скачать книгу бесплатно
– Я так давно вас не видела, – сказала она, – дайте-ка я угадаю, где вы были.
– Не нужно, всё равно не угадаешь.
Он спросил, всё ли было спокойно в эти дни в магазине. Она кивнула:
– Не считая нескольких докучливых стариков, остальные посетители вели себя нормально.
Он принял из ее рук чашку кофе и отпил глоток.
– Старые книжники – это особая категория, они исключение. А вот со всяким мелким хулиганьем нечего церемониться.
Наконец она получила подтверждение одной из своих догадок: в свое длительное отсутствие он занимался той кучкой поэтов, отваживая их от магазина и в результате положив конец фарсу, который они разыгрывали.
– Теперь мне ни капельки не страшно, – сказала она.
– Мм, ну вот и отлично. Но проблемы еще будут. Скажу прямо, если не возражаешь: ты будешь вредить обществу еще как минимум десять лет.
Он говорил спокойным тоном, и было не похоже, что он шутил. Она ощутила обиду и почувствовала себя невинной жертвой.
– Что же мне делать? – проговорила она со слезами.
Вставая, он ответил:
– Если хочешь, перебирайся работать ко мне. В замке Айюэбао как раз требуется управляющий, который руководил бы всеми хозяйственными делами. А здесь пусть заведует начальница смены.
Она немедленно согласилась. Однако Чуньюй Баоцэ сказал, чтобы она хотя бы неделю подумала над этим предложением, ведь выбор ей предстоит сделать очень серьезный, нужно как следует всё обдумать и взвесить.
– Я пока еще в состоянии жевать пищу, – сказал он, раскрывая рот и демонстрируя ей два ряда ровных, с небольшим наклоном внутрь, зубов.
Она хохотала до слез.
– Вы здоровый и крепкий, как молодой бычок, – сказала она.
– Но этого недостаточно. Должен сообщить, что я умею скрывать свои самые неприглядные стороны, но рано или поздно они обнаружатся. У меня есть довольно досадный недуг, который обостряется в среднем раз в год, и очередной его приступ, вероятно, сильно напугает тебя.
Он испытующе посмотрел на нее, но ей и в голову не пришло отказываться, напротив, его взгляд показался ей очень милым. Она и подумать не могла, что недуг, о котором говорил Чуньюй Баоцэ, и впрямь проявится очень скоро и напугает ее до смерти.
О столь тяжком заболевании она и слыхом не слыхивала. Приступы отличались интенсивностью и не поддавались лечению; странный недуг внушал страх даже лучшим докторам, которые не могли ни определить причин заболевания, ни искоренить его. За ту неделю, что была дана ей на раздумья, она ни разу не поколебалась в своем решении и даже, напротив, была уверена, что Чуньюй Баоцэ сильно преувеличил серьезность своей болезни – наверняка это лишь небольшая уловка, чтобы ее заинтриговать и заманить к себе. Но ей это нравилось, мужчины с ненавязчивым чувством юмора приводили ее в особый восторг. Семь дней пролетели мгновенно, и она дала официальный ответ – свое согласие занять должность управляющей замком Айюэбао. По этому случаю председатель специально принес бутылку дорогого красного вина, чтобы отпраздновать событие. Новоиспеченная управляющая выглядела еще прекраснее, чем обычно, каждое ее движение завораживало. Он молча и неспешно рассматривал ее, изумляясь, как этой женщине, с ее богатым опытом общения с мужчинами, удалось до сих пор сохранять девичью стыдливость и тщательно скрываемое смятение, как у олененка. Должно быть, она почувствовала неловкость за свои пышные формы, потому что лицо ее приняло беспомощное, виноватое выражение. Это лицо, может, и нельзя было назвать потрясающе красивым, но решающей здесь была не красота, а какие-то исходившие от этой женщины флюиды, подавляющие всё остальное. Это удивительное ощущение возникало неоднократно и было похоже на боль, подобную боли от ожога. Он потирал выпирающий подбородок и старался себя сдерживать, чтобы получился адекватный диалог.
– Ну, раз так, – подытожил он, – то назад пути нет.
Сказав это, он сразу же почувствовал, что мог бы найти более удачную метафору.
Она кивнула:
– Я поняла, господин председатель совета директоров.
