Вокруг света в восемьдесят дней

– Однако, господин консул, мне необходимо задержать здесь этого человека до тех пор, пока я не получу из Лондона приказа о его аресте.

– Это ваше дело, мистер Фикс, – отвечал консул; – что до меня касается, я не могу…

Консул не докончил своей фразы. В эту минуту постучались в дверь его кабинета, и служитель бюро ввел двух иностранцев; из них один был тот слуга, который разговаривал с сыщиком.

И действительно то были господин и слуга. Господин подал свой паспорт, лаконически прося консула приложить к нему визу. Тот взял паспорт и внимательно прочел его, между тем как Фикс, стоя в углу кабинета, рассматривал или, точнее сказать, пожирал глазами иностранца.

Прочитав паспорт, консул спросил:

– Вы мистер Филеас Фогг, эсквайр?

– Да, сэр, – отвечал джентльмен.

– А этот человек ваш слуга?

– Да. Француз, по имени Паспарту.

– Вы едете из Лондона?

– Да.

– А куда вы едете?

– В Бомбей.

– Хорошо, сэр. Вам известно, что формальность визы излишняя и что мы уже не требуем предъявления паспорта?

– Знаю, сэр, – отвечал Филеас Фогг, – но я желаю, чтобы ваша виза свидетельствовала о моем проезде через Суэц.

– Как вам угодно.

И консул, пометив паспорт, приложил к нему свою печать. Мистер Фогг заплатил пошлину за визу и холодно, раскланявшись, вышел из бюро в сопровождении своего слуги.

– Ну что же вы скажете? – спросил агент.

– Я скажу, – отвечал консул, – что по наружности он совершенно честный человек!

– Может быть, – сказал Фикс, – но теперь не о том дело. Не находите ли вы, господин консул, что этот флегматический джентльмен как две капли воды похож на вора, приметы которого мне присланы?

– Сознаюсь, но ведь вам лучше моего известно, что значит описание примет…

– Надо пояснить все это, – отвечал Фикс. – Слуга мне кажется не такой непроницаемый, как его господин, к тому же он француз и конечно любит поболтать. До скорого свидания, господин консул.

Сказав это, агент вышел и отправился отыскивать Паспарту.

Между тем мистер Фогг, оставив консульское бюро, направил шаги свои к пристани. Перед вступлением на пароход он дал несколько приказаний своему слуге и один взошел в свою каюту на «Монголии». Он взял свою записную книжку, где находились следующие заметки:

«Выехал из Лондона в среду 2 октября, 35 минут 11-го вечером.

Прибыл в Париж в четверг, 3 октября, в 7 часов утра.

Выехал из Парижа в четверг, 40 минут девятого утром.

Прибыл в Турин через Мон-Сени в пятницу, 4 октября, 35 минут седьмого утром.

Выехал из Турина в пятницу 20 минут восьмого утром.

Прибыл в Бриндизи в субботу 5 октября, в 4 часа утра.

Сел на „Монголию“ в субботу в 5 часов вечера.

Прибыл в Суэц в среду, 9 октября, в 11 часов утра.

Всего издержано: 156,5 часов, или днями: 12,5 дней».

Мистер Фогг вписал эти числа в дорожник, расположенный столбцами, который указывал – со 2 октября до 21 декабря – месяц, число, день, установленные прибытия и прибытия действительные в каждый главный пункт: Бриндизи, Суэц, Бомбей, Калькутта, Сингапур, Гонконг, Йокагама, Сан-Франциско, Нью-Йорк, Ливерпуль, Лондон, и который давал возможность вычислить выигрыш или проигрыш времени на каждом пункте переезда.

Таким образом этот методический дорожник давал отчет обо всем, и мистер Фогг всегда знал, идет ли он вперед или опаздывает.

Итак, в этот день, в среду 9 октября, он вписал свое прибытие в Суэц, которое, согласуясь с установленным приходом, не давало ему ни выигрыша, ни проигрыша.

Затем он приказал подать себе завтракать в свою каюту. Что касается осмотра города, то он об этом и не подумал, принадлежа к той породе англичан, которые предоставляют своим слугам осматривать объезжаемые ими страны.

Глава VIII. Паспарту высказывается больше, чем следовало бы

Через несколько минут Фикс догнал на набережной Паспарту, который бродил и глазел по сторонам, вовсе не считая себя обязанным ничего не видеть.

