скачать книгу бесплатно
– Где ты живёшь?
– В Балашихе, – после паузы сказал Демьян.
– Адрес?
– Да я… там дом. Я потом покажу. Если захотите. Можем съездить.
– Адрес какой?
– Не помню, – сказал Демьян, понимая, что сейчас вопросы станут неприятными.
Музыкант рутинно достал нож, щёлкнул им, раскрывая лезвие. Шагнул ближе.
– Не надо! – крикнул Демьян, пытаясь упрыгать в сторону на стуле.
Музыкант зашёл ему за спину. Демьяну резко, волной, стало жарко. Он обернулся. Музыкант с усмешкой в глазах смотрел ему прямо в лицо.
– Вы что? – спросил Демьян. – Что? Не надо, пожалуйста. Я правда не помню. Серьёзно. Ну бывает ведь такое. Я и номер телефона своего не помню. Столько цифр! Я вообще плохо всё запоминаю. Пожалуйста? Это просто дом! Мы можем съездить!
– А где твой телефон? – спросил музыкант, и присел рядом.
– Потерял, – сказал Демьян.
– Кошелёк? Ключи?
– Я… Меня обокрали. Наверное. Я ехал на автобусе. И там такой. Такая. Сидела. Она, наверное, и взяла. Точно она! Отпустите меня, пожалуйста! И так всякое… Без ключей остался… Теперь замки менять. Зачем вы меня?
Сзади едва слышно затрещала ткань: сначала старушечьей куртки, потом пижамы из лаборатории.
Демьян поджался, ожидая боли.
Боли не было.
Музыкант железными пальцами покрутил его локоть в разные стороны.
– Даже немного странно, – задумчиво сказал он. – Глотаешь что-нибудь? Нюхаешь? Как ты закидываешься?
– Чё? – спросил Демьян. – Я… Вы о чём?
– Вроде говоришь как наркоман, а руки чистые. Что жрёшь? Сидишь на чём?
– На стуле, – сказал Демьян. – То есть это… Я не наркоман. Правда. Можно чаю?
– Что ты знаешь про Анатолия Дмитриевича?
– Кто это?
– Как ты узнал, что он говорил?
– Я не знаю никого! – сказал Демьян. – Его не знаю.
– Хорошо, – сказал музыкант. – Допускаю, что по имени не знаешь. Но слова его ты слышал? А слышать ты их никак не мог. Откуда?
– В общем… – сказал Демьян, панически пытаясь придумать хоть что-нибудь правдоподобное. – Я это. Перепутали вы меня. Послышалось. Я просто был на концерте. На выступлении. Я хотел домой поехать потом.
Щека его резко вспыхнула, тошнотворный ледяной кол пронзил голову с макушки до шеи, перед глазами поплыли многослойные круги, и Демьян обнаружил, что ракурс обзора поменялся: теперь он лежал на боку. Вместе со стулом. Мир вольно и омерзительно качался, не желая останавливаться. Демьян раскрыл пошире рот, чтобы захватывать побольше воздуха, но стало хуже. Он чувствовал, что его сейчас вырвет.
– У тебя короткая память, – сказал музыкант. Он смотрел на Демьяна из далёкого космоса. – Напоминаю правило. В последний раз. Слушай внимательно. Я спрашиваю, ты отвечаешь.
– Это… – сказал Демьян. – Так я же говорю. Говорю.
– Как ты узнал его слова?
– Так это… – сказал Демьян. – Можно, я сяду? Не могу так говорить.
Музыкант рывком поднял его вместе со стулом. Одной рукой.
– Да… – сказал Демьян. – Я… В общем, я видел его воспоминания. То, что он видел, то и я видел.
– Ещё раз.
– Ну, я как бы через его глаза смотрел, – сказал Демьян, отчаянно понимая, что говорит нелепицу. – Не знаю, как сказать. Развяжите меня, пожалуйста.
– Так ты всё-таки наркоша, – задумчиво сказал музыкант. – Сейчас ответь мне чётко и понятно, как ты видел то, что видел он. Подумай, если нужно.
– Есть такие шарики, – сказал Демьян. – Если их съесть, то видишь воспоминания другого человека. Перед этим человек приезжает в ЛИПС… на Патрики… Лаборатория такая. Клиника. Там у него берут воспоминание. Оно получается как шарик. И если съесть его, то видишь то, что он видел. Понимаете? Я не специально. Я случайно. Я не знал даже. Что это он. Я у них там был. А потом сбежал. От врача от этого. От Герхарда.
Музыкант посмотрел на него, не моргая, пару секунд, а потом стремительно вышел из холодильника. Дверь щёлкнула.
– Эй! – крикнул ему вслед Демьян. – Эй! Мне холодно тут! Пожалуйста! Пожалуйста! Зачем вы так?
Голос его утыкался в затянутые инеем стены и гас.
***
Есть время для силы и торга, а есть – для компромисса.
Есть время для преодоления трудностей, для борьбы, для сопротивления, а есть – для капитуляции.
Всё это не более чем уроки. Важно лишь, чтобы к концу урока ученик был ещё жив.
Прошло, наверное, минут пятнадцать. Или час. Или десятилетие. Демьян шевелил запястьями рук, пытаясь ослабить больно приставшую к коже липкую – даже в таком холоде – ленту, но ничего не выходило. Закручено было на совесть.
Недавние мысли о мести и заработке растворились; осталось лишь одно желание: выбраться. Любым способом. Выбраться. Выжить. А потом уже всё остальное. Ему стало очень жалко себя. За что? За что всё это?