В оставшееся время он коротко рассказал ей о замке и о ее будущих обязанностях. Она внимательно слушала, чуть улыбаясь.
– Я наделю тебя всеми соответствующими полномочиями, чтобы ты смогла наконец навести порядок в этом бардаке, – он сглотнул слюну.
– Бардаке? – переспросила она, удивленно раскрыв глаза.
– Да, можно и так сказать. После отъезда Комиссара – а тут еще и моя болезнь – в замке совсем не стало порядка.
– Кто такой Комиссар?
Он сделал неопределенный жест:
– Прости, это прозвище моей жены, в моей корпорации у каждого есть прозвище, и ты не будешь исключением.
Ей стало так смешно, что она даже согнулась пополам от смеха.
– Ну что ж, – она подняла голову, – тогда придумайте мне какое-нибудь прозвище.
– Надо подумать, – ответил он, легонько хлопнул себя ладонью по макушке и укрылся в тени. Через несколько секунд он высунул голову на свет и, вытянув указательный палец, объявил:
– Пусть будет «Куколка» – та куколка, которая потом превращается в пестрокрылую бабочку.
Она застыла и съежилась в его широких объятиях, словно спасаясь от холода, и вдруг учуяла тот резкий запах, который издают только крупные звери. Хоть и не сильный, но это был тот самый запах. Она глубоко вдохнула его, чтобы хорошенько запомнить. А он подумал: «Вообще-то это прозвище больше подходит к тебе в прошлом, а нынешняя ты уже давно превратилась в пеструю бабочку, от которой даже рябит в глазах. Не к добру, что я приметил тебя, когда ты была выставлена напоказ, ох, не к добру».
3
Устройство замка Айюэбао оказалось намного сложнее, чем она себе представляла. Это был до невозможности запутанный лабиринт, в котором наземная часть тесно переплеталась с подземной. Куколка никак не могла взять в толк, зачем хозяину понадобилось создавать такое оригинальное сооружение, и только слово «замок» было способно передать его сказочную самобытность. Рыть помещение прямо в горе мог додуматься только человек с самым диковинным складом ума и специфическими пристрастиями. Она несколько раз порывалась осторожно выведать этот секрет, оставаясь один на один с хозяином, и всё хотела расспросить его – к примеру, не увлекался ли он случайно в юности рытьем тоннелей и игрой в жмурки? Кстати, может, он расскажет ей что-нибудь о своем детстве? Она долго сдерживала в себе эти порывы и в конце концов так и не спросила. Она верила, что осмотрительность – верная тактика, и нужно ее придерживаться. Когда понадобится, в нужное время и в нужном месте этот немногословный мужчина сам всё расскажет, нужно лишь набраться терпения и ждать. Быть может, тайна, которую он однажды поведает ей, превзойдет все ее ожидания.
Замок Айюэбао представлял собой диковинное сооружение. На самом деле вся мощь и загадочность такой огромной корпорации, как «Лицзинь», таились в этом замке и высвобождались из него же. Обычно это было тихое и спокойное, печальное и безжизненное место. Входя в него, словно попадаешь в небытие. В нем таилась неизмеримая энергия, мерцавшая среди тьмы. Куколка считала этот замок сердцем корпорации, которое своим тяжелым биением бесперебойно поддерживает жизнь огромного зверя. Впоследствии она поняла, что означало наименование «бардак» – предзнаменование хаоса. И разгребать его хозяин назначил новичка, который, по его мнению, его не разочарует. Всё началось тогда, когда хозяин впервые заболел: он пережил один страшный припадок за другим, и после этого замок никак не мог вернуться к нормальной жизни. Куколка, нанятая в самый критический и сложный для замка момент, пришла как раз вовремя. Когда она обосновалась в выделенном для нее тихом, чересчур просторном роскошном помещении, во время ночной бессонницы в ней часто рождалось смутное желание. Ей даже слышалось тяжелое дыхание, отражавшееся эхом от стен в полой горе, и несколько раз она крадучись выходила наружу. Эта необъятная и тихая долгая ночь была невыносима без теплых объятий. Со временем она поняла, до чего нелепы были ее надежды: он был весь в делах, его душа и плоть носились в другом мире, и ему было совершенно не до нее. С тех пор как она пришла в замок, он лишь однажды сделал исключение. В конце весны, когда южный ветер разнес по воздуху аромат золотистой форсайтии, звуки тяжелых шагов председателя совета директоров раздались в этом конце коридора. Она подошла к нему и поддержала под руку. Войдя в комнату, она его разула, повесила на плечики его пальто на толстой подкладке, затем склонилась над кроватью и застелила ее. В этот момент к ней протянулась большая рука. Она замерла. После оба лежали и беззаботно болтали, без малейшего намека на разврат. Поначалу она воображала себе совсем иную жизнь: благодаря страстному желанию, взаимному влечению и постоянной, доступной близости друг к другу между ними, пусть даже через достаточно продолжительный период времени, возникнут отношения, в которых они забудут обо всём на свете, – они будут теплыми, крепкими, но умеренными, а не безудержными, как у молодых влюбленных во время медового месяца. Теперь ей было ясно, что этот человек слишком суров и строг, и сверхчеловеческая сила самообладания победила в нем не менее сильное желание. Она считала, что обязана соответствовать ему и замку Айюэбао.
