скачать книгу бесплатно
– Зайдя в дом, я увидел, – уняв дрожь в голосе, продолжил мужчина. – Я увидел моих девочек, еще даже не обученных искусству боя, в лапах этих пришельцев, с приставленными к горлышкам ржавыми ножами.
Печальное развитие событий отозвалось пронесшимися вздохами в толпе. Все происходящее походило на сцену из пародийного фильма, и я уже начала искать персонажа который держит таблички с необходимыми реакциями массовки.
– Я успел просвистеть призыв своим собакам, которые за доли секунды схватили поганцев за руки, – мужчина резко дернул связывающие руки двух парней веревки, чем вызвал стоны боли, чтобы показать рваные раны от собачьих зубов. – Девочки выбрались из рук монстров и выбежали из дома вместе со мной. К сожалению, уродами были зарезаны обе мои собаки и пришедший на помощь Шир Кохлеа, сын вам известного рыбака Анно Кохлеа, проживающего в доме на площади.
Его рассказ прервался рыданиями женщины, выбежавшей из дома, на котором мы с Моэром устроили себе зрительный зал.
– Оп, спрячь голову, – скомандовал Моэр. – Достаточно неловко, что мы с тобой в качестве обзорной площадки выбрали дом, полный траура. Лучше не показываться.
Мы отползли ближе к середине дома, чтобы снизу не было видно голов зевак, пришедших поглазеть на чужое горе. Через пару минут рассказ продолжился, а мы смогли продолжить наблюдения.
– Шир Кохлеа был смелым молодым юношей, не оставившим в беде семью с маленькими детьми, – рассказ повара прерывался всхлипами, а вокруг выбежавшей из дома женщины в длинном черном саване собрались люди, передававшие ей различные мешочки. – Но он пал в неравном бою с одичавшими чужестранцами, желающими уничтожить ту жизнь, которая у нас с вами есть. Нарушить тот баланс, который существует между нами и природой.
Мужчина еще раз отпил из бурдюка, и у меня оставалось все меньше уверенности, что там была вода. С каждым глотком из глаз мужчины пропадал страх, и появлялась ярость.
– Они принесли смерть и украли кров… и они должны отдать свои жизни ради спасения всех нас!
Тишину прервали крики одного из стоящих на помосте связанных парней, менее всего покалеченного.
– СЖАЛЬТЕСЬ! Мои братья не слушали меня и решили зайти в дом. НО Я НЕ ЗАХОДИЛ!! – парень упал на колени. – Мы уйдем, и вы больше никогда не услышите о нас. Смерть парня, это случайность! Мы не хотели.
От произнесенных слов другой связанный парень отошел от него, не желая мараться его унижением и предательством, и сплюнул кровь на помост перед его ногами, не добавив ни слова.
– Обычно обвиняемые все отрицают и тоже начинают перечислять, кто они и почему правы, – снова шепотом пояснил Моэр. – В этом и состоит смысл концепции последствий, по которой мы живем. Побеждает тот, кто своей жизнью заработал авторитет, и смог его защитит. А так, сегодня даже не интересно.
Далее повар Гор достал из кармана своего халата окровавленные кривые ножи и бросил в песок перед помостом, тем самым заставив отступить ближайших зрителей, и сказал:
– Это оружие, с которым они пришли. Ни моя семья, и ни одна семья в этом городе не сможет спать спокойно, зная, что рядом ходят те, кто уже однажды отнял этим оружием жизнь. Прошу проголосовать.
В толпе начали зажигаться огни, будто кто-то исполнял грустную песню о любви на концерте. В одной руке у людей были вещицы, похожие на лампочки, наполненные густым мутноватым газом, а в другой рукой горожане совершали те же действия, что накануне выполнял Моэр для выработки электричества. От этого «лампочки» начинали светиться тусклым сероватым свечением.
