Тридцать один. Огневик

– Даже не стану спрашивать, что вы такое организуете, зоопарк или камеру пыток. Осмотритесь, пока мы проверим наличие, – Трикерман вернулся к прилавку и крикнул. – Уно! Уно! Иди на склад, смотри оборотнёвые ожерелья. Неси, сколько имеем.

Вдоволь наоравшись, продавец вернулся к нам.

– Только не говорите, что для вас не существует более достойного товара, и вы проделали такой неблизкий путь, чтобы прикупить подержанных це́почек?

– Что вы, конечно, да, – передразнила Оксана. – Еще нужен мешок эльфийских желудей, но это так уж, заодно. Можем взять в другом месте.

– В другом? – заикаясь переспросил Трикерман.

Его глаза опасно сузились, а на носу выступили красные пятна.

– Я имею в виду, что этих желудей везде навалом, и товар совсем не особенный.

– Двадцатикилограммовый мешок по империку за кило, – отчеканил продавец.

– Согласна, – беззаботно откликнулась бывшая защитница.

– Что? – в один голос вскрикнули голем, Оливье и архивариус.

Только я один ничего не понял, хлопая глазами.

– Потом объясню, – оборвала поток дальнейших возмущений Оксана.

В этот момент из-за прилавка выскользнул еще один продавец, словно брат похожий на предыдущего, с его руки свисали четыре чёрных цепи.

– Добро пожаловать на черный рынок. Вас приветствует Унокерман, вот лучшие ошейники в тридцати мирах. Извольте оценить по достоинству!

Бывшая защитница склонилась над тёмными звеньями, тщательно перебирая их в руках, сравнивая и рассматривая.

– Плетение неоднородное.

– То лучшая ручная работа, – мгновенно отреагировал Трикерман.

– У замка деления более крупные, – добавила Оксана.

– Це предусмотрено для безопасного ежедневного ношения, – выдал Унокерман.

Бывшая защитница приподняла крайнюю цепь.

– На три грамма легче остальных.

– Что вы говорите, то же известная мера! Колебания веса в пределах пяти грамм допустимы и запротоколированы конвенцией свободных торговцев, – объяснил Трикерман.

– Хорошо, но почему их четыре, а не пять?

– Так ведь то же очень ценный товар. Наиредчайший из самых редких, – заверил Унокерман, потрясая звенящими друг об друга ошейниками.

– Ну, не знаю, – забормотала Оксана, – нам было нужно пять. Если будет меньше, то недельки уже не получится. Что же ему два дня подряд в одинаковом ходить?

Продавцы невозмутимо ждали. На их каменных лицах не дрогнул ни один мускул. Трикерман даже наоборот скучал, зевал и беспрерывно чесал бороду.

– Вы будете чего-то брать? – спросил он. – Такие, знаете ли, тяжелые времена, что если долго стоять на месте, цены могут неприлично вырасти.

– Что вы говорите, – пробурчала бывшая защитница. – Сколько за одну штуку?

– Сто девяносто девять империков.

У меня кольнуло в боку. Голем стрельнул вверх молнией, а Оливье произнес такое заковыристое ругательство, что я не смог бы его повторить, даже если бы очень захотел. Да что там повторить, чтобы его расшифровать даже архивариуса понадобилась бы неделя.

– Я готова заключить сделку, если получу особые условия, – невозмутимо бросила Оксана.

– Всегда рады услужить приличным покупателям, что вы задумали желать? – уточнил Унокерман.

– Скидку за недостающий ошейник и мешок желудей в подарок.

– Волшебница хочет пустить по миру несчастных торговцев? – проговорил Трикерман, ни к кому в отдельности не обращаясь. – На один ошейник меньше, это же вам не на сто. А желуди, вы, наверное, думаете, что это картошка? Но ведь это совершенно другое. По-вашему их выращивают на бесконечных тучных полях? Да эльфийский дуб имеет склонность впервые плодоносить на сто пятидесятом году жизни.

– Империки, знаете ли, вообще на деревьях не растут, – не выдержал архивариус.

– Да что вы говорите? – искренне удивился продавец. – Ты только послушай, брат? Золотых деревьев, оказывается, не бывает, нас беззастенчиво облапошили.

– Так на какую скидку я могу претендовать? – вмешалась бывшая защитница.

