Здесь и сейчас

– Нет. Фильм посмотрели, – хмуро сказала Настя.

– Понятно, – хмыкнул Мишка, еле сдерживая новый приступ смеха. – Ситуация приближенная к реальности. Угадал?

– Тебе смешно, а я не хочу, что бы мой муж из-за какой-то глупой истории, которая яйца выеденного не стоит, провел остаток жизни в тюрьме, – сказала Настя и тоже улыбнулась. Ей уже и самой стало казаться, что она слишком близко к сердцу принимает случай с поцелуем. Эпизод, конечно, неприятный, но не более.

– Не волнуйся, я этого не допущу. Слово юриста. – Мишка рассмеялся.

– Ладно. Видимо, когда совесть и впрямь нечиста, начинают представляться всякие ужасы.

– Не переживай, женщина с нечистой совестью. Буду нем, – он провел пальцами по губам. О твоей тайной, порочной жизни будем знать только мы двое.

– Смотри! Знаешь, что делают те, кто ведет тайную, порочную жизнь с теми, кто много знает?

– Угрожаешь? – Мишка прищурил смеющиеся глаза. – Решила пуститься сразу во все тяжкие?

– Да. А на тебя плохо влияет Димка. Становишься таким же несносным болтуном.

Мишка хитро посмотрел на нее.

– А знаешь, ведь я теперь могу тебя шантажировать.

Он, как это обожает делать Димка, закинул ноги на стол и посмотрел на нее довольным взглядом. Настя не выдержала и расхохоталась.

– Нужно будет, как следует обдумать, что бы такое с тебя потребовать за мое молчание. Ммм…

– Смотри не прогадай.

Мишка слегка наклонился вперед и, пристально глядя на Настю, искрящимися весельем глазами, понизив голос сказал.

– Ты ведь, наверняка, знаешь, что шантажисты никогда не успокаиваются. Если жертва попала на крючок, считай все, она в их власти. Так, что, теперь, твоя жизнь всецело в моих руках. – Он погрозил ей пальцем. – Не забывай об этом, женщина и веди себя хорошо. Главное, выполняй все мои требования, которые я выдвину, когда придумаю.

Мишка откинулся на спинку кресла и мечтательно сказал:

– Ты даже не представляешь, как это приятно, осознавать, что теперь ты в моей власти.

Настя насмешливо посмотрела на него. Приятель был сегодня явно в ударе.

– Думаю, треснуть тебя чем-нибудь тяжелым, не менее приятно, – она скорчила ему рожу. – И, кстати, если ты уж так хорошо осведомлен в делах ведения шантажа, то должен знать, что обычно этим дело и заканчивается.

– Ладно. А то ведь и правда, прибьешь меня бедного. Предлагаю похоронить эту историю раз и навсегда, предать ее забвению отныне и вовеки-веков. Аминь.

– Я знала, что ты разумный человек. Но все же… – Настя прищурила глаза. – Ты знаешь мою тайну. Даже не знаю, стоит ли рисковать, оставляя лишнего свидетеля…

–

На первый месяц летних каникул Гоша поехал к отцу. Варя, ехать в Питер, наотрез отказалась. Увлекшись, к ужасу Насти, год назад скалолазанием, она отправилась с друзьями покорять отвесные стены Кавказских гор. Предварительно дав, раз пятьдесят, матери обещание быть осторожной, соблюдать все требования безопасности, и не лезть туда, где опасно. Хотя, в представлении Насти, лезть на скалы, это вообще одна сплошная опасность. Но невозможно бесконечно держать у себя под крылом уже совсем взрослую дочь. Настя, скрепив сердце, вынуждена была отпустить, выросшее чадо, рвущееся навстречу приключениям, из-под своей бдительной материнской опеки.

Оставшись дома без детей, один на один, пусть не юные, а вполне взрослые, зрелые люди, но влюбленные и переполненные страстью, как и в первые дни после знакомства, супруги, наслаждаясь предоставленной им свободой, радостно предались безумству этой самой любви и страсти, покидая жаркие объятия друг друга, лишь по необходимости – чтобы сходить на работу, или закупить продукты, чтобы не умереть с голоду. Они были взрослыми людьми, вынужденными нести груз ответственности и исполнять свои обязанности, несмотря на неожиданный, еще один медовый месяц, подаренный им судьбой. Кратковременная разлука только добавляла огня, и, вновь встретившись, они в полной мере восполняли время, проведенное в разлуке. Это были те дни, которые иногда, неожиданно и без всякого повода, дарит жизнь, щедрый подарок, память о котором, потом живет в душе, как одно из самых светлых и радостных воспоминаний. Дни, наполненные безумством, любовью и счастьем.

