается задача для любого представителя конкордата п.н. и вполне конкретного этнического состава, с яростью сыплющего проклятья тем, «кто развалил нашу страну», иметь в своем распоряжении столько законодательных вотчин, сколько только можно – как всегда, любой ценой. Предполагается, всякое предприятие такого рода окупится уже на одних процентах.

Они будут платить просто потому, что они есть.

Далее. Есть где-то некая территория, которую, вновь подчеркивая для себя историческое различие, назовем «новым ханством». Из уже действительно исторической дилеммы: «Быть у Руссии – и все время ей платить» – или «Не быть у Руссии – и не платить ей ничего», – вряд ли нужно сомневаться, какой сделает выбор местный коренной этнос даже в лице всякого умеющего читать бабая из глухого леса, даже о прошедшей все проклятья Прибалтике и Кувейте который имеет весьма смутное представление, почерпнутое сугубо из правительственных ТВ пн.

Как нетрудно было догадаться, в исходном пункте вся энергия и слова будут брошены пока только на то, чтобы не дать повторить рецидив прибалтийских стран и выбраться из колодца совместной ямы (еще совсем ни на чем не настаивая, легко «упуская из внимания» свободолюбивые выходки почувствовавшего вдруг запахший близкой свободой ветер Каганата, сделавшего непривычно глубокий вдох и осмелевшего настолько, что свои национальные деньги начал оставлять себе); следующим пунктом станет точно рассчитать время и успеть прописать упряжь в щадящем режиме; и уже только потом, уже не стесняясь, начать завинчивать другим навсегда свои собственные приоритеты и настаивать, чтобы прочувствовали международные катаклизмы, ощутили требования времени, чем дышит современный мир и вошли в положение – и больше уже из него никогда не выходили.

Тариф же такого «вхождения в положение» самым строгим образом определялся, во-первых, привезенным из конкордата п.н. спросом; во-вторых, коэффициентом предельного напряжения в настроении самого населения еврокочевников: индекс этот ни при каких обстоятельствах не мог быть выше. Даже если бы перевернулось магнитное поле Земли, с ней начал сближение новый астероид и наступил следующий ледниковый период. Если сказанное не дошло до сознания, лучше будет не полениться подняться глазами и перечитать снова. Президент п. н. не мог и не может позволить себе не только еще одной новоханской версии горцев в регионе Гор Урала – он не мог, но уже может позволить себе просто недовольный этнический состав.

Все так же последовательно воздерживаясь от каких бы то ни было ненужных политических воззваний, я прилагаю еще силы, чтобы быть точным. Я даже с удовольствием выделил бы пару минут, чтобы послушать другое мнение, но один факт из логики событий уже не вынуть никому. Глядясь по утрам в зеркало и ложась вечером, каждому лучше было бы не задаваться бессмысленными вопросами, а честно признаться себе, что те пресловутые 54% были вообще возможны только потому, что вы уже рождаетесь с зашнурованными ртами. И на вопрос, кто же виноват, что вы и до настоящего дня не живете, как живут европейские страны, ответ должен быть: вы сами. Сказать иначе, у вас не европейское мышление.

Каганат будет платить, просто потому что он есть.

Но это лишь часть всего айсберга, к тому же, уже уплывшего.

Неверным было бы сказать, что безмолвный Каганат нужен конкордату и президенту приоритетной нации, только лишь чтобы в меру терпения кормить Большую Кормушку, оплачивать строительство Руссии и войны. Есть еще одно обстоятельство, уже совсем иного уровня, да такого, что, с одной стороны, этноареал можно только искренне пожалеть, что так здорово не повезло с геополитикой, с другой стороны, становятся уже извинительными всякие исторические слова насчет того, что в Новый Каганат уперлась ось вселенной. Вселенная не вселенная, но именно в этой точке хорошо быть предельно понятным, внятным, серьезным и как можно более простым в словах, хотя не за чем еще так хорошо не прятались содержания вещей, как за упрощенными понятиями.

С точки зрения «центра», вы безопасны ровно до того момента, пока обо всем сказанном не знаете. Именно в силу этого значение приобретает главный приоритет: контроль всех каналов, так или иначе несущих информацию. Понятно, такое легче сказать, чем сделать, и у президента п.н. и построенной им с таким трудом Большой Кормушки[15 - Поздняя сноска: Беспрецедентную механику клептократии (от греч. kleptein, «красть»: 110 миллиардеров, держащих в руках более трети богатств страны с практически тотальной монополией на средства масс-медиа), персонально выношенную русским президентом и предназначенную для мародерств, не имеющих параллелей, «Forbes» сравнили с ложью, по масштабам сопоставимую с машиной Геббельса.] тут начинаются реальные трудности.

Так режим п.н. неизбежно становится диктатурой.

С бытовой позиции того, о чем сейчас будет сказано, такие реорганизационные будничные мероприятия, как какой-нибудь референдум или мнение коренного населения, превращаются уже в то, что на сленге Австралии называется «Судебным Заседанием Кенгуру», а на местном языке ближе всего передается сюжетом одного бесстыдного анекдота: «Вы рассказывайте, ребята, рассказывайте…» Вроде бы и секрета тут хитрого нет, но почему-то, говоря обо всем на свете, об этом предпочитают не говорить даже во сне. Вы действительно сегодня можете судить о многом совершенно открыто и принимать у себя какие угодно эпохальные решения, но Москва и президент не дадут вам двигаться самим и не дадут вам быть свободными – вне зависимости от ваших решений и желаний.

До кого смысл не дошел, лучше перечитать эпизод еще раз. альтернативная история в последней точке развития сюжета достигает климакса (в смысле, апогея).

