Ливень в графстве Регенплатц

– Можно подождать Хельгу, – предложила Ханна. – Только неизвестно, скоро ли придёт она.

– Вот именно, неизвестно, – подхватила Магда. – Вполне возможно она сегодня и вовсе не вернётся. Но мы очень устали, и хорошо бы нам просто немного передохнуть.

– Я не только устала, но и замёрзла, – чуть не плача, сообщила Патриция.

Ханна снова сильно постучала по двери и даже громко позвала хозяйку по имени. Но из избы по-прежнему никто не отзывался. Зато девушка обнаружила, что дверь не заперта.

– Мы можем подождать Хельгу в доме, – вновь предложила Ханна, распахнув дверь. – По крайней мере, там есть лавка, и нет ветра.

– Ты права, – согласилась Магда. – Патриция, пошли в дом.

Но молодую женщину вдруг охватил страх:

– В дом к ведьме? Я не пойду.

– А для чего ты пришла сюда? Ты и с Хельгой разговаривала бы на улице?

– Я не пойду, – упрямо повторила Патриция. – А вдруг Хельге не понравится, что в её дом зашли посторонние, пока она отсутствовала? А вдруг это разозлит её, и она нашлёт на нас проклятье?

– Не говори ерунды! – прикрикнула на неё мать. – Мы просто отдохнём, погреемся и уйдём. Мы ничего трогать не будем.

– Нет, я боюсь!

– Если ты так боишься бездушного дома, то как же ты сможешь разговаривать с его хозяйкой?

Три женщины замерли и одновременно повернули головы на раздавшийся со стороны голос. Этот вопрос задала женщина в чёрных одеждах, внезапно появившаяся возле серой лачуги.

– Ты и есть Хельга? – спросила её графиня Бренденбруг.

– Да, я Хельга. И я вовсе не такая страшная и злая. Я бы совсем на вас не обиделась, если б вы без спросу зашли в мой дом погреться.

Хельга приблизилась к оцепеневшей от испуга Патриции и окинула её внимательным взглядом.

– Если ты будешь так бояться меня, я не смогу тебе помочь, – произнесла она, – Пойдёмте в дом.

Следом за хозяйкой женщины с трепетом вошли в избу. В единственной комнате было сумрачно, пахло травами. Гостьи присели на деревянную лавку и осмотрелись. В доме царила обычная крестьянская обстановка: деревянная мебель, глиняная посуда, большая печь в углу комнаты. На широких полках вдоль стены расставлены разные горшочки и кувшинчики, другая стена была увешана пучками различных сухих трав, под ними выстроились мешки с зерном. Ничего страшного или неприятного не замечалось: ни черепов, ни костей, ни жаб, ни змей, ни летучих мышей. Да и сама хозяйка имела довольно приятную наружность и мягкий голос. Оценив всё это, Патриция немного успокоилась.

Хельга первым делом растопила печь, чтоб наполнить дом теплом, затем зажгла свечу на столе и села напротив гостей. Она прекрасно знала, кто решился посетить её. Патрицию и графиню Бренденбруг ей доводилось видеть не раз, правда, издалека.

– Так какое горе привело тебя ко мне? – обратилась Хельга к Патриции.

– Я… я хочу родить ребёнка, – робко заговорила Патриция. – Мне нужен сын… Нам с мужем нужен сын. А мой организм… моё чрево не может…

– Понятно. Да ты не волнуйся так. Ничего плохого я тебе не сделаю. – И Хельга доброжелательно улыбнулась. – Прежде, чем дать тебе ответ, мне нужно осмотреть тебя.

– Как осмотреть? – вновь испугалась Патриция.

– Как лекарь осматривает больного. Сними своё облачение.

Патриция вскинула на мать взор, полный надежды на защиту. Но Магда тихо и твёрдо ответила:

– Так надо, дочь моя. И ничего не бойся, я с тобой, я рядом.

Обречённо вздохнув, Патриция покорилась и начала раздеваться.

