Убийство в золотой клетке

Дмитрий Вектор

Убийство в золотой клетке

Глава первая: Смерть алхимика.

Ноябрьский туман 1738 года окутал Вену словно саван, скрывая очертания дворцов и особняков от любопытных глаз. В этот промозглый вечер императорский следователь Франц фон Штауфен получил срочный вызов в Хофбург. Посыльный, промокший до нитки, передал запечатанное письмо дрожащими руками: "Немедленно прибыть. Дело государственной важности."

Штауфен знал, что подобные вызовы в столь поздний час предвещают либо величайшую удачу, либо катастрофу. Учитывая его репутацию следователя, способного распутать самые сложные преступления при дворе Ее Величества, он склонялся ко второму варианту. За десять лет службы в императорской тайной полиции он не раз сталкивался с тем, как придворные интриги превращались в кровавые драмы.

Быстро облачившись в парадный мундир, Франц вышел в ночную Вену. Улицы были пусты, лишь изредка попадались запоздалые прохожие, торопившиеся укрыться от пронизывающего ветра. Фонари мерцали в тумане призрачными огоньками, освещая мокрые булыжники мостовой.

Хофбург встретил его привычной роскошью и тревожным безмолвием. Дворцовые коридоры, обычно полные придворных, казались безлюдными. Лишь свечи в канделябрах бросали танцующие тени на стены, украшенные портретами императоров династии Габсбургов.

Обер-камергер барон фон Зекендорф проводил его в покои, где ожидал тайный советник граф фон Коллоредо – человек, чье влияние на государственные дела было безграничным. Коллоредо стоял у камина, его худощавое лицо было мрачным, а обычно безупречная прическа растрепана.

"Штауфен," – начал Коллоредо без предисловий, не удостоив следователя даже взглядом, – "сегодня утром обнаружено тело магистра Бартоломео да Ровере, придворного алхимика Ее Величества. Обстоятельства смерти необычны."

Франц фон Штауфен был мужчиной сорока лет, с проницательными серыми глазами и умом, отточенным годами службы при дворе. Невысокого роста, но крепкого телосложения, он компенсировал отсутствие аристократических манер острым интеллектом и беспощадной логикой. В его жилах текла кровь мелкопоместных дворян, что заставляло его постоянно доказывать свою ценность среди высокородных придворных.

"В чем именно заключается необычность, Ваше сиятельство?" – спросил Франц, внимательно изучая выражение лица графа.

Коллоредо подошел к окну, выходящему в дворцовый сад, где голые ветви деревьев качались на ветру. "Да Ровере был найден в своей лаборатории. Дверь заперта изнутри, ключ в замке. Окна зарешечены и не открывались годами. Дымоход слишком узок даже для ребенка. Однако человек мертв, и, судя по всему, не от естественных причин."

"Отравление?"

"Это предстоит выяснить вам. Но есть еще одно обстоятельство." Коллоредо повернулся, и в его темных глазах читалась плохо скрываемая тревога. "Да Ровере утверждал, что открыл секрет трансмутации металлов. Философский камень, если хотите. Три дня назад он демонстрировал Ее Величеству превращение свинца в золото."

Волконский почувствовал, как холодок пробежал по спине. О существовании придворного алхимика он знал, но считал его очередным шарлатаном, каких при дворах Европы было великое множество. Если да Ровере действительно владел секретом создания золота, его смерть могла означать потерю несметных богатств для империи. Если же это был обман, то убийство могло быть местью обманутых людей.

"Где находится лаборатория?"

"В восточном крыле дворца, в башне святого Стефана. Да Ровере получил эти покои два года назад, когда поступил на службу к Ее Величеству. До вашего прибытия туда никто не входил по моему прямому приказу."

По дороге к лаборатории Коллоредо рассказал то немногое, что было известно о магистре да Ровере. Итальянец по происхождению, выходец из знатной флорентийской семьи, он изучал алхимию в Праге у легендарного Рудольфа Глаубера. В Вену он прибыл с рекомендательными письмами от тосканского герцога и папского нунция. Императрица Мария Терезия, всегда интересовавшаяся науками и оккультными знаниями, приняла его благосклонно.

