Вера, воля и земля

Александр В. Великанов

Вера, воля и земля

Эта планета слишком мала для России.

Юрий Мамлеев

Предисловие. Кредо бродяги

Осенью 2012 года я совершил самый крутой вираж в своей жизни. Уволился с работы, которой отдал 5 лет жизни, и переехал из Владивостока в Бангкок, столицу Королевства Таиланд.

В те годы, в начале 2010-х, переезд за границу не означал политического жеста. Времена были совсем другие, доллар стоил 32 рубля, Медведев летал в Калифорнию и встречался там со Стивом Джобсом. Причина моего отъезда была куда проще – я хотел посмотреть мир. Жить в экзотических странах, ходить в походы по джунглям, встречать людей с разных континентов, работать в международных коллективах. Мой первый брак к тому времени разваливался, и терять было все равно нечего.

Все довольно быстро начало сбываться. Тайская столица оказалась великолепна, а новая работа в стартапе хоть и заставляла попотеть, но и скучать не давала.

Но у этих захватывающих перемен оказался неожиданный побочный эффект…

В свои 27 лет я впервые оказался совершенно один посреди незнакомой страны: без любимой женщины, без родителей, без родственников и друзей. Без привычной культурной и рабочей среды.

Это привело к полной переоценке представлений, всего, во что я верил. Мне казалось, что перестали действовать любые правила, идеи и законы. Я пришел к своеобразному кредо «личного анархизма». Как потом оказалось, это был нередкий взгляд среди мыслящих путешественников того времени. Личный анархист отвергает любые рамки, законы и правила морали – конечно, в тех пределах, в которых это можно сделать, не попадая в тюрьму. Находясь между государствами и имея международный статус, он может позволить себе это гораздо больше, чем обычный, оседлый человек.

Тем более что скоро я выпал даже из рабочего коллектива – стал работать удаленно и заниматься инвестированием.

В таком моральном вакууме я прожил два года. Это было одновременно страшно и восхитительно – словно висишь над бездной. Есть такая восточная медитация: когда представляешь, что стоишь абсолютно одни в темноте над бездонной пропастью. Ощущаешь, что, кроме тебя, не существует ничего во Вселенной, да и самой Вселенной тоже нет. Только крошечная точка – твое сердце, стучащее среди тотальной пустоты…

Впрочем, довольно скоро что-то стало эту пустоту нарушать. Я начал осознавать, что ценности очень даже существуют, причем внутри меня самого. Когда ты порвал со всем и от всего ушел, ты внезапно оказываешься лицом к лицу с базовыми человеческими свойствами. Я не просто точка над пустотой. Я возник не в вакууме.

Я – русский человек, по крови и по культуре. Я вырос в огромной стране с богатейшей многонациональной культурой. В России.

Совершенно внезапно для самого себя я ощутил под ногами почву, крепкую северную почву моей страны. Даже тут, в чужом государстве у экватора, со мной была Россия – в моей крови, в моем языке, в моих привычках и жестах, в том, чему учили меня с детства.

Даже если бы я мог со всем этим порвать (что вряд ли), я понял, что не хочу этого. Это – часть меня, моя сила, опора, на которой все остальное строится.

Неожиданностью это стало потому, что в те дни я был максимально далек от любого патриотизма. Больше того, уезжая, я планировал порвать не только с не удовлетворявшей меня семьей и работой, но и всей страной, со всеми доставшими уже проблемами. Немало было в моей голове откровенно русофобских, западнических идей, которыми активно кормили нас все 90-е и бо́льшую часть 2000-х, – время моего детства и юности.

Но как только я попробовал все это сделать, оказалось, что все наоборот: мои происхождение, культура, национальность – огромный источник силы, энергии, опора в борьбе с проблемами жизни. Отказаться от них – значит страшно ослабить себя, превратиться в жалкое, призрачное существо. Примеры подобных «привидений», переставших быть русскими и не ставших никем, периодически встречались в те годы среди переехавших за границу. Они вызывали жалость и что-то вроде брезгливости.

