скачать книгу бесплатно
– Дверь же открыта, – махнула рукой старушка.
И я, словно пробка из взболтанной бутылки шампанского, вылетела из этой странной постройки, подгоняемая чувством самосохранения и подозрением, что это «дверь открыта» было кодовым словом для начала охоты.
Но улица встретила меня не зловещими дорогами опустевшей деревни, наполненной зелеными людьми. То, что я увидела, больше похоже на город, что малыш построил у себя во дворе из домиков из разных наборов. Вот сюда мы поставим домик Барби, а рядом будет соседствовать криво собранный дом из конструктора. Еще на этой улице есть здание, где живет правитель города, ему достался самый дорогой, с несколькими этажами и работающим на батарейках освещением. А дальше вообще пришлось поставить кошелек, потому что домики кончились. Ну, ничего, там будут жить люди-монетки.
Дом, из которого я вышла, был ярко синего цвета, имел форму двух гор и был весь исперещен окнами. Первая вершина, это комната, в которой я проснулась, а вторая захватывала собой кухню и верхний этаж. Уложенный гладкими камнями пол здания продолжался еще метра на три за границы дома, представляя собой тропинку, ведущую к почтовому ящику.
Нагретые солнцем камни приятно согревали ноги, но дальше я пройти боялась, потому что земля была усыпана сосновыми шишками, что доставили бы серьезный дискомфорт ногам. Но деваться было некуда, раз уж мне нужно спасать свою жизнь, я смогу пробежать и босяком по стеклу.
Только куда бежать, было не ясно. Вокруг, не выстраиваясь ни в какие улицы, которых и самих как таковых не было, располагались нелепые домишки. Иначе их назвать было нельзя, каждый из них высотой был не больше двух этажей. Редкие и от этого вызывающие неприятное ощущение неустойчивости конструкции имели третий этаж, похожий на чердак. И сооружены каждая были на свой лад. Я отметила и деревянные дома, имевшие привычный глазу узор из положенных друг на друга бревен, и глиняные, расписанные как древняя ваза, бамбуковые, со вторых этажей которых свисали гамаки, и выложенные из камней разной формы. Вдалеке даже показалось что-то похожее на юрту кочевого племени.
Ощущение того, что я нахожусь на музыкальном фестивале или Burning man еще больше усиливало количество этих зеленых и высоких людей, одетых в разные вариации льняных рубашек, туник и платьев, что заполонили собой все свободной пространство между зданиями.
Пока меня не заметили, я завернула за дом жуткого доктора Уррсим, прошла по каменным плитам и вышла на грунтовую дорогу, ведущую сразу в трех направлениях. Справа доносились голоса, поэтому я решила идти налево по дороге, ведущей сквозь заросли плодовых деревьев, похожих на яблоки и груши.
Дорога заворачивала направо и, возможно, окружала дом этой Нани, так что мне было необходимо сойти в заросли. Я залезла в кусты, забыв о боязни клещей. Они хотя бы не могут насадить меня на вилы. Сквозь кусты, перешедшие в сосны, я вышла на песчаный берег и осознала, что пошла в неправильном направлении. Передо мной открылась река. Широкая, полноводная и с заметным течением, такую не переплывешь с моими плечами. Но в надежде на всплеск адреналина и не думая об опасностях, я рванулась в воду, поскольку в зарослях в такой близости от дома явно прячутся охотники.
И вот я уже чувствую ногами прохладу чистой воды, как меня за руку хватает нечто бархатистое:
– Нееет, стой. Топиться не нужно, – услышала я низкий чуть с хрипотцой голос.
Обернувшись, я увидела владельца голоса. Парня лет тридцати, такого же зеленого, как и все вокруг. Его лицо почти наполовину было покрыто растительностью. Коротко подстриженные усы, переходящие в бороду и опоясывающие все лицо соединялись на висках с длинными волосами, завязанными в хвостик не макушке. Кровь в моих жилах заставили застыть его рост, еще сантиметров на 50 выше бабульки, и кожаные лямки, перекрестившие его грудь. Оружие. У него за спиной должно быть несколько ружей, что подтверждает то, что он опытный охотник. А также то, что я попалась.