– Они зажигают лампы, наполненные ксеноном из минерального источника неподалеку. Поднятая лампочка это голос за рассказчика, за инициатора разбирательства, – и после моего недоуменного выражения лица Моэр добавил. – Электрический разряд в одной руке, проходя через мозг, в случае согласия с рассказчиком, зажигает лампочку во второй руке. То есть, убиваются сразу два зайца, голос виден, и точно знаешь, что он тебе верит. Соврать нельзя.
Еще и лампочки зажигают. Под таким тусклым светом даже ключом в замочную скважину не попасть, больше всего напоминает свет часов микроволновки, но мир становился все удивительнее для меня. У меня буквально уже руки чесались попробовать, не зажгут ли свет мои руки. Телефон бы заряжала.
Вся площадь наполнилась светом и плачем парнишки на помосте от осознания бесповоротного проигрыша в этой войне.
Гор лично всадил парням по ржавому ножу в бедра ног, развязал руки и ноги и приказал бежать в лес. Через пару минут в ту же сторону следом по тропинке из кровавых капель отправились, по меньшей мере, двадцать мужчин и женщин с луками, ножами, мечами.
– Что сейчас происходит? – спросила я.
– Правосудие свершилось, и город решил избавить мир от этих ребят, – спокойным тоном сказал Моэр. – А нам пора уходить.
– Подожди. У вас что, это такая казнь? А что это за мужчины пошли в лес?
– Тихо-тихо. Это же преступники. И они заслуживают наказания. Все должны нести последствия своих действий. По сути, они еще утром решили все для себя, и оттягивали неизбежное, – Моэр посмотрел мне в глаза и добавил. – Каждый, принимая сегодня решение, добавил еще одну страницу к своей истории. В будущем, когда любой из них окажется на месте Гора или этих парней, все вспомнят, что он делал раньше и какие решения принимал. Так обеспечивается спокойствие и стабильность жизнь. Как иначе защитить свой дом?
– А если эти парни невиновны? Если Гор просто возненавидел их и подстроил все? – я не могла понять такого спокойного отношения к суду без доказательств.
– Тише-тише, – Моэр помог мне спуститься и мы под рыдания матери бедного рыбацкого сына ушли на берег реки. – Тогда Гора можно похвалить за детально спланированное преступление. И ты слышала рыдания Миссе, матери погибшего Шира. Классный парень, кстати, был. У Гора были свидетели.
– Не понимаю. Как все может решать толпа. А если толпа просто вся сошла с ума, и теперь будет убивать людей, не знаю, за то, что они одеваются не так, как им нравится?
– Хах, – усмехнулся Моэр, – ну это бред. На любую компанию тех, кто хочет устанавливать свои порядки, найдется еще большая компания тех, кто просто хочет жить дальше, никого не трогая. А чтобы твоя группа была больше, приходится каждый день кому-то ходить помогать. Поэтому я до сих пор живу с родителями. За меня никто не вступится.
– Почему?
– Да я как-то не ходил никому помогать. Только учу детей музыке, но за это никто блоки каменные вместе таскать не хочет.
– Но, подожди, не понимаю все равно.
– Что?
– Как в вашей системе спасаются от плохих людей, которые стараются всем помогать, а на самом деле совершают жуткие вещи? У нас, например, было столько историй жестоких убийц, умело скрывавшихся за маской соседа.
– И что, в вашей системе их находили в первый день?
– Нет, но…
– Ну и вот. Нигде не идеально. Но работает, – Моэр посмотрел на небо и сказал. – Уже совсем поздно. Не думаю, что за один вечер ты все поймешь. Кроме того, они, эти парни, еще могут уйти.
– Но не уйдут? – уточнила я.
– Чтобы, в том числе, и ты сегодня спокойно спала, они не уйдут.
Глава 6. Таша. День 2
Мне предоставили спальное место в доме бабушки Нани, на втором этаже в конусовидной комнате-чердаке, точной копии спальни, в которой я проснулась вчера, только намного меньше и заваленной рулонами ткани, разной утварью и сушеными растениями. Полумрак, витающие в воздухе и видимые в свете ламп пылинки, духота и немного затхлый запах создавали ощущение, что меня сюда спрятали, как подаренного на день рождения хомячка, с которым пока не знают, что делать.