Дело в том, что в Москве в самом деле допускают, что вам, вашей республике под силу самостоятельно и реально построить в своих национальных пределах свою Данию с лицом Кувейта.

И с совершенно определенными последствиями.

Всякое же реальное приближение именно к такой или сходной версии событий способно, как наихудший для нее сценарий, не только дестабилизировать обстановку на данном участке континента, но и самым заурядным образом оказаться катастрофичным для президентства конкордата: для Большой Кормушки. Начальство вынужденно защищаться.

С любым другим ареалом то же самое выглядело бы иначе, но данный этноареал в этом отношении занимает особое место. И дело теперь не только в известных аспектах «внешней» масс-психологии и исторически объяснимой враждебности.

Я был свидетелем того, как обычный простой человек за грубую тяжелую работу на холоде, за которую в Швеции в месяц получают $1,600.00—2,600.00, получив впервые здесь $200.00, весь день ходил в приподнятом настроении. Так, наверное, должно происходить со всякой новой прибавкой, но речь здесь не о разности в уровнях жизни, а разности в ее ценности, пособие по безработице там начинается от $600. Теперь, если на минуту допустить, что в конечном итоге вам разрешили зарабатывать в пределах одного только Каганата в месяц те самые $1,600.00, то есть так, что это невозможно уже стало бы скрывать от ареалов в самой непосредственной близости (а ведь у них тоже своя нефть и тоже свой газ), – попробуйте сами дальше предсказать возможный ход мыслей президетна п.н. и его известного ареала кормления и кто бы вам это позволил, в то время, как в Эвенкийском округе уровень жизни ниже нижнего. Такое возможно только в одном случае, при реальной независимости республики с гарантией неприкосновенности ее границ на уровне европейских стран. Почему ее и стараются не допустить. Это то, что на языке президента называется организованной сепаратной деятельностью, направленной на подрыв стабильности в Руссии.

Простой пример, на чисто повседневном бытовом уровне, – чтобы по аналогии понять, в чем дело. ФРГ от ГДР, как известно, отделяла граница – сетчатый забор, так что родственникам из деревень соседних, но расположенных по разные стороны от сетки приходилось иметь специальные въездные документы, чтобы формальности отнимали меньше времени. Вся процедура пересечения границы такими родственниками, отправившимися в гости в засеточную деревеньку или городок занимал около минуты (широко известное в мире немецкое качество). Так даже в относительно благополучной Восточной Германии на фоне симпатичных готических избушек с чистыми лесами такие заезжие огни и в ночное время выглядели как проникновение беспилотных инопланетных теней, выдавая себя даже не номерными знаками – уже одними экологичными двигателями, как кошка мягко урчащими. То есть сравнивать при желании было что. Чем это закончилось, помнят даже на австралийском континенте.

Не будучи знакомым вплотную с вопросом, я пробовал выяснить, как получается так, что, формально владея своими газом и нефтью, у республики со всех удовольствий остается лишь незначительная часть и куда девается все остальное. Но все, что определенно удалось узнать, так это что у нее нет своего перерабатывающего завода и нефть возят в соседнюю Башкирию – как за рубеж. Мне даже очень четко и внятно смогли ответить, почему его нет: потому что нет средств. Но как только разговор заходил о том, сколько в конечном счете и чистом виде забирает Москва, этот кошелек, не имеющий дна, – все сразу становились крайне невнятными и уклончивыми, причем ни один не сказал, что не знает.

У Якутии почти такая же «независимость», как и у Каганата (язык коренного населения, кстати, тоже принадлежит к тюркской группе и когда-то даже нес собственную латинскую графику – пока ее не сделали русской. У эвенов и затем у эвенков тоже. Теперь от них осталось только имя. Вряд ли тот, кто подписывал этим этносам смертный приговор, делал это по незнанию.). Я не имею никакого отношения к ее алмазам и не специалист, но мне самому хотелось бы узнать: алмазы и золото там у саха за 80 лет носили даже не ведрами – возили вагонами. Не говоря уже об олове, и если бы у немногочисленного коренного населения оставалось хотя бы что-то от нескольких процентов со всех найденных в их земле радостей жизни, уровень ее там на сегодняшний день должен был бы уже обогнать не то что Канаду – начал бы меняться сам климат и шуметь пальмы. Но живут там не многим лучше, чем эвенки у себя в Эвенкии.

Разумеется, 1,600 сами с неба не свалятся, но вы и так подошли к ним недопустимо близко. Именно в таких вопросах часто достаточно бывает пересечь критическую точку, за которой начинается цепная реакция. У вас уже зарабатывали $1,600, естественно, получая то, что оставалось за вычетами, и речь не идет о видах бизнеса. Мне не раз приходилось слышать в Москве в той или иной версии сюжет, вращающийся вокруг одних и тех же обвинений «почему там у себя эти так хорошо живут». Причем, появляясь на свет как сплетня с синдромом мании преследования, такие вещи имеют хождение волной как факт, с легкостью вызывая у населения уже отчетливо осязаемую злобу. Дальше сюжет всего эпизода ясен. По телевидению даже было специальное обращение лично к Ельцину одного возмущенного до глубины приоритетной души думка с выставленной в экран ладонью и с общей темой: «Заставьте нерусских нам платить», которое Ельцин предпочел пропустить мимо ушей, зато хорошо запомнили по цепи дальше. (Послушав так против воли одного такого горячего папашу, славшего все известные проклятья тем, «кто развалил нашу страну», я долго думал, что бы сделать, чтобы побыть немного в тишине, и спросил: «Вы согласитесь на вашу большую страну со столичными центрами в Уфе и Казани? Центр же континента, все-таки». Московский папаша выглядел так, словно в темноте встретился с летевшей подушкой. «А с какой стати…» – «Ну вот и там так же рассуждают, – перебил я. – А с какой стати столичный центр должен быть у вас и зачем им ваш президент, когда у них есть свой». Подумать только: там вам не найти ни одного, кто бы не был убежден, что оба этнических домена обязаны им что-то платить. Там вам не найти ни одного, кто бы не был убежден, что светлое будущее может быть только с русским лицом.)