Ничего подобного. Если вирус подействовал именно так, то значит, пришло время бороться за свою жизнь. Именно так я и подумала, когда свободной рукой замахнулась и постаралась то ли ударить, то ли схватить и ущипнуть опасного незнакомца. Как получится. Но ни я не была обучена даже азам самообороны, ни парень не был намерен получать от меня.
Второй рукой он схватил меня за мое единственное орудие в борьбе и начал орать:
– Перестань, остановись, я только хочу, чтобы ты не утонула! Река с берега глубокая, и течение!
Конечно, он не хотел. Наверное, так победа не будет засчитана за ним, и он будет обязан поделиться с богом реки добычей. Но и я не собиралась умирать, поэтому решила его укусить. Благо после того, как обе мои руки оказались у него под контролем, бородатый обернул правую руку вокруг меня таким образом, что я со схваченными и перекрещенными руками стояла к нему спиной в крепком захвате.
Я начала кусать ему запястья с таким остервенение, которого не испытывала в ходе ни одной из игрушечных драк с Мишей, в которых он обычно нехило получал. В этот раз я не боялась прокусить кожу и почувствовать кровь во рту. Шрамы от человеческих укусов никогда не проходят и будут на его руках символизировать его позорное поражение.
Но кожа не поддавалась. По ощущению то, чем было покрыто тело обидчик, было похоже на шкурку персика, пушистое и бархатистое, но прочное, как будто жуешь кожаную сумку. Но я не сдавалась и продолжала совершать попытки.
– Ай, ай, это отвратительно! – закричал парень и ослабил хватку, что позволило мне побежать так быстро, чтобы слышать, как песок поднимается от моих ног и, надеюсь, попадает в глаза этому хватателю.
Но я не учла, что большой рост корреспондирует и большей длине ног и, соответственно, большей скорости передвижений при тех же и даже меньших усилиях. Поэтому парень достиг меня за доли секунды и схватил за плечи так, будто мы вместе с ним прогуливались, а я не бежала со всех ног, повернул меня лицом к себе и стал быстро говорить:
– Я понимаю, что с твоей стороны кажется, будто я пытаюсь тебя ловить, но я просто остановил тебя от вхождения в реку, течение которого могло тебя утопить, – тараторил он старательно уворачиваясь от нападений моих ног. – Пожалуйста, перестань пинаться, и давай поговорим. Я тебя отпущу, но ты не беги.
Но стоило ему вновь ослабить хватку, я побежала, как загнанный зверь, потому что силы заканчивались. В моих мечтах, если случалась такая ситуация, я боролась как тигр, внезапно вспоминала никогда до этого ранее не изученные приемы борьбы подручными предметами и, самое главное, могла бежать и карабкаться из последних сил, но сильно, быстро и далеко. В жизни все оказалось куда прозаичнее и у меня, как всегда бывает, безумно закололо бок от бега, а также из-за случайной остановки из-за встречи с камнем началась такая одышка, которую я не помню со времен опозданий на пар в универе, когда приходилось бежать пять этажей по старинной широкой мраморной лестнице.
Несомненно, сейчас меня подгоняло понимание, что если я сдамся, то наказанием за это может быть не вынужденный прогул семинара и необходимость писать дурацкий реферат, а смерть. Возможно, на тот стол у доктора Нани уже накрыли клеенку, чтобы моя кровь не впитывалась в дорогое дерево. Или же нет, потому что стол должен насытиться.
В изнеможении я упала за деревом, отползла в заросли, села, опершись спиной на шершавый ствол, и искала глазами что-нибудь острое, чтобы воткнуть сумасшедшему в глаз. Почувствовав мой настрой, парень поступил умно, и подходить ко мне не стал, а решил кричать метра за три:
– Слушай, то, что у меня гитара и укулеле друг о друга стучат, пока я бегаю, качества звуку не принесет, – я выглянула из-за дерева и увидела, как парень снимает с себя то, что я приняла за огнестрельное оружие, и это оказалось музыкальными инструментами. – Я бы с удовольствием дал тебе плескаться в реке и делать что угодно, но Зелья сказала, чтобы ты должна быть жива.