– Меня таки передергивает от этой непереносимой скидки. Лучше залепите мне пощечину, только не произносите больше этого пакостного слова, – проворчал Трикерман.

– Как наша давнишняя и постоянная клиентка, можешь рассчитывать на целых десять процентов, – угрюмо выдавил Унокерман.

– Десять? – Оксана, казалось, не поверила собственным ушам. – Уходим! Проще убить пять оборотней и забрать их ошейники, чем иметь дело с этими шкуродерами.

Она повернулась, подхватив меня под руку.

– Да что вы говорите? Какая бессмысленная кровожадность. Вы только послушайте, убивать ни в чём неповинных перевёртышей. Нельзя же допустить такого непереносимого злодейства. Только из жалости к несчастным, оторвём от себя полных двенадцать.

Бывшая защитница ускорила шаг, буквально потащив меня к выходу.

– Ну что вы такие безжалостные? Прямо-таки пятнадцать, – прокричал вслед Унокерман.

Оксана остановилась.

– Только из уважения к потраченному времени моего друга, даю по шестьдесят империков за штуку.

Трикерман закрыл лицо руками и застонал.

– О бедные мы, несчастные, – завыл он. – Делаем добро этим бессовестным магам, а они хотят нас беззастенчиво разорить. Пустить голых бродить по тридцати мирам и просить милостыню под сенью источника.

– Ты прав, – крикнула бывшая защитница, возвращаясь к торговцу. – Для бродяжничества по тридцати мирам хватит и пятидесяти за штуку.

Он даже не поднял головы, продолжая скулить и причитать.

– Я бы и тридцати не дал, – зло гаркнул Оливье.

– Сложно сказать, не представляю, сколько они могут стоить на самом деле, – заспорил голем.

– Вы не поверите, но на самом деле они бесценны, – услышав Евлампия, выкрикнул Трикерман, не отнимая рук от лица.

– Сорок? – спросила Оксана лилейным голосом.

– Шестьдесят, – отрезал Унокерман, и его брат взвыл в такт словам. – Я бы ещё поспорил, но слишком давно тебя знаю, – добавил торговец тише. – Иди к Бикерману, подпиши документы, и мы на сегодня закончили.

Бывшая защитница улыбнулась.

– Я знала, что ты самый умный, Уно, – проворковала она, и, подхватив меня под руку, потащила обратно к воротам.

– Кликни гремлина, чтобы доставил сюда двести сорок империков.

– Почему я должен за всё платить? – вскрикнул хранитель. – Я что благотворитель?

– Золото больше не твое, по завещанию оно… – завел обычную песню Евлампий.

У ворот сидел третий торговец, похожий на двух предыдущих, только с редкой рыжей шевелюрой и такой же ржавой бородой.

– Добро пожаловать на черный рынок, скупердяи. Вас совсем не рад приветствовать Бикерман. Документы готовы, хоть моя рука и не поднималась, чтобы их оформить. Может у вас ещё осталась совесть? – он вздохнул. – Подписывайте быстрее пока я не передумал. Не могу выносить такого сверхъестественного расточительства.

– Здравствуй, Би. Я сначала прочитаю, если ты не возражаешь, – проговорила Оксана.

– У тебя совсем нет сердца, так мучить добропорядочного торговца.

– И всё же.

Бывшая защитница подняла исписанные мелким почерком листы к лицу, а я посмотрел на видневшийся через приоткрытые ворота корабль.

– Капитон! – неловко позвал я.

– Что!

Голос раздался прямо у меня в голове.

– Доставь двести сорок империков.

Я еще не успел договорить, а небольшой мешочек упал прямо в мои руки.

– Договорились, – дочитав бумаги, сказала Оксана, чиркнув на листочке.

По движению ее подбородка, я передал золото. Бикерман два раза пересчитал монеты, некоторые попробовал на зуб, другие потер об рукав камзола.

– Договорились, – простонал он, проведя рукой по документам.

Буквы вспыхнули голубым сиянием и погасли.

– Гремлин может забирать товар.

– Про мешок желудей не забудь, – напомнила бывшая защитница.

– Сплошные растраты. Ну, зачем вам такой прекрасный товар. Свиней разводить будете?

– Только одного, – усмехнулась Оксана. – Удачных продаж, Би. До встречи!

– Подольше бы не встречаться, – хмуро ответил торговец.

