Ливень в графстве Регенплатц

– За что ты так ненавидишь Берхарда? И зачем настраиваешь против него Густава и Маргарет?

Поняла Патриция, о чём речь пойдёт. Неприятен ей этот разговор, но она всегда знала, что рано или поздно он всё равно возник бы, и была к нему готова.

– Почему ты так холодна к нашему сыну? – повторил Генрих, пристально глядя в глаза супруги.

– Ты, кажется, забыл, Берхард – твой сын, а не наш, – спокойно произнесла Патриция.

– Я ничего не забыл. И я помню, как ты перед многими свидетелями, перед моими вассалами согласилась стать для Берхарда матерью, воспитать его наравне с Густавом и Маргарет.

– И разве я этого не сделала? Берхард растёт вместе с моими детьми, играет с ними, он получает такое же образование, имеет такие же одежды и такое же количество слуг. Разве я его чем-то обделяю?

– Ты обделяешь его своей любовью.

– А любить его я никому не обещала.

– Но разве возможно быть матерью и не любить дитя?

– Если дитя чужое, то возможно.

Патриция была уверена в своей правоте и потому не прятала глаза, не склоняла головы и говорила твёрдо. Генрих лишь руками разводил, удивляясь чёрствости супруги.

– Я надеялся, что ты простила мои прегрешения, – проговорил он. – Верил, что у тебя доброе сердце. Но, видимо, я ошибался.

Патрицию эти слова обидели.

– Я бы простила тебя, да только присутствие этого мальчишки ежедневно, ежечасно напоминает мне о твоей измене, его внешность кричит о том, что он чужой нам. Тебе не следовало вообще привозить его в замок.

– Берхард мой сын! Я бы никогда его не оставил! Тем более он лишился матери.

– У него жив дедушка, – спорила Патриция, – который был в состоянии его воспитать…

– Чтобы сын ландграфа фон Регентропфа стал лавочником? – возмутился Генрих. – Со мной Берхарда ждёт более достойная судьба.

– Например, трон Регенплатца?

– Да. Именно это его и ожидает.

– Ты обвиняешь меня в жестокости, в несправедливости, а разве сам справедлив к своему законному сыну, разве ты не жесток к Густаву, лишая его того, что принадлежит ему по праву?

– Берхард – мой старший сын.

– А Густав – рождён в законном браке. На его стороне закон государства и закон человеческий!

– Ты согласилась заменить Берхарду мать, а значит, согласилась принять его в нашу семью! Мальчик полноправно носит фамилию Регентропф, и именно он унаследует Регенплатц! И я так решил вовсе не потому, что не люблю Густава. Ему я намерен отдать имение Стайнберг у северных границ. Там нужна твёрдая рука и разумный хозяин.

– Ставишь Густава вассалом Берхарда, – поморщилась Патриция.

– Не вассалом, а помощником. По сути, они вместе будут править…

– Вассалы тебя не поддержат. Они не присягнут на верность бастарду. Они взбунтуются.

Генрих вгляделся в сердитые глаза супруги.

– А ты, видимо, этого очень хочешь. Вот почему ты настраиваешь детей против Берхарда.

– Я не настраиваю их. Им самим не нравится этот тихоня!

– Ты уже сейчас разжигаешь войну между Густавом и Берхардом. На этих землях более сотни лет не было распрей, и новых я не допущу!

– Если не передашь Регенплатц законному наследнику, распри будут.

– Не нужно со мной воевать и спорить! Ты всё равно проиграешь.

Сказав своё последнее слово, Генрих развернулся и пошёл прочь. В Патриции так и бурлило негодование, она даже топнула ногой от злости.

– Это ты проиграешь, ты! – воскликнула она. – Вот увидишь! Никогда не править волчонку в Регенплатце! Никогда мой сын ему не подчинится! Я не допущу этого! Не допущу!