Она заметила, что Западный зал находился прямо внутри горы. Им заведовало несколько сотрудниц, каждая из которых имела строго определенные обязанности. Они командовали людьми статусом ниже себя, и в каждой сквозили неприкрытое самодовольство и заносчивость. Они знали множество секретов и страшно гордились своими заслугами. Женщины эти были миловидны, у каждой была своя изюминка, что и стало причиной их гордыни. Эти особенности человеческой натуры, в обычных условиях естественные и в общем-то безобидные, в замке Айюэбао проявлялись в гипертрофированной форме и могли вылиться в жестокое соперничество или какое-нибудь другое явление, от которого прочная, как скала, крепость грозила рассыпаться на части. Это было большой проблемой: Куколка, даже не подключая зрение и слух, одним лишь обонянием улавливала атмосферу соперничества и бахвальства, которые затрудняли свободную циркуляцию воздуха и замедляли эффективное функционирование гигантской машины. Куколка обнаружила, что Застежка, которая была начальницей смены, не обладала соответствующим ее статусу авторитетом, так как ее подчиненными легко распоряжалась стенографистка. Эти заносчивые и ленивые женщины не сильно заботились о внутренних делах замка, за исключением тех случаев, когда поручение давал сам председатель совета директоров.
Из-за своей любви она очень тосковала. Каждый день она думала о том, как ей поступить. Она не признавала расхожее мнение, что в любом месте, где собирается такое количество женщин, происходит то же самое. Нежные чувства между мужчиной и женщиной – это хорошо, но для него необходимы подходящие время и место. Она всё больше убеждалась, что председатель совета директоров нанял ее улаживать абсолютно безнадежный бардак. И тут не помогут ни волшебная сила денег, ни железная дисциплина. Денег в замке хватает, вот только люди не хотят подчиняться никому, кроме одного человека. Новоприбывшая Куколка, совершенно не понимавшая, что творится в замке, одиноко стояла у всех на виду, чувствуя, как ее оценивают и высмеивают.
Она немного разозлилась на себя, корила себя за беспомощность и за доверие к единственному человеку. В эти мучительные дни она старалась не выказывать своего замешательства и безропотно принимала всё происходящее. Она не могла или не умела пользоваться всеми полномочиями, которыми ее наделили, и бесстрастно наблюдала за этой громадной и разнородной крепостью, издающей запах гнили. Чтобы изгнать тоску и тревогу, она приказала ответственным за уборку помещений усилить мощность вентиляции, а также провести тщательную генеральную уборку. В ответ на ее приказ персонал издал возглас удивления, а затем удалился будто бы для его исполнения, но, как потом выяснилось, никто даже пальцем не пошевелил. Она учинила строгий допрос, и женщины без обиняков сообщили: начальница смены Застежка сказала им, что в этом нет надобности. Может, в этом был свой резон, но ее потрясло и возмутило, что кто-то смеет выказывать столь дерзкое неповиновение. Она не подала виду, что рассержена, поскольку считала, что любое дело должно делаться постепенно, без резких, необдуманных шагов.