Там, к слову, до сих пор еще не забыли, как в 80-х и 90-х казанские молодежные поквартальные группировки развлекались тем, что, пройдя у себя вволю курс «спецтреннинга» в подвалах на строительном железе, боксерских мешках и макивара, отправлялись затем на поездах «гасить люберцов и москву», как по городу были полукомендантские рекомендации не покидать дверей подъездов в вечернее время и как работниками правохранения держали двери вагонов. Так что проблема чем занять непоседливое подрастающее поколение, в чьей крови надо и не надо начинает вдруг просыпаться Золотая Орда, стала впервые в то время серьезной головной болью местных органов управления.

А я задал себе тогда один вопрос, который, кажется, не задал тогда никто. Что было бы с Москвой, если бы, преисполнясь в нужный момент такой московской решимости, случилось кому-то уже из них попробовать проделать обратный путь – в Каганат. Но время шло, никто не ехал, и неизвестно, поедет ли теперь уже кто-то вообще, времени сколько уже прошло. Быть может, прямо вот так сразу не наладилось что-то с нужной математикой и стратегическим соотношением 10:1. Может, поедут еще.

Но вам лучше спросить себя, почему Кипр, где было несусветное количество «отмывочных станций» и были отмыты, если верить слухам, чуть ли не триллионы в долларах, осваивался почти исключительно лицами московской национальности – но, согласно частным мнениям, не было ни одного человека с тем же профилем от еврокочевников. Деньги никогда не моют свои, они всегда чужие. Если там не было вас и у вас до сих пор ни на что нет денег, то деньги там мыли ваши. Впрочем, если бы был кто-то и от вас тоже, все равно мыл бы там ваши деньги. Я не знаю, что делать с этой логикой.

Кто-то говорил даже, что за всем Каганатом числился абсолютно реальный, самый настоящий суверенитет. Странный то, должно быть, какой-то суверенитет. Поистине, трудно было бы отыскать в современных дебрях политологии хоть что-то, что выглядело бы простым и доступным, как вилка. «Суверенитет – это в каком смысле?» – как серьезно спрашивал Крис Паттон еще десять лет назад в отношении собственной британской независимости. Я всегда считал суверенитет эвфемизмом полной и безоговорочной независимости. В моем лесном диковатом представлении уже по определению нельзя быть суверенным «не совсем», как «не совсем» нельзя быть живым. В отношении вирусов такой фокус еще проходит, но в применении к сложному организму выглядит попыткой достать созревший плод своим эволюционным развитием. Если республика такая независимая, отчего же отстегивает тогда без конца на сторону национальные деньги. Я, наверно, уж слишком буквально воспринимаю сам оборот, но как свободная, с национальным суверенитетом республика та или другая может кому-то отдавать 54% своих денег? Мне казалось, независимость – это когда свой постоянный или временный представитель при ООН, у него свой персональный микрофон, он им ни с кем не делится, у него свой паспорт с национальным видом, своя национальная графика шрифта и исключительно свои приоритеты. У кого бы спросить, что было бы, возьмись «Каганат» завтра укреплять национальные границы, вежливо отказываться от услуг «центрального» ТВ, а в Москве возводить скромное гранитное посольство?

Смысл тот, что дает ли уже республика любому из своих подданных вне ее национальных пределов гарантию, что в случае каких-либо юридических разногласий на территории, скажем, Москвы, где известных сотрудников переодетых, говорят, даже больше, чем обычных, ее, республики, подданный не станет узником Руссии, а по международным нормам будет объявлен персоной нон-грата с последующей высылкой из страны? Но все это детали. Если Новый Каганат – действительно независимая, реальная политическая единица, то отчего же она как пара старых спичек неотличима от любой провинции конкордата и отчего упорно не живет лучше, чем Кувейт?

Желание сесть сразу в два кресла чисто по-хозяйски понятно, но практически не осуществимо в принципе, и рано или поздно придется выбирать что-то одно: быть как все – или окончательно перестать быть как все. Оттого, что, как это кажется со стороны, макушка республики уже успела убедить себя, что ей удалось невозможное, дело не становится лучше, но оно становится проще. Потому что говорит о том, что, сама того не зная, она уже сделала свой выбор.

Мне ко всему прочему приходилось слышать то мнение, что такая бумажная автономия с виртуальными границами были в самое удобное время спущены не откуда-нибудь, а непосредственно из центра всего известного универсума и космоса – из столицы пн. И направлена она как раз против наиболее неукротимых голов «Каганата». Если это действительно так, то это как минимум сразу многое объясняет.

Если суверенитет тебе уже дали и если все небесные соки уже на тебя, благословясь, снизошли, – то тогда за что еще бороться и за что еще воевать, правда?

А если на чей-то капризный взгляд такое выглядит несколько сомнительным, то пусть он попробует ответить мне на простой вопрос. Каким образом кто-то посторонний, смыслящий в национальном государственном языке такого-то этнического ареала меньше даже, чем ничего, может запретить ему такую-то и такую-то его графику, – а сам президент данной народности на национальном собрании будет силами микрофона в гневных тонах грозить пойти с жалобой куда-то в какой-то конституционный суд, всему своему народу показывая, что он, суверенный президент суверенного народа суверенного ареала, ничего изменить не в силах?