– Ну что же, друг, – сказал, подходя к нему, Фикс, – паспорт ваш визирован?

– А, это вы, сэр, – отвечал француз, – очень вам благодарен. У нас всё в порядке.

– И вы осматриваете местность?

– Да, но мы едем так скоро, что мне путешествие наше представляется как бы сном. Итак, мы теперь в Суэце?

– Да, в Суэце.

– В Египте?

– Да, в Египте.

– Значит, в Африке?

– Точно так!

– В Африке? – повторил Паспарту. – Не могу поверить. Представьте себе, сэр, я воображал, что поеду не дальше Парижа, а знаменитую эту столицу я видел ровно от семи часов утра до восьми часов сорока минут, между Северной станцией и Лионской, сквозь стекла извозчичьей кареты, в проливной дождь. Очень жаль. Хотелось бы мне увидеть Пер-Лашез и цирк на Елисейских полях.

– Стало быть, вы очень спешите? – спросил полицейский инспектор.

– Не я, а мой господин. Кстати, я должен купить носков и сорочек. Мы поехали без чемоданов, с одним дорожным мешком.

– Я покажу вам базар, где вы найдете всё нужное.

– Как вы обязательны, сэр! – отвечал Паспарту. И оба отправились в путь. Паспарту продолжал разговаривать.

– Только бы не опоздать на пароход.

– Еще успеете, – отвечал Фикс, – теперь еще только час.

Паспарту вынул свои толстые часы.

– Какой час, что вы! Теперь пятьдесят две минуты одиннадцатого.

– Ваши часы отстают, – отвечал Фикс.

– Мои часы? Семейные часы, доставшиеся мне после прадеда? Они в целый год не отстают на пять минут – они настоящий хронометр.

– Вижу теперь, в чем дело, – сказал Фикс. – Вы поставили свои часы по лондонским, которые на два часа отстают от суэцких. Необходимо ставить свои часы по полудню каждой страны.

– Как, чтобы я дотронулся до своих часов! – воскликнул Паспарту. – Ни за что на свете.

– Ну, значит, они никогда не будут по солнцу.

– Тем хуже для солнца, сэр. Неверность будет на его стороне.

И добряк с горделивой осанкой опустил часы свои в карман. Несколько минут спустя Фикс спросил его:

– Вы внезапно оставили Лондон?

– Еще бы. В прошлую среду, в девять часов вечера, господин Фогг, вопреки своему обыкновению, вернулся из своего кружка, и в десять часов мы уже уехали.

– Но куда же едет ваш господин?

– Всё прямо, вперед! Он делает объезд кругом света.

– Кругом света?! – воскликнул Фикс.

– Да, в восемьдесят дней. Он говорит, будто это пари, чему, между нами будь сказано, я плохо верю. Есть ли в этом какой смысл? Нет, тут что-нибудь другое.

– О, господин Фогг оригинал и, вероятно, богатый человек?

– По-видимому, да, он везет с собой кругленькую сумму новыми банковыми билетами и не жалеет дорогой денег. Стойте, он обещал великолепную премию машинисту «Монголии», если мы гораздо раньше срока прибудем в Бомбей.

– Давно ли вы знаете своего господина?

– Я, – отвечал Паспарту, – поступил к нему в услужение в самый день нашего отъезда.

Можно себе представить, какое действие произвели эти слова на взволнованный ум полицейского инспектора. Этот внезапный отъезд из Лондона, вскоре после совершенного воровства, упомянутая крупная сумма денег, такая поспешность удалиться в чужие страны под предлогом эксцентричного пари и т. д. – всё это подтверждало и должно было подтвердить подозрения Фикса. Он еще заставил поболтать француза и убедился, что последний совершенно не знает своего господина, который живет в уединении в Лондоне, слывет богачом, хотя никто не знает, откуда у него такое богатство, и человеком непроницаемым, и т. д. Но в то же время Фикс мог считать за верное то, что Филеас Фогг не выйдет на берег в Суэце и действительно отправится в Бомбей.

– Далеко отсюда Бомбей? – спросил Паспарту.

– Довольно далеко, – отвечал полицейский. – Вам придется еще дней десять ехать морем.

– А где, по-вашему, Бомбей?

– В Индии.

– В Азии?

– Конечно.

– Ах, черт возьми! Скажу вам, есть одна вещь, которая меня терзает!.. мой рожок!

– Какой рожок?