"Да Ровере был человеком скрытным," – продолжал граф, ведя Штауфена по длинному коридору, освещенному факелами. – "Мало кто знал о его истинных занятиях. Официально он числился придворным лекарем и астрологом, но основное время проводил в экспериментах. Императрица выделила ему щедрое содержание и лучшее оборудование из всех европейских дворов."

Они поднимались по винтовой лестнице башни. Каменные ступени, отшлифованные столетиями, были скользкими от влаги. Тяжелый запах плесени и чего-то химического становился все сильнее с каждым шагом.

"Кто имел доступ к лаборатории?" – спросил Штауфен, слегка запыхавшись от подъема.

"Сам да Ровере, его слуга Ханс Мюллер и изредка – я. Никто больше туда не допускался. Алхимик был очень щепетилен в вопросах безопасности своих секретов."

Лаборатория располагалась на самом верху башни. Два стрельца охраняли массивную дубовую дверь, украшенную странными символами, выжженными раскаленным железом. Штауфен внимательно осмотрел замок – тяжелый, итальянской работы, без малейших следов взлома. Ключевая скважина была чистой, металл вокруг нее не имел царапин.

"Кто обнаружил тело?"

"Слуга да Ровере, Ханс Мюллер. Немец, служил алхимику уже пять лет. Каждое утро в семь часов он приносил завтрак и докладывал о текущих делах. Сегодня алхимик не ответил на стук. Мюллер подождал, затем попытался открыть дверь – заперто. Пришлось вызывать дворцового слесаря."

"Где сейчас Мюллер?"

"В карцере. Я распорядился никого не выпускать до вашего прибытия."

Штауфен кивнул. Правильное решение – чем меньше людей знает о произошедшем, тем лучше для расследования.

Коллоредо достал тяжелый ключ и отпер дверь. Она открылась с протяжным скрипом, словно нарушенная тишина сопротивлялась вторжению.

Внутри лаборатории царил полумрак. Единственное окно было зарешечено толстыми железными прутьями, а тяжелые шторы из темно-красного бархата почти не пропускали дневной свет. Воздух был пропитан странными запахами – серы, ртути, каких-то неизвестных химических соединений, от которых першило в горле.

Тело Бартоломео да Ровере лежало у рабочего стола, лицом вниз. Мужчина был одет в длинный черный халат, расшитый золотыми алхимическими символами. Его темные волосы, тронутые сединой, были растрепаны, а на затылке виднелось темное пятно засохшей крови.

Штауфен осторожно приблизился к телу, стараясь не нарушить возможные улики. Возраст покойного – около пятидесяти лет, телосложение худощавое, руки длинные, с тонкими пальцами ученого. На правой руке красовался массивный золотой перстень с вырезанным на нем пентаклем.

"Когда в последний раз да Ровере видели живым?" – спросил следователь, внимательно изучая позу тела.

"Вчера вечером, около девяти часов. Мюллер принес ужин и доложил о прибытии посылки с реактивами из Венеции. Да Ровере был взволнован, сказал, что сегодня проведет важный эксперимент."

Штауфен медленно обошел вокруг тела, отмечая каждую деталь. Поза покойного не была естественной – правая рука вытянута вперед, словно он пытался до чего-то дотянуться. Под пальцами виднелись белые крупинки какого-то вещества.

Рабочий стол алхимика представлял собой удивительное зрелище. Здесь соседствовали древние фолианты в кожаных переплетах и современные химические приборы, стеклянные реторты и медные перегонные кубы, весы для взвешивания драгоценных металлов и таинственные склянки с разноцветными жидкостями.

В центре стола стояла небольшая печь для плавки металлов, рядом с ней – тигель с остатками какого-то расплавленного вещества. Штауфен наклонился ближе – в тигле блестели желтые крупинки, очень похожие на золото.

"Это результат последнего эксперимента?" – спросил он.

"Возможно. Мюллер говорил, что слышал шум из лаборатории всю ночь – стук, шипение, звуки работающих мехов."

Франц внимательно осмотрел стены лаборатории. Они были покрыты странными символами, нарисованными белой краской. Кресты, круги, треугольники, семиконечные звезды – весь пантеон алхимических знаков. Некоторые символы были знакомы Штауфену по книгам, другие казались совершенно незнакомыми.