Она приступила к своим обязанностям в конце лета. Самое знойное время она провела в своем магазине. Яркая и оригинальная расцветка ее легкого летнего костюма как нельзя лучше передавала ее настроение: восторг и возбуждение, предвкушение и изумление, за которыми следовала нежданная радость. Ей казалось, это лето было для нее и для него чем-то вроде подготовительного этапа. В отношениях с этим человеком, куда более сдержанным и серьезным, чем другие мужчины, только эти теплые лучики да незатейливый костюм смогли быстро рассеять взаимную отчужденность, полностью ликвидировать дистанцию, порождаемую разницей в возрасте и прочими факторами. Когда звуки его уверенных шагов оглашали лестничный пролет, у нее к горлу словно подкатывал комок. Подгоняемая летним зноем, она постаралась перебраться в Айюэбао еще до окончания лета. Пока она не без робости ходила по огромному незнакомому замку, наступила первая досадная осень: теперь здесь царила суета, в Восточный зал то и дело наведывался пожилой врач китайской медицины, сжимавший в руках пурпурный глиняный сосуд.
Изо рта у председателя совета директоров пахло лечебными отварами, и она вспомнила его предупреждение насчет своего заболевания. Действительно, недуг принесло осенними ветрами, проявлялся он интенсивно и неукротимо. В период осенних обострений весь замок жил как на вулкане.
4
Не считая самого Чуньюй Баоцэ, никто в замке не стал заблаговременно посвящать ее в детали заболевания. Она не осмеливалась приставать с расспросами, а лишь выжидала и наблюдала. Она воображала, что это нечто вроде эпилепсии; она когда-то видела, как происходят приступы у соседского старшего сына: он плотно стискивал зубы, изо рта выступала пена, он закрывал глаза и терял сознание, а тело корчилось в судорогах. Это напоминало последнюю борьбу у врат преисподней.
Ветер становился всё прохладнее, перед воротами замка кружились опавшие листья, при виде которых Застежка приходила в беспокойство и сразу же отправляла людей их убирать. Словно ступая по вымершей земле, Застежка шла через галерею, связывавшую Восточный и Западный залы, и по лбу у нее струился холодный пот. В конце коридора она задержала Куколку и громко спросила:
– Председатель совета директоров выходил из замка?
Глядя в ее выпуклые, как у лягушки, глаза, Куколка отметила про себя, что того кокетливого личика, которое она видела раньше, как не бывало. Начальница смены устремилась к лифту, и Куколке пришлось ее подождать. Застежка, как будто только теперь сообразив, что перед ней – руководитель всего замка, выдохнула:
– Как же я перепугалась… Говорят, на рассвете он бродил по замку, совершенно один.
Куколка не проронила ни слова. Однако Застежка рассказала далеко не всё: на самом деле Чуньюй Баоцэ уже несколько дней подряд поднимался на рассвете и, накинув на себя один только банный халат, бродил по всему замку. Куколка однажды проследила за ним: он несколько раз ездил вверх-вниз на лифте, как будто никак не мог решить, куда ему надо. Затем он пропустил бокальчик в главном зале, просидел с остолбенелым видом час с лишним, а затем поднялся, смахивая больше на неуклюжего, немощного восьмидесятилетнего старика, и поплелся дальше, шаркая ногами.
Через несколько ночей Куколка поняла, что наступил кризис. Она обнаружила, что пурпурный глиняный сосуд врача китайской медицины перекочевал к Застежке. Несколько раз она хотела забрать этот сосуд себе, и у нее была для этого веская причина: никому, кроме нее самой, не разрешалось входить в жилые комнаты хозяина. Однако она удержалась. Горький запах изо рта Чуньюй Баоцэ становился всё тяжелее: очевидно, старик пичкал больного мощными успокоительными. Однажды посреди ночи Куколка снова услышала, как кто-то бродит за дверью, несколько раз выглядывала в коридор, но никого не заметила. Тогда она села в лифт и спустилась в главный зал, где сразу же учуяла горький запах, исходивший от хозяина. Она притаилась в уголке. Прошло больше получаса, и появилась еще одна женщинкакуастежка. Беззвучно наблюдая за начальницей смены, Куколка с удивлением заметила у нее в руках всё тот же пурпурный сосуд. Неожиданно откуда-то вынырнул мужчина, и не успела Застежка отреагировать, как он схватил ее и невнятно пробормотал: «Куколка». Этим мужчиной, сильным, как медведь, и свирепым, как леопард, конечно, был Чуньюй Баоцэ. Куколка испуганно затаила дыхание, по щекам у нее заструились слезы.