– Может, устроим себе завтра выходной, – предложил Нестор, по дороге домой, после того, как он заехал за Настей в мастерскую. Она засмеялась.

– Не находишь, что это уже становится даже неприлично. Интересно, как ты объяснишь причину, по которой не явишься на работу?

– Я директор. Я никому ничего не должен объяснять. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Отоспимся. Проведем целый день вдвоем.

– Соблазнительно. Даже не знаю, что из предложенного более заманчиво. Я за. – Настя улыбнулась. – Я же тоже, можно сказать, директор, так что, ну ее, эту работу!

–

Звонили во входную дверь. Настойчиво и упорно. Настя приоткрыла сонные глаза, пытаясь сфокусировать зрение и рассмотреть сколько времени. На часах было семь утра. «Вот черт!» Раздался еще один звонок.

– Насть, звонят, – недовольно пробормотал Нестор и повернулся на другой бок.

Понимая, что тот, кто находится за дверью, не намерен просто взять и уйти, Настя вылезла из кровати и поплелась в сторону прихожей. Тело, погрузившееся в сон всего несколько часов назад, после очередной ночи бурной страсти, отказывалось, вот так сразу пробудиться ото сна и начать нормально функционировать. «И кого принесло в такую рань?» – сердито думала Настя.

– Почтовая служба доставки, – сообщил мужчина в ярко-желтой форменной одежде, показывая большой конверт. – Письмо для Н. И. Павленко. Он здесь проживает?

– Здесь. Вы всегда так рано людям трезвоните, не переставая? – не слишком любезно осведомилась Настя. Сдержанность и вежливость все еще пребывали в глубоком сне.

Курьер пожал плечами.

– Отправитель указал такое время, – невозмутимо ответил он. – Наверное, боялся, что на работу уйдете. Вот у меня отмечено – время доставки с 6 до 7-30 утра.

Он показал бланк.

– И кто у нас отправитель? – поинтересовалась Настя, чтобы знать, кого потом прибить.

– Отправитель не указан.

– Жаль, – вздохнула она, отметив про себя, что этот некто поступил весьма предусмотрительно.

– Получатель должен сам расписаться, – заявил курьер. Настя смерила его хмурым взглядом.

– Поверьте, если я его разбужу, Вам не понравится. Я жена. Не волнуйтесь, я ему передам.

Курьер немного помялся, потому, как вообще-то не положено, но все же решил, отдать конверт жене. Расписавшись в бланке, Настя закрыла дверь и, бросив письмо на полку перед зеркалом, пошла на кухню. Раз уж выспаться не дали, можно хоть вкусный завтрак приготовить.

–

– Чем займемся? – спросила Настя у мужа, с аппетитом уплетавшего разнообразные блюда, приготовленные, пока он спал, поднятой с постели женой.

– Можем заняться чем-нибудь приятным, – ответил Нестор, бросив на нее взгляд, не оставляющий сомнений в том, что он подразумевает под словами «чем-нибудь приятным».

Настя засмеялась.

– Может, мы куда-нибудь сходим? Для разнообразия, проведем немного времени как цивилизованные люди, а не как два похотливых кролика. За пределами спальни тоже есть жизнь.

– Можем сходить, если хочешь. Но меня, например, вполне устраивает быть нецивилизованным. И против кроликов я ничего не имею. Милые зверьки.

– Это я уже давно поняла. И насчет цивилизованности, и насчет любви к грызунам.

Нестор, смеясь, отправил в рот еще один блинчик.

– Да, совсем забыла. Тебе письмо прислали. Это курьер с утра трезвонил.

Она вышла в коридор и, вернувшись с конвертом, отдала его Нестору.

– От кого? – крутя конверт в руках, недовольно спросил Нестор. Настя пожала плечами.

– Откуда я знаю? Письмо-то тебе. Может это Димка развлекается? Если это он, передай, что я его убью.

Настя поставила грязную посуду в раковину и включила воду.

Несколько секунд спустя, за ее спиной раздался грохот и звон падающей на пол посуды. Настя подскочила от неожиданности.

– Сука! – заорал Нестор. Насте показалось, что она ослышалась, или у нее галлюцинации, или она вообще еще спит и ей снится странный наполненный безумием сон. Она оглянулась. Все, что до этого стояло на столе, превратившись в осколки, лежало теперь на полу. По всей кухне рассыпался сахарный песок, а в самом центре растекся соус из разбитого соусника, который она забыла убрать со стола. Рядом с соусом находились лужицы остатков кофе.