Осматривая молодую женщину, Хельга понимала, что сумеет ей помочь, однако внутренний голос уверенно говорил, что этого делать не нужно. Может случиться беда. К тому же Хельга знала о причастности Патриции к убийству Эльзы Штаузенг, она видела это в своих видениях. Ещё одна причина отказаться выполнить просьбу.

– Зачем тебе сын? – спросила Хельга. – Ведь ты уже имеешь дочь.

Патриция была уверена, что ведьма её не знает, и потому сильно удивилась её словам.

– Моему супругу нужен наследник, – ответила она.

– Одевайся. – Хельга подала Патриции одежду и отошла в сторону. – У твоего мужа уже есть наследник. И от тебя он сына не требует.

Патриция так и замерла от неожиданности.

– Откуда тебе всё это известно? Ты знаешь кто я?

– Конечно, знаю, – не стала скрывать Хельга. – Ты Патриция, жена нашего правителя ландграфа Генриха фон Регентропфа. Вашей дочери Маргарет почти два года. Твой муж знает, как тяжело прошли твои первые роды, а потому и не настаивает на вторых.

Сердце Патриции продолжало сильно биться, ему всё равно не верилось, что здесь не использовано колдовство. Разум порождал тревожные мысли. Патриция подозвала Ханну и стала одеваться.

– Я всё равно должна родить ему сына, – сказала она. – Да, у него появился сын, но он незаконный, он не может править Регенплатцем, вассалы его не поддержат. На этих землях не должно быть междоусобицы, а для этого нужен законный наследник.

Разговаривая, Патриция старалась не смотреть на Хельгу, боясь, что та сможет прочитать её истинные мысли. Уж очень пронзительны чёрные глаза ведьмы.

– Только для этого и нужен сын тебе? Тебя так сильно тревожит судьба Регенплатца?

– Конечно, не только из-за этого. Я просто хочу ещё детей. Хочу, как обыкновенная женщина. Лучше скажи, поможешь мне или нет?

Хельга задумалась, какое-то нехорошее предчувствие копошилось в груди её.

– Я могу тебе помочь, – наконец произнесла она. – Но беременность станет мучительной для тебя, а роды могут и жизни лишить.

Одевшись, Патриция повернулась к Хельге. Она уже всё решила. Хельга не отказала, а значит, сын родится, а значит, он займёт своё законное место на троне Регенплатца, а значит, Эльза проиграет во всём.

– Я согласна, – уверенно заявила Патриция.

Но Хельга всё ещё была неуверенна. Она в раздумьях обошла комнату, приблизилась к Магде.

– Ты тоже согласна, чтобы твоя дочь рисковала жизнью ради рождения ребёнка?

– О твоём мастерстве ходят легенды, Хельга, – ответила Магда. – И я возлагаю на него большие надежды. Моей дочери нужен сын. Иначе она не сможет вернуть в семью покой, а в душу счастье.

– Мастерством исцеления я действительно владею, но оно не всесильно. Если смерть встанет на моём пути, я не смогу её побороть.

Магда опустила глаза. Её сердце задало вопрос: «А может, и правда не стоит рисковать?» Но Патрицию он уже не волновал. Она приблизилась к Хельге, смело посмотрела ей в глаза и пылко заговорила:

– Телом мой супруг рядом со мной, а душою он далеко, в объятиях другой женщины. Но я ничуть не хуже неё. Я хочу, чтоб муж любил меня, а не жалел. Хочу, чтоб у него исчезло разочарование во мне. Это несправедливо, что другая женщина дала ему то, что должна дать я!

На этот раз Патриция говорила искренне. Хельга поняла, эта женщина приложит все силы, чтобы воплотить в реальность свои мечты о счастье. Она пошла на преступление, теперь соглашалась вступить в сделку с дьяволом. Патриция не просто хотела повернуть Генриха к себе, но и навсегда отвернуть его от Эльзы, от воспоминаний о ней, от её сына. Соперницу она уже убила, теперь очередь за её сыном, а воспоминания исчезнут сами собой. Вот что сумела прочитать Хельга в глазах Патриции, и ясно ощутила опасность, нависшую над малышом Берхардом.

