Санёк 4

Тут мама и правда удивилась и, конечно, не постеснялась задать очередной вопрос.

– И чем же помимо выращивания урожая можно ещё заниматься в имении?

– Да много чем. Например, заготовкой и продажей даров леса. Принадлежащая нам земля по большей части покрыта лесом, надо заняться сбором всякого ещё и там.

– Грибы, что ли, собирать? – скептически спросила мама

– И грибы в том числе, только не продавать их свежими, а высушить и сохранить до зимы и уже зимой продавать где-нибудь в Петербурге или Москве.

Мама рассмеялась и с трудом выдавила из себя:

– Да кому они там нужны! Придумал же такое.

– Мама, ответь мне честно. Вот увидела ты в торговых рядах симпатичную корзинку из липового лыка или из лозы, покрытую лаком и полную сушеных грибов или ягод, неужели не захотела бы купить? Вернее, купила бы такую корзинку, в которой товар можно рассмотреть, или взяла бы из полотняного мешка, как этим торгуют у нас?

– Думаешь, в этих городах люди дурнее тебя и не додумались продавать так свои товары?

– Не знаю, может, и умнее, только судя по тому, как торгуют у нас, не думаю, что там это делают иначе.

Действительно в Курске на торговых рядах я такого не видел. Нет, были большие корзины для переноски и хранения товара, но в основном народ здесь использует полотняные мешки, по крайней мере так делают приезжие купцы. Поэтому и мелькнула у меня идея замутить что-такое, тем более что женщин у нас в имении сейчас много, не то что мужиков. На самом деле грибами и ягодами можно не ограничиваться. Торговать какими-нибудь сборами для компотов или, как сейчас говорят, взваров. Больших денег, понятно, не срубить, но для поддержания штанов – почему бы и нет.

В общем разговор у нас с мамой выдался долгий и напряженный. Особенно он стал тяжёлым, когда я высказал свое предложение насчет нашего городского дома.

Как по мне, глупо и нерационально, перебравшись жить в имение, оставить здесь пустующий дом, тупо тратясь на его содержание. Можно ведь его использовать с толком, тем более что расположен он в очень интересном месте – буквально в двух шагах от торговых рядов. Не совсем на окраине торговой площади, но в какой-то сотне метров, притом по дороге к центру города. Все, конечно, относительно, но, как по мне идеальное место для какого-нибудь пафосного ресторана с изюминкой.

Понятно, что на подобную затею нужны деньги, которых сейчас нет, но варианты решения проблемы есть, главное, чтобы мама согласилась дать мне карт-бланш на мои действия в ведении семейных дел. Поэтому я старался изо всех возможных сил убедить её в своей состоятельности, что невероятно трудно было сделать.

В итоге пока мы ни до чего не договорились, но и категорического отказа я не получил, может, все-таки со временем у меня получится добиться желаемого, пока пришлось отступить, чтобы не передавить. Честно сказать, вот так сразу я и не надеялся получить добро на свои затеи, но вода камень точит, может, удастся потихоньку привести её к мысли, что правда на моей стороне. Посмотрим.

Пока же пришлось мне переключаться на решение совершенно других проблем.

Дело в том, что помимо всего прочего я здесь ещё и числюсь учеником в местной гимназии. Так-то там учатся в основном дворянское отпрыски, но покойный отец сумел и меня тоже пристроить. Нет, я там не один купеческий сын, всего не из дворян там учится целых четыре человека, помимо меня ещё два купеческие ребёнка и сын инженера из Курска, который работает, как это ни странно прозвучит, в судоходной компании. Есть тут, оказывается, и такая. В составе этой компании есть даже два парохода, механизмы которых этот инженер в основном и обслуживает.

Я, честно сказать, решил забить на учёбу, всё-таки нет у нас сейчас денег для оплаты этого удовольствия, но не срослось. Когда я уже выходил из кабинета, мама остановила меня и в категорической форме потребовала от меня всего возможного прилежания в учёбе. По её словам, ситуация с деньгами в будущем, может, и наладится, поэтому текущий, уже оплаченный год я должен учиться со всей отдачей. Тем более, что это четвёртый, в какой-то мере определяющий год учёбы, может, образование пригодится мне дальше в жизни.