– Нестор! Ты что с ума… – Настя застыла на полуслове с полуоткрытым ртом – взгляд у него был дикий. Глаза горели, не как обычно. Они были полны злобы, ярости, ненависти.

– Тварь! – прорычал он и бросился к ней.

– Нестор!

Подлетев, он грубо схватил ее за руку и поволок за собой. Дотащив до стола, он с силой ткнул ее лицом вниз. На столе лежали фотографии. Много. Она и сказочный красавец Вадим. Томные взгляды глаза в глаза. Объятия. Страстный поцелуй. У Насти потемнело в глазах.

– Шлюха! – диким, страшным голосом прорычал Нестор.

– Послушай, я все объясню. Все не так…

– Заткнись, тварь! – заорал он, и ей показалось, что он всхлипнул.

Он с силой тряхнул ее.

– Лживая тварь!!!

– Нестор, ничего не было, это…

Он посмотрел на нее совершенно черными глазами. В этой черноте не было ничего человеческого, только лютая ненависть и злоба.

– Убью, – сказал он почти спокойно.

«Убьет. Правда убьет». К глазам подступили слезы. Больше всего ее пугало, то, что он так и будет считать ее тварью и шлюхой, предавшей его, лживой дрянью. «Боже!»

– Нестор послушай, – снова попыталась она достучаться до его затуманенного сознания. – Этот Вадим, я не знаю, он…

Он дернулся и дико посмотрел ей в лицо, как зверь, готовый разорвать свою жертву. Почему-то произнесенное ею имя мужика, сжимающего ее в объятиях, окончательно отключило остатки рассудка. Она как будто окончательно подтверждала близость с ним, делала его не просто изображением на фотографиях, а превращала в реального человека, давала понять, что он ей небезразличен. Произнесенное ею имя делало его тем, кто занимает в ее жизни и в ее мыслях важное место. Она произнесла это имя своими губами, теми губами, которые этот ублюдок на фотографиях, так страстно целует. Перед Нестором отчетливо встала картина того, что произошло дальше, после того как закончился поцелуй. Глаза заволокла малиново-багровая пелена. Он развернулся и со всей силы ударил ее кулаком в лицо. Она дернулась, закричала и отлетела назад, стукнувшись затылком об стену. Нестор застыл. Он в ужасе смотрел на свою жену, с красной, наливающейся кровью и на глазах темнеющей, от удара щекой, разбитой губой, и огромными испуганными глазами. Болезненно морщась, Настя потерла затылок. Из уголка разбитой губы стекала тоненькая струйка крови.

– Настя… – с трудом, как будто он лишился способности произносить слова, почти шепотом сказал он. Она посмотрела на него с возмущением, как ему показалось с презрением и ненавистью. Глаза у нее были наполнены слезами.

– Убирайся.

Он сделал шаг к ней навстречу, но встретив ее взгляд, застыл на месте.

– Убирайся! – закричала Настя. Голос у нее сорвался.

Пошатываясь, как пьяный он вышел из кухни и пошел к входной двери. Он только что едва не убил женщину, которая была для него важнее всего в жизни. И он только что убил ее любовь, навсегда, если конечно в ее сердце еще оставалась эта любовь, если она не умерла намного раньше. Может быть, вообще все было притворством и ложью? Может быть, каждый раз, глядя в его глаза она видела перед собой того другого? Не важно…

Он вышел на улицу. Ярко светило солнце, легкий ветерок обдувал лицо. Где-то слышался детский смех. Издавая пронзительные, короткие звуки, перекликались между собой птицы. Ничего не замечая, он пошел к машине. Все было кончено. Он выехал со двора и поехал, сам не зная куда. Ничего больше не имело значения. И куда ехать, тоже было не важно.

–

На улице начало темнеть. Настя ходила по квартире как слепая. Она понятия не имела, что делать. Как быть дальше. Что делать со своей жизнью? С их жизнью. Нестор уехал, не взяв ни деньги, ни документы. Только ключи от машины. Куда он мог поехать? Где он? Она звонила несколько раз, но он не брал трубку.

В одиннадцать она не выдержала и позвонила Мишке. Через полчаса он приехал. Взглянув на ее лицо, он замер с застывшим, перекошенным от злобы лицом.