Хельга молча отвернулась и отошла к печке. Где-то там за пламенем она попыталась заглянуть в будущее. Но оно картины свои не раскрыло и спряталось за серым облаком неизвестности. Жаль. Машинально подбрасывая дрова, Хельга обдумывала, что же ей делать. Патриция не допустит, чтобы родившийся в грехе сын простолюдинки Эльзы стал наследником Генриха, она никогда его не примет и не полюбит, она даже не захочет терпеть его присутствия в замке. Она рано или поздно убьёт Берхарда. Но если у Патриции появится свой сын, который и станет законным наследником, возможно, она не будет творить зла Берхарду. Конечно, он лишится трона Регенплатца, но зато останется жив. Он станет свободным рыцарем и уедет из этих земель.

– Хорошо, я помогу тебе, – наконец сказала Хельга.

Она подошла к полкам, взяла один из глиняных кувшинчиков и вернулась к Патриции.

– Я даю тебе снадобье, станешь пить его по два глотка в день. На тридцать дней запрети мужу приходить в твою постель. Это важно. Придёшь ко мне ещё три раза через каждые семь дней. И лучше приходи одна.

– Почему? – тут же встрепенулась Патриция; страх перед ведьмой в ней ещё копошился.

– Если не будешь доверять мне, так и вообще не надо начинать это опасное дело, – равнодушно пожала плечами Хельга.

– Нет, надо. Я доверяю тебе. Я приду одна.

Хельга отдала кувшинчик Патриции и проводила гостей до порога. И всё-таки тревога её сердце не покинула, а беспокойство за жизнь Берхарда продолжало бередить душу. Необходимо защитить его, оградить от злых замыслов мачехи. И Хельга уже знала, как сделает это.

– Мне кажется, за эти пять дней Берхард поправился и даже немного вырос, – тихо заметил Генрих, умилённо разглядывая спящего в люльке малыша.

– Сейчас он будет быстро расти, – отозвалась стоящая рядом Хармина.

– Но в сравнении с вашим Кларком, Берхард совсем крошечный и такой худенький, – заглянул Генрих в соседнюю люльку.

– Кларк старше на целый месяц. К тому же Берхарду пришлось войти в этот мир раньше срока. Не волнуйтесь, ландграф, скоро и ваш сынишка станет крепким и розовощёким.

– Уверяю вас, Хармина опекает Берхарда, словно мать родная, – заверил Клос Кроненберг.

– Спасибо тебе, Хармина, – поблагодарил Генрих. – Берхард, наверное, добавил хлопот.

– Это приятные хлопоты. – Луноподобное лицо молодой женщины излучало умиление. – К тому же Берхард очень тихий ребёнок.

– Что ж, я рад и спокоен за моего сына. Но не будем мешать малышам, они так сладко спят.

– Да, пойдёмте. Верно, и обед уже готов.

Генрих вслед за друзьями вышел из комнаты, и Хармина закрыла за ним дверь.

Обед действительно уже был приготовлен и стоял на столе. Клос Кроненберг усадил гостя на почётное место, лично налил ему вина.

– Я наказал лекарю Гойербаргу следить за здоровьем моего сына, – завёл разговор Генрих, принимаясь за еду. – Он приходил к вам?

– Да, приходил, – ответил Клос. – Два дня назад и сегодня утром. Вам он разве не говорил?

– Мы не виделись с ним со дня похорон Эльзы. Но, надеюсь, сегодня с ним свижусь, он раз в неделю обязательно меня навещает. Гойербарг великолепный лекарь, я полностью доверяю его знаниям и мастерству. Что сказал он о Берхарде?

– Что мальчик абсолютно здоров, никаких нарушений в его организме нет.

