Санёк

Василий Седой

Санёк

Глава 1

Пишу для души и мне пофиг, если кто-то скажет, что так не бывает))

Кому не жалко, ставьте пожалуйста лайки))

Пролог.

Я умираю и почему-то точно знаю, что это именно так и никак иначе.

Внезапно навалившаяся жуткая слабость и странные перебои в работе сердца только подтверждают мою мысль, что я вот-вот умру.

Может, будь сейчас рядом со мной кто-то из родных, кто мог бы вызвать неотложку, я ещё и пожил бы какое-то время, но, видать, не судьба. Прихватило меня, как это зачастую бывает, в самый неподходящий момент, когда я остался дома один, поэтому и вариантов выжить как-то особо и нет. У самого сил куда-то звонить не осталось от слова совсем, да и не хочется почему-то. Всегда боялся разболеться и стать обузой для родных, лучше уж уйти так, никого не мучая.

Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. Не знаю, может, это и так, но у меня почему-то все не как у людей.

Перед глазами с настойчивостью заевшей пластинки раз за разом пробегал забавный эпизод из моей жизни, после которого я практически полностью бросил пить.

Нет, я и до того не особо злоупотреблял, но после – как отрезало, максимум пару стопок беленький или бутылочку пива. Но обо всем по порядку.

Произошел этот случай, как ни банально это прозвучит, во время рыбалки. Выехали с друзьями на одно малоизвестное затерянное в лесах озеро половить трофейного сазана. Не сказать, что его в этом озере было немерено, но хватало.

Обычно мы если уж собирались ехать на это озеро, то планировали как минимум суток на трое, а то, может, и дольше. Так и в этот раз – мы основательно подготовились и стартовали. Прибыли сильно после обеда и первым делом разбили лагерь, установили палатки, оборудовали отхожее место, подготовили все для будущего костра, короче, сделали все по фен-шую, чтобы потом сильно не отвлекаться на бытовые проблемы.

По окончании всех этих работ мы, как опытные рыбаки, нормально так посидели у весело горящего костра, приняли маленько беленькой и душевно поговорили за жизнь. Погода была прекрасная, компания душевная, поэтому я и сам не заметил, как слегка превысил свою норму, а когда понял, решил прекратить злоупотреблять, чтобы назавтра не болеть похмельем, иначе рыбак из меня будет совсем уж никакой. Пожелав друзьям доброй ночи, я посетил перед сном известное место, чтобы ночью не вставать, и удалился в свою палатку, где завалился спать, чтобы отдохнуть как следует перед рыбалкой, но все сразу же пошло совершенно не так, как я того хотел.

На улице было очень тепло, так что вход в палатку я наглухо не закрывал, чтобы не сильно париться, только москитную сетку застегнул. Наверное, из-за этого и благодаря отблескам от костра все, что происходило дальше, я видел довольно хорошо. А началось все с внезапного появления в моем временном пристанище непонятной фигни. Могу чем угодно поклясться, что москитная сетка даже не шелохнулась, поэтому я и воспринял все происходящее, как плод одурманенного алкоголем сознания. Говоря по-простому, подумал, что поймал небезызвестную белочку.

Как иначе интерпретировать то, что ко мне обратилось невысокое росточком лопоухое чудо, отливающее в свете костра зеленоватым оттенком кожи и имеющее чуть светящиеся зрачки, как у соседского кота Барсика. Это чудо чем-то напоминало небольшого человечка, но уши как у Чебурашки и вытянутая мордаха не позволили бы перепутать это недоразумение с карликом ни при каком раскладе. Вообще это существо почему-то наводило на мысли об потустороннем: оно напоминало, может, не чертей, но бесов точно. Я же воспринял его как глюк, случившийся из-за чрезмерного употребления спиртного.

– Человек, мне нужна твоя помощь. Согласишься ли ты отдать мне литр своей крови безвозмездно, ничего не потребовав взамен?

Плохая идея – разговаривать с глюком, но из-за неуемного своего любопытства (главным образом, чтобы понять, как это обычно бывает у алкашей) не удержался и задал вопрос:

– А нафиг тебе моя кровь, чудо ты лопоухое?

– Кровь нужна для проведения ритуала, с помощью которого я вернусь в свой мир. Но эта кровь должна быть взята от разумного существа, которое добровольно и безвозмездно согласится ей поделиться, это обязательное условие. Если ты откажешься или попросишь плату, я просто исчезну и буду дальше искать добровольного донора. Ты согласишься помочь?