Но это было только начало. Чуньюй Баоцэ стал бледен, руки и ноги у него тряслись, глаза сверкали пронзительным, пугающим блеском. Ночами вместо того, чтобы спать, он пил вино и завывал, днем же по большей части впадал в мертвецкий сон, но время от времени пробуждался, весь растрепанный блуждал по замку и выкрикивал незнакомые имена. Никто не осмеливался смотреть ему в глаза. Вот тогда Куколка испугалась по-настоящему.
Врач больше не покидал замок и с наступлением ночи прямо в одежде укладывался на диване в главном зале. Генеральный директор по прозвищу Подтяжкин собрал весь персонал в Восточном зале и выступил с речью: сейчас мы переживаем тяжелые времена, каждый должен соблюдать дисциплину, запрещается самовольно покидать замок и отлынивать от работы; чтобы никто не заходил в Восточный и Западный залы, они будут опечатаны; за сочинение сплетен и разглашение тайн – расстрел на месте. Врач должен вовремя давать больному лекарство из пурпурного сосуда и регулярно делать инъекции и иглоукалывание, вводя серебряные иглы в лоб, шею и трясущиеся конечности. «Что за тяжкий грех ты совершил, чтобы нести такое страшное покаяние?» – мысленно взывала Куколка к председателю Чуньюю. Отвар становился всё более концентрированным, а старик-врач обратился к охваченному беспокойством Подтяжкину:
– Удвоим дозу жженых драконьих костей и добавим большую дозу киновари.
Куколка ничего не поняла, но ей было ясно, что доктор старается любыми средствами помочь больному.
5
Осень подходила к концу. Пока хозяин спал сутки напролет, не различая дни и ночи, врач втихаря сбежал. Исчез и его пурпурный сосуд. Куколка каждый день ходила на кухню за истомившейся до одуряющего аромата кашей и в моменты, когда хозяин пребывал в полусонном состоянии, кормила его, поддерживая под шею. Каша готовилась из пяти видов зерна, включая рис, с добавлением измельченных трепангов. Наконец больной сел в кровати, обвел безжизненным взглядом комнату и, как будто желая в чем-то удостовериться, вытянул руку.
– Да, это я.
– О, ты еще здесь, – при этих словах его глаза увлажнились. Пока она приглаживала пальцами его растрепанные волосы, он смотрел прямо перед собой, словно оценивая свой длившийся более месяца забег.
– Прости, я тебя напугал, – сказал он.
Она попыталась его утешить:
– Никто не болеет по собственной воле. К счастью, болезнь ушла, и теперь всё будет как прежде.
Он долго смотрел на нее, будто спрашивая: «Я покушался на тебя?»
Ей хотелось плакать, но слез не было. У нее язык не повернулся рассказать о той страшной сцене однажды ночью, когда он перепутал ее с Застежкой.
Наконец Чуньюй Баоцэ вышел из своей комнаты. Он был одет с иголочки, на шее – серый шелковый галстук. Миновав галерею, он сел в лифт и спустился в Восточный зал, где его ждал с портфелем под мышкой секретарь Платина. Всех, кто попадался ему по пути, он, не останавливаясь, приветствовал кивком головы. Замок Айюэбао снова ожил, крепкий аромат слился воедино с событиями месячной давности и бесследно стер страшные тени пережитых двадцати трех дней – именно столько насчитала Куколка, загибая пальцы, ни днем больше, ни днем меньше. Больше всего ее удивило то, как быстро всё встало на свои места, будто ничего, в сущности, и не происходило. К ней вернулись замешательство и тоска: хозяин выздоровел, а ее снова поглотило чувство беспомощности.