Естественно, спорить я с ней не стал, не говорить же ей, где я видел эту учёбу, учитывая все мои знания, поэтому смирился и отправился к себе в комнату с целью разобраться, что к чему с этой учёбой. Нет, парень и до моего появления неплохо учился, и я прекрасно помнил весь изученный в гимназии материал, но все равно стало интересно, чем там предполагается забивать голову местным ученикам. Вдруг получится по-быстрому сдать все экстерном и хотя бы эту проблему решить.

Сразу за дверью меня чуть не сбила с ног улепетывающая на всех парах от горничной младшая сестрёнка, которую я поймал на автомате и сразу же затискал и защекотал. Вот не смог удержаться, поймав в руки этот комок энергии, тем более что эта егоза, пробегая мимо меня, попыталась на ходу ещё и язык мне показать.

От этой щекотки, конечно, сразу поднялся визг да такой, что из кабинета тут же выскочила мама. Она мгновенно поняла, что к чему, и попыталась навести порядок.

– Александр, немедленно поставь Елизавету на пол.

Егоза, визжавшая у меня на руках, неожиданно пропищала:

– А мне нлавится!

Мама от такого пассажа даже глаза закатила и набрала в грудь побольше воздуха, собираясь, наверное, высказать все, что думает по этому поводу, но не успела, потому что я поставил Лизу на ножки, легонько шлепнул её по попе и прошептал ей на ушко, чтобы бежала дальше, что та с успехом и сделала. Горничная, застывшая на месте и с умилением смотревшая на эту картину, тут же кинулась её догонять, а мама, покачав укоризненно головой, только и сказала:

– А ещё говоришь, что повзрослел.

Оставив таким образом последнее слово за собой, мама вернулась в кабинет, а мне ничего другого не оставалось, кроме как отправиться в свою комнату.

Впервые с момента осознания себя здесь у меня выдалась минутка побыть в одиночестве, и, говоря простыми словами, меня сразу накрыло.

Нет, не было переживаний с заламываниями рук и другой лабуды, просто появилось время поразмыслить обо всем и сразу. Первое, что пришло на ум, это моя прошлая жизнь, где я любил свою жену и детей до безумия. Я задался вопросом, почему нет той всепоглощающей тоски по потерянному близкому, которая преследовала меня весь остаток жизни. Нет, при воспоминании о прошлом появляется тепло в груди и какая-то добрая грусть. Но ведь это не то! Как, сука, эти гребанные инопланетяне реализовали это перерождение таким образом, что мне снова хочется жить?! Притом действительно жить, а не нестись впереди паровоза, пытаясь спасти этот мир от беспредела, в который он должен рано или поздно скатиться.

При этой мысли невольно грустно улыбнулся и подумал о другом: судя по сегодняшним «переговорам» с местными купцами, покой мне только снится. Не дурак сказал эти слова, совсем не дурак. Похоже, бог, наградив людей разумом, позволил им выжить в суровых условиях и забраться на вершину пищевой цепочки, но при этом лишил душевного спокойствия и заставил сомневаться во всём на свете. Так и я сейчас тупо завидовал инопланетянам, вернее их возможностям, которые позволили мне прожить ещё одну жизнь, не испытывая мук совести из-за того, что близких мне в прошлом мире людей нет сейчас рядом со мной.

Долго, очень долго я копался в себе, пытаясь понять, как на самом деле это возможно, пока не пришёл к одной простой мысли: зачем мне это надо? Дали возможность тебе жить, так живи и радуйся. Хреновые условия? А чем? Обут, одет накормлен, относительно свободен, что тебе ещё надо?

Так и хотелось в своих размышлениях добавить незабвенное «собака», но сдержался. О себе же думаю, не о постороннем человеке. Но все же эти заданные самому себе вопросы помогли мне прийти в себя и определиться. Нефиг гневить бога. Надо просто воспринять новую жизнь такой, какая она есть, собраться в кулачок и делать, что должен. А жизнь сама расставит все по своим местам. Так уж все устроено, а значит нефиг заниматься рефлексиями, нужно наоборот стать хозяином своей судьбы, а для этого необходимо быть сильным, иначе никак. А как стать сильным, известно испокон веков. Много работать и ещё больше думать. Не зря ведь говорят: «ищущий да обрящет. Значит все в моих руках и не фиг изводить себя всякими высокими материями, тем более что у меня и без всяких сверхспособностей есть бонус, который кроет все местные таланты, – знание будущего, так что и путь, по которому надо двигаться, мне выбрать легче, чем кому бы то ни было.