Хотя мне и пояснили, что других спальных мест просто нет, и мы болтали с доктором Уррсим до глубокой ночи на кухне, все равно последним, что я ощущала перед тем, как упасть в сон, было съедающее одиночество. Большую спальню заняла сама доктор из-за большей освещенности комнаты. Наверное, все дело в том, что в нижней комнате свет лил из двух огромных окон с самого раннего утра, а верхняя комнатка была оборудована лишь крошечным круглым стеклом на самой вершине крыши конуса.
Как рассказала бабушка Нани, в ходе эволюции, еще пару миллионов лет назад, на коже людей этой Вселенной стал появляться слой бархатистых биохлоропластов. Они усиливают защитные свойства кожи, делая ее более стройкой к внешним повреждениям, проникновению жгучих веществ, и одновременно, при условии обеспечения тела солнечным светом, дают организму энергию, позволяя дольше обходиться без пищи.
Перед сном, отход к которому у таких зависимых от солнца людей, не оборудовавших дома электричеством, происходит достаточно рано, мне предложили принять душ, существующий здесь только благодаря глубоким знаниям местных жителей в области физики. Поскольку и гидростанций здесь нет.
Душ был общий и холодный, освещающийся свечами, что принесли с собой желающие освежиться горожане, благодаря чему неровные стены общественной купальни принимали еще более причудливые очертания и, казалось, дышали. Вода текла из металлических кранов без остановки, и меня преследовало ощущение запретности, будто приходилось принимать душ в фонтане. Но, обрадованная тем, что вода здесь вообще есть, и мне не пришлось плавать голышом в реке, я быстро и воодушевленно ополоснулась под нагретой летним солнцем водой. С непривычки залила водой несколько свечей и убежала в дом, где меня уже ждала необъятная постель. Уснула я почти моментально, едва голова коснулась подушки, раза в два больше той, на которой я спала обычно.
Разбудили меня очень рано. Доктор Уррсим, шумно поднявшаяся в бывшую моей на одну ночь комнату, ловким движением в прыжке ухватилась за свисавшую с потолка веревку и раскрыла крышу своего дома, как цветок. Составлявшие купол над головой части здания разошлись на восемь лепестков и запустили утреннее жаркое, но еще не такое опасное солнце в дом. Тут же стало видно, что это не просто способ шокировать человека, что мог остаться здесь ночевать и решить спать обнаженным, но еще и хитрая инженерная задумка. На стенах комнаты были развешаны зеркала, передававшие лучи солнца друг другу, и дальше, в комнаты первого этажа. У основания противоположной от лестницы стены в полу оказалось отверстие, небольшое для хозяйки дома, но достаточное для того, чтобы я ночью аккурат провалилась и улетела вниз. Через это отверстие направленный зеркалами свет доходил до того самого кухонного стола, за которым вчера состоялось вечернее семейное собрание, и создавал непередаваемое ощущение освещенности столбом света, подсвечивающим каждую витающую пылинку. Я была одновременно впечатлена и увиденным, и тем, что меня никто не предупредил о перспективе сломать шею, рухнув со второго этажа в предназначенное для света отверстие.
После, по словам бабушки Нани, быстрого и простого завтрака, состоявшего из оладий с медом, заправленной йогуртом овсяной каши с клубникой и жаренных куриных крылышек с воздушных свежим хлебом, благодаря своей долгожданности казавшимся самым вкусным за всю мою жизнь, у меня была пара минут, чтобы привести себя в порядок перед дорогой.
Я умылась прохладной водой из таза, в котором плавали цветы лилии и были намешаны эфирные масла. Любезно предоставленной плоской деревянной расческой, которые я всегда ненавидела, я с большим трудом распутала волосы на голове и завязала их лентой в высокий хвост. Лишенное косметики и от того казавшееся мне несуразным и простоватым лицо грустно смотрело на меня из зеркала, но тушь и тональный крем мне никто не предложил, да я не уверена, что зеленый оттенок, которым в нашем мире скрывают красные пятна, достаточно скрыл бы мою чуждость этой Вселенной. В любом случае, я буду казаться всем странной, нелепой и некрасивой, так что черные глаза и чуть более ровные щеки ситуацию не спасут.