– Зачем? Вам доставляет удовольствие убивать особым ритуальным способом? – запыхавшись, крикнула в ответ я. «Зачем я с ним разговариваю?».
– Ага, после того, как жертва хорошенько выспится, – ответил парень. – Что такое сказала тебе бабушка Нани, что ты так испугалась?
– Она сказала, что ее все называют доктор Урссим.
– Все, кроме ее родственников. Она действительно моя бабушка. Ну, мать моей мамы, – парень сел на большой камень и начал настраивать гитару, наигрывая мелодию. – И так уж повезло, что она лучший врач в городе. Когда ты появилась, выглядела хоть и невероятно прекрасно, но все же пострадавшей. Я уж молчу, как ты нас напугала своим цветом. Мы сразу понесли тебя к бабушке.
– Цветом? Да это же вы все зеленые, а не я! – ответила я.
– Да. И мне очень интересно, как ты получаешь энергию. Ба сказала, что в твоей коже вообще нет биохлоропластов. Возможно, поэтому ты и такая низкая.
– Я ничего не понимаю, что ты говоришь.
– Ну да. Меня предупреждали не вываливать на тебя сразу много информации. Не знаю, как бы я все это воспринял. Ты же даже, наверное, не помнишь сам момент перехода? – парень продолжал бренчать на гитаре и крутил штучки на грифе, – Только не думай, пожалуйста, что мы тебя специально перенесли. Это все Зелья со своими идеями. План был, насколько я знаю, не такой.
– Куда перенесли? О чем ты говоришь?
Я не понимаю, почему он оправдывается. Просто подошел бы, получил свою горсть песка в глаза, да закончил бы мои страдания.
– Зелья, моя подруга, в попытках попасть в вашу Вселенную, каким-то образом перенесла твое тело сюда, – парень прервался и смотрел прямо мне в глаза. – Через черные дыры она давно могла смотреть твоими глазами, а тут оп, тебя притащила.
Черные дыры. То есть, это еще и тематический парк для повернутых на путешествиях по Вселенным. Вроде бы с сумасшедшими прокатывает, когда им подыгрываешь. Вовремя можно сказать нужные слова, могут и за своего принять. В связи с этим я решила подыграть и, хотя бы, узнать больше об этом месте и, возможно, выходах. Я так понимаю, что черной дырой они могут называть какой-то проход возле Питера, какая-то пещера, через которую эта Зелья проходила и видела не зеленых людей, «другую Вселенную»:
– А эта твоя подруга, Зелья, не рассказывала, где находятся эти черные дыры. Вы часто через них ходите?
Я и сама заметила, как мой голос изменился и звучал так, будто я говорю с пятилетним ребенком, увлеченно рассказывающим, как он вчера починил лифт в своем доме. Услышав меня, бородатый вытянул лицо и он начал смеяться. Чего они тут все смеются?
– Аха, ты считаешь, что мы какие-то чудики-фанатики?
Чудики-фанатики. Прекрасное название для горстки сектантских зомби.
– Нет, ты совсем запуталась. Почему-то в сказках о перемещениях куда-либо не рассказывают о том, как на самом деле должен отреагировать попаданец. И как его убеждать!
В задумчивом разговоре с самими собой парень почесал волосатый подбородок и добавил:
– Что ты должна увидеть или услышать, чтобы поверить, что это другая Вселенная?
– Предлагаешь мне начать перечислять все, что есть у нас и искать, есть ли у вас это? Давай: зубная щетка…
– Ну, нет, – отказался парень. – Это слишком долго. Задавай мне вопросы. Тебе же лучше знать, о чем знает каждый ваш житель. Спроси меня об этом, – после этого парень отвязал от пояса бурдюк для воды, как из фильма про Средиземье, и начал жадно пить. – Будешь?