Но особое внимание привлекла одна стена, где символы были нарисованы красной краской, еще не успевшей высохнуть. Штауфен приблизился и с ужасом понял – это не краска. Это кровь.

На стене красными мазками был изображен сложный алхимический знак – круг с вписанным в него треугольником, внутри которого находился еще один круг с точкой в центре. Штауфен видел подобный символ в трактатах средневековых алхимиков – это знак философского камня, легендарного вещества, способного превращать металлы в золото.

"Граф, – позвал Штауфен, – когда вы в последний раз были в этой лаборатории?"

"Неделю назад. Да Ровере показывал мне новое оборудование, которое прислал венецианский стеклодув."

"Этого символа на стене тогда не было?"

Коллоредо приблизился и побледнел. "Определенно нет. Я бы запомнил такое."

Значит, кровавый символ появился недавно, возможно, в ночь убийства. Но чья это кровь – самого да Ровере или убийцы? И что означает этот знак – предупреждение, угрозу или что-то еще?

Штауфен продолжил осмотр. В углу лаборатории стоял массивный сейф немецкой работы, дверца которого была приоткрыта. Внутри виднелись пустые полки – очевидно, оттуда что-то украли.

"Что обычно хранилось в сейфе?"

"Готовое золото, драгоценные камни для экспериментов, самые ценные реактивы. И записи – да Ровере вел подробный дневник всех опытов."

"Записи исчезли?"

"Судя по всему, да. Сейф был полон папок и свитков, теперь пуст."

Это меняло дело. Убийца не только лишил жизни алхимика, но и украл его научные секреты. Возможно, именно записи и были истинной целью преступления.

Штауфен подошел к окну и внимательно осмотрел решетку. Железные прутья были толщиной в палец, крепко вмурованы в каменную кладку. Никаких следов повреждений или попыток взлома. Дымоход камина действительно был слишком узким даже для ребенка.

"Граф, я хотел бы осмотреть тело более внимательно. Можно ли вызвать придворного лекаря?"

"Доктор Кейзер уже осведомлен. Он ждет в соседней комнате."

Доктор Иоганн Кейзер был пожилым человеком с седой бородой и умными глазами. Он служил при дворе уже двадцать лет и повидал немало странных смертей. Вместе с ним прибыли двое слуг с носилками.

"Что вы можете сказать о причине смерти?" – спросил Штауфен, пока лекарь осматривал тело.

"Рана на затылке не смертельная," – ответил Кейзер, аккуратно раздвигая волосы покойного. – "Небольшой ушиб, возможно, от падения. Но лицо посмотрите на лицо."

Штауфен помог перевернуть тело. Лицо да Ровере было искажено гримасой ужаса, глаза широко раскрыты, губы посинели. Но самое странное – кожа имела неестественный желтоватый оттенок.

"Отравление," – констатировал доктор. – "Причем очень сильным ядом. Судя по симптомам, смерть наступила быстро, в течение нескольких минут."

"Каким ядом?"

"Трудно сказать без дополнительного исследования. Но желтизна кожи указывает на соединения мышьяка или ртути. Алхимики часто работают с подобными веществами."

"Значит, несчастный случай?"

Доктор покачал головой. "Опытный алхимик знает меры предосторожности. К тому же, концентрация яда была огромной. Это скорее преднамеренное отравление."

Штауфен задумался. Итак, да Ровере отравили. Но как убийца проник в запертую комнату и как покинул ее? И почему украл научные записи, но оставил готовое золото в тигле?

"Доктор, можете ли вы определить точное время смерти?"

"Судя по окоченению, между полуночью и двумя часами ночи."

Значит, убийство произошло через несколько часов после того, как Мюллер видел алхимика живым. У убийцы было достаточно времени для подготовки.

Штауфен еще раз обошел лаборатории, ища любые зацепки. И тут его внимание привлекла небольшая деталь – на полу, под рабочим столом, лежал осколок стекла. Он поднял его и внимательно рассмотрел. Стекло было тонким, почти прозрачным, с едва заметным зеленоватым оттенком.

"Граф, в лаборатории разбивалась посуда?"

"Не знаю. Мюллер мог бы ответить на этот вопрос."

"Тогда пора допросить слугу."