– Газовый рожок, который я забыл потушить, он горит на мой счет. Я рассчитал, что он стоит два шиллинга каждые двадцать четыре часа, ровно шесть пенсов лишних против того, сколько я получаю, и вы поймете, что если путешествие продлится…

Понял ли Фикс, в чем было дело с газом? Вряд ли, потому что он больше не слушал и составлял в уме решительный план действия. Между тем они подошли к базару. Фикс оставил своего спутника делать закупки, напомнил ему, чтобы он не опоздал на «Монголию», и поспешил отправиться в бюро агента консульства. Твердый в своем убеждении, Фикс возвратился к своему обычному хладнокровию.

– Сэр, – сказал он консулу, – я не сомневаюсь, что наконец нашел вора. Он выдает себя за эксцентрика, желающего объехать кругом света в восемьдесят дней.

– Стало быть, этот хитрец, – возразил консул, – рассчитывает вернуться в Лондон, обеспечив себя от преследований полиции обоих материков. Но не ошибаетесь ли вы? – спросил еще раз консул.

– Нет, не ошибаюсь.

– В таком случае для чего же вор этот засвидетельствовал визой свой проезд через Суэц?

– Не знаю для чего, сэр, но выслушайте меня.

И в нескольких словах сыщик передал главные пункты своего разговора со служителем Фогга.

– Действительно, – сказал консул, – все данные против этого человека. Что же вы будете делать теперь?

– Отправлю в Лондон телеграмму с настоятельным требованием о присылке мне в Бомбей приказа об аресте, затем сяду на «Монголию» и провожу молодца до Индии, а там, на английской почве, вежливо обращусь к нему с приказом в руке.

Слова эти он произнес холодным тоном, простился с консулом и отправился в телеграфное бюро. Там он послал директору лондонской полиции вышеупомянутую телеграмму. Четверть часа спустя Фикс с легким багажом в руке, но с хорошим запасом денег, сел на «Монголию», и быстрый пароход на всех парах полетел по волнам Красного моря.

Глава IX. Красное море и Индийский океан благоприятствуют планам Филеаса Фогга

Расстояние между Индией и Суэцом ровно тысяча триста десять миль, и в объявлении компании для пакетботов положено сто тридцать восемь часов на переезд через это пространство. «Монголия», пары которой были во всей силе, должна была прийти раньше назначенного срока. Большинство пассажиров, севших в Бриндизи, отправлялось в Индию: одни в Бомбей, другие в Калькутту, но через Бомбей, потому что с тех пор, как по всему Индийскому полуострову стала проходить железная дорога, оказалось более не нужным огибать остров Цейлон. В числе пассажиров «Монголии» находились разные гражданские чиновники и офицеры всех разрядов. Последние принадлежали частью к так называемой британской армии, другие командовали туземными войсками сипаев, и все с значительным содержанием даже в настоящую минуту, когда правительство взяло на себя права и обязанности прежней Ост-Индской компании. И так хорошо жилось на пароходе «Монголия» в обществе всех этих служащих, к которым следует причислить и несколько юных англичан – последние с миллионом в кармане ехали в чужие края основывать торговые конторы. Пурсер, то есть доверенное лицо компании, равный капитану парохода, делал всё на широкую руку. За утренним завтраком, за завтраком в два часа, за обедом в половине шестого, за ужином в восемь часов вечера столы гнулись под тяжестью блюд со свежими мясами и соусами. Дамы – их было несколько на пароходе – по два раза в день меняли туалет. Устраивались музыкальные вечера, танцевали даже, когда позволяло море. Но Красное море очень капризно и слишком часто бывает неблагоприятно, как все эти узкие, длинные заливы. Когда ветер дул со стороны Азии или Африки, «Монголия» качалась ужаснейшим образом. Тогда дамы исчезали, фортепиано умолкало, пение и танцы внезапно прекращались. А между тем, несмотря на бурю, несмотря на зыбь, пакетбот, влекомый своей могущественной машиной, шел безостановочно по направлению к проливу Баб-эль-Мандебскому. Что же делал всё это время Филеас Фогг? Подумают, что, смущенный, тревожный, он постоянно следил за переменой ветров, опасных для хода судна, за беспорядочными движениями зыби, грозившими повредить машину, наконец, за всеми возможными повреждениями, которые могли бы понудить «Монголию» остановиться в каком-нибудь порту и тем самым расстроили бы всё путешествие? Нисколько, или по крайней мере, если этот джентльмен и помышлял о подобных случайностях, то отнюдь не показывал этого. Он был всё тот же бесстрастный человек, невозмутимый член Реформ-клуба, которого никакое событие не могло застать врасплох. Он был не более взволнован, чем хронометры на пароходе. Его редко видали на палубе. Он и не думал делать наблюдений над Красным морем, столь богатым воспоминаниями и представлявшим собой театр первых исторических сцен человечества. Он не старался узнавать любопытных городов, разбросанных по берегам, – живописный их облик рисовался по временам на горизонте. Он даже не думал об опасностях этого Аравийского залива, о котором древние историки – Страбон, Арриан, Артемидор – всегда отзывались с ужасом и на котором мореходы никогда не отваживались плавать, не обеспечив наперед своего путешествия очистительными жертвами. Что же делал этот оригинал, заключенный в «Монголии»? Во-первых, он четыре раза в день совершал свою трапезу, так как никакая качка не могла расстроить этого удивительного организма. Затем он играл в вист. Да, он встретил таких же ярых партнеров, как и он сам: сборщика пошлин, возвращавшегося к своей должности в Гоа, священника, преподобного Децимуса Смита, возвращавшегося в Бомбей, и бригадного генерала английской армии, ехавшего к своему корпусу в Бенарес. Эти три пассажира испытывали одинаковую с мистером Фоггом страсть к висту и играли целые часы в таком же молчании, как и он сам. Что же касается Паспарту, то морская болезнь до сих пор щадила его. Он занимал каюту в передней части судна и ел одинаково добросовестно. Нужно признаться, что путешествие, происходившее при таких условиях, уже нравилось ему. Он пользовался им вполне. При вкусной еде и хорошем помещении он любовался окружавшей его местностью, да к тому же уверял себя, что вся эта фантазия окончится в Бомбее. На другой день после отъезда своего из Суэца, 9 октября, он не без удовольствия встретил на палубе обязательного человека, к которому он обратился при вступлении своем на африканскую почву.

