Небесный геном

Я потупил взгляд. Внутри уже всё постепенно наливалось свинцом, и тело всё решило за меня, а я почему-то тут разыгрывал драму в двух частях. Еле поднялся, моё оперение показалось странно тяжёлым и неповоротливым, пошатываясь, побрёл в гостиную.

Данил обогнал меня в коридоре, задернул непроницаемые для света шторы – вариант проснуться от заходящего западного солнца оказался безнадёжно сорван. Встал в дверном проёме, сложил руки на груди и строго наблюдал, как я ложусь, немного расправив самую последнюю секцию крыльев.

Натянул покрывало, оно шуршало по упругому опахалу перьев, сладостным звуком отдаваясь в усталом разуме. Я очень устал за эти дни, понял это только сейчас. Ничего особенного не делал, правда. Ни хорошего, ни плохого. Ушёл от пары погонь за мной, да увернулся от нескольких сетей… Устал думать, почему так всё происходит и почему весь мир настроен против меня…

Мысли больше не шли в голову… Последним, что я услышал, был звук притворённой двери и тихие удаляющиеся шаги моего друга…

Глава 2

Шли дни, и пролетало лето. У меня – в прямом смысле. Состояние становилось всё более гнетущим и раздражительным. Причина была одна, и она, точнее, они, передвигались на двух ногах по земле.

Старался следовать совету Данила и стал появляться в кафешках и ТЦ. Снова камеры, снова тыканье пальцем в мою сторону. Не прятал крылья, и не проходило и часа, чтобы кто-то не попытался выдернуть перо, а за моими маховыми натурально велась охота. Не знаю, какими магическими или целебными свойствами их наделяли, но мне попадались обсуждения, открытые обсуждения, о том, как меня поймать и натурально ощипать. Но рассказать им, что основание перьев крепится с помощью специального шарообразного зацепа, и чтобы выдернуть даже не самое большое перо, нужно приложить недюжую силу – это никого не волновало.

Этот же шарнир и давал складываться перьям и изменять угол атаки в полёте, чтобы поворачивать. За всё время и мои жёсткие посадки не выпало ни одного. Всех больше интересовали первостепенные маховые перья из-за их размера и цвета, как я полагаю.

Чем больше я узнаю обратную сторону людей, тем больше хочется, чтобы метеорит покрупнее того, что прибил динозавров, упал на Землю и избавил её от человеческой заразы.

Я зашёл в ТЦ «Галерея» на Площади Восстания, в почти самом центре Петербурга. Собственно, решил сугубо и настойчиво идти по заветам Данила. Ведь вода камень точит. Вопрос лишь в том, хватит ли у меня терпения.

В плотной застройке этой части города старался не летать вообще, а сейчас добирался почти как раньше – на метро. Вы бы видели, сколько удивлённых и недоумённых взглядов я на себе собрал. Что-то говорили в мою сторону, но наушники с музыкой не пропускали слова до моего восприятия. Постоянно, пока ехал, кто-то тыкал в мои сложенные крылья. Люди серьёзно думают, что я ничего не чувствую? Ещё поймал себя на мысли, что подземка давит на разум сильнее, чем обычно. Мне ещё клаустрофобии не хватало в этой жизни.

Зашёл я внутрь. Встречает перед самым входом просторный холл с потолком через все этажи, где всегда много людей, и большинство среди них – моя любимая категория: молодёжь и студенты. Если что, то про любимую категорию – сарказм.

В отличие от осторожного и подозрительного более взрослого поколения, эти не боялись и не чурались ничего. Освистать, подбежать и попросить вместе сфоткаться, расправить крылья – это всё они. Последняя просьба вообще была номер один в моём личном рейтинге. На куче видеозаписей и точных оценок размеров моих крыльев могли бы додуматься, что двадцать один метр – это много. Плюсом, из-за постоянных желающих что-нибудь из них выдернуть, я никогда, прилюдно, без веской причины, такого не буду делать. Вроде бы логичные вещи, но молодёжь не думает, а действует – и, чаще всего, именно в такой последовательности.

Глубоко вздохнув, покинул вращающиеся двери и быстро направился к эскалатору. Мне просто повезло, или какое-то провидение защищало сегодня, но толпа студентов заметила меня только, когда я уже поднимался, и то – по оперению. Крики и свист пробивались даже сквозь наушники. И снова сотни пар глаз на моей персоне. Как я устал от этого.