Как ни странно, я действительно успокоился и начал мыслить более-менее рационально. Спешить и делать резкие шаги мне сейчас ни к чему. Нужно потихоньку вжиться в местные реалии, в первую очередь разобраться с текущим проблемами, разобраться, какие мне доступны ресурсы, и от этого уже начинать плясать. Но и это потом, сейчас отложил всякие размышления и взялся за учебники.

Хотя парень до моего, так сказать, пробуждения учился старательно и прилежно, в целом все грустно. Планы об экстернате на корню хоронили два предмета, без которых об этом и думать не стоит. Никому нафиг не нужные сейчас греческий и латинский языки хоронили мои планы на корню. Не получится у меня легко решить этот вопрос ни при каком раскладе. Грустно, обидно и досадно, но ладно. Здесь варианта два: продолжать учится в этой гимназии, либо найти способ, как безболезненно похерить эту ненужную мне учёбу.

Надо ли говорить, какой из этих вариантов мне ближе?

В общем, я отложил учебники и занялся действительно нужным и полезным делом. В первую очередь записал координаты затонувшего галеона. Они, конечно, и так в память буквально впаяны, но так надёжнее. Потом начал рисовать все, что только приходило в голову.

Изрядно удивился, когда у меня начало очень даже недурно получаться. Почему так, не знаю, может, наработал навык в прошлой жизни, когда приходилось, терзая свою память, рисовать и чертить кучу всякого разного, или, может, у этого тела талант, бог его знает. Главное, что получается у меня на загляденье, и, что характерно, похоже, я и без всякой суперпамяти могу в деталях начертить много всего интересного.

Почему-то в первую очередь захотелось изобразить наган, да так, что я в итоге перенес на бумагу ещё и каждую его деталь в отдельности. Получилось у меня это замечательно, хоть сейчас отдавай чертежи в работу. Но сейчас мне будет явно не до прогрессорства, поэтому пока надо спрятать эти свои рисунки и до поры забыть. Наверное, поэтому, закончив с черчением деталей нагана, я дальше просто рисовал в удовольствие. Хотел было изобразить винтовку Мосина и не стал, сейчас это не нужно. А вот несколько разных паровозов нарисовал, понятно, только внешний вид.

Я, конечно, плохо знаю этот период истории, но вот то, что после поражения в войне за постройку железных дорог принялись со всем возможным рвением, уверен на все сто. Вообще мне почему-то кажется, что после этой войны здесь хоть как-то начали уделять внимание промышленности. Значит со временем, когда я немного разгребусь с текучкой, мои знания могут пригодиться, поэтому, наверное, стоит уделять время рисованию. Во всяком случае, думаю, чертежи того же паровоза точно найдётся, кому продать. Самому о их производстве пока даже мечтать не стоит.

От рисования меня неожиданно отвлекла дверь, которая начала медленно открываться. Естественно, я заинтересовался и подорвался из-за стола, имея стойкое желание для начала напугать того, кто не научился стучать и посмел отвлекать меня от моих дел.

Не успел. Просто когда образовалась щель, достаточная для того, чтобы ребёнок мог просунуть голову, в проеме появилась любопытная мордашка Лизы, которая деловым тоном спросила:

– Улоки учишь, да? А к нам гости плишли, тебя зовут.

Пришлось откладывать свои зарисовки и в сопровождении важничающей малявки идти в гостиную, где и были гости вместе с мамой, которая их развлекала.

При виде этих посетителей в голове непроизвольно мелькнула мысль: «здесь все ходят такими несуразными парами?»

Эти два гостя производили неоднозначное впечатление. Один – здоровенный, чуть не двухметровый дядька, одетый в попугайской раскраски одежду, и с гулким громогласным голосом. Мужчина совершенно затмевал поведением своего спутника. Казалось, он секунды не мог провести в молчании, тараторя буквально обо всем и сразу, при этом он ещё руками размахивал, словно это были лопасти ветряной мельницы, и все время улыбался. Его спутника же можно было назвать невзрачной серой мышью, ничем не выделяющейся из толпы. У меня сразу возникла ассоциация с идеальным шпионом, которого не видно и не слышно, но он есть.