– Кажется, я не ошибаюсь, – сказал он, подходя к нему с самой любезной улыбкой, – это вы, сэр, так обязательно услужили мне в Суэце?

– Точно так, – отвечал сыщик, – теперь узнаю вас! Вы служитель этого оригинала англичанина.

– Именно, мистер…?

– Фикс.

– Мистер Фикс, – отвечал Паспарту. – Очень счастлив, что встретил вас здесь. Куда же вы едете?

– В Бомбей, как и вы.

– Тем лучше. Совершали вы уже это путешествие?

– Много раз, – отвечал Фикс. – Я агент Ост-Индской компании.

– Стало быть, вам знакома Индия?

– Н…да, – отвечал Фикс, не желавший слишком распространяться.

– Интересная страна Индия?

– Очень интересная. Там мечети, минареты, храмы, факиры, пагоды, змеи, баядерки. Но ведь вы успеете осмотреть эту страну.

– Надеюсь, мистер Фикс. Вы поймете, что невозможно человеку со здравым смыслом проводить время в перескакивании с пакетбота на железную дорогу и с железной дороги на пакетбот под предлогом кругосветного путешествия в течение восьмидесяти дней. Нет, вся эта гимнастика окончится в Бомбее, поверьте мне.

– А здоров мистер Филеас Фогг? – спросил Фикс самым естественным тоном.

– Совершенно, мистер Фикс. Я тоже. Я ем как проголодавшийся людоед. Вероятно, действие морского воздуха.

– А ваш господин? Я его никогда не вижу на палубе?

– Никогда, он не любознателен.

– Знаете что, мистер Паспарту, не скрывается ли под этим предполагаемым путешествием в восемьдесят дней какая-нибудь тайная миссия… миссия дипломатическая… например.

– Право, мистер Фикс, ничего не знаю, признаюсь вам, и в сущности не дам и полкроны за то, чтобы узнать это.