Сюда я пришёл чисто номинально – попить кофе в фуд-корте. Денег было не так много. Да, родители помогали, приняли мою ситуацию, даже предлагали мне вернуться домой, но я отказался. Если уж вынужденно сижу на шее у родителей, то хотя бы далеко. Я вообще удивлён, что с их маниакальным желанием сохранять и не порочить репутацию, они не отказались от меня. Золотые люди.

После обретения полёта всё остальное кажется медленным и неудобным. Подъём на пятый этаж торгового центра показался вечностью. Вокруг меня была стабильная зона отчуждения радиусом в пару метров, если позволяли коридоры и проходы.

Заказал горячий напиток в автомате самообслуживания. Дождался выдачи моего заказа. Приветливая девочка даже не изменилась в лице, а не заметить пернатые «рога», торчащие из-за спины, нужно быть слепым. Я добродушно поблагодарил и нашёл свободный столик на двоих у колонны. Идеальное место. Расслабил кончики крыльев, и они растеклись изумрудно-синим металлом по плитке.

Если подумать, то тех, кто спокойно ко мне относится, в абсолютном исчислении немало. Даже девушка, выдававшая заказ. Я же видел, как загорелись огнём любопытства её карие глаза. Застенчивая улыбка с плохо скрываемым восхищением. Для неё – это событие, которое, возможно, останется с ней навсегда. Будет рассказывать подругам, которые не факт, что разделят её энтузиазм.

Мои самозабвенные размышления прервал шорох и лёгкое касание, граничащее с щекоткой. Я краем глаза увидел, что на полу, с моим правым крылом, точнее с маховыми перьями, начала играть маленькая девочка лет пяти. В забавном летнем сарафанчике небесно-голубого цвета в белый мелкий горошек. Бежевые сандалики на плоской подошве надеты на ещё крошечные босые ноги. Пшеничные волосы заплетены в косу с небольшим атласным бантом.

Лица я не видел, девочка была поглощена ощупыванием опахал самых длинных перьев. Я знал, что изумрудно-синий ворс довольно жёсткий, но гладкий, и за счёт электростатических сил ворсинка притягивается к ворсинке, даже если растрепать всё в пух и прах. Маленькая незнакомка то гладила, то пересчитывала что-то, аккуратно отгибала, но никаких вандальных действий не предпринимала.

Моё нутро подсказывало, что за нами наблюдает весь зал. Напряжение витало в воздухе и было почти осязаемым. Я откинул голову к колонне, делая вид, что не замечаю девчушку. Отпил кофе – довольно вкусный, кстати. Окинул своим вниманием подвесной унылый потолок.

Меня оторвал от созерцания тоненький детский голосок:

– Дядя-птица! Дядя-птица! – я повернул голову и приветливо улыбнулся красивому лицу девочки. Она не боялась меня, ей было интересно и любопытно.

– Да, красавица?

– Почему они не двигаются? – в банальном вопросе девочки скрывалась взрослая серьёзность. Она могла не видеть, как их раскрывал и частично укладывал на пол. Девочка перебирала собственные пальцы, будто стесняясь. Её голубые глаза источали уверенность и бесстрашие.

Я улыбнулся и медленно, чтобы не напугать резкими взмахами, начал поднимать правое крыло, максимально расправляя каждое перо. Зашелестело оперение, народ застыл в предвкушении и ожидании, а девочка вскрикнула от радости, когда я ласково коснулся перьями её непоседливой головы. В её зрачках играл огонь счастья, она хлопала в ладоши и громко смеялась посреди почти монументальной тишины. Веер из красивейших переливающихся цветов синего, зелёного, голубого, бирюзового и перламутрового играл в свете потолочных ламп.

Девочка потянулась маленькими ручками к крылу, пытаясь достать. Плавно опустил к ней нижние маховые перья, она схватила охапку, и её смех полился ещё звонче. Если как-то и должно выглядеть маленькое настоящее счастье, то только так. Я понял, что проказница задумала, и потянул оперение вверх. Она крепко вцепилась, я поднял её аккуратно над полом сантиметров на тридцать. Вот уж визг поднялся от радости. Я тоже улыбался, мне было приятно и тепло внутри. В такие моменты я верил, что люди не настолько безнадёжны.

Опустил светящуюся девочку на место, поводил перьями, возвращая их в исходное положение, кроха заворожённо наблюдала, её зрачки двигались вслед за ними.