Первый раз я не просто не знала, что мне взять с собой, у меня попросту ничего не было, кроме того голубого платья, любезно надетого на мое бесчувственное тело и слегка загрязнившееся от вчерашнего карабканья на крышу. Нет даже обуви. Я с ужасом представила, как буду задерживать всю группу своими страдания по поводу того, что ногам колется, и, собрав волю в кулак, решила попросить какую-нибудь ткань покрепче, чтобы обернуть ноги, с обещанием обязательно ткань вернуть. Обещанием, которое исполнить я не в силах.
Я вышла из дома и прошлась по мягкой траве, устилавшей все пространство вокруг. Не прошло и пары минут, как подошли Моэр и Лист и, о чудо, протянули мне пару сапог из мягкой кожи, искусно сшитую крупными нитками. На носках были выжжены пятна, как у жирафа. Также я получила широкополую шляпу с завязками и огромную сумку, полную разных вещей и, по ощущениям, желающую, чтобы с места я никуда не сдвинулась.
– Добх'ого солнца, Таша, – первый раз улыбнулась мне Лист.
– Давай примерим сумку, потому что у нас все утро с Лист спор о том, сможешь ли ты ее нести. Я уверен, что да, потому что она ведь детская! – сказал Моэр, подошел ближе и к моему ужасу перекинул лямку громадины через мою шею, заставив меня всерьез насторожиться и попросить трость. – Ну вот, а вчера ты подавала такие надежды. Придется-таки забрать у тебя пару-тройку бурдюков с водой.
Пока Моэр аккуратно доставал вещи из сумки, я надевала сапоги и шляпу и имела возможность разглядеть походную экипировку новых знакомых. На мое удивление, и парень, и девушка выглядели точно так же, как и вчера. Одежда была другой, но суть не менялась, и они были одеты в такого же фасона штаны и свободные блузы. Я не увидела у них каких-то новых сумок, больших рюкзаков с палатками, за исключением тех, что были с ними и вчера. Никаких теплых курток и подпопных матрасиков. Даже небольшой котелок, который я заметила на поясе Лист, уверена, был у нее и вчера.
– Огромное спасибо за все эти вещи, а то я утром совсем растерялась от своей бесполезности в каком-либо путешествии. Обещаю носить аккуратно, – рассыпалась в благодарностях я.
– Ооо, ты еще не видела, что мы тебе в сумку положили, – с удовольствием воскликнул Моэр.
Теперь я разглядела все, лежащее на земле вокруг Моэра. Не менее чем трехлитровых бурдюков с водой оказалось три, и все они будто только что были куплены в сувенирной лавке. На прошитых красными нитями бурдюках были написаны красочные животные и прелестные пейзажи. Также мне предложили взять с собой свернутый в рулон спальный мешок, складной нож, сковороду, завернутый в необычно плотную и ворсистую, будто изготовленную дома по видео из интернета, бумагу кусок сушеного мяса, глиняную тарелку, набор из пары ложек и вилки, набор сменной одежды и колчан стрел.
– Ребята, я не знаю, как вас благодарить. Вы же понимаете, что я даже не смогу дать вам ничего взамен, если что-то из этого пострадает!
– Не думай об этом, – приободрила меня Лист. – Мне кажется, ты себя недооцениваешь, и уж мисочку из глины нам слепить сможешь.
Девушка засмеялась, и смех ее был такой заразительный, а сама она стала намного симпатичнее от столь дружелюбного поведения.
– И что уж, несколько походных сумок у нас всегда дома есть, – успокоила меня Лист.
– Кстати, о походных сумках. А почему вы совсем не выглядите готовыми к путешествию? Точнее выглядите также, как вчера? – спросила я.
– Что? Почему? – откликнулся бородатый музыкант, переместившийся к двери и увлеченно что-то до этого обсуждающий со своей бабушкой, а сейчас отбежавший на середину ведущей от дома тропинки и, подняв руки, начавший кружить, демонстрируя свой наряд. – Разве я не выгляжу, как готовый ко всему паломник? Неужели уроки родителей всему насмарку?