– Я убью его! – сказал он спокойным ровным голосом, только глаза стали холодными, пугающими.

– Прекрати, – сказала Настя. – Перестань. Я тебе не для этого позвонила.

– Он не смел поднимать на тебя руку! – крикнул Мишка.

– Темная сторона, есть у каждого из нас. Просто кто-то может скрывать ее, держать под контролем. Он свою не может. Он такой и ты прекрасно об этом знаешь. И я тоже…

Он почти изумленно посмотрел на нее.

– Ты его простишь?!

– Конечно, – она улыбнулась. – Я люблю и светлую сторону. И темную. Возможно, я полюбила его именно из-за нее. Влюбилась в необузданность, неукротимость.

– Все женщины немного ненормальные, – проворчал Мишка.

– Наверное. Как и мужчины.

– Он так и не отвечает на звонки?

Она покачала головой.

– Я не знаю, что делать. Не знаю, что может прийти ему в голову. Вдруг он что-нибудь натворит?

Мишка злобно усмехнулся.

– По-моему, он уже натворил, все что мог. – Он посмотрел на Настю и уже своим обычным голосом сказал: – Я его найду. Не переживай.

Он взялся за ручку двери.

– Миш, пообещай, что вы не поубиваете друг друга.

На мгновение он замер.

– Постараемся.

–

На улице уже светало. Щелкнул замок. Настя открыла глаза. Она уснула в кресле, после того, как полночи металась по квартире, сходя с ума от тревоги и неизвестности. Слегка прихрамывая, на «отсиженную» в неудобной позе ногу, она вышла в коридор.

Нестор стоял у двери. Он смотрел на нее, как ей показалось, нерешительно, даже немного робко. Один глаз у него был разбит и наполовину заплыл. Губа тоже была разбита. На костяшках пальцев запекшаяся кровь. Они все-таки подрались. Но это неважно. Главное, что он здесь. Что он не сделал еще какой-нибудь глупости.

– Насть, – голос у него был хриплый, – прости…

Она подошла к нему и заглянула в глаза. Впервые она увидела в них страх. И боль. И возможно стыд, и ненависть, на этот раз, к себе.

– Не нужно, – сказала она и обняла его. Он тяжело вздохнул, как будто до этого он не мог дышать, а сейчас, наконец, набрал полную грудь воздуха, а потом выдохнул.

– Пойдем, я тебя накормлю. Ты голодный?

Он помотал головой, и ей показалось, что в его глазах мелькнули слезы.

– Прости.

– Я люблю тебя, – сказала она, и он прижал ее к себе крепко-крепко. Она тоже его обняла, он охнул.

– Кажется, мне Мишка ребро сломал, – он улыбнулся.

– Ты идиот. И он тоже.

– Да.

Они пошли в комнату.

– Мишка жив? – на всякий случай, спросила она. Нестор засмеялся.

– Жив.

– Такой же красавчик, как и ты?

– Еще красивее.

– Прекрасно! Молодцы. Главное, очень по-взрослому.

–

В открытое окно в комнату влетал ветерок, наполненный утренней прохладой. Со стороны улицы, время от времени, долетали возгласы компании загулявшей до утра. Он осторожно провел по ее щеке и поморщился.

– Хватит уже, – сказала Настя. – Все, проехали.

– Если у меня еще раз, не важно, по какому поводу, хотя бы мысль возникнет… – хрипло сказал он. – Я сам себе руку отрежу.

Он тяжело сглотнул.

– Лучше уж сразу голову. Проблема-то в ней.

– Я не могу без тебя, – сказал он.

– Глупый ты мой глупый, совершенно безмозглый, любимый мужчина.

Она ласково прижала его голову к груди.

– Треснуть бы тебе по твоей глупой-глупой, безмозглой голове, как следует. Давай договоримся, что завтра утром эта история будет забыта раз и навсегда.