Было одно перо, недалеко от самого края, которое слабо держалось. Само не выпадало, но и выдернуть его можно было относительно легко. Притянул к себе крыло, нашёл его, одним рывком вытащил. Если что, то я чувствую каждое из них, кроме единственного этого. Небольшое, около полуметра в длину и сантиметров пятнадцать в самой широкой части. От белого основания до почти тёмно-зелёного кончика с металлическим блеском и приятной холодностью. Протянул подарок девочке, держа за сантиметровый в диаметре сужающийся к верхушке ствол пера.

Дышать перестала не только она, но и все присутствующие. Девочка стушевалась и покраснела до кончиков ушей. Я взял её ладошку и вложил перо, сомкнув пальцы в кулачок. В её руке оно казалось мечом или катаной, непропорционально большой для неё. Кроха подняла его перед собой, глазки наполнились слезами, и она обняла моё колено и пролепетала:

– Спасибо, дядя-птица!

Я погладил её по головке и спросил:

– А где твои родители?

Встал, сложил крылья в «походное» положение, взял за тёплую и немного влажную ручонку. Мне пришлось изрядно изогнуться в её сторону, чтобы нивелировать трёхкратную разницу в росте. Вышли в проход, огляделся – с направления входа в фуд-корт широкими размашистыми шагами неслась на всех порах молодая девушка. Мать. Судя по одному оттенку волос и напряжённому, почти злому лицу, глядящему на меня пылающими глазами, ошибки быть не могло.

Я даже расслабился. Что-то неизменно в нашем мире, и чаще всего именно с негативным окрасом. Взглянул на малышку – её перо занимало куда больше, чем мама впереди, уже перешедшая на бег.

– Юля! – воскликнула девушка. На ней было светло-серое лёгкое платье и балетки в тон. Подбежала, присела на корточки, обняла дочурку и взяла её на руки. Что-то ей бормотала на ухо, но я не старался услышать. Там было ничего нового для меня. Я стоял и хранил нейтрально-добродушное выражение на лице.

Сидевшие за окружавшими нас столиками молча наблюдали за происходящим, но взоры ожесточались, и от некоторых в открытую запахло враждебностью. Надо линять и срочно!

Девушка с беззаботной и довольной дочерью на руках злобно зыркнула на меня, что-то хотела сказать, но в последний момент поджала губы, они вытянулись в тонкую линию, и только развернулась и быстро ушла. Юля обернулась ко мне и помахала пером. Я улыбнулся в ответ и вскинул руку на уровне груди.

Немного подождал и сам, почти, сбегал с торгового центра. Я понимал, что для малышки я сделал подарок, возможно, изменивший всю её жизнь, если мама не выкинет чего-то нелепого и не отберёт перо у дочери. Тут был такой момент: ещё одной темой для спекуляций было то, что якобы я могу быть переносчиком или нулевым пациентом для новых болезней и патогенов. Ещё более страшных, чем с теми, с которыми столкнулось человечество в последнее время. Это движение набирало силу, несмотря на комментарии видных учёных-биологов, что такого не может быть, ведь я ничего нового в плане генов не представляю, но кого это убедило? Правильно. Ноль целых шиш десятых.

Ещё я прекрасно осознавал, что, выдав прилюдно перо, я обрекаю себя на ещё большее количество желающих ободрать меня. То, что такое перо одно – никому не докажешь. Хоть отрастает быстро. Такая природа толпы и общественного мнения.

Спустился на два этажа ниже и заметил за собой хвост. Трое взрослых мужиков угрожающего вида шли по моим стопам. Может, это моя паранойя? Мало ли кто спускается вниз вместе со мной? Свернул в проход до противоположного эскалатора, люди обходили мою персону, как волны, натыкающиеся на волнорез. Только моральный. Преследователи так же направились туда же, куда и я. Начал нервничать. В людных местах очень уязвим из-за невозможности раскрыть полностью крылья. Я только начинал учиться летать на полусложенных. Успехов пока нет. Ускорил шаг. Тепло от выбросов адреналина разливалось по всем плечам оперения. Мышцы поигрывали силой. Лёгкая дрожь прошла по спине. Хотелось взмыть в воздух прямо тут.

Моя внутренняя сирена истошно завыла, предупреждая об опасности. Восприятие обострилось до предела, и я мог различать даже шёпот на первом этаже. В нос вдарил запах пороха, закалённой стали и какой-то химии. У преследователей было оружие и сильное снотворное, которое я могу учуять почти за километр. Понял, что попал в ловушку. Мысли забегали, как в калейдоскопе. Мне нужно было окно, но в конце коридора ничего не было. Со второй стороны тоже бежало несколько человек, расталкивая прохожих. Судорожно ищу глазами путь отступления. Время уходит.