Вряд ли много смысла в ответах на вопросы, которые еще никто не ставил. Они искренне, сердечно и поспешно поддержат любую вашу независимость и горячо согласятся на любой ваш суверенитет – лишь бы вы продолжали им платить свои 54% национальных денег и не думали о европейских границах.

Поэтому тому дедушке что нужно сейчас сделать. Вспомнить, что он у себя дома. Вслед за чем в рабочем порядке, не суетясь, отдать по территории своей республики в приказ распоряжение насчет программного перехода национального языка с шрифта п.н. на латинскую графику – а не мямлить где-то там в углу русского кадра по поводу неких конституционных судов с достаточно русскими фамилиями. Это – ваше сугубо внутреннее дело, каким быть языку. Любой этнический состав остальной планеты немедленно воспримет как преднамеренное оскорбление и преднамеренное на него посягательство рекомендации кого бы то ни было, не имеющего к национальному языку никакого отношения и даже его не знающего, по поводу того, что должно быть в их языке и что быть не должно. Наивность руководства республики временами завораживает. Вводя у себя валютную единицу евро, все страны объединенной Европы затратили массу усилий, средств и воображения на всякого рода шоу, не без видимого труда раскручивая в раскованном западном сознании новую идею, – а по всем параметрам далекая от любых европейских представлений и ментальностей республика, имея в распоряжении официально неподконтрольные конкордату ТВ, радио, театральные и звукозаписывающие студии, пробует решить по масштабности ту же психоментальную задачу, отделавшись нерешительным почесыванием и глубоким погружением на виду у русси в сомнения. Молодое поколение уже все решило, коренное население уже все решило тоже, студенты только ждут сигнала – осталось лишь вдеть всем уверенный этнический образ, что национальное руководство действительно держит в руках паруса, и республика все сделает сама.

Правило легкое и естественное: «Вначале пускаешь вперед посылки – и лишь им вслед делаешь заключение» – так разрушают в других общепринятые заблуждения. (Это не Кондолиса Райс, как можно было подумать, а Артур Шопенгауэр. Никогда не знаешь, где найдешь, поэтому надо по крайней мере не терять то, что еще имеешь.) Так что прежде нужно попробовать найти сам исток, а потом только попытаться что-то посадить, а не так, как это, по сообщениям, делают в городах Оfо, T?ban Kama и Call?, где на стенах домов пишут краской надписи: «Сделай своей республике европейские границы», «Золотая Орда возвращается» и «Национально-освободительное движение каганата. Помоги себе сам», торопливо кем-то смываемые. Ну, понятно, не чеченскими бабушками. Легко предсказать, какую роль сыграют студенты, никогда ничего не боящиеся, кроме сессии, вечно жизнерадостные и с пустыми холодильниками, стоит только делу дойди до выбора своего будущего. Им даже нет особой необходимости устраивать всему миру еще одну Сорбонну, просто трезво, разумно и по возможности без эмоций разложить по разным полкам: вот, значит, тут, что было до нас, вот как оно есть и вот как по идее должно бы быть – и выбрать собственное будущее. Эта простая максима уже со времен Конфуция создавала массу неудобств любому режиму. «Вынесешь ли ты голод и жажду летней кампании, если мальчик, смешавший с вином немного меньше снега, уже вызывает у тебя приступ гнева?» – как справедливо спрашивал Сенека Младший у мужественных соотечественников. Решение русского правительства относительно запрещения в пределах русских земель для любого другого этноса нерусской графики касается только самих русских желаний и их исторического конкордата. Удивительным образом данное постановление распространяет себя только на оба домена Каганата. Удивительным образом оно не распространяется на область Дальнего Востока. Судя по всему, коренной этнический состав в сознании давно уже перешел собственный действительно исторический рубеж латинской графики. Любопытно будет посмотреть, как им дальше его будут «запрещать».

Послушать и почитать социальных антропологов-этнографов конкордата и президента п.н., так в их стране редкостное единение взглядов и прямо трепетное отношение к прочей сотне культур. Но стоило лишь только кому-то действительно в это поверить, как из Москвы немедленно прискакала бумажка, на каком именно шрифте иной культуре надлежит думать. Обозревателям конкордата уже нет больше необходимости проводить время в точных подсчетах, где и сколько людей в прибалтийских странах еще не успели забыть «приоритетный» шрифт, какая конференция «сепаратистов» прошла на языке п.н. и какие этносы на их языке говорят без акцента, это ненадолго. Теперь это уже ненадолго.

Одно время думали, что татарский президент вот-вот наконец уйдет на заслуженный отдых. Потом выяснилось, что на отдых ушел кто-то из его убежденных оппонентов, не состоявшихся президентов, отчаявшись дождаться завершения нынешнего офиса. Их хорошо можно понять. Кому из его заместителей предстоит поднять вожжу и кто из них, таких невозмутимых внешне, но таких податливых, сумеет выдержать все давление Дна Большой Кормушки? Какой кормушке нужны неприятности? Я не хочу сказать, что обязательно в нужное время проявят обычную нужную активность «центральные» спецведомства, я просто знаю три вещи.

Там уже в эту минуту совершенно точно знают, кого бы они хотели видеть на его месте; кое-кто сразу вздохнет с облегчением; и кое-кто уже устал ждать. Даже за такую в общем-то элементарную ерунду, естественную и всем понятную на американском континенте и в остальном западном мире, как федерализм, ему приходится воевать в тихом одиночестве. Этот абзый своей суверенностью успел в известное время достать не одну фракцию управителей. Достаточно назвать только об открытии национальных представительств в столицах США и Канады.