Разозлённая разговором с мужем, Патриция быстро направилась обратно в замок. По дороге она всё срывала листья с кустов и, нервно разорвав их, отбрасывала прочь. Вернувшись в замок, Патриция сразу же направилась в покои своей матери. Ей сейчас нужен был человек, которому она без стеснения могла бы пожаловаться на оскорбления, поделиться горечью.

Магда Бренденбруг наблюдала в окно разговор Патриции с мужем и теперь ожидала дочь.

– О, мама, как же я страдаю! – прямо с порога воскликнула Патриция.

– Бедная моя девочка, – посочувствовала Магда и обняла свою дочь.

– Этот волчонок осмелел при отце и посмел жаловаться на меня! На меня и на моих детей.

– Жаловаться? – Магда видела, что разговор между супругами был неприятным, но не знала, о чём он вёлся. – Что же он наговорил отцу?

– Что я жестока с ним, что сестра и брат постоянно обижают его. И Генрих верит ему!

– Как же он не поверит любимому сыну?

– Генрих был груб со мной, зол, – негодовала Патриция, ходя по комнате, словно запертая львица. – И за что?! За то, что я приняла его выродка, допустила до своих детей… Неблагодарный! Он готов ради волчонка забыть обо всех, предать родных детей! Он поклоняется ему, словно святому. А этот мерзкий тихоня пользуется слепой любовью папочки и льёт на меня грязь. С приездом отца он почувствовал себя смелым. Слишком смелым.

– Каков эгоист! – поддерживала Магда гнев дочери. – Хитрый, расчётливый, как и его мать.

– И я ещё должна любить этого мерзавца? Сына потаскухи?

– Волчонок не заслуживает даже доброго слова.

– А Генрих требует от меня именно любви к его сыночку. Ах, мама, иногда я чувствую настоящую ненависть к моему супругу. Такую сильную, что даже желаю смерти ему. – Патриция отошла к окну, и бросила на яркий сентябрьский пейзаж отяжелённый грустью взор. – Если бы Генриха не стало, с каким бы удовольствием я выгнала бы волчонка из моего замка. В одежде черни, без гроша в кармане. И не только из замка, но и вообще из Регенплатца. Пусть бы он почувствовал все беды на себе, все лишения, всё горе.

Патриция ясно представила себе бредущего по пыльной дороге утомлённого голодного мальчишку в рваной грязной одежде. И так ей понравилась эта картина, что она даже улыбнулась. Магда тоже представила нечто подобное и подумала, что такой поворот событий был бы весьма неплох.

– А что, Патриция, – предложила она дочери, – может, Генриху действительно пора окончить свой жизненный путь?

Патриция перевела на мать взгляд полный удивления и даже испуга.

– Ты… Ты предлагаешь убить его? – тихо и нерешительно спросила она.

– Естественно, это сделаем не лично мы, а верный нам человек…

Патриция вновь отвернулась к окну и задумалась. Теперь перед её глазами возникла картина другая. В церкви у алтаря стоит богатый дубовый гроб, а в нём возлежит Генрих, её супруг. И вдруг сердце защемило, и к горлу подкатил ком горечи. Как бы ни злилась Патриция на мужа, какие бы ни посылала на его голову проклятия, а всё же теплилась ещё в душе её любовь, жалость. Нет, сгоряча её слова были сказаны, не хотела она его смерти. Ведь о спасении жизни мужа она молила столько лет, пока воевал он, пока был в далёких землях, и спас его Бог милостивый. А теперь что же, уцелевшего на поле брани и в скитаниях своими же руками убивать?

– Нет, мама, – вздохнув печально, проговорила Патриция. – Не надо сокращать жизнь супругу моему. Всё равно после него не я, а брат его Норберт в Регенплатце властвовать станет, как регент при малолетнем наследнике. А Норберт сделает всё так, как завещает Генрих, то есть посадит на трон Берхарда. Опять война, опять жертвы. Не надо, мама. Мы и так справимся с волчонком. Наступит день, и он обязательно ответит за всё зло, что причинил мне и моему Густаву.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.