Как всегда, самое простое решение едва не ускользнуло из-под носа. Между двумя проходами была пустота от первого этажа до самой стеклянной крыши. Два поворота головы и прыжок с расправленными крыльями. Взмах. По телу разбегался жар свободы. Ещё взмах. Кончиком задеваю какую-то инсталляцию, подвешенную в проёме. Мимо ушей что-то свистит, очень сильно смердит химией. Вот она – стеклянная покатая крыша!

Складываю в локтях крылья, чтобы они торчали за пределы моих габаритов и на полной скорости врезаюсь в лёгкую конструкцию из стекла и алюминиевого профиля.

Толчок и вспышка боли в перенапряжённых мышцах. Суставы не дрогнули. Хруст и скрежет. По лицу хлестали осколки и куски металла. Вдарил знойный воздух перегретого июньского дня. Я обрадовался и вместе с настроением взлетал всё выше и выше. Сделал два оборота вокруг своей оси…

Внезапно тыльную часть левого крыла прошила острая боль. И толкнуло в сторону на пару десятков метров. Я вскрикнул, а дыхание сбилось и застряло где-то на полпути. Вашу ж мать! Старался тянуться выше и выше, крыло двигалось как-то дёргано, электрическими трещинами по нему разливалась боль, сильно пульсировало место удара… Я боялся поглядеть туда.

Что-то внизу разбилось. Ещё два полных взмаха – и набрал скорость сильно больше двухсот. Встав на крыло, поглядел вниз: на последнем этаже ТЦ, разворотив крышу, валялся снаряд. Несработавший с сетью снаряд. Не узнать его я не мог – насмотрелся на них. Я шокировано пялился на него, хаотично начал искать глазами установку… И нашёл. На той же крыше, у вентиляционных коробов. Мне повезло, что минимальная дистанция раскрытия сети превышала то расстояние, где я вылетел и до пусковой установки.

Помотав головой, начал набор скорости. Ветер засвистел в отливающих цветным металлом перьях. Боль постепенно утихала, хоть и всё отдавалось в шее и верхней части спины. Развернулся, увидел ровную линию Московского проспекта и стрелой понёсся на юг. Попытался хоть немного привести мысли в порядок… Не получалось. Шумно стучало сердце. Нужно было найти укрытие, а потом уже придаваться меланхолии!

Беда, как известно, ходит, как настоящая девушка, только с подружкой – и хорошо, если с одной. Завибрировал на ноге навигационный датчик и противно запищал.

Сбросил скорость, прямо в полёте подтянул ногу, расстегнул его, поднял перед глазами – и внутри наступила пустота… Внутри что-то шумно и звонко разбилось… Моя вера в честность людей. Её остатки. Так бережно склеенная, с надеждой, что я ошибаюсь, что они просто боятся, просто не могут доверять неизведанному. Просто нужно время. Нет, ничего им не нужно. Кроме меня и того, как можно из меня вытащить секрет крыльев! Вот мерзость! Мы же договорились! Я вам поверил, люди! Люди… Люди!!!

Сжал в кулаке датчик и смял его в месиво из пластика и тонкого металлического каркаса. В ярости швырнул его куда-то перед собой, не пытаясь даже задуматься, что он может в кого-то прилететь. Разогнался до максималки, стал снижаться, прижимаясь к земле. Мог же догадаться, что в простом браслете будет датчик наведения ракет ПВО! Чтобы моментально прищучить, если не получится поймать голыми руками.

Меня испепелял гнев изнутри. Хотелось рвать и метать. С запада поднялись белые дымные следы боеголовок. Три. Четыре. Пять! Тревога в голове протяжно завыла, мобилизуя все ресурсы организма. Крылья приняли всё более обтекаемую стреловидную форму, а перья плотно прижались друг к другу. Дыхание выровнялось, взор прояснился вместе с бушевавшим разумом.

Они догоняли меня. Я летал не так быстро, пока что, но до пяти сотен разогнаться мог легко и продолжительное время так лететь. Но для ракет ПВО я был неповоротливой черепахой, а вот с неповоротливостью поспорил бы. Ещё ниже – крыши домов и провода, ещё чуть-чуть и начнут задевать меня. Надо уходить из городской застройки, но и подняться выше не мог: тут, у земли, надеялся, что тепловые головки самонаведения потеряют меня на фоне более горячих двигателей машин и автобусов.