Со времени этой встречи Паспарту и Фикс часто разговаривали вместе. Полицейский инспектор старался сблизиться со служителем мистера Фогга. Это могло при случае ему пригодиться. Таким образом он часто угощал его в буфете «Монголии» несколькими стаканами виски или пэль-эля, которые добряк принимал без церемонии и даже отдавал назад, чтобы не оставаться в долгу, – находя при этом что мистер Фикс вежливый джентльмен. Между тем пакетбот быстро подвигался вперед. 13-го уже видна была Мокка, опоясанная развалинами стен, над которыми высились цветущие финиковые пальмы. Вдали, в горах, открывались обширные поля кофейных деревьев. Паспарту с восторгом глядел на этот знаменитый город и даже нашел что с своими кругообразными стенами и разрушенным фортом – он представляет вид огромной полу-чашки. В продолжении следующей ночи «Монголия» пересекла пролив Баб-эль-Мандебский, арабское имя которого означает: врата слез, и на следующий день, 14-го, она остановилась в Стимер-Пойнте, к северо-западу от Аденского рейда, для того чтобы запастись топливом. Снабжение пакетбота топливом – дело очень серьезное и важное, на таком расстоянии от центров производства. Для Ост-Индской Компании это составляет ежегодный расход в восемьдесят тысяч фунтов (20 миллионов франков). Надлежало устроить склады во многих портах, и в этих отдаленных морях уголь обходится по восьмидесяти франков за тонну. «Монголии» оставалось еще сделать тысячу шестьсот пятьдесят миль прежде чем достигнуть Бомбея, а в Стимер-Пойнте она должна была стоять часа четыре, чтобы запастись углем. Но эта остановка не могла ни в каком случае расстроить программу Филеаса Фогга; она была предугадана, тем более что «Монголия» вместо того чтобы прийти в Аден только 15 октября утром, достигла его 14-го. Значит здесь он выиграл пятнадцать часов. Мистер Фогг и его слуга сошли на берег. Джентльмен хотел визировать свой паспорт. Фикс следовал за ним незамеченный. По исполнении формальностей визы, Филеас Фогг возвратился на «Монголию» к своей прерванной партии. Паспарту тем временем побродил, по своему обыкновению, среди этого слияния сомалисов, банианов, парсисов, евреев, арабов, европейцев, составляющих 25-тысячное население Адена. Он полюбовался укреплениями, делающими из этого города Гибралтар Индийского моря, и великолепными цистернами, над которыми работали еще английские инженеры, более двух тысяч лет спустя после инженеров царя Соломона. «Очень любопытно, очень любопытно! – говорил про себя Паспарту, возвращаясь на пароход. – Я вижу что не бесполезно путешествовать, если желаешь увидеть что-нибудь новое». В шесть часов вечера «Монголия» зашумела своими колесами в Аденском рейде и полетела в Индийское море. Она имела сто шестьдесят восемь часов для своего переезда от Адена до Бомбея. Впрочем Индийское море благоприятствовало ей. Ветер дул северо-западный. Паруса явились на помощь к парам. Судно, державшееся тверже, меньше качалось. Пассажирки в свежих туалетах снова появились на палубе. Пение и танцы возобновились. Путешествие совершалось при лучших условиях. Паспарту был в восторге от любезного товарища, которого судьба послала ему в лице мистера Фикса. В воскресенье 20 октября, около полудня, показался берег Индии. Два часа позже, лоцман взошел на «Монголию». На горизонте, на заднем плане, тянулась гармоническая линия гор в небесной синеве. Скоро выделились ряды пальм, украшающих город. Пакетбот вступил в рейд, образуемый островами Сальсетом, Колабой, Элефантой и Бутчером, и в половине пятого подходил к набережной Бомбея. Филеас Фогг оканчивал в то время тридцать третий роббер в тот день; он и его партнер, благодаря отважному маневру, сделали тринадцать леве, закончив этот переезд блистательным шлемом. «Монголия» должна была прибыть в Бомбей не ранее 22 октября, а между тем очутилась здесь 20. Стало быть со времени отъезда своего из Лондона, Филеас Фогг имел два дня в выигрыше, что он и записал методически в своей дорожной книге на льготном столбце.

Глава X. Паспарту очень счастлив что отделался потерей своей обуви

Всем известно что Индия, этот опрокинутый треугольник, основание которого на севере, а вершина на юге, заключает в себе поверхность в 1400000 квадратных миль, по которому не равномерно распределено население во 180 миллионов жителей. Британское правительство пользуется действительным господством над известной частью этой громадной страны; оно содержит генерал-губернатора в Калькутте, губернаторов в Бомбее, Мадрасе и Бенгалии, и вице-губернатора в Агре.