– Капитон! – кликнул я.

– Уже перенёс, – прогремело у меня в голове.

– Тогда забирай нас!

Вернувшись на корабль, я последний раз взглянул на остров мороков. Вряд ли буду скучать по этим «милым» торговцам. Хотя посмотрев вперёд, я быстро передумал. Над чёрным рынком солнце хоть и не светило, но безоблачное небо сверкало чистотой, а вот перед шхуной чернела бескрайняя жуть. Тёмно-серая вода перемешивалась со свинцовыми тучами, и закручивалась в клокочущий водоворот, проваливаясь в далекий горизонт, как на дно бездонного колодца. Меня передёрнуло. От вида надвигающейся бездны недавний завтрак подпрыгнул и попросился наружу. Я уставился в палубу, но то, что ноги стояли на дощатом настиле, совсем не убеждало, что я не падаю. Я сглотнул.

– Ты чего? – забеспокоился голем.

– Предвкушает поездку в мёртвый мир, – хмыкнул Оливье.

– Стародольская потеря ориентации в пространстве, – догадался Евлампий.

Отмахнувшись от вопросов Оксаны и архивариуса, я рванул в капитанскую каюту, зажимая рот ладонью.

– Куда? – вскрикнул хранитель. – Запятнаешь ковёр, пеняй на себя, со свету сживу!

Ковёр беспокоил меня меньше всего. Он и так весь прожженный и грязный, лишнего пятна никто не заметит.

Влетев в кабинет, я захлопнул дверь и не глядя на витраж, плюхнулся на кровать. Стер липкий пот со лба и закрыл глаза.

– Да! – протянул Оливье. – Ты не морской волк!

Плевать на его подколки. Даже под сомкнутыми веками на меня по-прежнему таращилась черная бездна. Ужас! Как можно вообще жить в таком мире? Последнюю фразу, я, кажется произнес вслух.

– А здесь никого и нет. Защитники, исследователи и типы вне закона, вроде мороков, – поделился знаниями Евлампий.

– Это только край Стародола, – зловеще сообщил хранитель. – Что творится в центре, ведомо одному источнику!

– К счастью, нам туда не надо! – заверил голем. – Перевернутый маяк тут совсем недалеко.

– Угу! – нехотя признал Оливье. – Там даже вода еще жидкая, можно плыть.

Завтрак потихоньку улегся, и я осторожно приоткрыл один глаз.

– А что там, на Перевернутом маяке? – спросил я.

Почему-то сразу представилась беспросветная тьма, в которой на ощупь бродит Ирина и зовёт на помощь.

– Сплошные камни и разбитый домик смотрителя. После вторжения поглотителей, энергия…

– Да её там уже не было. Ещё во времена Чёрной империи, колдуны выкачали из Стародола всё подчистую, – перебил хранитель.

– Она что была здесь? – удивился я.

Но вместо ответа вскипевший голем заголосил, как помешанный.

– Опять заговор? Во всем виноваты маги?

– Если ты так считаешь, не буду с тобой спорить, – усмехнулся хранитель.

Я вскочил с кровати, передернув плечами так, что мои попутчики разлетелись в разные стороны.

– Хватит!

Евлампий сощурил дыры, заменяющие глаза, но противоречить не стал:

– Чёрная империя переселилась в другой мир. А Стародол… растеряв всю энергию, начал меняться, – затарахтел он. – Маяк, вместе с домом, перевернулся и ушёл под землю кверху тормашками. Но туда можно войти и свободно ходить, как раньше.

– Как? – не понял я.

– Как раньше, – невинно сообщил Оливье.

– Волшебники Императорского университета исследований до сих пор не могут выяснить, как это получилось. Ни один эксперимент к подобным результатам не привёл, – объяснил голем.

– Обрезультатились, – фыркнул хранитель. – Они же ни разу не спустились до самого верха, то есть низа, маяка.

– Маги пытались…

– И никто не вернулся…

– Потому что…

– Тихо, – оборвал я, услышав стук.

– Юноша? С вами всё в порядке? – уточнил архивариус из-за двери.

– Вполне, – ответил я.

– Тогда выходите. Как говорили рыбаки, проглоченные морским змеем: «Нам срочно нужен дельный план». До перевернутого маяка час пути.

– Иду!