Спускаясь по лестнице башни, Штауфен размышлял о загадке запертой комнаты. В его практике уже встречались подобные дела, и обычно разгадка оказывалась проще, чем казалось на первый взгляд. Убийца мог проникнуть в лабораторию заранее и спрятаться, дождавшись удобного момента. Или использовать сообщника среди слуг. Или.

А что, если убийца до сих пор находится во дворце? Мысль была пугающей, но вполне вероятной. Если да Ровере действительно открыл секрет получения золота, количество людей, заинтересованных в его смерти, могло быть огромным.

"Граф," – сказал Штауфен, когда они дошли до первого этажа, – "я прошу удвоить охрану дворца и никого не выпускать до окончания расследования."

"Уже сделано. Но Штауфен дело должно быть закрыто быстро. Императрица не любит скандалов, особенно связанных с оккультными науками. У нас есть три дня."

Три дня, чтобы разгадать убийство в запертой комнате, найти исчезнувшие научные секреты и понять, был ли Бартоломео да Ровере гением или шарлатаном. Штауфен знал – это будет самое сложное дело в его карьере.

Карцер находился в подвале дворца. Ханс Мюллер сидел на деревянной скамье, уставившись в пол. Это был мужчина лет тридцати пяти, крепкого телосложения, с грубыми чертами лица и мозолистыми руками. Увидев Штауфена, он вскочил и поклонился.

"Ваше благородие, я ничего не сделал! Я служил господину верно!"

"Успокойтесь, Мюллер. Я хочу лишь задать несколько вопросов. Расскажите о вчерашнем вечере."

Мюллер рассказал то же самое, что и граф Коллоредо. Около девяти вечера он принес ужин, алхимик был взволнован прибывшими реактивами и говорил о важном эксперименте. Больше да Ровере никто не видел.

"А ночью вы слышали звуки из лаборатории?"

"Да, ваше благородие. Печь работала, слышались удары молотка, шипение. Обычные звуки, когда господин экспериментировал."

"Во сколько звуки прекратились?"

"Около двух ночи. Потом стало тихо."

Это совпадало с предполагаемым временем смерти. Значит, да Ровере работал до последней минуты.

"Мюллер, в лаборатории разбилась стеклянная посуда?"

Слуга задумался. "Вчера вечером слышал звон разбитого стекла. Господин иногда ронял колбы, когда увлекался работой."

"Кто еще имел доступ к лаборатории?"

"Никто, ваше благородие! Только господин, я и граф Коллоредо. Ключи всегда при господине."

"А запасные ключи?"

"Не знаю. Господин никогда не говорил о запасных ключах."

Штауфен задал еще несколько вопросов, но ничего нового не узнал. Мюллер казался искренним, хотя опытный следователь знал, что внешность может обманывать.

Выйдя из карцера, Штауфен обратился к графу: "Мне нужен полный список всех, кто находился во дворце вчера вечером. И я хотел бы осмотреть покои да Ровере."

"Список будет готов через час. А покои алхимика находятся этажом ниже лаборатории."

Покои да Ровере состояли из спальни, кабинета и небольшой библиотеки. Обстановка была скромной, но изысканной – мебель красного дерева, персидские ковры, картины итальянских мастеров. На письменном столе лежали личные письма и счета от торговцев.

Штауфен просмотрел переписку. Большинство писем было от коллег-алхимиков из разных городов Европы – Праги, Флоренции, Парижа. Они обменивались рецептами, обсуждали новые теории, спорили о природе трансмутации.

Одно письмо привлекло особое внимание. Оно было написано на итальянском языке и подписано "Д.С.". Автор предупреждал да Ровере об опасности и советовал "быть осторожнее с демонстрациями". В конце стояла странная фраза: "Орден не прощает предательства."

Какой орден? И что означает предательство? Штауфен сложил письмо и спрятал во внутренний карман мундира.

В библиотеке стояли сотни книг по алхимии, астрономии, медицине. Древние трактаты Парацельса соседствовали с современными работами Роберта Бойля и Исаака Ньютона. На одной из полок Штауфен обнаружил пустое место – недавно кто-то взял книгу и не вернул.

"Мюллер брал книги из библиотеки господина?"

"Ханс не умеет читать," – ответил граф. – "Да и да Ровере никому не разрешал трогать свои книги."