– Нет, спасибо.
– Как знаешь. Реакциям нужна вода. Я, кстати, Моэр. Моэр Раффо.
– Что за странное имя?
Мне пришлось снова окинуть парня взглядом, чтобы оценить, похож ли он на Моэра, а затем я ответила:
– Таша. Татьяна.
– Что за странное имя? – передразнил меня Моэр и хлопнул в ладоши. – Ну, вот, Таша-Татьяна, и познакомились. Давай для активизации нашего разговора я первый задам тебе вопрос, а потом ты мне.
– Хорошо – ответила я.
– Очевидные вопросы я тебе задавать не буду. Почему твоя кожа имеет такой цвет и почему ты такая крошечная, вопросы не вежливые, тем более, я думаю, ты и сама не знаешь, а за матушку-природу мы не в ответе. Так что скажи мне, какую музыку у вас слушают?
– Музыку? – много какие вопросы удивили бы меня меньше. Этот парень совсем не чувствует серьезность ситуации. Или старательно притворяется, – Ты правда думаешь, что миры отличаются музыкой?
– Музыка, это все, что я люблю делать и делаю, связано с музыкой, песнями и инструментами. Поэтому мне интересно, подошло бы мое творчество в вашем мире, – парень вновь задумчиво почесал подбородок. – Или, может, ты поделишься со мной вашими достижениями.
– Так ты что, бродячий музыкант или типо того? Бард? Этим и зарабатываешь на жизнь? – начала спрашивать я.
– Таша-Татьяна, хочешь услышать ответы, а сама на вопросы отвечать не умеешь.
Он уже перестанет меня учить? Многовато нравоучений для того, кого мечтаешь отдать в жертву своему сектантскому богу.
– Но что ты имеешь ввиду под «зарабатываешь на жизнь»? – искренне недоуменно спросил парень.
– Ну, получаешь за это деньги, что потом тебя кормят и одевают.
– Не знаю, о чем ты, кормить я могу себя и сам, хоть, признаюсь, не очень это люблю. Но я являюсь счастливым обладателем мамы и сестры, что сердобольно не дают мне погибнуть в пасмурные дни. И что все-таки с музыкой? – после непродолжительной паузы добавил Моэр.
– Да ничего особенного, – я не стала продолжать расспросы о его заработке, так как поняла, что он сидит на шее у родных. – Самые популярные те, в которых кто-то печально плачет о несчастной любви. Еще в последние года перед эпидемией всем нравились песни про веру в себя, и независимость. Особенно женскую.
– А какие песни любишь ты? – перебив меня, спросил Моэр.
– Я? Меланхолично задумчивые. Для меня музыка всегда была средством немного погрустить.
– Оооо. Ну, тут совсем никаких отличий, – парень сказал это так, как будто мы здесь действительно обсуждали музыку, как что-то влияющее на жизнь. – Если перестанешь шугаться, я тебе даже что-нибудь спою.
О нет. Споет призывной клич, и они все сбегутся сюда.
– Спасибо. Не нужно.
– Это ты пока так говоришь. Не могу скромничать, когда дело доходит до языка песен, мне нет равных, – парень пожал плечами – Годы развития. Но теперь твой черед. На мой взгляд, наши миры похожи. Так что задай мне вопрос, ответ на который хотя бы немного поможет тебе усомниться в идее, что мы просто все здесь коллективно сумасшедшие. Даа, у тебя на лбу это написано. Ты бы слышала, каким тоном со мной говоришь. Будто я отсталый!
В голове было пусто. Всегда, когда тебя спрашивают о чем-то, что вообще-то формирует твою личность, вроде любимых вещей, мест, книг, внезапно все мысли пропадают из головы. Вот и сейчас у меня в голове не то, что не было подходящего вопроса, но и вообще само определение вопросительного предложения потерялось, и я пыталась вспомнить, как говорить.