– Это хорошо. Эльзу сильно избили, я боялся, что и ребёнку от негодяев тоже достанется.

– Слава Богу, всё обошлось.

– Кстати, разбойников ещё не поймали? – поинтересовался Генрих.

– Нет ещё. Но уже известны их приметы. Одна женщина видела издалека, как те бродяги сбрасывали со склона что-то большое в Рейн, ей даже показалось, что это был человек. Мои люди ищут преступников во всём Регенплатце. Более того, я приказал их искать и в соседних землях. Слишком далеко они не успеют уйти.

– Как найдёшь, скажи мне. Я сам буду судить их. Трусливые мерзавцы. Из-за жалкой добычи напасть на слабую беременную женщину! Их ждёт только смерть.

В воздухе повисла пауза печали и скорби. Все вспомнили несчастную Эльзу Штаузенг и ужасную причину её гибели. Молчаливая пауза становилась всё тяжелее, и Хармина первой решилась её нарушить.

– Извините, ландграф, а вы сообщили супруге о том, что у вас появился сын? – спросила она.

– Конечно, – ответил Генрих. – Ведь через год я заберу Берхарда к себе. Мой наследник должен расти и воспитываться в родовом замке Регентропф.

– И как отнеслась она к новости этой?

– Сначала Патриция была недовольна и даже противилась тому, чтоб Берхард вошёл в семью нашу. Но, как ни странно, графиня Бренденбруг встала на мою сторону и убедила дочь принять мальчика под свою опеку. Честно говоря, я не ожидал от тёщи такой поддержки. Возможно, она испугалась, что я могу разозлиться и выгнать её с Патрицией из замка, чего у меня, конечно, и в мыслях не было. А возможно, действительно пожалела малыша.

– Скорее всего, второе, – предположила Хармина. – Я не верю, что на свете есть женщины, у которых не дрогнуло бы сердце от жалости к маленькому ребёночку, оставшемуся сиротой.

– Наверное, так и есть. Патриция согласна воспитать Берхарда, как родного сына. Она так раскаивается в злобе своей к невинному младенцу, что решила месяц провести в молитвах, чтоб Бог простил ей грехи. По полдня проводит в молельне, принимает лишь постную пищу и мне на целых тридцать дней запретила приходить в её спальню.

– Патриция очень хорошая женщина. Её вспыхнувшее по началу негодование вполне понятно и даже оправдано. Всё-таки, согласитесь, вы нечестно поступали по отношению к ней.

– Да, признаю, что был неправ и несправедлив, – опустив глаза, признался Генрих. – Зато у меня теперь есть сын, наследник. Патриция, к сожалению, не смогла и уже не сможет родить мне его.

– Но она не виновата в этом.

– Я знаю…

– А раз так, то постарайтесь дать ей хоть немного любви, ландграф. Мне кажется, Патриция заслужила её своим терпением, своей душевной болью. Если вы не можете сделать это ради неё, то сделайте это ради вашего сына, для которого Патриция станет матерью.

– Ты права, Хармина. Права во всём. Я сам всё прекрасно понимаю и, конечно, постараюсь больше не причинять ей обид. Я и Патриции уже пообещал это.

– А вы будете составлять гороскоп Берхарда? – повернул Клос разговор в другое русло, видя, что Генрих уже начинает чувствовать себя неловко.

– Нет. Регентропфы не живут по советам гороскопов, колдунов и предсказателей, – подхватил Генрих новую тему. – Это трусость, заглядывать в будущее, заранее знать о победах и поражениях, знать дату и причину смерти своей.

– Однако такие знания порой помогают избежать несчастий…

– Это всё ерунда, – махнул рукой Генрих. – Если тебе суждено проиграть бой, так набери ты ещё целую армию, бой будет проигран всё равно. Если суждено умереть от яда, так можешь голодать, а он найдёт способ проникнуть в твой организм. По гороскопам мы всего лишь читаем свою судьбу, но изменить написанное самим Богом мы не в состоянии. Я не хочу знать о моём будущем и о судьбе моего сына тоже.