Выпалив все это на одном дыхании, это зеленокожее недоразумение уставилось на меня своими кошачьими глазами и, как мне показалось, даже сжалось в ожидании моего ответа.

Я же в этот момент размышлял: «интересно получается, это что, белочка хочет заставить меня вены себе вскрыть? Хрен тебе, падла, а не комиссарское тело. Раз ты глюк, значит не можешь причинить мне физического вреда, а раз так, то и я имею право поприкалываться». Подумав так, я произнес:

– Хорошо, я соглашусь дать тебе свою кровь безвозмездно, не требуя от тебя никакой платы, но при одном условии: кровь возьмёшь сам и так, чтобы на теле у меня и следа после этого не осталось.

Ох, какой безумной радостью полыхнули глаза этого недоразумения, я на миг даже засомневался, а вдруг он не глюк всё-таки. Но сам же себя и успокоил: не бывает таких чудо-юд, точно глюк. Вот сейчас посмотрю, как он будет теперь выкручиваться, сам-то я себе точно вред наносить не собираюсь.

Чудо-юдо как-то мгновенно переместилось вплотную к моей чуть откинутой в сторону руке и положило на нее свою трехпалую (это я точно заметил) невесомую лапу. Ощущение было, словно ветерком обдало, и я непроизвольно улыбнулся, при этом подумав: «какой всё-таки реалистичный этот глюк. Чувство такое, будто на самом деле кровь сдаю, даже голова слегка закружилась. Вот же накатило, надо, наверное, завязывать с пьянками, а то добром это не кончится. Раз уж появилась такая фигня, то ну его к черту этот алкоголь, проживу как-нибудь и без спиртного».

Пока я предавался размышлениям, слегка прикрыв при этом глаза, по руке вновь пробежал порыв ветра, и глюк заговорил:

– Все условия выполнены, и я теперь смогу вернуться домой. Больше двадцати тысяч раз я обращался к представителям твоего вида с просьбой помочь и всегда получал отказ. Ты помог, притом безвозмездно, ничего не попросив взамен. Перед тем как уйти, хочу сделать тебе подарок. Это не плата, просто подарок и благодарность за твою доброту. Я размещу на твоём тонком теле, которое вы именуете душой, два конструкта. Первый называется «хранитель», благодаря ему при перерождении ты сохранишь свою память в полном объеме. Я установлю тебе продвинутую версию, которая разработана для исследователей, поэтому ты осознаешь себя в новой жизни уже в четырнадцатилетнем возрасте, когда у людей зачастую наступает так называемый переходный возраст. Так будет лучше для тебя, не придется снова проживать детские годы. При этом память об этих детских годах достанется тебе в полном объеме, и проблем с адаптацией не возникнет. Второй конструкт называется «усилитель». Он нужен для гармоничного развития организма и заработает одновременно с твоим перерождением. Другими словами, тебе достанется уже максимально развитое тело, насколько это вообще возможно для мира, в котором ты переродишься. У этого конструкта есть и еще одно свойство, которым ты сможешь воспользоваться только один раз, причем еще в этой жизни. Когда почувствуешь, что умираешь, постарайся представить себе максимально полно мир, в котором ты хотел бы родиться заново, и этот конструкт выступит проводником для твоей души. На этом все. Спасибо и прощай.

Я, продолжая улыбаться, слушал это лопоухое чудо, попутно размышляя: «ну вот, ещё и фантастика поперла, вот же у меня в голове намешано всякой хрени, расскажи кому, засмеют».

С этими мыслями я открыл глаза и никого рядом не обнаружил, посмотрел на свою руку и не нашёл там даже малейшего намека на какие-либо повреждения.

Снова улыбнувшись, перевернулся набок и, уже засыпая, подумал: «прикольная штука эта белочка, но пить брошу, ну его нафиг такое счастье».

Сейчас почему-то накатили воспоминания именно об этом, как до сих пор думаю, глюке, и ничего с этим не поделать. На краю сознания мелькнула мысль: «а вдруг это был не глюк, может стоит подумать о мире в который хотел бы попасть?».

Даже улыбку смог из себя выдавить.