Но английская Индия в собственном смысле заключает в себе не более 700000 квад. миль и население от 100 до 120 миллионов. Это доказывает что значительная часть территории еще не подчиняется власти королевы; и действительно у некоторых дикарей внутренней Индии, страшных и свирепых, сохранилась еще вполне независимость индусов.

С 1756 года, когда основано было первое английское учреждение на месте занимаемом ныне городом Мадрасом, до того года когда вспыхнуло страшное возмущение сипаев, знаменитая Ост-Индская Компания была всемогуща. Она присоединила к себе мало-помалу различные провинции, купленные у раджей ценою рент, которые она выплачивала плохо или совсем не выплачивала; она назначала своего генерал-губернатора и всех гражданских и военных чиновников; но теперь она не существует более, и английские провинции Индии непосредственно подчинены короне.

Вследствие этого, вид страны, нравы, этнографические разделения полуострова изменяются ежедневно. В былое время путешествия совершались всеми старинными способами передвижения: пешком, верхом, в телеге, в паланкине и пр. Теперь пароходы быстро бороздят воды Инда, Ганга, и железная дорога прорезывающая Индию во всю ее ширину, разветвляясь на пути, отделяет только на три дня Бомбей от Калькутты.

Линия этой железной дороги не направляется прямо поперек Индии. Прямое расстояние не более 1100 миль, и поезда даже со средней скоростью прошли бы его менее чем в трое суток, но расстояние это увеличивается на одну треть по крайней мере изгибом который делает железная дорога уклоняясь к Аллагабаду, на север полуострова.

Вот в главных чертах линия Great Indian Peninsular Railway. Оставляя Бомбей, она проходит Сальсетту, поворачивает на материк насупротив Таннаха, пересекает восточный Гатес, идет к северо-востоку до Бургампура, перерезывает почти независимую территорию Бунделькунда, поднимается до Аллагабада, вдается к востоку, встречается с Гангом в Бенересе, слегка уклоняется от него, и поднимаясь к юго-востоку через Бурдиван и французский город Шандерногор, прямо идет в Калькутту.

В половине пятого вечера, пассажиры «Монголии» высадились в Бомбее, а калькуттский поезд отправлялся ровно в восемь часов.

Итак мистер Фогг простился со своими партнерами, оставил пакетбот, приказал своему слуге сделать несколько покупок, напомнил ему что он непременно до восьми часов должен быть на станции, и своим мерным шагом, похожим на бой маятника в астрономических часах, направился к бюро паспортов.

Таким образом он ни мало не думал об осмотре достопримечательностей Бомбея, ни его Городской Думы, ни его великолепной библиотеки, ни фортов, ни доков, ни хлопкового рынка, ни базаров, ни мечетей, ни синагог, ни армянских церквей, ни великолепной пагоды Молаебор-Гилля, украшенной двумя многоугольными башнями. Он не намерен был осматривать ни чудес Элефанты, ни молитвенных пещер острова Сальсетты, ни изумительных памятников буддистского зодчества.

Нет! он ни о чем подобном не думал. Вышедши из бюро паспортов, Филеас Фогг преспокойно отправился на станцию железной дороги и приказал подать себе обедать. Между прочими кушаньями хозяин гостиницы особенно рекомендовал ему фрикасе из «туземных кроликов», о которых ему нарассказал чудес.

Филеас Фогг велел подать фрикасе, которое и попробовал добросовестно, но, несмотря на соус подправленный пряностями, нашел его никуда негодным.

Он позвал хозяина гостиницы.

– Вы говорите что это кролик, вот это? – спросил он, смотря на него пристально.

– Да, милорд, – отвечал тот нахально, – кролик из джунглей.

– А он не мяукал, когда его убивали?

– Мяукал? О, милорд! кролик? Клянусь вам.

– Господин содержатель гостиницы, – холодно прервал мистер Фогг, – не клянитесь и помните вот что: бывало в Индии кошки считались священными животными. То было хорошее время.

– Для кошек, милорд?

– А также и для путешественников.

Сделав это замечание, мистер Фогг продолжал спокойно обедать.

Несколько минут спустя после мистера Фогга, агент Фикс также сошел с парохода и побежал к директору бомбейской полиции. Он объяснил ему свое звание сыщика, поручение ему данное, положение свое относительно предполагаемого похитителя банковых билетов. Получен ли из Лондона приказ об аресте? Ничего не было получено. И действительно, приказ отправленный после Фогга не мог еще быть получен.