Удивленный этим открытием, противоречащим всему, во что было модно верить среди «продвинутой» части российского общества, я постарался разобраться: что такое на самом деле национальная идентичность? и чем именно мы, русские, отличаемся от остальных народов?

Постепенно я набрал богатый материал для сравнения. В Бангкоке мне в какой-то момент надоело, и я двинулся дальше: за 8 лет успел побыть резидентом 3 разных государств. Монархический Таиланд, коммунистический Китай, демократический натовский Кипр…

А еще каждый год я приезжал в Россию, даже когда для этого требовалось почти сутки трястись в самолетах по пути из Южной Америки. Я видел, как с каждым годом меняется жизнь, по большей части к лучшему, по сравнению с тем, как было до моего отъезда. Я жадно общался с людьми, впитывал, что они говорят. Даже когда многие из новых понятий и выражений были для меня, живущего за границей, не очень понятны.

Тем временем наступила новая эпоха – Россия вошла в период острого противостояния с Западом, жестокой борьбы за право быть Россией.

На глазах к нам, русским, менялось отношение за границей. Раньше для выходцев из США и Европы мы были чем-то экзотическим и потому интересным, пусть и немного смешным из-за голливудских штампов. Теперь же с каждым годом я все больше ощущал злобу, обиду и страх со стороны европейцев и американцев.

А самым странным было то, что и многие выходцы из России начали повторять обвинения в адрес самих себя, ругать собственную страну и отрекаться от нее. Количество «привидений» среди россиян за границей росло по экспоненте.

Одни мечтали попасть в обетованные земли Запада, другие начинали косить под жителей Востока, в комичной попытке переродиться в тайцев или японцев. Все это выглядело смешно и страшно. Я начал ссориться с прочими «экспатами» из стран бывшего СССР.

Для меня, переживавшего в этом время диаметрально обратный процесс, это было чем-то вроде шока. Я, наоборот, даже живя на экваторе, все сильнее ощущал мощные корни, соединяющие меня с землей Севера, питающие меня и вдохновляющие на все, что я делаю. Мне стало очевидно, что по глубине культуры, языка, традиций и морали Россия превосходит страны Запада, хотя и уступает им в плане яркой массовой культуры.

За годы жизни в Азии я глубоко погрузился и в тему Востока, в многотысячелетние культуры Китая и Индии, но не с целью сделаться индусом или китайцем (что все равно невозможно). Наоборот, я ощущал эти древние очаги человечества, как что-то глубоко родственное России, как стране, на две трети расположенной в Азии.

Все это еще больше подстегивало мои попытки разобраться в том, что происходило и происходит между Россией и окружающим миром. Я начал изучать историю этих отношений – от Древней Руси до холодной войны и перестройки.

В 2020 году я вернулся в Россию после 8 лет за границей и 3 стран проживания. Меня обрадовало то, как изменилась страна, – очень заметно, что люди стали жить лучше. Многое удивило и смутило, особенно в общении с так называемым продвинутым и креативным сословием. Но в целом как же это было здорово – вернуться домой!

Когда «грянул гром» в феврале 22-го, я, как и большинство из нас, был в полной растерянности. Спустя месяц после начала СВО западные банки заблокировали все переводы в Россию – я лишился большей части доходов. Пришлось резко перестраивать свою работу и образ жизни.

Но одновременно с этим начала меняться Россия, и скоро стало понятно, что многие из перемен – в лучшую сторону. А главное, вопрос о том, что значит быть русским и для чего существует наша страна, теперь занимает не только меня. Поиск нашей идентичности стал одной из задач государства и любимым предметом многих интеллектуалов.

Я решил, что тоже должен высказаться. Начал писать этот текст.

Когда-то мне казалось, что для патриотизма не нужны сложные рассуждения. В конце концов, ведь это очень простое, базовое чувство – просто часть самоуважения. Если уважаешь себя, не можешь не относиться хорошо и к своим близким, своей культуре, своей стране.