На любом, каком получится, протяжении через запад на восток, от Кенигсберга до Тихого океана – он остался последним (или, точнее, единственным), кто стоит на дороге у приоритетной нации на ее непростом пути к русскому будущему. И только одно это уже заставляет иначе смотреть на его продолжительность жизни и на то, что будет сразу за ним. Кому-то в том может показаться не совсем честная попытка быть хитрее обстоятельств. Тогда я скажу по-другому: за столом наместника совершенно любого, какого только увидите, этнического ареала до Курильской гряды – Карелии, Коми, Саха, Ханты, Чукотов, Коряков, Алтая – из ста сорока возможностей окажется только один с достаточно русской фамилией. Пусть мне попробует кто-нибудь доказать, что это потому, что он самый умный.

В концепции национальной безопасности Русси Каганату предусмотрительно уделено одно и то же историческое особое место: гостя, которого не звали. Правительство п. н. вынуждено будет производить плановый отток его соков – и делать это на протяжении всех ближайших десятилетий. То есть непосредственно вплоть до упорно предрекаемого западными экономистами следующего кризиса в Русси, а так же во всех экономически развитых странах Нового и Старого света на рубеже 2045—50 гг., вызванного спецификой перераспределения ресурсов. Ясно, что понадобилось бы еще как минимум столько же времени, чтобы только кризис перестать вспоминать. То есть весь еврокочевой Каганат как бы замкнут на одну реальность, выводить из которой их никто не станет, если они не сделают этого сами. Мягко говоря, другим это не нужно.

Я разговаривал с одним человеком, вначале 90-х он служил в войсках, по распоряжению Москвы срочно передислоцированных к границам каганата. Так вот, когда все три прибалтийские республики успели буквально чудом совершить побег за пределы границ Руссии, а русскими празднично отмечались «референдумы» в доменах каганата, все леса, окружающие республики, по его словам, буквально «были забиты» русскими частями с тщательно подобранными фамилиями. Видимо, называя стоящую за этим формулу, никто не станет обвинять в надергивании или сгущении красок. На взгляд постороннего, здесь допускается лишь одно разумное прочтение: Башкирия и сосед не должны жить так же, как три совершивших побег этноса.

Уже и в ней кое-кто начинает терять самообладание. Удобно устроившаяся президенция республики, открыто и не стесняясь осыпающая поцелуями поясницу президенции московской, делая это в порядке очередности, отчетливо понимая, что удержится у Кормушки лишь их усилиями, уже вынуждена идти на полицейские меры против отдельных журналистов. И чем сильнее она осыпает, тем успешнее этнос вымирает, тем лучше живет она и ее непосредственное окружение. И так по нисходящей. Говорят, что-то даже достается тем, кто внизу. Вряд ли стоит обсуждать, насколько бы устроило центральные широкие поясницы, получись то же самое сделать из президента соседей. На неповторимом языке Москвы это то, что называется «деятельностью, направленной на укрепление стабильности в России».

Я приведу ниже пару эскизных набросков, как попытку показать разницу в климате двух университетов одного города, столицы Башкирии – по карте они точно на двух прямо противоположных концах города, северном и южном. Вначале пусть будет северное.

Нефтяной университет. По названию примерно можно представить примерный характер его занятий. Но только примерный. Боюсь показаться утерявшим последнюю меру перипатетиком остроумия, но университет мало того что в северной части столицы, он еще точно отвечает тотально холодной атмосфере скрытого, напряженного ожидания скорого конца света. Пропускная система на всех главных и запасных входах и выходах с ее недоверчивыми представителями спецподразделений работают безукоризненно: проникнуть можно только по предъявлении удостоверения сотрудника данного университета. Исключения не предусмотрены. Я много где был, но такого не видел. Точнее всего климат в стенах университета передал бы диагноз из сферы клинической психиатрии: тут просто учебник симптомов. Очень скоро выясняется, что международной угрозе лично и непосредственно противостоят распоряжения ректора конкретного университета. Но самое сильное впечатление во мне оставило то, как там принято закрывать новенькие полированные двери аудиторий и лабораторий: под ключ. Все и всегда: исключения не предусмотрены тоже. Аудитории отпираются рукой преподавателя в самом начале и запираются по окончании ею же. Такое указание ректора действует по территории всех зданий. Бдительность тут не просто на высоте – она превыше всяких похвал.