Было бы прикольно стать попаданцем, вот только куда мне попадать? Так-то я всегда мечтал переиграть кое-какие войны, начало Великой Отечественной или там русско-японскую, но это так, мечты диванного вояки. На самом деле, как и любой другой разумный человек, я понимаю, что отдельно взятый человек – это даже не песчинка в масштабах мироздания, а порох, который колесо истории переедет, даже не заметив.

Тут мои размышления перебил на удивление громкий сигнал автомобильного клаксона. Я отвлекся на него и только одно успел подумать: «хочу в незагаженный цивилизацией мир, хорошо бы куда-нибудь в прошлое, к Петру I или Екатерине II, в принципе, можно и в какие-нибудь тридцатые годы, во времена Cоюза, да пофиг куда, главное в прошлое…».

Не успел додумать до конца эту свою хотелку, как наступила тьма, и я потерялся.

Глава 1.

Проснулся я от громкого крика.

– Санька, вставай, орясина, хватит уже почивать!

Невольно подумал: «дед, иди нафиг, я тут помираю, а ты орешь как оглашенный».

Дед между тем не унимался.

– Вставай, говорю тебе, дел сегодня много, – и добавил после короткой паузы: – Сейчас в дом зайду, хуже будет.

Потом он ещё что-то орал, а я в это время в прямом смысле этого слова охреневал.

Да и как по-другому, если, открыв, глаза первое, что я увидел, – это земляной пол и потемневшую от времени бревенчатую стену.

Успел прошептать тихонько:

– Что за хня происходит? Какой нафиг дед? Где я?

И тут меня накрыло. В голове будто граната взорвалась, и на меня навалились воспоминания о моей жизни в этом теле.

Сильнейшая боль, прям дикая, от этого огромного массива информации в голове была недолгой, но вымотала меня в край.

В себя пришел мокрым от пота, как мышь, но первая осознанная мысль была такая: «полжизни боялся пьянствовать из-за одного зелёного недоразумения, а оно, оказывается, на самом деле было? Не глюк?».

Мимоходом отметил для себя, что как-то я слишком спокоен для попаданца. Где радость или восторг от получения новой жизни? Странно все это, может, так и должно быть? Первый опыт все-таки. Начудили что-то инопланетяне, не должен я быть таким безэмоциональным. Но это ладно, переживу, наверное.

Следующие мысли и вообще ни в какие ворота не лезли: «теперь я точно знаю, что от большого объема знаний, полученного за раз, голова болит на порядок сильнее, чем от самой сильной мигрени. Тяжёлая это ноша – куча информации, засунутой в голову так скоро, вредная для организма».

Размышляя о вреде знаний, я как-то незаметно перескочил на обдумывание места и времени, в котором мне повезло очнуться, да и в целом о сложившейся ситуации. Такой вот был сумбур в мыслях неожиданный. И вот что я как бы вспомнил о своей новой жизни.

Зовут меня теперь, как и в прошлой жизни, Александром Николаевичем, правда по фамилии я не Игнатьев, а Кузнецов. Тот случай, когда форма соответствует содержанию. Шучу так, но не сильно. Но опять же – разложу по полочкам, и все станет ясно.

Живу я сейчас вместе со своим родным дедом в глухой уральской деревне. Самое главное, что мы вместе с этим самым дедом трудимся здесь кузнецами. Вернее, дед – кузнец, а я у него помощник, молотобоец.

Сама деревушка, расположенная в глухих горных лесах, небольшая, три десятка дворов, но, можно сказать, потерявшаяся во времени. Не знаю, как по-другому объяснить. Судите сами. На дворе сейчас одна тысяча девятьсот тридцать пятый год, а в деревне об электричестве только слышали, что оно где-то есть. Народ живет как при царе Горохе – натуральным хозяйством, охотой и практически в отрыве от внешнего мира. Ладно бы староверами какими-нибудь были, так нет, обычные люди, но со своими тараканами в голове. Дескать, нам и без индустриализации вместе с советской властью здесь хорошо, благостно.