Увы, для многих это не так. Мы живем во времена, когда базовые понятия – мужчина, женщина, Родина, вера, мораль – прошли несколько кругов разрушения. Где-то это были справедливые сомнения выдающихся писателей и мыслителей, где-то – откровенный идеологический саботаж с целью построения некоего «нового мира».

Этот упадок Запад много лет транслирует во все части света, включая Россию, и имеет для этого огромные мощности. Чего стоит один Голливуд!

В этих условиях патриотическую позицию нужно обосновывать и защищать.

В наши дни унижаться, ненавидеть и ругать Россию очень легко. Западом и его слугами создана мощная идеологическая платформа и готовые методички по ее распространению. А вот быть осознанным патриотом – ой как непросто. У нас нет единой программы, приходится вести сложную интеллектуальную работу, чтобы ее построить.

Не говоря уже о том, что защитить любую идею гораздо труднее, чем ее раскритиковать. Нет ничего проще, чем презирать, ненавидеть и проклинать, – для этого не нужно думать и уж подавно что-либо знать. Так что на идеологической войне наш меч сейчас намного тупее вражеского. Нужно сообща это исправить, и это очень непростая задача – впрочем, лично для меня именно в этом ее привлекательность.

В нынешний исторический момент это особенно важно. Прямо сейчас гражданами России становятся тысячи людей, получавших образование на территории нацифицированной Украины. Им годами вбивали в головы идеологию украинского еврорасизма – совершенно безумную, но достаточно четко сформулированную. Нельзя просто повторять им, что нацизм – это зло, а никаких древних укров и козако-арийцев не существовало. Мы должны предложить им взамен ясную и четкую концепцию Русского мира, а не общие слова о величии и братстве.

Сложную проблему построения русской идеологии нужно решать немедленно.

«Я русская идея! Кто я? Где я?» – замечательно сказано у моей любимой группы «25/17». Действительно, если спросить среднего жителя Российской Федерации, в чем главная идея нашей страны, довольно сложно получить более-менее внятный ответ.

В 2022 году премьер министр Польши Матеуш Маровецкий опубликовал статью в Guardian, где заявил, что главная цель всех демократических стран – разрушить идеологию Русского мира. На это философ Алексей Чадаев остроумно заметил: «Прежде, чем они будут ее разрушать, хорошо бы нам ее сформулировать». И уже серьезнее добавил, что на вопрос «Какие мы?» россияне узнают ответ из вражеских агиток.

Западные медиа каждый день твердят, что мы злодеи и уроды. Ни один здоровый, уважающий себя человек не примет подобных обвинений в свой адрес. Но он захочет знать: если я не такой, то какой же? Истинный ответ очень не прост.

Над путем России размышляли лучшие умы человечества, у нас есть богатейшие собрания мыслей на эту тему – от стройных философских и политических доктрин до ярких и страстных стихотворений.

Тогда в чем же дело? Почему большинство из нас все еще болтается, если не в вакууме, то в некоем идейном хаосе, от которого едва не кружится голова?

Несомненно, тут сыграли страшную роль бездействие государства в воспитании людей и активная антирусская пропаганда наших врагов. Но есть и более глубокая причина. О судьбе и роли России во множестве размышляли герои и гении, и не только размышляли, а активно работали над претворением своих идей в жизнь. В этом-то и проблема – идей о России слишком много, и они слишком качественные. Выбрать из такого ассортимента очень и очень сложно. Типичный русский парадокс, именуемый «горе от ума».

Хотите узнать, в чем смысл и путь России? На эту тему есть глубочайшие размышления Достоевского. Еще – поэтические прозрения Пушкина и Тютчева. А как насчет яростных статей Ленина? Или анархических воззваний Бакунина? Космического коммунизма Николая Федорова? Мистического ориентализма Рериха? Оригинальных научно-философских концепций Льва Гумилёва? Радикального традиционализма Александра Дугина?