Наконец, дверь снова открылась. Зашёл музыкант. Остановился напротив.
– Хорошо, – сказал он. – Давай продолжим.
– Я не могу, – сказал Демьян. – Дайте чего-нибудь горячего. Одеяло дайте. Грелку. Выпустите меня.
Слова получались какими-то деревянными. Тяжёлыми. Падали вниз как только пересекали границу губ.
– Что ты ещё знаешь? – спросил музыкант. – Скорее скажешь – скорее выйдешь. Говори.
– Я… – сказал Демьян. – Лаборатория. Там всё делают. С памятью.
Он вдруг, неожиданно для себя самого, заплакал. Со всхлипываниями, сиплыми втягиваниями воздуха, некрасиво и заунывно. Слёз на щеках он не чувствовал.
Музыкант молча стоял перед ним. Ничего не делал. Не говорил.
– Что ты ещё знаешь? – наконец спросил он. – Про кого ты ещё знаешь?
Демьян молчал. Капли падали ему на колени. Мыслей в голове не было.
– Если я выйду за эту дверь, – сказал музыкант, – то уже не вернусь. Ты понимаешь, что это значит?
– Да, – сказал Демьян. – Нет. Не надо. Пожалуйста. Я сказал всё, что… Давайте съездим в Балашиху. Или в лабораторию. Вы всё проверите. Всё увидите. Я вообще ничего…
– Мы съездим. Но ты нам для этого не нужен. Есть ещё что вспомнить?
– Я… Почему вы так? Меня же ищут! Точно ищут! Они найдут, обязательно! Понимаете?
– Кто?
Демьян попробовал придумать ответ, но мысли его стали вязкими, тягучими. Никак не хотели оформляться во что-то такое, что можно высказать. Растекались по внутренней стороне черепа, липли к нему.
– Тогда я пойду, – сказал музыкант.
Он сделал шаг назад.
– Я ничего не делал! – крикнул изо всех сил Демьян, но вместо крика у него вышло какое-то жалкое сипение.
Музыкант открыл дверь.
– В высотке, – сказал, закашлявшись, Демьян. – Его засунули в форточку. Рядом с вами, через дорогу. А до этого он сидел тут. Вот, прямо здесь. На стуле.
Музыкант остановился. Дверь снова щёлкнула.
– Так, – сказал он. – Ну вот, уже что-то. Откуда знаешь про него? Воспоминание?
– Нет, – стал мелко трясти головой Демьян. – Оставьте меня. Выпустите. Я с вами… я помогу. Честно. Я не враг вам. Я помогу. Я помогу. Пожалуйста. Я помогу.
– Чем? – спросил музыкант.
– Я там был. Знаю, как и что. Как устроено. Возьмите меня.
– У меня будет свой эксперт. Специалист по генетике. С учёной степенью. Ты-то мне зачем?
– Я полезный, – сказал Демьян. – Спортом занимаюсь. Бокс. Возьмите меня. Я же ничего. Я помогаю. Могу что скажете. Плавать могу. Боксировать. Работать. Узнавать. Делать что угодно. Пожалуйста. Не пожалеете.
– Вы, боксёры, обычно тупые. И одновременно борзые. Поэтому притягиваете себе на задницу приключения.
– Я не тупой! – снова отчаянно просипел Демьян. – Я могу решения принимать! Я… Ещё двое есть оттуда. Я их знаю. Они тоже сбежали. Я скажу, где они.
– Я и так всё скоро узнаю, – сказал музыкант. – Без них или с ними. Ладно, пока. Не скучай.
– Вы играете! – крикнул ему в спину Демьян. – На доске со струнами. Красиво! Играете! Музыка! Вас зовут Андрей! Андрей! Вы играете… играете…
Музыкант отвернулся. Шагнул за порог.
Дверь печально щёлкнула замком.
Демьян уронил голову. Закрыл глаза. Сил не было.
Как только музыкант вышел из холодильника, вся жизнь в Демьяне словно бы остановилась. Всё закончилось. Замерло. Застыло. Ни мыслей, ни желаний, ни планов.
Он знал, что будет сидеть так до тех пор, пока мягкий и обволакивающий холод не приберёт его к себе, не придавит ледяными своими щеками, не вдохнёт его душу: полностью, без остатка.
Прошёл год.
Прошёл год.
Потом ещё пять, а быть может, восемь или десять лет.
Или что-то около столетия.
Время эластично протянулось к чёрному ничто, закрутилось в спираль, запуталось.
Дверь открылась.
Жёсткие руки в несколько резких движений перерезали стягивающую его ленту. Демьян стал заваливаться, его поймали.
И вывезли со стулом наружу.
***
Сила приносит власть, но лишает свободы; быть на стороне силы – значит, стать уязвимым и косным. С силой приходит уверенность, но с ней же исчезают сомнения, а ведь именно они делают возможным размышления о выборе. Но всё равно, при прочих равных, лучше быть сильным и влиятельным; по возможности, будьте именно такими.
– Не Андрей. А Андрей Валерьевич.
Это было единственное, что позволил себе сказать сидящий напротив человек с мелким лицом лемура. Ни на вопросы, ни на просьбы принести чай никак он не реагировал. Просто сидел согнувшись, смотрел исподлобья. Наблюдал. Не отводил взгляд.
Идеальная тактика.
Щека у Демьяна вдруг ожила, стала пульсировать. Из левого глаза неконтролируемо протекла дорожка слёз. Сердце грохало, иногда забывая сделать удар. Демьян положил руки на колени, покрутил запястьями, пошевелил пальцами.
Как ему выбраться отсюда? Каким образом?