Нет, на бумаге у нас здесь советская власть, правда с колхозом не задалось и вообще…

Из-за того, что наше поселение располагалось далеко от обжитых мест и нормальных дорог к нам особо не вело, про нас решили просто забыть. Ну кому будет интересно село, с которого нечего взять, а если даже и есть тут некоторые излишки той же сельхозпродукции, то вывезти их куда нужно никак не выйдет. Поэтому и забыли или, правильнее будет сказать, забили на упрямых отшельников. Но цивилизация в деревне все-таки есть – в виде одной учительницы сразу по всем школьным дисциплинам. Отправили сюда на практику молодую выпускницу педагогического вуза с обещанием через пару лет заменить на другого преподавателя и забыли. Вернее, может, и не забыли, просто молодая красивая девчонка по определению не могла надолго остаться свободной среди деревенских парней, пышущих здоровьем и бьющих копытом от подвалившего счастья в виде такой экзотики. Неудивительно, что она очень быстро выскочила здесь замуж и понятно, что уехать куда-то ей не светило при всем желании. Не бросать же любимого мужа и пару появившихся шустрых сорванцов на произвол судьбы.

Размышления и воспоминания прервал злой дед, ввалившийся в избу. Он целенаправленно направился в угол, где располагались полати, на которых мне повезло проснуться или, правильнее будет сказать, осознать себя. Со словами «Я ведь тебя предупреждал!» он неожиданно подхватил со стола увесистый деревянный ковш и вылил из него воду прямо мне на голову.

Не ожидая такой подляны, я даже поперхнулся и закашлялся от попавшей мне в открытый рот воды. Не знаю, как так получилось, может, что-то сказать ему хотел, но вода действительно попала мне в рот, да ещё, как это бывает, не в то горло, отчего я закашлялся, немало насмешив этим своего деда.

Странно на самом деле звучит – деда, да ещё своего.

Но деваться некуда, придётся привыкнуть, вернее, принять и просто с этим жить.

Старик казался внушительным – как от голоса, густого баса с лёгкой хрипотцой, так и от его стати. На первый взгляд высоким он мне не показался, но вот шириной плеч и объёмом груди удивил. Думаю, всякие шварценегеры от зависти померли бы, глядя на эту мощь.

Но долго полюбоваться этим здоровенным мужиком мне было не суждено. Старик потянулся ковшом к ведру с водой, стоящему чуть в стороне на мощной табуретке, видимо, чтобы повторить диверсию. Поэтому, дабы избежать очередного незапланированного омовения, я как угорелый подорвался с постели и принялся шустро одеваться, действуя на автомате, будто делал это уже тысячи раз. Хотя почему «будто», именно что делал – ежедневно в течение всей этой жизни. Чуть не сплюнул от досады. Эта жизнь, прошлая жизнь, нет теперь ничего, есть одна, нынешняя, и на этом все.

Накинуть полотняные портки и рубаху вместе с сапогами – минутное дело, поэтому старик не стал больше применять санкций, кивнул одобрительно и произнес:

– Умывайся, позавтракаем, да и пойдём потихоньку, куда собирались.

Последние слова он произнес полушепотом, но я не обратил на это внимания, другим был занят.

Я просочился мимо деда к выходу из избы, по привычке чуть согнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, а когда выходил, чуть запнулся в сенях о порог возле двери. Оказавшись наконец на улице, я аж дышать перестал от открывшегося вида.

Красота неописуемая. Из-за кромки горы, полностью покрытой густым лесом, появился краешек солнца. Оно осветило все вокруг, я смог осмотреть привычный и в тоже время новый для меня пейзаж. Наш дом находился на небольшой возвышенности, расположенной в стороне от деревни ближе к горам и с этого пригорка открылся замечательный вид на деревню с домиками, похожими отсюда на игрушечные, небольшую речушку, протекающую у подножия нашей возвышенности, и на довольно обширную долину, где, собственно, и расположилось поселение со всеми полями и выпасами.

Хотя тут и жили люди, окружающая местность буквально кричала о первозданности и дикости окружающих лесов. Казалось, отойди на несколько километров и попадёшь в совершенно другой мир, туда, где о человеке и не слышали.

Глупо, конечно, так думать, но вот накатило, и ничего с этим поделать не могу.

Долго любоваться открывшимся видом не стал, так, осмотрелся, вдохнул вкусного, незагаженного цивилизацией воздуха, да и потопал к расположенному шагах в тридцати от дома источнику с ледяной прозрачной, как слеза, водой. По дороге размышлял: «все получилось, как я заказывал перед смертью. Тут тебе и природа нетронутая, и война на носу, начало которой хотелось бы переиграть. Понимаю, что это нереально, но помечтать-то можно. Да и в любом случае она меня затронет, хочу я этого или нет. Но это ладно, потом как-нибудь об этом подумаю, сейчас надо привыкнуть, вернее принять уже наработанные привычки и прикинуть, как буду жить дальше».