Но нужная мысль спасла меня из пучины неуверенности также внезапно, как в Петербурге меняется погода. Всему виной действия, которые начал осуществлять музыкант. Из кармана на штанине Моэр достал маленький мешочек с завязками, из которого на ладонь высыпал мелкие зеленые бусины, пару из которых тут же положил себе в рот и стал жевать, а оставшиеся поместил в предварительно вырытую маленькой лопаткой лунку в земле, неподалеку от высокой ели. Затем прикопал лунку и пошел обратно к реке, где все той же лопаткой зачерпнул воды и сосредоточенно пошел обратно, даже не глядя на воду в емкости, словно делал это каждый день. Вода из лопатки направилась точно в место посадки бусин, которые, похоже, были семенами, после чего Моэр вытер лопатку о штанину, и убрал ее обратно в рюкзак.
Внезапный приступ садоводства еще больше меня напугал, и я уже представила, как они пускают людей на удобрения, мечтая вернуть природе былое величие и засадить все настроенные человечеством бетонные глыбы растениями. Но парень не стал искать нож, чтобы окропить моей кровью посадки, а лишь сел по-турецки возле лунки и стал совершать движениями пальцами. Это было похоже на сжимание и разжимание кулаков, только совершалось резче и каждым пальцем в отдельности. Кулаки стремительно разжимались, а затем также быстро сжимались обратно по одному пальцу, начиная с мизинца. Руки парня были жилистые и сухие, поэтому при каждом движении пальцев я видела, как шевелятся в его предплечье сгибательные и разгибательные мышцы под зеленой кожей. После пары десятков сжатий, парень приложил ладони вокруг того места, куда были помещены семена.
Его совсем не смущало, что его игры с силой земли вижу я. И я уже собиралась воспользоваться его увлеченностью процессом, и тихонечко улизнуть, но между его рук через минуты две проклюнулся крошечный нежный росток, с каждой секундой становящийся все больше. Через минуту руки парня покрывала густая лоза молодого гороха, а через еще парочку, эта лоза покрылась мелкими белыми цветами. После того, как рост растения остановился, парень убрал руки от земли, также вытер их о штаны удачно темного цвета и стал ждать.
Произошедшее произвело на меня куда большее впечатление, чем все, что я увидела сегодня за утро, да и за всю жизнь, так что мысли о побеге ушли на второй план, уступив любопытству. Я подошла и села в тени Моэра на расстоянии меньше метра. Вблизи парень оказался еще монументальнее, его ладонь могла закрыть все мое лицо, как маска. Осознав его масштабы, я моментально сочла приближение к нему ошибкой, но обратного пути не было.
– Моэр… а что ты ждешь?
Парень подпер ладонью руки, опертой на колено, лицо и таким образом повернулся ко мне и спокойно ответил:
– Пчелу.
– Почему именно пчелу?
– Да я знаю, что не только они опыляют, – начал оправдываться Моэр. – Но они мне кажутся наиболее надежными. Много раз было, что эти же хваленые бабочки летали вокруг куста, но, сколько я потом не старался, плодов не было. У меня тогда реально устали руки.
– То есть ждешь, что пчела опылит цветы… и затем… ты снова… применишь свою магию природы?
Серьезно, это все, что пришло в мою голову в момент, когда я совершенно потеряла дар речи. Парень бесстрастно рассуждал о преимуществах опыляющих растения насекомых. И выросшая на сказках и фильмах, я представляла, что всякие такие магические действия будут сопровождаться, как минимум, снопом искр и «мелодией волшебства». Но ничего этого не было, его руки просто, также как мои мыли посуду, буднично воздействовали на находящее в земле семечко и побудили невиданный рост. Никаких «Лунная призма, дай мне силу» и вообще заклинаний. Невербальная магия чистой воды, если я вообще в этом разбираюсь.
Увиденное ошеломило своей будничностью и реальностью. Что-то подобное я ощутила, когда на втором курсе учебы в университете моя школьная подруга сообщила, что беременна. Уровень диссонанса в моем мозгу сложно было переоценить, я видела лицо девушки, с которой мы ходили из школы мимо крутящейся карусели, и каждый раз останавливались, чтобы обсудить на ней уроки, но эта же девочка выросла, и собиралась стать матерью. Ее тело трансформировалось, но эта магия абсолютно обычное чудо, и воспринимается как должное и давно не ощущается чем-то запредельным. Не мной в тот момент, конечно. Я тогда около недели пыталась свыкнуться.