– Да я как раз о том, что вы и вчера также выглядели. Лист, у тебя же добавилась только шляпа. Вы вчера вернулись из путешествия, и вот из-за меня вынуждены снова куда-то пойти?
– Так и правильно, – ответила бабушка Нани за удивленно глядящих на меня Лист и Моэра, до которых все еще не дошел смысл моих вопросов. – Мы здесь всегда готовы к путешествию или тому, что придется искать новый дом. Жизнь, она непредсказуема, а мир большой. И нет смысла привязываться к вещам и местам. Каждый из нас носит все необходимое с собой, чтобы в нужный момент не пожалеть о том, что рядом нет банальной сменной одежды или коробка спичек.
– Каждый сам выбирает, что важно ему в жизни. Например, Лист носит с собой несколько книжек о растениях, и я надеюсь, это спасет однажды меня, поскольку я все свободное место потратил на инструменты и оружие.
– Не поняла, – теперь пришел мой черед уточнять. – Вы хотите сказать, что, несмотря на то, что у вас есть дома, вы всегда носите все вещи с собой, потому что можете в любой момент туда не вернуться?
– Что-то вроде того, Таша-Татьяна. Именно поэтому мы посчитали, что тебе с пустыми руками идти нельзя, – ответил Моэр, прищурив глаза. – Это странно, если у человека с собой нет походного минимума. Это подозрительный тип.
– А как же ощущение дома? А родители не переживают, что их дети могут в любой момент уйти и не вернуться? – продолжила расспросы я.
– Что ты! Одному идти, это самоубийство. Дети одни никуда не пойдут, но должны быть, на всякий случай, обеспечены необходимым, – ответила Лист. – Давай я помогу тебе и понесу колчан. Мо совсем тебя навьючил.
Лист, с присущей ей серьезностью, показала брату язык и пошла вперед. Я же подошла к стоящей на крыльце дома бабушке Нани, чтобы поблагодарить за гостеприимство. На прощание я получила объятие с могучим покрытым мхом деревом, оставшиеся от завтрака яблоки и заботливые напутствия:
– Мне кажется, они могу забыть, что тебе нужно есть больше, чем им. Напоминай им и береги себя, Таша. И за внуками моими следи, они иногда считают, что бессмертны!
– Большое спасибо! Не знаю, увидимся ли мы еще, но мне вас уже не забыть! – только и ответила я и поспешила следом за моими удаляющимися компаньонами.
Вынужденная бежать, потому что на один шаг Лист или Моэра приходилось два-три моих, я дошла до конюшни. Местные лошади также имели колоссальные размеры. Чтобы взобраться на одну, Моэру пришлось даже меня подсадить. Хотя на обычную я, посещая конноспортивный клуб, садилась легко. Только я разместила все вещи на доставшейся мне серой красотке в яблоках, сверху ощущавшейся по меньшей мере верблюдом, Моэра окружил десяток нарядных детишек, напевающих веселые песенки.
– Дядя Мо, дядя Мо, когда вы вернетесь и раскрасите наши окарины? Вы обещалиииии, – заверещала светловолосая девочка, а это ее «обещалиии» подхватили еще пара ребятишек.
Моэр, первый на моей памяти раз приняв серьезное выражение лица, сказал:
– Вообще-то, вы должны были уже раскрасить. Сами.
Детки на секунду насторожились, но тут же засмеялись, и Моэр вместе с ними.
– Смотрите, – он показал на меня. – Это милая леди не из наших краев, и, как в песне про таинственную принцессу, нам с сестрой необходимо найти ее дом. Поприветствуйте.
– Здрааавствуйте, таинственная принцесса, – в разнобой прокричали дети.
Сидя в седле, я неуклюже поклонилась и спросила:
– Дядя Моэр ваш учитель? И чему он вас учит?