Госуниверситет. Этот тот, который на юге, со всеми своими зданиями. Чтобы не вдаваться в детали: путеводитель по гостеприимной столице Башкирии я листал, как прилежный студент, по окончании всех лекций, в большой пустой аудитории архитектурной смычки здания физического корпуса, когда на этажах и кафедрах оставалось только несколько человек. В фойе на выходе, так, чтобы взгляд не промахнулся, на темном стекле висел строгий листок в компьютерной верстке по поводу доступа к сокровищницам познания лишь сотрудников и студентов до 20:00. Спустившись по лестнице, я пожелал приветливой бабушке-вахтерше доброй ночи. Ректор университета, как можно догадаться, уважаемое в республике лицо, законодатель из тех, что частый посетитель королтая, проще говоря, сенатор местного национального собрания, назвать легкомысленным его никто бы не смог. Откуда-то у меня такое ощущение, что этот ректор просто чувствует себя у себя дома.[16 - Небольшой комментарий, как пришедшийся к случаю эпизод, – по поводу еще одной этимологии, находящегося сегодня в самом широком употреблении термина «лоббирование». «Лоббировать что-либо» – скажем, закон о национальных границах. Мне не очень ловко об этом говорить, но кому-то нужно сказать. Вопреки тому, что принято думать, оборот не имеет в виду верхнюю часть лица. Термин, как и все остальное, откровенно снят с английского lobby: холл, коридор; to lobby one’s MP’s, что-то вроде «дипломатично наезжать на своих представителей в парламенте». Как многие слышали, в Англии есть Вестминстер, это тот самый, у которого большая старая мрачная башня на четыре угла с часами. В нем есть свои коридоры, а в коридорах, случается, ждут люди. Но Вестминстер далеко, поэтому обратимся к чему-нибудь поближе, скажем, к Уфе. В ней тоже есть свой Сенат, национальное собрание – Королтай, такой большой прямоугольник из гранита и белого мрамора. На нем еще на самом видном месте есть такая табличка, напоминающая, что здесь была провозглашена независимость республики от кого-то там. Я тоже ее видел, случайно и буквально проездом. Это то, где заседают. Там сидят, напряженно размышляя, как сделать вашу жизнь лучше. Когда заседание есть – заседатели приходят, когда заседание заканчивается – они, понятно, выходят на свежий воздух. Так вот, если вы встанете на главном входе вашего Сената – будет лучше, если вы не станете приносить с собой тяжелых больших черных сумок и загадочных рюкзаков, набитых походным снаряжением, – дождетесь, когда начнут выходить заседатели, а потом остановите какого-нибудь сенатора, чтобы дипломатично наехать и без посредников на пальцах ему объяснить, чего вы, собственно, от него и от жизни хотите, – вот это и будет лоббированием своих сенаторов. Кстати, сделать это вам будет совсем не так трудно, как вы думаете. Крыльцо на главном входе большое и, в отличие от Англии, на нем никто ничего не ждет, а если попробуете со своими сенаторами поговорить, то кто-то из них, и, быть может, из лучших, подойдет к вам сам. Таким образом, когда вы слышите где-нибудь оборот «мощно лоббировать национальные границы республики», то это не значит упираться в них рогами, а скорее все в точности наоборот.]

В сети интернета (редкий сейчас случай), в отличие от всегда на редкость оперативного северо-западного ханства, не обнаружить даже общих координат руководства Башкирии. Не то не успело еще туда дойти радостное известие о появлении на Земле единой компьютерной сети, не то там предусмотрительно ценят покой, чтобы у благодарных подданных не было лишнего повода сказать все, что они о нем думают. Но зато такое уникальное метаисторическое явление как интернет п.н. всю околосолнечную систему просветит насчет поистине «исторического завоевания башкир и Башкирии». Просто ужас, как все они любят бегом нести свет своей цивилизации в недостаточно правильные фамилии мира и темные народности, делая все правильным и достаточно русским. Пусть меня поправят, если здесь что-то не так: я так понял, это чтоб тем точно знать, что к чему, и уже никогда не ошибаться в выборе нужных поясниц. Теперь любое намерение этноса башкир вернуть себе независимость от п.н. вызывает у последних приступ женской истерии. Никак не могут привыкнуть.

Как невнятно выражаются по сходному поводу советские историки, захват Сибирского ханства Руссией «способствовал сближению с русским народом».

То самое, после которого от других не остается даже названия. Если что-то где-то отнесено хотя бы вполголоса к своим историческим завоеваниям, то ясно, что оно затем будет внятно названо «своим».

Если что-то где-то назвали «своим», то его затем как минимум будут крепко держать, чтобы никому не досталось. Я видел это своими глазами. Они считают года – сотнями, на каждый рубеж ставя по многотонному бетонному надолбу, отмечая для себя, сколько еще этносу осталось жить до его тотальной ассимиляции. Кто не верит, может слетать посмотреть сам. Захват Башкирского ханства после последнего подавления сопротивления ими публично освящается исполинским по финансовым затратам и размерам надолбом – «в честь 400-летия присоединения Башкирии к Руссии» называется. Культура цивилизации Запада мне не поверит, если скажу, как тот же надолб русси переназван сегодня – с учетом известных новых обстоятельств. «Монумент дружбы народов», клянусь лучшим своим седлом.

Говорят, китайские товарищи, не на шутку увлеченные партийной идеей единой страны, присоединяя к себе территорию Тибета, умертвили и закопали один миллион тибетских монахов. Один миллион. Для единой страны ничего не жалко. Я не знаю, сколько миллионов башкир было закопано русскими, даже когда те еще не были товарищами – мне не удалось узнать. Да, кажется, теперь никто этого не узнает. Будем надеяться, что меньше.

Но вот даже по самым осторожным прикидкам: уничтожение целой культуры на фоне открытой принудительной русификации и присоединений независимого этнического домена, который русифицироваться и «присоединяться» куда бы то ни было не желал упорно, – как минимум предполагало какие-то усилия. У меня осталось впечатление, что мнение самих русси по данному аспекту истории можно не принимать во внимание – достаточно одного взгляда на их учебники. Навязывая свою историю, они держат под контролем. Вроде бы со стороны понятно даже болвану. Сегодня от Башкирского ханства, его этноса и языка остался один курай. И еще зимняя шапка на два хвоста лисицы. Это хоть что-то, другим повезло еще меньше.

Конечно, на деле все несколько сложнее, чем выглядит. Как длинным развернутым текстом высказалась в машине по другому вопросу одна весьма убедительная башкирская бабушка в горах, упорно придерживавшаяся диалекта, из которого я только уловил общее содержание, ударить по оккупанту на два фронта – и отметить успех еще одним выходным. Не находя в себе решимости открыто идти против достояний народной мудрости, я бы рекомендовал начальству почаще бывать у себя в горах.