Эти два гостя были прекрасно мне знакомы. Оба дворяне, и они владеют соседним с нашим поместьями. Здоровяка звали Иван Петрович Семак, а шпиона, как я его сразу для себя окрестил, Валерий Игнатьевич Бублик.

В момент моего появления вещал Иван Петрович, изображая ветряную мельницу, причем очень экспрессивно.

Мне удалось понять, что эти двое как бы представляют группу соседей-помещиков, наслышанных о нашей беде и решивших оказать посильную помощь в приближающейся посевной. Они как раз пытались убедить маму, что нет ничего зазорного в том, чтобы принять эту самую помощь. Более того, они ещё и небольшую стопку ассигнаций преподнесли ей в дар. Скинулись, так сказать, по-соседски и попытались хоть как-то нам помочь.

Глядя на растерянную маму, у которой уже поблескивали слезы в уголках глаз, я решил вмешаться, тем более что здоровяк просто не давал ей слова сказать, тараторя, как из пулемёта.

Не дожидаясь паузы в его затянувшемся монологе, я поздоровался и поблагодарил их за доброе отношение к нашей семье. Это погасило словесный поток здоровяка, и я предложил перейти в столовую, где за рюмкой чая будет гораздо удобнее обсудить, как лучше распорядиться внезапно подоспевшей помощью.

Здоровяку очень понравилось про рюмку чая, и он тут же включился в разговор уже со мной, гулко хохотнув и сказав:

– Вот это по-нашему, тем более что у нас все припасено, суетиться вам не придётся.

С этими словами он как-то слишком шустро для такой комплекции, как у него, шмыгнул на выход из дома, и не успели мы удивиться, как он уже вернулся с объемной корзиной. Но это не все. Вслед за ним в гостиную просочились два мужика, которые вдвоем тащили даже на вид неподъемный мешок.

Здоровяк как-то смущенно произнес:

– Екатерина Дмитриевна, тут жена собрала кое-что для вас. Очень прошу вас принять в дар, не бог весть что, но пригодится.

С этими словами он повернулся к мужикам с мешком и рыкнул:

– Ну, что встали? Несите на кухню.

Тут и мама встрепенулась и скомандовала одной из горничных, кивнув на мужиков:

– Фрося, проводи.

Сама же повернулась к помещикам и добавила, слегка запнувшись:

– Проходите, пожалуйста, в столовую. Александр покажет. Я сейчас распоряжусь, чтобы накрыли стол, и присоединюсь.

Здоровяк тут же ответил:

– Спасибо большое. Только не нужно сильно стараться, мы буквально на несколько минут заскочили, сильно рассиживаться некогда. И да, тут есть все необходимое, гхм, для рюмки чая.

Он протянул корзину, которую я тут же перехватил, не позволять же это делать маме. В руках здоровяка корзина казалась невесомой, а меня чуть не пригнула к земле, пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы не опозориться. Естественно, сам не стал тащить её на кухню, только отошёл на пару шагов, аккуратно поставил на небольшой журнальный столик и, указав направление, предложил:

– Проходите, господа.

Глава 2

Застолье и правда вышло коротким. Помещики торопились, поэтому по-быстрому выпили несколько стопок водки, закусили соленьями и нарезкой копченого мяса, которое сами же привезли, и начали собираться. Правда, здоровяк и тут отметился. Прикольно было наблюдать, как он с какой-то даже тоской посмотрел на стопарик, который в его лапе просто потерялся. Так и хотелось заменить ему тару на более приемлемую для его комплекции, с трудом сдержался, чтобы не предложить это маме, вовремя одумался. Так ведь можно и обидеть человека.

Визит был хоть и коротким, но зато очень плодотворным для нашей семьи. Мы успели оговорить, в какой день помещики пришлют своих людей для помощи на полях, а Иван Петрович пообещал еще и работающего у него немца-агронома привезти, чтобы он помог грамотно определить, что и где лучше сажать. В общем, день выдался удачным для нас, даже несмотря на его не самое веселое начало.

Проводив гостей, мама пересчитала подаренные ими ассигнации и задумчиво произнесла:

– Теперь хоть не придется думать, чем оплачивать следующий год гимназии.