Насущный на самом деле вопрос, сверхактуальный.

Дело в том, что я в этой деревне чуть ли не самый продвинутый ученик, и наша учительница все уши деду прожужжала о моей одаренности. Дожала старика и буквально заставила его принять меры, чтобы я переехал в более цивилизованное место и там получил уже нормальное образование.

Дед, надо отдать ему должное, прекрасно понимал важность этого самого образования, не всю жизнь в лесу прожил, поэтому сильно не сопротивлялся. Но несмотря на то, что в Москве у нас были дальние родственники, он решил, что жить я там должен один, в своем доме, который по приезде мне предстоит купить.

А вот средства, необходимые для этой покупки, мы сегодня и пойдем добывать.

Если честно, у меня нет никакого желания куда-то уезжать, нравится мне здешняя жизнь. О подобном в прошлом можно было бы только мечтать. Но теперь уже не переиграть, слишком уж все далеко зашло, и подготовка к моему отъезду заняла больше года.

Чего стоила только переписка с родственниками. Чтобы отправить или получить от них письмо, нужно прошагать почти полторы сотни километров по гористой местности, где нет никакой дороги, кроме звериных троп, а делать это нам с дедом пришлось четыре раза в течение года. Поэтому заявить сейчас, что я передумал, это гарантировано получить мандюлей от деда и все равно отправиться учиться, но уже с напутственным пинком или, скорее, пинками. Даже мороз по коже пошел от этих мыслей, очень уж рука у деда тяжелая, с перебором. Не самые радостные у меня воспоминания о дедовском незамысловатом воспитании. Чуть что не так, и тут же прилетает подзатыльник, от которого даже в заднице зуд появляется, а если дед берет в руки вожжи, то хоть из дому беги, не раз и не два шкуру на жопе поменял не хуже змеи.

У источника я наконец рассмотрел свою нынешнюю внешность, и, скажу я вам, увиденное мне понравилось. Мордаха с правильными, немного жестковатыми чертами лица, волосы светло-русые, глаза синющие, а тело как у Аполлона. Никакого сравнения с тем, что было в прошлой жизни. Фигура поджарая, словно высушенная, под чистой смугловатой кожей буквально перекатывались литые, даже на вид тугие мышцы, красавчик, что тут еще скажешь. Тело действительно в идеальном состоянии, а если учитывать, что я еще расту, даже представить сложно, в кого я могу превратиться. Если и можно придраться, то это к росту, да и то с натяжкой. В прошлой жизни я был метр восемьдесят пять, а сейчас где-то метр семьдесят, может, чуть больше. Но ведь расту ещё, может, ещё и стану таким, как раньше.

Глядя на свое отражение в воде, вернулся к размышлениям о моем появлении здесь. Уж не знаю, что там намутили эти зеленокожие недоразумения, но я, прекрасно осознавая сам факт перерождения, воспринимаю это будто так и надо. Это какой же силой надо обладать, чтобы даже эмоции настроить должным образом. По идее я сейчас должен быть в каком-нибудь ступоре, или, может, скакать от радости, но ничего. Воспринималось все случившееся как должное. Немного погонял в голове мысль об этой несуразности, да и махнул рукой, пусть все идет, как есть, а дальше посмотрим.

Немного полюбовавшись своей внешностью, умылся и вернулся домой, где под недовольное ворчание деда быстро смолотил пожаренную им яичницу и начал собираться в дорогу.

Собираться – это сильно сказано, все подготовлено еще с вечера, поэтому осталось только нацепить все на себя и выдвинуться в путь.

Снаряжение в дорогу собирал дед, и я только сейчас увидел, сколько всего придется тащить за собой в горы. Так-то мы опытные путешественники, много раз уходили надолго то на охоту, то вообще поближе к цивилизации, чтобы обменять добытые зимой меха на нужные в хозяйстве вещи, но сейчас дед переплюнул сам себя. Если для меня он подготовил обычный, разве что чуть более набитый, чем раньше, вещмешок с притороченными к нему овчиной, котелком и сковородкой, то себе соорудил вообще что-то монстрообразное. Обычный здоровенный мешок с пришитыми к нему лямками буквально трещал от засунутых в него припасов. На мой вопрос, зачем мы тащим столько всего, дед только поморщился и ответил очень коротко:

– Доберемся до места, поймешь. Сейчас слишком много времени уйдет на объяснения, а мы и так задержались.