Выжал 550 километров в час. Двое из стальных преследователей стремительно нагоняли. Тормоз и взлёт вверх – обе пронеслись подо мной, оставляя за собой шлейф воняющего зарином или подобным нервно-паралитическим веществом. Чертыхнулся и полетел в сторону. Лучше бы оставили осколочно-фугасную часть – больше было бы чести! Трусливые ублюдки! Ракеты взорвались в нескольких километрах, оставив после себя большое белое облако отравляющего вещества.

Снова бегство от ещё двух. Настигали сильно быстрее. Тот же манёвр уклонения – помогло. Тоже зарин внутри. Где пятая? Я же насчитал пять? В панике замотал головой. Выданные мне рефлексы стащили намного в бок, и мимо просвистел зелёный корпус ракеты. Только решил расслабиться, но она развернулась и снова понеслась на меня. Вот же дрянь! Начал крутить пируэты, стараясь сбросить её с хвоста. Вправо. Влево. Стоп и назад. Вниз и резко влево. Она, если пролетала, то снова возвращалась мне в спину. Сколько в тебе топлива?! Всё ближе и ближе. От неё не пахло химией. Неужели осколочная? Или хуже? Гнал мрачные мысли, надо оторваться от неё.

Резко вниз, прямо вдоль проспекта, между домов. Я заорал от ударов током, разрываемых проводов, но не падал от поражения электричеством. Как так? Заметил, что кончики стали светиться неярким голубоватым светом. Копят переданный заряд?

– Потом! Всё потом! – орали мысли в моей голове.

Поднял глаза – ракета пикировала на меня. Зрачки расширились, перестал дышать. Сам загнал себя в ловушку, никуда не дёрнуться. Всюду дома, а наверх меня не пустят густые паутины проводов, натянутые через проспект.

За секунду до контакта боеголовка вдруг завибрировала и закрутилась в воздухе. Стала падать, кувыркаясь… Кончилось топливо. Прямо на дорогу. Я оцепенел… Там же невинные люди… Дети… Как в замедленной съёмке видел длинный тёмно-зелёный силуэт, удаляющийся от меня в тень сталинок. Силой воли попытался развернуться, чтобы перехватить, поймать, но тут происходит оглушительный взрыв…

Глава 3

Милый погожий день в нашем небольшом городишке. Жарко. Горячий влажный ветер не приносил облегчения, но это лучше, чем ничего. Шумел лес, который захватил большую часть города, точнее, само поселение фактически возникло посреди чащи. Большая часть застроена частным сектором, а вот многоквартирные дома, представленные пятиэтажками, кучковались по несколько штук точечно по всему Бабаево.

Я приехала сюда к родителям на выходные, впервые почти за год. Закончила вуз, взяла отпуск на работе и решила в кои-то веки отдохнуть от питерской городской суеты. С Москвой, конечно, не сравнить, но размеренный ритм жизни маленьких городов – это что-то волшебное. Даже само время тут идёт медленнее. За один день успеваешь переделать столько, на сколько в Питере понадобилась бы неделя. В лучшем случае.

Вышла погулять. Без цели. Просто насладиться одиночеством и тишиной. Уши в восторге от шума не дорог, а листвы и хруста песка под ногами. Брела сама не зная куда, полностью и беззаветно отдавшись ностальгии и воспоминаниям. Мимо проплывали до приятной тяжести в груди улицы и дома, скверы и дворы. Густо шелестели стройные ряды тополей и клёнов, давая немного прохлады под своей сенью. Много тут всего было.

Как часто бывает, детские события воспринимаются ярче и отпечатываются глубже, основательнее меняют личность и поведение. На это накладывается менталитет маленького города, где все друг друга знают и нет возможности спрятаться от глаз, ушей, сплетен и слухов.

Тут прошло моё детство и школа, а потом я натурально сбежала учиться в Питер. Не потому, что тут было плохо или неподобающе со мной обращались. Нет. Причина банальна и стара как мир. Я хотела свободной и ни от кого независящей жизни. Почувствовать себя взрослой, познакомиться с новыми интересными людьми. Найти, наконец, себя. Масло в огонь подливало одиночество, которое, как безжалостная ржавчина, грызло опоры моей стабильной жизни.