Я мысленно поморщился. Вот тоже проблема, для полного счастья сейчас только и не хватает в очередной раз пойти в школу. Главное ведь, что пользы от этой учебы никакой, но я пока даже представить не могу, как мне избежать этой участи. Не стал пока разговаривать на эту тему и пытаться убеждать маму, что мне это не нужно. Будет еще время, наверное.

После этого незапланированного перекуса я вернулся к себе, чтобы продолжить размышления о будущем, но с этим ничего не вышло. Сестренки, пока я отсутствовал, оккупировали спальню и, дождавшись моего возвращения, потребовали рассказать им какую-нибудь сказку. Как я понял, весь последний год они занимаются, считай, террором меня любимого. Дескать, раз учишься в гимназии, значит тебе надо много читать, а что для чтения может быть лучше добрых сказок, которые потом можно рассказать сестренкам? В общем, попадос. Пришлось сдаваться, сесть на кровать в окружении мелких красавиц и рассказывать. Благо я знаю немало всяких сказок.

За сказкой я внимательно наблюдал за мелкими, стараясь понять характер каждой из них, и, несмотря на вбитые мамой в подкорку девчатам правила поведения, я смог сделать кое-какие выводы.

С Елизаветой понятно: двухлетняя кроха, всеобщая любимица, неспособная долго усидеть на одном месте. В отличие от нее пятилетняя Мария обещает вырасти серьезной, себе на уме, дамой. Я сделал такой вывод, наблюдая за ее поведением. Она ни на секунду не позволила себе расслабиться, так и просидела, все время держа спинку ровно. Семилетняя Ольга – в будущем мужская погибель. Уже сейчас она кокетка с легким характером и постоянной улыбкой на лице, капризно выпячивающая губку, когда ей что-то не нравится. Сказку я, застигнутый врасплох детьми, почему-то выбрал не самую подходящую. Сам не знаю почему, но я начал рассказывать про Золушку и довел детей до слез, даже несмотря на счастливый конец. Они настолько близко приняли ее к сердцу, что Лиза, захлебываясь в слезах, пробормотала:

– Мама тоже чужого дядю пливедет, который нас обижать будет?

Естественно, пришлось тут же брать ее на руки, гладить по голове и уверять, что я уж точно в обиду их не дам. Короче, не угадал со сказкой и в итоге еще и от мамы выслушал очередную лекцию о том, что надо думать, прежде чем что-то кому-то рассказывать.

В общем, мой первый день в новом мире выдался тяжелым и напряженным во всех отношениях, да настолько, что вечером, когда пришло время ложиться спать, вырубился, будто свет выключили.

А утром следующего дня я аж потерялся, когда выяснилось, что мне пора отправляться на учебу.

Нет, понятно, что этот год по-любому придется заканчивать, благо до летнего перерыва в учебе осталось немного ждать, но вот о том, что уже сегодня надо идти на занятия, я как-то не задумывался, поэтому слегка растерялся. Но все же совладал с эмоциями, на автомате надел приготовленную служанками форменную одежду, собрал ранец и после плотного завтрака отправился учиться.

Хотя гимназия была недалеко от нашего дома, и я легко добежал бы туда сам, мама настояла, чтобы меня везли на карете. Конечно, название «карета» для этого ящика на колесах слишком громкое, но какая уж есть.

Тихон, который у нас занимает сразу кучу должностей – конюха, дворника, истопника и садовника, к отправлению успел не только подготовить карету и подогнать ее к парадному крыльцу, но и заставить горничных смахнуть пыль внутри кареты. Поэтому путешествие до гимназии, если не учитывать жуткую тряску, выдалось вполне комфортным. Вот только закончилось оно неоднозначно – я чуть не погиб.

По дороге я задумался над реалиями, в которых мне предстоит здесь жить. Когда карета остановилась, я слегка замешкался, открывая дверь, потому что вступил в борьбу с лямкой ранца, которая за что-то зацепилась. Эта заминка спасла мне жизнь.

Карету Тихон остановил у ворот в кованной ограде, которая опоясывала длинное здание гимназии, так что пройти до входа мне оставалось буквально пару метров.