Все, дальше можно не расспрашивать, ничего не скажет, только очередным подзатыльником наградит. Помимо вещмешков мы надели на себя пояса с портупеями, на которых висели помимо очень даже ухватистых охотничьих ножей ещё и фляги с подсумками, туго набитыми обоймами с патронами для мосинских карабинов. Обычно, уходя в лес, мы брали с собой охотничьи ружья, но не в этот раз. Страхуется дед, вот и распотрошил заначку с боевым оружием, правда ничего кроме карабинов оттуда не взял, а выбрать было из чего.

Об этой заначке я знаю с детства, с того времени как погибли родители. Гуляла здесь по лесам в середине двадцатых годов банда, которая добралась и до нашей деревни. Погибли мои родители, застигнутые бандитами в поле. Эти уроды убили их и еще несколько человек из деревни походя, ради смеха, как признался позже один из плененных бандитов. Тогда вообще погибло больше десяти человек из деревни, но и банда кончилась. Обозленные деревенские мужики уничтожили эту погань под корень, даже нескольких сдавшихся в плен не стали передавать властям, а прирезали по-тихому. Вот с тех времен и хранятся в заначке некоторые трофеи, среди которых даже ручной пулемет есть.

В путь мы отправились по странному маршруту. Дед, неторопливо шагая впереди, тихо объяснил, что не нужно никому видеть, куда мы ушли. Знают несколько человек, которые присмотрят за нашим хозяйством, что мы покинули деревню, и ладно, а вот в какую сторону отправимся, того никому знать не нужно.

В принципе правильно, наверное, не на прогулку ведь уходим, а по делу, узнай о котором некоторые личности, и проблем будет не избежать.

Так-то эти проблемы не то чтобы страшные, но зачем напрягать народ, меньше знают, крепче спят и никак иначе.

Маршрут, выбранный дедом, был слишком, как по мне, извилистым. Петлял он с расчетом, чтобы можно было проверить, не сел ли кто-нибудь нежелательный нам на хвост. Говорю же, слишком серьезно дед относится к сохранению тайны, вот и перестраховывается, как только может. До самого вечера мы шли как заблудившиеся алкаши и на ночевку разместились в небольшой природной пещере. Несмотря на то, что отмахали мы прилично и заложили немерено петель, дед все равно остался недоволен из-за того, что мы, по его мнению, недоработали. Я только плечами пожал в ответ – устал в дороге со страшной силой, и мысли у меня сейчас были только об одном: как побыстрее завалиться спать. Был бы один, даже не подумал бы заморачиваться с ужином. Но из-за двужильного деда пришлось собираться в кулачок, идти искать хворост, а потом еще и кашеварить. По мнению деда, я молодой, поэтому и суетиться должен побольше него.

Так-то логично, только глядя на этого живчика, очень хотелось спросить, как ему удается провести день на ногах и при этом сохранить уйму сил, может, допинг какой употребляет, а я не знаю? На секунду даже мелькнула мысль, что не мешало бы сравнить, кто здесь моложе. Но, естественно, я не стал этого делать, просто занимался, чем должен, причем молча.

Когда наконец все закончилось, и пришла пора отдыхать, сон уже, как назло, не шел, пропал напрочь, и мою бедную голову из-за этого начали терзать разные мысли.

Первое, чем заморочился, это незабвенное «кто виноват и что делать». Нет, кто приложил лапу к моему здесь появлению, понятно, а вот что делать – тут стоит подумать. Пока молодой, все дороги открыты, можно выбрать любое направление развития. И вот здесь я на самом деле теряюсь, потому что хочется всего и много.

Например, в прошлой жизни я всегда хотел научиться летать. Не получилось по многим, может, даже где-то надуманным причинам, но в итоге я не смог, выбрал другую дорогу и так до самой смерти с нее и не сворачивал. Здесь же никто не мешает мне параллельно с учебой попробовать присоединиться к какому-нибудь аэроклубу и осуществить мечту, да и предпочтительнее мне воевать в воздухе, зная, что будет твориться в начале войны.