В замке царила нездоровая атмосфера, работа так и оставалась неналаженной: в общем, эта жизнь совсем не походила на идеал. Иногда она скучала по своему магазину, особенно по тем дням, когда он только открылся: там было чисто, тихо и уединенно. Помимо чтения, она медленно расхаживала по своему офису или потягивала чай, но особенно ей нравилось по вечерам спускаться в торговый зал и ощупывать каждый сантиметр своего маленького королевства. Этот замок был для нее слишком велик, а его запутанная планировка могла любого сбить с толку; ей понадобилось больше месяца, чтобы научиться ориентироваться и перестать в нем теряться. Здешние сотрудницы, миловидные, но коварные, напоминали рыбок в стеклянном аквариуме: подплывая близко друг к другу, они сразу же снова отдалялись. Она не могла забыть тех взглядов, которыми они обменивались, когда она в очередной раз начинала плутать по коридорам: в этих взглядах сквозили насмешка и удовлетворение. Чего она только не предпринимала, чтобы взять в свои руки контроль над замком. Самым удобным и действенными способом было бы подружиться с ними, но от этой идеи пришлось отказаться. Она поняла, что может быть для них кем угодно, только не другом.
Куколка много раз хотела обратиться за советом к председателю совета директоров – единственному человеку, ради кого она старалась, – но в конце концов решила помалкивать. Ее останавливало чувство собственного достоинства: раз уж ее наделили полномочиями, все остальные вопросы она должна решать сама. Она могла утверждать наверняка: Чуньюй Баоцэ пригласил ее на эту должность не только потому, что был страстно увлечен ее женскими прелестями. Она-то себя знала. Он принял решение только после того, как произвел разведку, ведь способности человека – это лучшая гарантия качества. Потому ей и хотелось как можно скорее решить все имеющиеся проблемы.
И самой трудноразрешимой задачей были обитательницы замка. Куколка наконец уяснила ее суть: все эти женщины пользовались доверием хозяина, который уже давно считал их членами своей семьи. Они были свидетельницами всех его осенних приступов и совершаемых в эти периоды безумств. Проще говоря, эти женщины были слишком особенными. Она встала перед трудным выбором: либо уволиться и покинуть замок, либо занять прочное главенствующее положение.
Она решила оставить излишнее тщеславие и откровенно переговорить с Чуньюй Баоцэ, чтобы он оказал ей необходимое содействие. Дней через десять после того, как он пошел на поправку, они приятно поужинали вдвоем, выпили по полбокала вина, а затем вместе отправились в кабинет. Полистав книгу, он скрестил на груди руки и воззрился на нее с серьезным лицом. Она потупилась:
– Председатель, я пыталась, но похоже, я не справляюсь.
– Правда? Неужели я ошибся в тебе? – он нахмурился и несколько наигранно, как ей показалось, покачал головой.
Однако она не отступала:
– Меня здесь никто не слушает, даже я сама себя не слушаю.
– А кого же ты слушаешь?
– Вас.
Он расхохотался, откинул с ее лица прядь волос, со счастливым видом взглянул на нее и убрал руку.
– Это хорошо, что ты меня слушаешь, тогда я вот что тебе скажу: в этом замке кто-то должен на них надавить, и такого человека я искал очень долго.
У нее заныла челюсть.
– Вы меня имеете в виду? – спросила она.
– Разумеется. Куколка, самое милое в тебе – то, что ты никак не можешь разобраться в себе, и это многому мешает. Будь поувереннее, соберись с силами, здесь всё зависит только от тебя. – Он спрятал улыбку.
– Тогда что же мне делать?
– Делай как я, – он вытянул указательный палец. – Я частенько прибегаю к старинным методам: провинившихся нужно пороть. У меня в корпорации многих хоть раз в жизни пороли. Снимаешь с провинившегося штаны и задаешь ему публичную порку. Очень просто и эффективно, сама попробуй.
Она открыла рот. По его выражению лица она поняла, что он не шутит.
Куколка опробовала этот старинный метод в первый же месяц зимы. Температура и влажность в замке были отрегулированы должным образом, так что персонал расслабился и не учел суровости наступившего сезона. Ранним утром Куколка осмотрела весь замок от галереи до Восточного зала, затем кухню и столовую. Как обычно, санитарная обстановка была более или менее сносной. Больше всего вопросов вызывала вентиляция, по поводу которой Куколка неоднократно отдавала распоряжения, однако всё циркуляционное оборудование по-прежнему функционировало по вкусу начальницы смены. Она остановила двух проходящих мимо уборщиц, которые несли воду, а заодно послала за Застежкой и позвала в главный зал стенографисток – Писунью и Жучка. Проверив те задачи, которые полагалось выполнить к девяти часам утра, и высказав свои замечания по каждому пункту, она назначила Застежке санкции. Начальница смены зыркала по сторонам и перекошенным ртом извергала проклятия до тех пор, пока не вывела Куколку из себя. Та, нарочно понизив голос, холодно сказала:
– В таком случае я тебя выпорю.