– А мы с Харминой уже пригласили астролога из столицы, он составлял гороскоп самому королю.

– Это ваше право. И моё мнение ничуть не должно влиять на желания ваши. Вы составите гороскоп только Кларку или и себе тоже?

– Только сыну. О моём гороскопе отец позаботился. Мне и супругу по гороскопу выбирали.

– Ну уж, это совсем глупость.

– Я так не считаю. Мы с Харминой живём весьма слажено, в любви и уважении.

– Хорошо, хорошо. Останемся каждый при своём мнении. Если вы считаете, что вас соединил гороскоп, а не Господь Бог, пусть будет так. В любом случае я искренне рад за ваше счастье. – Генрих выдержал паузу, и широко улыбнувшись, добавил. – Кстати о браках. Мой брат Норберт наконец выбрал себе невесту.

– Какая хорошая новость! – воскликнула Хармина. – И кто эта девушка?

– Младшая дочь барона фон Фрейнера Герда.

– О, барон фон Фрейнер! Кажется, его владения у самых северных границ страны.

– Да, в Померании, далеко отсюда. Долго Норберт артачился, капризничал, кого бы я ему не предлагал, ни одна не нравилась.

– Наверное, он ещё очень молод.

– Восемнадцать лет? – вскинул брови Генрих. – Отец меня женил в семнадцать. И если бы он был жив сейчас, Норберт бы так не капризничал, какую бы невесту отец выбрал, на той бы и женился. А меня он не слушает, старший брат не указ ему.

– Где же он встретился с Гердой? – спросил Клос.

– Ездил по делам в те края. Познакомился с бароном, и тот пригласил его в гости. Ну а там Герда. Норберт говорит, что влюбился в неё с первого взгляда. Теперь вот поедет свататься.

– Ребсток опять остаётся под присмотром лишь управляющего?

– Конечно, я же не могу постоянно пересекать Рейн, чтобы следить за порядком в поместье. У меня и здесь хватает хлопот. Но у Норберта хороший управляющий, мы ему доверяем, да и поместье-то небольшое.

– Я рада за вашего брата, – сказала Хармина. – Он женится по любви, а не по выгоде. Не сомневаюсь, что столь красивый благородный мужчина девушке тоже пришёлся по сердцу.

– Что правда, то правда, братишка хорош собой, – согласился Генрих. – Только в характере его сентиментальности много, сердце слишком мягкое, жалостливое. Совсем как у нашей покойной матушки.

– Разве это плохо?

– Для сильного правителя плохо.

– Ну, в его ведении всего лишь небольшое поместье, – заметил Клос. – В Регенплатце правите вы, а теперь и наследник у вас появился.

– Да, наследник, – довольно улыбнулся Генрих. – Уж я-то постараюсь воспитать из него настоящего короля Регенплатца, жёсткого, но справедливого, достойного уважения своего народа.

– Сегодня был уже тритий визит мой к тебе, Хельга, – сказала Патриция, собираясь уходить. – Что мне делать дальше?

– Подождёшь ещё семь дней, а потом приглашай супруга к себе в спальню, – просто без эмоций ответила Хельга. – До полной луны тебе нужно зачать ребёнка, если хочешь, чтоб родился именно мальчик.

– До полной луны? А это скоро?

– Месяц только недавно народился, так что времени у тебя достаточно.

– Через неделю Генрих собрался уехать на несколько дней в Ребсток… – задумчиво произнесла Патриция. – Не так уж много времени остаётся в моём распоряжении.

– Ну, этот вопрос ты должна решать сама. Не колдовством же останавливать Генриха от поездки.

– Да, конечно… А что будет, если ребёнок зародится после полнолуния?

– Ничего страшного, – пожала плечами Хельга. – Просто может родиться девочка.