Картина русской мысли настолько пестра, что от нее рябит в глазах. Если перейти от теоретических размышлений к практике государственного устройства – и тут у нас невероятное разнообразие. В нашей истории есть Российская империя, духовная, традиционная и благородная; есть Советский Союз с радикальным равенством, интернационализмом и культом справедливости. Да и внутри каждого периода, – что имперского, что советского, – по несколько эпох, нередко противоречащих друг другу.

Новая Россия, родившаяся в 1991-м на рунах Союза, прекрасно иллюстрирует эти противоречия. Мы восхищаемся подвигом советского народа в войне с фашизмом, и мы же критикуем советский строй за жестокое разрушение Российской империи. Как-то забывая, что это сделали одни и те же люди, – многие командиры Великой Отечественной воевали в Гражданскую за красных, свергали и уничтожали царский режим, который считали злом.

Типичная картина в наших городах – памятник Ленину на площади перед восстановленным кафедральным собором.

Среди недалеких людей над подобной «эклектикой» принято смеяться – и очень зря. Я постараюсь показать, что именно в нашей полярности, в способности дойти до всех крайностей – наш уникальный опыт. Он делает русских способными к синтезу самых разных политических и идеологических направлений. Я убежден, что нужно как можно скорее принять наш национальный опыт во всей его полноте и извлекать из него важные уроки.

Но я забегаю вперед. Сейчас же просто отметим, что одна из причин отсутствия единой русской идеологии – излишняя сложность нашего прошлого, породившая разнообразие философской и политической мысли. Очень уж непросто осмыслить такую громаду, как Россия.

Наконец есть еще одна причина, которую куда сложнее объяснить. Русская идея не сформирована до конца, распадается на множество полярных точек зрения, потому что мы только в начале нашего пути. Россия до конца еще не знает саму себя, нам еще предстоит долго разгадывать русскую тайну, заниматься тем, что Юрий Мамлеев назвал «русскоискательством». Самые умные из иностранцев тоже подмечали это – по знаменитому выражению Черчилля, «Россия – это вопрос, погруженный в загадку и обернутый в тайну».

Это так не только для иностранцев, но и для самих русских.

Впереди огромная работа по построению Русской идеи, и эта книга лишь самый малый кирпичик на этой стройке. Но заниматься строительством, прилагая все силы, нужно прямо сейчас.

Все мы должны, в меру своих сил, стараться понять Россию, работать над единой Русской идеей. Но нужна ли она вообще?

В современном мире распространен вульгарный скепсис в отношении идеологии. Тому есть серьезная причина – человечество слишком часто обманывалась идеологиями ложными. И все же сделать из этого вывод, что любая идеология есть обман, неверно.

Что ответить тому, кто устало утверждает: «Нам не нужна еще одна духоподъемная идея, выдуманная интеллектуалами и взятая на вооружение политиками».

Ответить можно только одно: да, такая идея точно не нужна. Другое дело, что настоящая национальная идеология, настоящий патриотизм – это совсем другое. Истинная идеология не выдумываются с потолка.

Она описывает то, что само собой сложилось и присутствует в жизни народа. Она исходит из истории и современности страны, из национального характера и условий природы, из всего, что было сказано национальными гениями в культуре. Задолго до того, как записана первая идея, существует понятийное облако, совокупность ощущений и направлений, в которой живут люди, которое отделяет их от других стран и народов. Настоящая идеология просто описание, формулировка этой реальности. Именно в этом сейчас задача – максимально точно, ясно сформулировать нашу идею на современном языке.

То, что эта «глубинная идея», пусть еще не оформленная, все же существует, с первых дней СВО показали наши бойцы, многие из них добровольцы. Они отправились воевать за Россию, несмотря на то, что со стороны государства никто толком не мог объяснить, за что именно мы боремся. Многие из воинов, пожалуй, не сумели бы сами это четко сформулировать, но они душой чувствуют, что началась народная война во имя России. Русский человек не всегда способен сам пересказать русскую идею, но он готов за нее рисковать жизнью.

В случае России наше понятийное облако – история, культура, национальные свершения и трагедии, природные условия и национальный характер народов – очень и очень богаты и сложны. И именно от этого возникают сложности. Слишком велика задача.