Все взгляды устремились на нее, а затем снова обратились к Застежке. Начальница смены отскочила от нее:
– Выпорешь? Меня?
Больше не глядя на нее, Куколка повторила свое распоряжение тем, кто стоял рядом. С Застежки спустили штаны; ее обнажившаяся задница сверкала ослепительной белизной. Куколка считала удары. Досчитав до десяти, она сделала останавливающий жест. В зале воцарилась мертвая тишина. Застежка продолжала лежать на скамье, даже не порываясь встать и одеться. В ее глазах стояли слезы.
Глава 4
Встреча под навесом
1
Ветер в холмистой местности завывал особенно неприятно. Было слышно, как он издавал протяжные сиплые стоны после долгого подъема по склону. Этот ветер зарождался в открытом море, беспрепятственно проносился по равнине и упирался в подножия гор. Замок Айюэбао возвышался непоколебимой громадой, лишь небольшие деревца были разбросаны вокруг. Кое-кто в часы бессонницы думал об этом ветре, то стремительном, то ленивом, и о северо-восточной деревушке Цзитаньцзяо – деревне Скальных Мысов, откуда он приходил. Унылый осенний ветер рождался в этой рыбацкой деревеньке, он спал в заливе, среди белых песков, а у берега из воды выглядывали разнообразных размеров черные каменные скалы, которые и дали имя деревне. Этот кое-кто пытался представить себе, сколько времени требуется ветру, чтобы добраться оттуда: один час или, может, гораздо больше? Он с детства слышал предания о том, что этими воздушными массами управляет старая богиня ветра. Ему очень хотелось уговорить эту взбалмошную старуху остаться на ночь в замке и выпить горячего вина. Наверняка она знаток всяких любовных историй, а ему как раз сейчас больше всего хотелось послушать именно такие истории. Ему не спалось, и, поворочавшись с боку на бок, он встал, накинул халат и вышел за дверь.
Куколка тоже не могла уснуть. Послушав некоторое время завывания полуночного ветра, она вышла из своей комнаты. Она была уверена, что этой ветреной ночью кто-то бродит по замку: планировка крепости представляла собой настоящий лабиринт, идеальный для прогулок полуночника, страдающего бессонницей. В такое время, в темноте, найти его было всё равно что отыскать медведя посреди лесной чащи. То ли благодаря своему чутью, то ли каким-то иным образом она без особого труда обнаружила его в комнатке рядом со стойлом Цветочной Госпожи: он устроился на диване, раздумывая, не выпить ли ему чего-нибудь, и неподвижно уставившись на винный шкаф. Просидев так какое-то время, он поднялся, но пошел не за вином, а к стойлу. Телочка неподвижно стояла и, склонив голову набок, обнюхивала протянутую ей руку. Хозяин погладил ее по голове, по спине и как будто что-то тихо прошептал, а потом нагнулся и обнял ее за шею, прильнув к ней лицом.
Куколка наблюдала за ним в тусклом свете ламп, но не хотела беспокоить в такую минуту, поэтому продолжала оставаться в тени. Ей не слышно было, что он говорил, но она знала, что он изливал своей любимице душу – как давнему близкому другу. Постояв немного, Куколка развернулась и вошла в примыкающую к стойлу библиотеку. Через десять-пятнадцать минут вошел и он, видимо, привлеченный светом. Она подняла голову и сразу же заметила в его глазах красные прожилки.
– Когда дует сильный ветер, мне тоже не спится, – она встала.
Он взял у нее из рук книгу, посмотрел и вернул:
– Кое-какие фразы отсюда я помню наизусть, – в доказательство он действительно процитировал несколько строчек.
Хозяин сел, взъерошил волосы и уставился в темноту. Глядя сбоку на его плечи и грудь, она заметила, что еще несколько дней назад он не был таким худым.
– Осень скоро пройдет, и старуха – богиня ветра – готовит всё к приходу зимы. – Он горько усмехнулся и продолжил: – Я знаю, что тебя беспокоит. Не волнуйся, этой осенью всё будет нормально.