Всякое намерение навсегда уйти за пределы начертаний их языка воспринимается п.н. больше, чем лишь как покушение на их язык: они воспринимают это как прямое покушение на них. Но вот вопрос, который открытым текстом задают в Латвии. Почему бы в таком случае п.н., упаковав вещи, просто не покинуть такие негостеприимные, чуждые земли и просто не отбыть к себе домой – на свою историческую родину? Любое коренное население молча, сразу и бегом посодействует им в следующем: если их что-то не устраивает, то почему они не торопятся воспользоваться услугами интернациональных транспортных средств сообщения, с тем чтобы вернуться к более близким, благоприятным внешним условиям и приоритетам? И своим буквам?

Я видел одну любительскую видеозапись, сделанную вначале 90-х руками студентов уфимского университета. Там был заснят эпизод «круглого стола» для всего национального ТВ с непосредственным участием опытнейших московских пиджаков от химической промышленности: в связи с т.н. «фенольным» загрязнением питьевых вод те в срочном порядке прибыли самолетом в столицу Башкирии. То был один из редких по откровенности, уникальных примеров, когда ТВ, что-то круглостольно «обсуждая», в действительности используется лишь для все того же: не дать скинуть другим упряжь.

Население, впервые не в кино, не в новостях с того света, а напрямую столкнувшееся с экологической катастрофой, о реальных масштабах которой поспешили забыть даже те немногие, кто успел разобраться и оценить, и уже полным ходом шедшее к национальной революции (точнее, просто к мятежу), успело насмерть перепугать даже далекое московское начальство.

Выглядело так: ряд обычных телекамер, перед ними несколько обычных столов полукругом, за столами несколько сморщенных начальственных лиц, все при галстуках. На все осторожные вопросы ведущего те отвечают подробным рассказом о том, как давно они трудятся в химической промышленности, как много сил они отдали отечественной химической промышленности, как любят они ее и свое министерство. Без пауз.

Но весь круг лиц тем не исчерпывался – в него демократично не забыли пригласить еще и представителя от студентов, университетского «вожака студкомитета», и при ином раскладе это могло уже иметь непредсказуемые последствия. Студенты ведь народ по натуре прямой, говорят часто то, что думают, и делать часто склонны то, что говорят: они составили листок прямых вопросов, на которые в тех условиях невозможно было ответить, потому что от них невозможно было уйти, сопроводили тем листком «вождя», и тот пошел с ним в прямой эфир – представлять все, целиком, студенчество Башкирии. И он его представил – как то от него и требовалось.

Представитель всех студентов смирно сидел где-то далеко с краю, терпеливо дожидаясь, когда время эфира начало истекать, занимаясь своими прямыми обязанностями: слушая, что рассказывают взрослые. Две его попытки втиснуться в общее течение мирных, ни на чем не настаивающих, отвлеченных рассуждений о погоде или привлечь внимание с листком наперевес были легко перекрыты уверенными московскими голосами. Я не поверил бы, что такое возможно, если бы не видел сам. Когда стрелки часов принялись отсчитывать завершение времени, отведенного под вопросы, которого все московско-химическое начальство ждало, как ждут окончания решающего раунда и с ним победу по очкам, а студенту так и не дали задействовать голосовые связки, он сделал под занавес еще одну деликатную попытку поговорить, получив немедленный ответ московского пиджака: «Вы как себя ведете, а?.. Вы научитесь вести себя вначале!..» Все открытым текстом и в прямом эфире. Неизвестно, как нужно было там себя вести, но Москва своего добилась: сеанс чисто русской терапии симптомов экологической катастрофы для этнического домена был доведен до конца.

Кто-то после завершения всей процедуры застолья пробовал найти того «вождя» – «чтобы выровнять ему общий визаж», как мне объяснили, – но без успеха: тот был целиком погружен в общественную работу и на лекциях отыскать его было невозможно.

Суть же всех опасений была вот в чем. Если говорить тем же открытым текстом, русси, плюя на все причастные международные конвенции, все так же невозмутимо продолжали трудиться над собственными достижениями в области химического оружия – но занимаясь этим не где-нибудь у себя дома в каком-нибудь Чернигове или Москве, а предпочитая использовать для тех целей территорию с закрытыми предприятиями Башкирии под послушными «мурзилками». Если бы не какой-то «полузеленый» химик Яблоков из Москвы и не профессор из самого госуниверситета, об этом снова никто бы вообще ничего не узнал. Хотел бы я знать, как дела у того профессора сегодня.

Московское радио довольно смеялось тогда, с тем смыслом, что «Белая река – это такая река, где диоксина больше чем чего-то там». Их счастливые лица я хорошо могу понять.

Мне как-то до настоящего времени не приходилось слышать, чтобы Москва и п.н. спрашивали разрешение у коренного населения – этнического ареала башкир на производство и размещение там у них дома какого бы то ни было химического оружия. Я не знаю, на что оно этносам одних и других и что бы они потом с ним стали делать.

Есть там в Оfо госуниверситет и есть в том госуниверситете среди прочих такой факультет: «романо-германской филологии» называется. «Королевский» – как его будто бы даже зовут сами студенты с других факультетов, имея в виду, надо думать, не столько престижность, сколько его сложность. И есть там же среди других отделение англо-башкирское – одно из новых, если не ошибаюсь. То есть, видимо, лингвистику иноземных языковых ветвей там осваивают тоже, но минуя русский. Я слышал своими ушами, как в перерывах на свежем воздухе у крыльца под зеленеющими башкирскими кронами в лакированных стайках многообещающих молодых проституточек с «просто» английского отделения наперевес с папиросой в длинных пальчиках говорили о политике факультета. О башкирских девушках, и с каким ревнивым презрением определяли способность освоения международной лингвистики в рамках башкирского – насчет способностей его вообще интегрировать с последней. Я не знаю, каким образом им удается такие вещи определять. Это же различные среды, профили специальностей, которые не соприкасаются друг с другом ни в чем. Даже в перерывах у крыльца. Они же даже говорят на разных языках.