Буквально через несколько секунд, которые по идее нужны, чтобы пассажир вышел из кареты после того, как ее дверь открылась, между нашим экипажем и воротами на хорошей такой скорости влетела какая-то пролетка, с трудом вписавшись в этот небольшой промежуток. Не задержись я внутри, и меня сбила бы напрочь эта бешеная хрень. Чудом я не пострадал и неслабо так испугался. В голове сразу мелькнула мысль: «жизнь-то последняя, обидно будет погибнуть, не успев толком пожить».

Следом за этой мыслью пришла злость на самого себя и совершенно другая мысль: «нет уж, хрен дождетесь, чтобы я сныкался в ракушке, как улитка». Конечно же, это появление в нужный момент бешено несущейся пролетки не случайно. Это явно хорошо спланированная акция по моему устранению. К бабке ходить не надо, чтобы понять, кто это организовал, а раз так, значит надо не ныть себя жалеючи, а подумать над ответкой. Как-то слишком много этих зажравшихся купцов для меня одного, надо бы, наверное, проредить слегка их поголовье.

Все эти мысли пролетели со скоростью молнии, и перебил их своим появлением в дверном проеме Тихон, который со словами «Жив! Слава Богу, жив!» начал ломиться в карету, пытаясь прям на ходу меня ощупать, не прекращая при этом причитать.

– Где болит? Сильно зацепили?

Пришлось прикрикнуть на этого дядьку, который вдруг стал вести себя как наседка.

– Тихон, я не пострадал! Успокойся.

Секунду поразмыслил и добавил:

– Давай, наверное, вези меня домой, как-то не до учебы уже.

Тот только кивнул, прикрыл дверь, и уже через пару секунд мы отправились в обратный путь. Я решил для себя: в конце концов, это моя жизнь, надо отбросить политесы, поговорить с мамой посерьезнее и предпринять кое-какие шаги, необходимые в этой ситуации. Главное – развязать себе руки, отправив родных в имение, а там посмотрим, кому фортуна больше благоволит. Хотят купцы войны, они ее получат.

Обратно мы долетели как-то очень быстро, я даже не успел продумать будущий разговор с мамой. Так что пришлось импровизировать, тем более что она сразу начала наезжать. Но недолго, ровно до момента, когда Тихон негромко произнес:

– Не ругайте сына, барыня, его только чудом не сбила пролетка купца Мамонова.

Мама мгновенно попыталась переключиться на Тихона, но тут у меня появилась возможность вмешаться, чем я не замедлил воспользоваться.

– Мама, пойдем в дом, там и поговорим.

Видно было, что ей не терпелось выяснить все здесь и сейчас, но, как ни странно, она смогла взять себя в руки. Только кивнула и, повернувшись, направилась в дом.

Тихон хотел было пойти следом, но я не позволил, шепнув ему тихонько, что нас лучше оставить наедине. Он все понял и перечить не стал, что позволило мне построить разговор, как нужно, а не как получится.

Честно сказать, эти, по сути, переговоры были сложными и главным образом из-за моего возраста. Ну не воспринимала меня мама всерьез и все тут. И все же, пусть и не полностью, но мне удалось настоять на кое-каких основополагающих вещах. Первое и главное, чего мне удалось добиться, это немедленного переезда нашей семьи в имение. Но сам я отмазаться от этой поездки не смог. Как ни хотелось мне остаться в городе и порешать проблемы, пришлось смириться с переездом. Зато о продолжении учебы при таком раскладе не могло быть и речи. Вторая моя победа была такая – я уговорил маму потратить подаренные деньги, вернее их часть, на наем двух сторожей для городского дома из увечных демобилизованных солдат. Думаю, оскорбленные купцы не успокоятся, поэтому будет неправильно оставлять дом под присмотром горничных, вернее даже только одной, потому что вторая отправится с нами в имение. Поэтому я уговорил маму привлечь к охране больше людей.

Но и это не все. Хорошо, что покойный отец когда-то научил сына обращаться с огнестрельным оружием, поэтому мама не оказала большого сопротивления, когда я выразил желание наложить лапу на коллекцию отцовского огнестрела. Посопротивлялась, конечно, для порядка, но несильно и я в итоге все же получил доступ в кабинет и запасной ключ от его двери. Естественно, мне, как любому другому мужику на моем месте, захотелось тут же провести ревизию и не только. Но пришлось пока потерпеть и заняться совершенно другими делами.