Значит, книгу взял сам алхимик или убийца. Возможно, она содержала важную информацию, связанную с убийством.

День подходил к концу, а загадка только усложнялась. Штауфен имел массу улик, но не мог понять, как они связаны друг с другом. Запертая комната, исчезнувшие записи, кровавый символ на стене, таинственное письмо с угрозами – все это складывалось в картину сложного заговора.

"Граф, – сказал он наконец, – завтра утром я хочу допросить всех, кто находился во дворце вчера вечером. И мне нужна информация о финансовых делах да Ровере. Если он действительно умел делать золото, кто-то должен был пытаться купить этот секрет."

"Будет исполнено. Но помните о сроках, Штауфен. Императрица ждет быстрого решения."

Покидая дворец поздним вечером, Штауфен чувствовал, что погружается в дело, которое может изменить не только его карьеру, но и судьбу империи. Если философский камень действительно существует, его секрет стоит королевств. А значит, убийство да Ровере – только начало большой игры, ставки в которой измеряются не золотом, а кровью.

Глава вторая: Запертая комната.

Утро следующего дня встретило Франца фон Штауфена серым рассветом и тревожными мыслями. Всю ночь он переворачивал в голове детали вчерашнего расследования, пытаясь найти логическое объяснение убийству в запертой комнате. К семи утра он уже был одет и готов вернуться в Хофбург для более тщательного осмотра лаборатории.

Дворец встретил его непривычной суетой. Слуги шептались по углам, придворные собирались в небольшие группы и о чем-то горячо спорили. Весть о смерти алхимика уже просочилась в придворные круги, несмотря на все попытки сохранить тайну.

Граф Коллоредо ожидал Штауфена в своих покоях с готовым списком всех присутствовавших во дворце накануне убийства. Документ был внушительным – более восьмидесяти имен, включая придворных, слуг, стражников и гостей.

"Среди них есть особенно подозрительные личности?" – спросил Штауфен, просматривая список.

"Несколько человек. Граф фон Эстерхази публично критиковал да Ровере, называя его шарлатаном. Монах Патер Бенедикт из доминиканского ордена недавно подавал императрице петицию о запрещении алхимических опытов во дворце. И есть еще один интересный гость – венецианский купец Марко Контарини, который прибыл три дня назад якобы для торговых переговоров."

Штауфен отметил эти имена в своей памяти. "А что известно о финансовых делах да Ровере?"

"Вот здесь начинается самое интересное," – Коллоредо достал папку с документами. – "Официально алхимик получал жалованье в тысячу флоринов в год. Но в его личных покоях мы обнаружили векселя и расписки на сумму свыше десяти тысяч флоринов."

"От кого?"

"От разных людей. Немецкие банкиры, итальянские торговцы, даже французские аристократы. Все они вкладывали деньги в его эксперименты, рассчитывая на баснословные прибыли от производства золота."

Штауфен нахмурился. Десять тысяч флоринов – огромная сумма, способная разорить или обогатить целые семьи. Если да Ровере обманывал своих инвесторов, у них были все основания желать ему смерти.

"Граф, я хотел бы еще раз осмотреть лаборатории, на этот раз в дневном свете. И мне понадобится помощь эксперта по алхимии."

"Эксперта? В Вене таких немного"

"Тогда пусть это будет кто-то из университета. Профессор химии или медицины. Мне нужен человек, который сможет объяснить значение символов и определить, что именно экспериментировал да Ровере."

Через час к лаборатории прибыл профессор Иоганн Либкнехт из Венского университета – пожилой человек с живыми глазами и седой бородой. Он специализировался на изучении металлов и их свойств, а в молодости даже увлекался алхимией.

"Удивительное место," – произнес профессор, входя в лабораторию. – "Здесь собрано лучшее оборудование, которое только можно найти в Европе."

При дневном свете лаборатория выглядела еще более впечатляюще. Солнечные лучи, проникавшие сквозь решетку окна, играли на поверхности многочисленных стеклянных приборов, создавая причудливые отблески. Повсюду стояли реторты, перегонные кубы, весы для взвешивания драгоценных металлов.

Штауфен подвел профессора к стене с кровавыми символами. "Что вы можете сказать об этих знаках?"