Он кивнул. Потому, что не мог ничего говорить. Он думал, что все кончено. Что она никогда не простит его. До конца дней будет ненавидеть и презирать. Он целый день ездил по Москве. Останавливался то здесь, то там. Бродил по каким-то паркам, по набережной. И не знал, как жить дальше. И зачем жить. Когда Мишка нашел его ночью, неподалеку от того места, где они впервые встретились, когда спасали Димку, он уже даже подумывал не уехать ли из Москвы обратно к себе в Запорожье. Что будет потом, он не думал. Мишка подошел и ни слова не говоря заехал ему кулаком в глаз. А потом они принялись молотить друг друга. Изо всей силы, ударяя куда придется, выплескивая злость, горечь, обиду. Мишка, не переставая орал, какая он сволочь и мразь. Он был с ним согласен, но продолжал драться потому, что в нем клокотала ярость, из глубины души поднималась, как ядовитое облако, чернота. Все, то плохое, что скопилось внутри, выходило наружу. И душа, как будто очищалась. А Мишка все кричал и кричал. Когда они успокоились и немного остыли, Мишка рассказал, что произошло – эту дурацкую историю с красавчиком Вадимом, и он почувствовал, что ненавидит себя еще сильнее, чем до этого. Даже мелькнула мысль сесть в машину, разогнаться и въехать в какую-нибудь стену, что бы закончить бессмысленную жизнь. Потому, что он уже разрушил ее вчера утром, собственными руками и от нее, все равно, ничего не осталось.

– Она ждет тебя, волнуется. Придурок! Места себе не находит. Сказала, что простила тебя. Она тебя любит, а ты мудак! – Мишка злобно посмотрел на него. – Как ты мог?! Как ты мог ее ударить, скотина? Гад ты последний.

– Да, гад. И до конца дней себе не прощу, – сверкнув, глазами сказал он. – Но ты – не лезь! Понял! Это наши дела, разберемся как-нибудь сами.

– Если бы она не сказала, что простила и что любит, я бы тебя убил. Урод! – Мишка встал и пошел к свей машине. А он пошел к своей, и поехал домой. К ней. Потому, что без нее его жизнь не имела смысла, а она дала ему шанс. Снова подарила смысл его существованию.

–

– Мы больше не будем говорить об этом, но сейчас ты должен честно мне сказать – почему произошла вся эта история? Это ведь не случайность? Ты кому-то перешел дорогу?

Он вздохнул. Он не хотел отвечать. И он не мог соврать.

– Насть, я разберусь с этим, ладно? Не проси меня ответить. Я все улажу, обещаю. Все будет хорошо.

В этот момент ей стало очень страшно.

– Не делай ничего. Пожалуйста! – она обняла его за шею, и спрятала голову на его плече, стараясь не расплакаться.

Прижавшись к ней в темноте, он перебирал пальцами мягкие волосы, гладил нежную кожу и благодарил судьбу за то, что она так щедро одарила его, подарив встречу с ней. Эта ночь была страшная, и в то же время, возможно, самая лучшая, самая счастливая в его жизни.

Глава 3

В загородном клубе было немноголюдно. Будний день, утро. Большая часть членов клуба предпочитала посещать это место в выходные. В такие дни, как этот, обычно приезжали только настоящие любители игры в теннис и гольф, для которых был важен процесс игры, а не создание и поддержание имиджа за счет членства в элитном заведении.

В большом обеденном зале за несколькими столиками расположились уже успевшие набегаться по корту или пройти десяток, а то и все восемнадцать лунок на поле для гольфа, гости. Сидя в расслабленных позах, они потягивали напитки, закусывали, подаваемыми официантами изысканными блюдами. Те, кто сидел не один, вели неторопливую беседу. В этом месте не принято было спешить, быстро поглощая еду, запивая уже на ходу коктейлем или кофе, чтобы поскорее бежать по срочному делу. Время текло здесь плавно и неторопливо. Люди, посещавшие клуб, были респектабельны настолько, что все срочные дела сами ждали их, когда они, наконец, насладятся приятным отдыхом в полной мере и сочтут, что пришло время заняться делом.

Воздух наполняли едва уловимые ароматы восточных пряностей, цветов, звучала чуть слышная приятная музыка, создавая расслабляющую атмосферу уюта и комфорта, спокойствия и гармонии.

За одним из столиков, в одиночестве, сидел крупный, грузный мужчина. Массивное тело плотно обтянутое белоснежным костюмом для тенниса, с трудом помещалось в широком плетеном кресле. Светлые, прямые волосы, зачесанные назад, были еще влажными после игры. Сегодня он провел три сета, в двух из которых одержал безоговорочную победу. Любитель тенниса был доволен, мясистые губы расплывались в улыбке. Глубоко посаженные глаза поблескивали. Хорошее начало дня. Мужчина лениво отхлебнул из своего бокала, горячащую янтарную жидкость. Неплохой виски. Не самый утренний напиток, ну да ладно. Все равно машину поведет водитель, как и всегда после посещения клуба. Мужчина подцепил двумя пальцами тарталетку с икрой и отправил ее в рот. Недурно! Шеф ресторана клуба владел секретом какого-то необыкновенного соуса, который добавлял в эту закуску, делая ее просто божественной. Очень-очень недурно. Заработали массивные челюсти. Маленькие глаза прищурились от наслаждения. Краем глаза мужчина заметил движение в зале. Непривычно стремительное. Здесь никто так быстро не перемещался. Даже обслуга двигалась плавно и бесшумно, стараясь не потревожить гостей, не нарушить атмосферы спокойствия.