На этот раз ответила девчушка лет пяти, с самого начала ревниво схватившая музыканта за руку:
– Дядя Мо должен готовить нас к осеннему празднику, и учить песни.
Затем девчушка повернулась лично к Моэру и, пригрозив пальчиком, заговорила:
– И тебе не стоит отправляться в странные приключения!
– Не волнуйся, Фили. Я вернусь, и у нас еще будет достаточно времени для репетиций, – улыбаясь, сказал парень. – Сейчас меня ждут семейные дела и увлекательное путешествие на Дэ. Помнишь же моего коня? Он меня привезет обратно. Даже, Дэ?
И на пару секунд забыв обо всех, Моэр прижался лбом к голове бурого колосса в мире лошадей, с черными мудрыми глазами. Парень потормошил животное по гриве, и сказал мне, заметив мой заинтересованный взгляд:
– Это Дэд, мой конь. Мы, можно сказать, росли вместе. И он тоже очень любит музыку!
Натянуто улыбнувшись Моэру, я решила растопить лед, стеной выросший между местными детьми и мной, представшей в их глазах жестокой похитительницей учителя, и предложила им яблоки, доставшиеся мне от бабушки Нани. Но стоило мне протянуть фрукты детям, как они захихикали и, предварительно обняв Моэра, убежали.
– А что я сделала не так? – спросила я, совершенно сбитая столку.
– У нас не делятся едой, если у тебя ее не пх'осили, – пояснила мне Лист. – А это еще и дети. Они же постоянно состязаются, кто сможет больше получить плодов или поймать животных. А сейчас этим действием ты им в лицо сказала, что они малявки, и ничего сами не могут. Наши дети такое не любят.
– Да, Таша, с детства каждого учат, что чем взрослее ты становишься, тем более самостоятельным ты должен быть, все меньше внешних факторов тебе нужно для жизни, и все больше ты можешь получить сам, – отметил Моэр.
– Дааа, но еще, мне кажется, что наш Мо создал себе сателлитов из этих детей. Так что ни в ком случае не показывай, что тебе достается его внимание. Иначе из куста в голову влетит камень.
– А кто с нами еще идет? – спросила я, заметив, что Моэр вывел из конюшни двух лишних лошадей, на что парень мне ответил:
– Зелья и Шаяль. Но на рассвете они зашли к нам и сообщили, что догонят ближе к вечеру. Так что идем пока без них максимально прямой дорогой вдоль реки.
И во исполнение обозначенного плана дальше мы весь день, молча, скакали рысью вдоль реки, изредка останавливаясь, чтобы напоить лошадей, так что я была предоставлена себе и своим мыслям. Природа, наполненная красками жизни, чередующая бурные леса и сухие каменистые районы, повсеместно покрывалась жилищами. Люди жили буквально везде и мы, переезжая из одного поселения в другое, практически никогда не теряли из виду хотя бы парочку жилых домов.
После того, как мы покинули город, до границы которого пришлось скакать не меньше двух часов, я заметила впереди лишь небольшой просвет земли, выглядящий девственно-чистым. Но и то оказалась лишь условная граница, за которой вновь шли несчитанные количества жилых поселений.
Редко у нас затевались разговоры. Например, я пыталась выяснить у моих попутчиков о структуре власти в этом мире. Ребята меня не поняли, и все переводили разговор на то, как важные вопросы решаются голосованием, и что в основном людям никто не нужен, кроме родственников и ближайших соседей, под которыми, по всей видимости, подразумевались жильцы около сотни окружающих дом семейств.
Также пока мы ехали, Лист пыталась учить меня общаться с лошадью, и показывала положения губ, при которых свист практически переходил в ультразвук, понятный лошадям:
– Гляди, если поместить язык между вех'ними и нижними зубами, вытянуть губы вот так и медленно дуть, то получается еле уловимый нашему уху свист. Если делать именно так, то половина звука, выходящего из твоих уст, не улавливается нашим слухом. Или, может, ты его слышишь? – спросила Лист, не терявшая надежды отыскать у меня хоть какие-то способности, которым не обладала сама.
Пока в этом я была бесполезна.