Я здесь не смогу добавить ничего, кроме того, что говорил раньше. У башкирского языка нет другого выбора, как любой ценой и в самые короткие сроки перевести себя в пространство латинской графики. Даже методами насилия – попросту п.н. чужому языку не могут даже дарить советы. Здесь нечего обсуждать абсолютно. И Москва это знает. Ровно до тех пор, пока этот язык не перейдет свой исторический рубеж необязательного, дополнительного, «неприоритетного» придатка к языку п.н., ничего не начнет меняться. Понятно, что это именно то, чего те и стремятся не допустить всеми силами. Для этого хватило бы только латинской графики и, скажем, удачного перевода «Легенд о Шагающем камне». Мне говорят, что уже поздно, что процесс ассимиляции и принудительной русификации уже перешел в фазу необратимости. Никуда он не перешел. Но если так рассуждать, то все так и будет. Верьте мне: если по образу и подобию наделенных умом и светом прибалтийских республик здесь громко не будут названы двумя государственными языками башкирский и английский, башкирская нация со всем своим непримиримым прошлым могут быть уверены, что им как этносу осталось совсем немного. И это как раз то, о чем не перестает помнить москва. То, что составляет основу их приоритетов.

4.3

Давайте я попробую уже совсем коротко – для особо бестолковых на танке объяснить, кто тут у вас на самом деле у себя дома и кто к кому дополнителен. Ни одному представителю древней нации башкир – никогда, никаким образом и ни при каком стечении случайностей – не будет позволено приехать в столицу к п.н. и попробовать сделать там себя у них президентом без того, чтобы того не закидали камнями. Но нельзя сомневаться, что лишь только при одной малейшей угрозе появления в Башкирии любого мустанга без их клейма нет такого преступления, которое бы Москва не приняла к рассмотрению «в чрезвычайных обстоятельствах», чтобы не протолкнуть туда собственное лицо московской национальности. Впрочем, политически дальновиднее, на мой взгляд, было бы найти лицо, выглядящее для башкир «своим». Тогда там уже никто ничего не изменит. На случай, если вы забыли: на вашем предназначении платить это не отражается никак. Вы будете платить, просто потому что вы есть.

Насчет истории миров. Я с кем ни говорю —впечатление, словно он сам собой из воздуха материализовался и туда же собрался. Скажем, в чем причина такого разброса антропологических характеристик именно Первой Нации Башкирии и ее соседей. И это при явной их исторической сплоченности. Стоит только отложить в сторону явление ассимиляции, для любого любопытствующего антрополога вопрос встает на первое место. Представителя Индии вы узнаеете даже в Антарктике, при том, что там на десять тысяч племенных языков десять тысяч наречий. Японца отличите тоже, как и туриста из какой-нибудь маленькой республики Центральной Америки, не говоря уже о напористых арабах или выходцах с африканского континента. А как только дело доходит до коренной популяции Башкирии, так иностранцы ее начинают принимать за кого угодно, от североамериканских индейцев и японцев до кельтов и сицилийцев. Фамилии же им ничего не говорят. Причина как раз в том, почему алтайская языковая ветвь стала урало-алтайской. К примеру, у алтайцев счет: «Bir, ek, ech…», в башкирском: «Ber, eke, оc…». Как раз племена гуннов положили начало тому знаменитому смешению культур Средневековья, которое известно сейчас как Великое переселение народов.

На английском урало-алтайская языковая семья вообще обозначена архаичным Turanian – «туранские племена», восточноиранские племена. («Рустам», средне-иранское «Ростахм», «великий воин» – предводитель иранцев в борьбе против набегов иранских и тюркских кочевников – до сих пор популярное имя в республике, в то время как в мифологии самого коренного населения, когда та еще была, иранских следов почти не осталось. Сам предводитель – герой иранских легенд, но набеги на иранцев были реальные.) Кормящиеся чисто одними набегами и разбоем племена кочевников сами по себе на какую-то часть состояли из чисто индоевропейских племен – путешественников вроде всевозможных последователей конунга Аттилы.

Все эти дети волков (согласно канонам древних тщательно оберегаемых легенд) смешались с местными кочевыми племенами финно-угров: то есть уже как бы не совсем кочевниками-тюрками. Тогда в каждом племени было по такому Аттиле, мечтающему о поездке за рубеж к германцам и бургундцам: дотрокийский воин не видел в жизни смысла иного, как быть рожденным, воевать и умирать в седле. Тех туристов теперь никто не помнит не потому, что они были лучше, а потому, что их было много. Тысячу лет назад финно-угры уже были саамскими племенами, эстонцами, карелами, финнами, добравшись к тому времени непосредственно до Средней Европы и Скандинавии (саамские племена). Венгры вообще отделились целиком и полностью. Эти дети Дракулы теперь не помнят, что пришли с Территории Урала. В общем, любили путешествовать и те и другие. По этой причине я и говорю, что наиболее близким прототипом – даже в смысле диффузии генотипов – еврокочевников, если те выживут, следует считать как раз американскую культуру. Один лингвист даже дал трансформацию слова «Будапешт» как «buday pesergа». Просто анекдот, конечно, но само настроение как минимум справедливо.

Но вот что интересно: в самой истории гуннов и даже их мифологии ничего этого нет, как и нет их корней. Их история начинается, только когда там появляется популяция русских: их история начинается с них.