«Умом Россию не понять»1 , «Русь, куда ж несешься ты?»2  – все это отсюда. Основная задача русской мысли – осознание того, что такое Россия. И времена требуют, чтобы хоть первые, несовершенные наброски современной русской идеологии были сделаны прямо сейчас.

Последние годы на фоне небывалого патриотического подъема делаются попытки воспитывать молодое поколение в патриотическом духе. Это, конечно, правильно. Вот только делать это нужно после того, как сформулирована идеология. А не наоборот, как сейчас.

Часто можно услышать, будто наши нынешние проблемы оттого, что в стране много лет не было патриотического воспитания. Это не так. Воспитание велось, на него выделялись огромные государственные средства. Просто оно оказалась абсолютно неэффективно, ибо сами воспитатели толком не понимали, что за идею они пытаются прививать.

Официальный патриотизм сейчас представляет собой хаотическое попурри из идей Российской империи, СССР, мультикультурного федерализма, и, да, все еще с сильным налетом западного либерализма, ведь он был у нас главной идеологией всю ельцинскую эпоху. Как лебедь, рак и щука, сторонники этих направлений, во многом враждебные друг другу, тянут страну в разные стороны.

Это аморфное идейное месиво не только очень тяжело воспринимать молодому поколению, которое искренне хочет верить, вот только не может понять, во что. Оно еще и абсолютно бессильно перед западной пропагандой, ибо идеология наших противников как раз весьма стройна и последовательна.

Тут мы, увы, подобны североамериканским индейцам, которые при всей своей храбрости оказались практически уничтожены так называемыми просвещенными людьми Европы. Просто потому, что луки и томагавки бессильны против регулярных армий с винтовками и артиллерией. Надо признать это – и начать в срочном порядке модернизироваться, чтобы не стать последними из могикан.

«Царство, разделившееся само в себе, не устоит» – эти строки Евангелия не раз и не 10 раз подтверждались в истории. Если мы хотим устоять, нам срочно нужно побороть внутреннее разделение. А оно очень велико.

И нет, я не имею в виду многочисленных смердяковых, проклявших родную страну. Тех, для кого любой, кто любит Россию, – ватник и путиноид. Эти люди сделали свой выбор. Пусть Каин идет своей дорогой.

Но страшно разделены и русские патриоты. Сейчас, когда я пишу эти строки, в интернете идет натуральная «Вторая гражданская» между правыми и левыми, «комиссарами» и «поручиками», как их иронически называют. Идет она и среди влиятельных интеллектуалов.

Например, в 2024-м активно ругали друг друга Клим Жуков и Александр Дугин, хотя оба они искренние русские патриоты и просто умные люди. Дискуссия была острая, местами с переходом на личности – и все это в то время, когда перед лицом внешней угрозы нам как никогда нужно примирение всех патриотических сил.

Один критикует коммунистов за красный террор и «философский пароход». Второй бранит правых за белый террор и погромы. Но неужели не очевидно, что ошибки и преступления совершались на обеих сторонах тогдашнего национального раскола? При этом с обеих сторон было достаточно мужества и героизма, а главное – и белые, и красные боролись за благо России, хоть и понимали его по-разному. В этом кардинальное отличие от нынешней ситуации. Сейчас по одну сторону баррикад те, кто хочет России блага, а это и левые, и правые, и Жуков, и Дугин. По другую же – те, кто хочет ее разрушить.

У Жукова и Дугина, как у всех русских патриотов, сейчас общий враг – русофобы. И, как у всех умных людей, еще один – мировой идиотизм.

Тут, как и во многом другом, важной вехой стала Специальная военная операция. Военкоры с удивлением описывают сцену: в одном окопе очутились плечом к плечу коммунист, русский националист и православный традиционалист. Еще недавно ненавидящие друг друга, они встали вместе на защиту России. В бою забылись теоретические разногласия. И все равно, что у одного на плече – Че Гевара, у второго – коловрат, у третьего – Спас Нерукотворный. Оказалось, главное – любишь ли ты свою страну и готов ли ради нее рисковать жизнью. А за что ты ее любишь, уже вторично.