Либкнехт внимательно изучил красные символы, время от времени что-то бормоча под нос. "Это классический алхимический символизм, но с некоторыми особенностями. Круг с треугольником обозначает философский камень, это верно. Но дополнительные знаки они не из европейской традиции."

"Что вы имеете в виду?"

"Видите эти извилистые линии вокруг основного символа? Они напоминают арабскую каббалистику. А вот эти точки и кресты – скорее, из китайской алхимии. Кто-то пытался объединить различные традиции."

Штауфен записал эти наблюдения в свой блокнот. "А могли ли эти символы быть частью какого-то ритуала?"

"Вполне возможно. В некоторых алхимических школах практиковались сложные церемонии для 'активации' философского камня. Но использовать для этого кровь" Профессор покачал головой. "Это уже граничит с черной магией."

Они перешли к осмотру рабочего стола. Профессор Либкнехт заинтересовался тиглем с остатками желтого металла. Он достал увеличительное стекло и внимательно изучил крупинки.

"Любопытно," – пробормотал он. – "По внешнему виду это действительно золото. Но"

"Но что?"

"Цвет слегка не тот. Настоящее золото имеет более глубокий желтый оттенок. А это кажется чуть ярче, почти с зеленоватым отливом."

Профессор попросил принести азотную кислоту из своей походной сумки с реактивами. Он капнул несколько капель на крупинки металла. Результат был мгновенным – металл начал шипеть и растворяться.

"Это не золото," – заключил Либкнехт. – "Золото не растворяется в азотной кислоте. Это медный сплав, покрытый тонким слоем золота или имитирующий золото по цвету."

Штауфен почувствовал, как в его голове складывается новая картина. Если да Ровере производил поддельное золото, то его убийство могло быть местью обманутых инвесторов. Но тогда зачем убийца украл записи? Чтобы скрыть методы подделки или найти секрет настоящей трансмутации?

"Профессор, можете ли вы определить, какие эксперименты проводились здесь в последнее время?"

Либкнехт начал внимательно осматривать оборудование. На одной из реторт он обнаружил остатки красноватого порошка. "Это киноварь – сульфид ртути. Использовался в алхимии для получения 'красного льва', промежуточного продукта в создании философского камня."

В другой колбе находились остатки белого кристаллического вещества. "А это поваренная соль, смешанная с нашатырем. Классическая смесь для очистки металлов."

Постепенно профессор восстановил примерную последовательность экспериментов. Да Ровере работал с соединениями ртути и меди, пытаясь создать сплав, внешне неотличимый от золота. Для этого он использовал сложную технологию, включавшую многократную перегонку и обработку кислотами.

"Это очень искусная подделка," – признал Либкнехт. – "Человек, создавший такой сплав, обладал глубокими знаниями в области металлургии. Простому шарлатану это не под силу."

Но самое интересное открытие ждало их в дальнем углу лаборатории. За стеллажом с книгами Штауфен обнаружил небольшую нишу, скрытую от посторонних глаз. В нише стояла деревянная шкатулка, запертая на маленький замок.

Замок легко поддался отмычке. Внутри шкатулки лежали несколько предметов, которые заставили Штауфена пересмотреть всю картину преступления.

Первым был небольшой слиток настоящего золота – профессор Либкнехт подтвердил его подлинность с помощью кислотного теста. Слиток был небольшим, не больше куриного яйца, но его стоимость составляла несколько сотен флоринов.

Вторым предметом была записка, написанная рукой да Ровере: "Если со мной что-то случится, пусть знают – секрет настоящий. Формула в книге Раймунда Луллия, страница 247."

Третьим была небольшая стеклянная ампула с неизвестной жидкостью. Жидкость имела странный радужный отлив и слабо светилась в полумраке лаборатории.

"Что это может быть?" – спросил Штауфен.

Профессор Либкнехт осторожно поднес ампулу к свету. "Никогда такого не видел. Жидкость кажется живой, она постоянно меняет цвет. Это может быть тот самый философский камень в жидком виде."

Штауфен бережно спрятал все находки во внутренние карманы мундира. Теперь картина становилась еще более запутанной. Да Ровере одновременно производил поддельное золото для демонстраций и обладал секретом создания настоящего. Но зачем такая сложная схема?