Я никогда не была красавицей. В стереотипном понимании. Пройдя четверть века на этой планете, я же могу в этом признаться? Хотя бы себе. Как раз проходила мимо магазина с зеркальной витриной. Остановилась и погляделась. Да, жизнь в большом городе определённо пошла мне на пользу, но негустые тёмно-русые волосы собраны в конский хвост. Острые, ни разу не женственные, скулы. Тонкие губы и белая, полупрозрачная кожа. Худая, конечно, не настолько, как в «лучшие» времена, но всё же. Узкие плечи при высоком росте делают меня типичной носительницей звания «шпала», но какая-никакая грудь у меня имелась, да и сзади не была столешницей.

Проклятие моей внешности в том, что отдельными частями я была симпатична и даже красива, но цельный образ не складывался. Даже для меня самой. Словно меня создали из того, что оставалось на складе в последнюю ночь перед сдачей в продакшн. Я привыкла.

С личной жизнью, как вы могли догадаться, тоже было не всё гладко. Тут, дома, я поцеловалась в первый раз только в 10 классе, провстречавшись с парнем из параллели три месяца. Я сильно внешне изменилась между 9 и 10 классами. Долго стоявший рост пошёл вверх, а грудь наконец вспомнила, что она у меня есть, а я даже не знала, как себя вести.

Мне нравились мальчики и до этого, но не могла никогда сама подойти и сказать «привет». Видимо, немного перестав быть гадким утёнком, меня стали замечать, но общая проблема отсутствия понимания, что такое отношения, делала меня в моральном плане неуклюжей. Я всегда любила больше книги и их миры, любила учиться и познавать новое. Меня никогда не цепляло прозвище «ботанка». Ведь что такого – просто хорошо учиться и любить книги?

Меня не трогали одноклассники, лишь изредка могли подшутить или подколоть. Часто с около нулевым результатом. Я не понимала тогда молодёжных трендов, не понимаю и сейчас. Мне чужды просиживания целых вечеров за просмотром YouTube или подобных сервисов. Не болела и не болею социальными сетями. Я там зарегистрировалась только потому, что всё больше сфер нашей жизни уходит туда. Стало нужно и по работе. Уведомления у меня выключены всегда. Если что-то срочное – позвонят. Это не гордость или самомнение, я действительно не приучена к такому.

Мне было сложно принимать ухаживания, стало ещё сложнее, когда я поняла, что это именно ухаживания. Моё нутро сбегало глубоко внутрь души и захлопывало дверь, а из головы выветривались все мысли и слова. Мне нечего было сказать на комплименты, изредка могла выдавить из себя «Спасибо». Когда меня впервые взяли за руку, я чуть не убежала в слезах, но паника быстро улеглась, потому что уже попривыкла к тому мальчику, терпеливо выносившему мою нелюдимость.

Тогда мне казалось такое поведение нормальным. Сейчас, набравшись опыта, понимаю, насколько я была себе на уме. Первый поцелуй был приятным и странным. Мы оба закрыли глаза, стоя у моего подъезда, когда он меня провожал после очередной прогулки. Касание губ, нежные движения, горячее его дыхание, но внутри всё так же витала прохлада северного ветра. Честно, я надеялась, что поцелуй растопит моё стеснительное и холодное сердце, но чуда не произошло.

Через некоторое время мы расстались, по моей инициативе. Сказала, как есть. Прямо, без прикрас. Он выслушал, ни разу не перебив. Как я закончила, он молча вышел. Было стыдно и неловко за причинённую ему боль, но я сама ничего так и не почувствовала, поэтому искренне считала, что обманывать не имею права.

После окончания школы я поступила в Питер на техническую специальность. Да и с парнями как-то проще, в отличие от чисто женских групп гуманитарных направлений. Учиться было несложно: аналитический склад ума, доставшийся от папы, сработал на отлично. Во всех смыслах.

Дорвалась до обширных университетских библиотек – там я проводила очень много времени, пока все мои однокурсники вели насыщенную студенческую жизнь. Они не понимали меня, а я их. Мне было куда интереснее погрузиться в очередную книжную, возможно выдуманную, историю, дарящую эмоции и заставляющую переживать, чем идти в клуб.

По меркам местных девушек одевалась скромно и невзрачно, а как по мне – практично. Одногруппники со мной общались только на контрольных и когда нужно было что-то сдать. Мне было не жалко. Если честно, то большие компании тяготили меня, и одной мне легче. Общение и друзей мне заменяли книги.