– Нет, вторая дочь мне не нужна.

Патриция накинула плащ и подошла к двери.

– Значит, к тебе мне больше не приходить? – уточнила она перед выходом.

– Нет, – ответила Хельга. – Моя работа завершена. Теперь всё лишь от тебя зависит. Только обязательно дай мне знать, когда в тебе зародится жизнь. Можешь с этим известием прислать служанку.

– Хорошо.

Патриция открыла дверь, но тут вспомнила.

– У меня ещё последний вопрос. Сколько просишь ты за свою помощь? Мне сказали, что ты сама цену назначаешь.

– Да, тебе сказали правильно, – согласилась Хельга. – Только сейчас ещё рано говорить о цене. Моя работа завершена, однако она ещё не дала результатов. Вот когда ты родишь сына, тогда я сама приду к тебе за оплатой.

В груди Патриции вновь заполыхала тревога. Что надумала эта ведьма? Какой у неё странный голос, и взгляд странный, холодный. Может, помимо загубленной души матери она хочет и невинную душу будущего младенца загубить? Страшно. Но назад уже не повернуть и от оплаты не отказаться.

Солдат ввёл в зал двух мужчин со связанными руками и, с силой надавив им на плечи, заставил опуститься их на колени перед рыцарем Кроненбергом.

– Вот, господин, – доложил солдат, указывая на пленников. – Я заметил их у восточных границ Регенплатца. Бродяги покупали коней в деревне. Видимо, отсиделись в лесах, а теперь бежать решили. Увидав меня, они испугались и пытались скрыться, но мне удалось их настигнуть. Приметы их все совпадают: один маленького роста с лысиной, другой худой в синем камзоле. При них был кошелёк с золотом. Вот он. – Солдат отцепил от своего пояса увесистый кошель и подал его Клосу Кроненбергу. – В нём слишком много золотых монет для таких бродяг. Думаю, это их плата за преступление.

– Ты хорошо исполнил свою службу, – похвалил Клос, – и за это будешь щедро награждён.

– Благодарю, господин, – поклонился солдат.

Кроненберг приблизился к пленникам, которые от страха съёжились и низко опустили головы.

– Это вы убили фройлен Штаузенг? – грозно спросил у них Клаус.

– Мы нет… Никакой Штаузенг мы не знаем… – забубнил худощавый.

– Молодая беременная женщина. Вы избили её и сбросили в Рейн!

– Не знаю… не помним… Мы многих грабим…

– И беззащитных женщин тоже? Признавайтесь, трусливые шакалы! – громко потребовал Кроненберг. – Зачем вы убили девушку? Откуда у вас столько денег? Вам кто-то заплатил за убийство?

– Пощади нас, благородный рыцарь! – слёзно завопил низкорослый. – Мы бедные нищие бродяги. Жестокая судьба заставляет нас таким способом добывать себе хлеб…

– Судьба? А может быть, это ваши мерзкие души не приемлют другой работы, как только грабить да убивать? Ведь это намного легче, чем пахать, растить виноград, заниматься ремеслом!

– Пощади нас, господин! Пощади! – рыдали бродяги.

– Мерзкие твари, – презрительно процедил Клос. – Виселица давно тоскует по вашим шеям! За что вы убили беременную женщину?

– Мы не хотели её убивать, – стал оправдываться худощавый. – Она громко кричала, и мы столкнули её в реку.

– Зачем же вы избили её?

– Не знаю… Не помню. Наверно, мы были пьяны…

– Я вам не верю. Вы сбросили её вечером у окраины деревни, а фройлен Штаузенг никогда туда не ходила, особенно в поздние часы. Скажите лучше правду, иначе придётся познакомить вас с моим мастером пыточных дел.

– Пытки!! – ужаснулись бродяги. – За что, господин! Мы правду говорим!

– Я не могу терять время на ваши бредни. Уведи их, – попросил Клос солдата.

– В пыточную? – уточнил тот.

– Конечно.