А здесь эти агарные умения. Если меня не опоили галлюциногеном, я уже верю в россказни про другую Вселенную.
Тишину нарушил тихий голос парня:
– Ты хочешь сказать, что так не умеешь?
Я только покачала головой.
– Ты сейчас так побелела. Что я теперь вообще не понимаю, что вы там в своем мире делаете. Ты вообще знаешь горох?
– Я знаю горох, и другие растения, и как они появляются, – я решила объяснить парню степень моего ужаса, чтобы мы были на одной ступени, и он не думал, что мы там вообще не едим.
Внезапно я осознала, что я действительно говорю с человеком, который смотрит на мир иначе:
– Только мы не умеем влиять на течение природного процесса. Между посадкой семени и появлением плодов проходят месяцы, пока растение развивается.
– И что же вы едите эти месяцы?
– Мы ходим в магазин.
Не знаю, сколько вопросов выражали мои глаза, но во взгляде Моэра удивительным образом были перемешаны удивление, любопытство и, жалость что ли. Сразу куча вопросов не сорвалась с губ парня исключительно по причине того, что двадцать минут назад расцветшая лоза молодого зеленого горошка только что привлекла внимание пушистого шмеля. Заметив это, Моэр забыл про наш разговор и стал следить за движениями маленького существа, кропотливо избирающего лучший цветок. Посетив практически все, полосатая точка улетела, унеся на себе пыльцу мелких белых цветов и, надеемся, оставила пыльцу других.
– Я уже подумал, что нужно было сажать огурцы, здесь у каждого вокруг дома они растут, – оглянувшись и не увидев отклика понимания в моих глазах, парень продолжил. – Очень мала вероятность, что у этого единственного шмеля на лапах была пыльца гороха. Ты же знаешь, что суть опыления в обмене частицами между мужским растением и женским? Ближайшие посадки гороха далеко.
– Да, у меня есть поверхностные знания о пестиках и тычинках, – ответила я и по необъяснимой причине стала излишне выразительно жестикулировать. – Что ты собираешься делать теперь?
Вместо ответа парень снова повторил свои веерообразные сжимания кулаков, а затем приложил раскрытые ладони к земле так, чтобы между ними находился только стебель гороха, выглядывающий из земли. Так продолжалось минут пять, и я уже начала сомневаться, не показалось ли мне издалека, и, быть может, этот росток гороха и рос здесь до нашего прихода и просто был покрыт землей, и Моэр его отряхнул. Но, как при ускоренной съемке, цветы начали шевелиться и терять свои белоснежные лепестки, сквозь оставшиеся зеленые соцветия стали проглядывать небольшие зеленые шарики, увеличивающиеся в длине с каждой секундой. Будущие стручки росли буквально на глазах и меняли форму от созревающих внутри горошин. Те цветы, которым не досталось пыльцы, погибли и свернулись, что также случилось и с одним стручком, который появился раньше остальных. Он почти погиб.
– Нужно вовремя остановиться, – шепотом проговорил парень. – Иначе они перескочат момент съедобности. Угощайся.
После этих слов Моэр сорвал засохший стручок и выбросил горошины ближе к реке. Оставшиеся мы поделили пополам, и один из доставшихся Моэру стручков пошел обратно к нему в мешочек, откуда он достал самую первую горошину.
Вкус был самый обыкновенный, но за счет того, что последний прием пищи на моей памяти был еще до похода на пляж 300-летия Санкт-Петербурга, горошины пробудили во мне зверский аппетит. Я съела все и даже не заметила. Пища провалилась в пустой живот, лишь потревожив вкусовые рецепторы и зря заведя желудок, явно принявший маленький зеленый овощ за аперитив.
– Так что, Таша-Татьяна, ты будешь задавать мне вопрос?