На официальном уровне поиск русского единства был обозначен на экономическом форуме в Петербурге 2023 года, когда за спиной президента были подняты три флага: современный триколор, алое знамя СССР и черный-желто-белый стяг Российской империи.

Я убежден, что в интеллектуальной, идеологической жизни должно произойти такое же единение. Ведь война идет не только в окопах, но и в умах. По нам выпускают шквал клеветы, мы уже много лет под плотным огнем противника. Чтобы устоять, нужно объединиться.

Мы живем в роковое, но важнейшее время. Вопрос о будущем всего мира решается на полях сражений, в цехах заводов, в кабинетах правителей. Он также острейшим, принципиальным образом поставлен в сфере мысли.

В нашей истории уже был интеллектуальный перелом, очень похожий на нынешний. Это война с Наполеоном. Тогда, прямо как и мы, люди до последнего не верили, что будет большая драка с «просвещенной Европой», с теми, кого мы много лет считали своими учителями и примером для подражания. В XVIII и в начале XIX века Франция была самой развитой и культурной страной Запада – без пропагандистских глупостей, действительно. Это признавали отнюдь не только смердяковы, но и выдающиеся люди. Екатерина Великая, будучи немкой по рождению, писала письма по-французски, и общалась с французскими философами. По глубине проникновения галльской культуры в русскую время перед Отечественной войной очень похоже на нынешние, с его абсолютным доминированием культуры англосаксонской.

И вот тут, на глазах русских людей, все перевернулось с ног на голову. Наши кумиры сначала стали резать друг друга в ходе революции, а потом явились к нам. И хотя они повторяли лозунги о свободе и просвещении, но стали делать на нашей территории совсем другие вещи – убивать, грабить, осквернять наши святыни.

В ответ мы сделали то, что всегда делаем с захватчиками, – разбили их и сами вошли в их столицу.

Тогда-то мыслящая русская публика задумалась: а может, секрет успеха вовсе не в том, чтобы подражать французам? Больше того, мы смогли противостоять самой сильной стране Запада и победили ее. Выходит, мы – не просто попытка построить большую Францию на севере континента. Мы – что-то другое. Но что?

Ответом на этот вопрос стал золотой век русской культуры. До 1800-х в России странным образом практически не было литературы – только совершенно нечитабельные ныне авторы вроде Кантемира и Сумарокова. «А что, есть русские романы?» – иронизировала чуть позже одна из героинь Пушкина.

И дело тут не в отсутствии талантов – был, например, гениальный Ломоносов. Но когда он брался писать стихи, выходила какая-то тягучая белиберда.

А вот после войны гении стали расти, как грибы после дождя: Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Лермонтов, Тютчев, следом – Тургенев, Достоевский, Толстой. Это если даже не упоминать музыку, живопись и все другие виды искусства. Чтобы просто перечислить имена самых крупных, потребуется полстраницы. Количество выдающихся творцов в первых послевоенных поколениях просто поразительно, учитывая, как малочислен был в тогдашней России образованный слой.

Я уверен, что мы подошли сейчас ко второму такому рубежу. Вопрос о том, кто мы такие и что такое Россия, снова поставлен историей максимально остро и принципиально. Наш народ начинает давать ответ, который, я верю, будет не менее грандиозным, чем в прошлый раз.

Это подмечают и западные мыслители – те из них, кто не ослеплен ненавистью и комплексом превосходства. «Впервые за 500 лет, – писал в 2023-м американский профессор русского происхождения Владимир Бровкин, – Россия не хочет быть похожей на Европу»3.

Главная надежда тут на новое поколение. Но и нам, для кого половина жизни или больше пришлась на мутные времена «сна разума», торжества русофобии и потребительства, стоит начинать работать над этим, подготавливать почву.

Я не зря сказал про мутные времена. Моя юность пришлась на 2000-е, в эти годы я окончил оба своих университета. Главное впечатление от тех лет – атмосфера страшной интеллектуальной и моральной духоты.