– Нет! Стойте! – закричал низкорослый и принялся энергично вырываться из крепких рук солдата. – Не надо пытать! Не надо! Я скажу… Я всё скажу!

– Я тоже всё скажу, – присоединился к своему подельщику не менее трусливый худощавый.

Клос Кроненберг знаком попросил солдата отпустить пленников.

– Говорите, – приказал он. – Но если вы вновь начнёте лгать…

– Нет-нет, мы скажем чистую правду, – тут же заверил низкорослый. – Нам приказали украсть эту фройлен и убить. Нам заплатили за это.

– Кто приказал? – Клос был напряжён.

– Не знаем.

– Опять!

– Мы правда не знаем! – подхватил худощавый. – В кабаке к нам подсела молодая девушка и сказала, что если мы исполним эту работу, то нам щедро заплатят. Деньги потом тоже она приносила.

– То наверняка была служанка. И она ни разу не обмолвилась и не выдала имени своего хозяина?

– Нет. Она и своего имени не сказала.

– У неё не хозяин, а хозяйка, – уточнил низкорослый. – Мы тогда той девчонке в шутку предложили присоединиться к нам и шантажом потребовать ещё деньжат у этого кровожадного заказчика, но она гордо заявила, что её хозяйка весьма влиятельная в Регенплатце особа, и нам до неё ни в шутку, ни всерьёз не добраться.

Клос Кроненберг задумался, услышанное породило в его голове страшные догадки. Он хотел сомневаться в них, но не получалось.

– Ну, вот видите, как хорошо говорить правду, – сказал он бродягам. – Вы избавили себя от пыток.

– А от виселицы? – с надеждой в глазах спросил низкорослый.

Клос усмехнулся – какие нахалы!

– Вам предстоит наказание пострашнее, – ответил он. – С вами хочет говорить отец той несчастной девушки, которую вы зверски загубили. Не думаю, что он будет добр с вами.

Как только увели пленников, Клос Кроненберг немедленно послал слугу за Ахимом Штаузенгом, и вскоре тот прибыл в замок поместья Кроненберг. Клос встретил его и проводил в свою комнату.

– У меня для вас новости, гер Штаузенг, – без лишних слов сообщил Клос. – Сегодня были пойманы убийцы вашей дочери Эльзы.

– Слава Богу! – выдохнул Ахим. – Разбойники не скрылись от наказания. Они у вас?

– Да, в подземелье.

– И они во всём признались?

– Угроза пытками быстро развязала им языки. А вот по поводу их признания, мне хотелось бы с вами сёрьёзно поговорить.

– Я весь во внимании.

– Бродяги признались, что убийство Эльзы им было заказано.

– Как заказано? – опешил Ахим. – Кем?

– Одной дамой, занимающей в Регенплатце весьма высокое положение.

– Дамой?.. Заказано дамой?.. – Ахим Штаузенг никак не мог в это поверить. – Да кому моя дочь могла столь сильно мешать, что её захотели убить?

– Имени той дамы бродяги не знают. Но вы подумайте сами…

Ахим нахмурил лоб в размышлениях, и довольно быстро его осенила догадка.

– Неужели?.. – Но нет, в его голове никак не приживалась эта мысль. – Неужели ландграфиня Патриция фон Регентропф?

– Я пришёл к такому же выводу.

– Но она такая милая добрая женщина… Нет, она бы на такое не пошла.

– Прежде всего, она оскорблённая изменой мужа жена, – возразил Клос. – Ей Генрих предпочёл другую, и эта другая стала занимать слишком большое место в его жизни.

Ахим Штаузенг опустился на стул и удручённо склонил голову в ладони, запустив пальцы в седеющие тёмные волосы. Да, конечно, это она, Патриция. Больше некому. Эльза была тихой доброй девушкой, никогда никому не причиняла и даже не желала зла, но, полюбив женатого мужчину, она стала коварной соперницей в глазах обиженной жены.