Мужчина с любопытством посмотрел на того, кто пренебрег правилами. Он узнал человека идущего по направлению к нему, как только взглянул. Он поперхнулся, крошки тарталетки застряли в горле. Мужчина обвел взглядом зал в поисках кого-нибудь из персонала. Никого поблизости не оказалось. Он начал выбираться из кресла, пытаясь встать. В этот момент человек, направлявшийся в его сторону, достиг стола и ни слова не говоря нанес сокрушительный удар кулаком в лицо. Глаза у него горели неистовым огнем ненависти, злобы и ярости. Получивший удар, член клуба, охнул и отлетел назад, снова очутившись в кресле. Белоснежные шорты и футболка окрасились каплями крови, брызнувшими из разбитых губ. Мужчина попытался загородиться руками и вновь предпринял попытку встать, но получил новый удар, расколовший, как ему показалось, голову на тысячи кусков. В ушах зазвенело, а правый глаз ослеп. Он захрипел и судорожно замахал руками и ногами. Последовал новый удар и за ним еще и еще. От боли перехватило дыхание, он судорожно ловил воздух ртом. Казалось, что все тело превратилось в одну сплошную боль. На разбитых, ставших кровавым месивом губах, вздувались розово-алые пузыри. Уже оба глаза почти ничего не видели. Только глаза полные ненависти, по-прежнему отчетливо горели прямо перед ним. И в них ясно отражалось желание убить его.

Послышался топот ног. Какая-то возня. Сквозь закрывавшую глаза пелену, и кружение разноцветных, светящихся точек, мужчина, с трудом разглядел двух охранников, пытавшихся оттащить нападавшего.

– Полицию вызывай! – завопил один из них.

– Не нужно полицию, – превозмогая боль, просипел избитый член клуба. Он осторожно промокнул салфеткой рассеченную бровь, из которой струйкой стекала кровь. Приложил салфетку к губам и скривился от боли. Он со злостью швырнул салфетку на стол.

– Кровью своей умоешься, Нестор, – прошипел он, с ненавистью глядя на удерживаемого охранниками, тяжело дышавшего мужчину. – Захлебнешься в ней, падла! Запомни!

– Ты своей не захлебнись, смотри, – сверкнув глазами, ответил устроитель драки. Оттолкнув на мгновение одного из охранников, он приблизил свое лицо к изуродованному лицу члена клуба. – Еще раз приблизишься к моей семье, и ты труп!

Разбитые губы растянулись в презрительной улыбке. Охранники поволокли буйного посетителя к выходу.

– Руки убери! – прорычал он и выдернул свою руку у дюжего охранника, тот снова хотел схватить нарушителя, но он одарил охранника таким взглядом, что он опустил руки и просто пошел рядом. Остальные гости с недоумением, любопытством и некоторым испугом наблюдали за случившимся, размышляя, о том, что нужно потребовать у руководства клуба обеспечения лучшей охраны на будущее. Они платят весьма солидные деньги за членство, а на деле оказывается, кто угодно может прийти и устроить тут кровавую бойню. Потерпевший непроизвольно взял с тарелки очередную тарталетку и медленно раздавил ее. По толстым пальцам, вперемежку с лопнувшими икринками, потек изумительный соус от местного шефа. Глаза, заплывшие от страшных ударов, с ненавистью смотрели на удалявшуюся спину его, теперь, злейшего, ненавистнейшего врага.

–

– Повезло тебе, – глядя исподлобья, хмуро сказал один из охранников, когда они с напарником довели коротышку, устроившего дебош, до автомобильной стоянки. – В следующий раз прямиком в КПЗ поедешь.

– Не волнуйся, я не большой поклонник тенниса. Думаю, следующего раза не будет. – Коротышка насмешливо посмотрел на охранников и пошел к своей машине.

– Урод, – сплевывая на землю, процедил охранник хмуро глядя вслед отъезжающему черному внедорожнику.

– И этот тоже урод, – второй охранник мотнул головой в сторону здания клуба. – У них разборки между собой, а отымеют как всегда нас.