Сделав глубокий вдох, я подкрался к двери и выглянул наружу. В коридоре перед апартаментами хоть глаз выколи. Выбравшись на ощупь, я глядя перед собой, проскользнул на палубу. Прикрывая лицо ладонью, прошёл к мачте и, повернувшись к тьме спиной, прислонился к её прохладному деревянному боку.

– Мы тут посовещались, – сказала Оксана. – За милю до острова спустим лодку и отправим в ней Мровкуба. Он незаметно проберётся к маяку и спрячется. Твоя идея с гремлином просто спасительная. Когда корабль бросит якорь, пусть отправляет тебя на остров. Будешь прикидываться чародеем и отвлекать поборников. Не волнуйся! – прервала мои протесты бывшая защитница. – Скачи, кривляйся, махай руками. Чем страннее, тем лучше. Остальное сделает Мровкуб. Как только появятся сами поборники, я защёлкну ошейники, и дело в колпаке.

– Но у нас только четыре цепи, – напомнил Евлампий.

– Это я решу, – отмахнулась Оксана.

– Вам есть, что добавить, юноша? – уточнил архивариус.

Чародеи-помощники внимательно смотрели на меня. Такое единодушие настораживало.

– Сам просил примиряющее блюдо, – вальяжно заметил Оливье.

– Главное, чтобы Ирина не пострадала, – твердо сказал я.

– Не беспокойся, – пообещала бывшая защитница. – Мы о ней позаботимся. Даже не помнём.

Она улыбнулась, и послала мне воздушный поцелуй.

– Если капитан даёт добро, я бы хотела подготовиться.

Я кивнул, и Оксана грациозно ушла.

– Я, пожалуй, тоже пойду, надо составить список необходимых чар, – глядя ей вслед, задумчиво промычал Мровкуб.

– Я здесь подожду. Подышу воздухом, – как можно безразличнее сказал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не обернуться и не посмотреть в чёрную бездну.

– Может, лучше вернёмся в каюту? – предложил голем.

Я покачал головой.

– Надо быть сильнее, – ответил я. – Если хочу спасти Ирину, должен пересилить свой страх.

– Три тонны планктона! – удивился хранитель. – У тебя и правда храбрости прибавилось.

– Уже не знаю, куда девать, могу с тобой поделиться, – огрызнулся я, чуть повернув голову.

Небо давило свинцовым пологом. За бортом плескалась темно-серая вода. Волны тяжело поднимались над вязкой поверхностью моря и устало накатывались друг на друга. Я сглотнул. Вдалеке, в тёмном сердце этого мертвого мира, вспыхнула желтая молния, но даже она не осветила жирную черноту. Ради Ирины, надо перетерпеть. Я смогу! Я справлюсь! Мои ноги всё еще упирались в палубу. Желудок больше не крутило. Я уже не проваливался в бездну, но удержался лишь на самом краю.

– Переборол? – заинтересовался Евлампий.

– Да, – твердо сказал я. – Выдержу.

– Ты как рыба-шар, – удивился Оливье. – То вихляешь, как глист, а то весь раздуваешься от храбрости.

Я задумался. Со мной взаправду что-то не так. Но не может же это быть из-за Амоса. Нельзя отобрать смелость у колдуна? Пускай старого и замученного. Лучше верить, что осмелел от любви. Я кивнул сам себе.

– Меня изменила любовь!

Хранитель подавился и хрипло спросил:

– Ты от неё отупел? Поверил, что у такого как ты, может что-то получиться с магичкой? Ты же… – он начал кашлять сильнее. – Проклятущие чары выворачивают наизнанку. Слова ни скажи.

– Какие такие чары? – полюбопытствовал голем, но Оливье лишь закачал головой.

– Твоя любовь, самоубийство, – договорил он, прокашлявшись. – Большего открыть не могу, но поверь своему старому учителю, ты ещё о ней пожалеешь.

Я только отмахнулся. Что за орочьи байки. Ирина – лучшее, что случилось со мной за всю жизнь.

Мы так и стояли, глядя за борт. Чёрная пелена покрывавшая Стародол разбрасывала кривые, жадно вздрагивающие щупальца, будто пыталась дотянуться до нас и затащить в невидимую пасть. Но я больше не боялся. Привыкнуть можно ко всему.

– Контрольная миля! – гаркнул Чича, нависнув надо мной.

Я встряхнул головой.

– Что?

– Пора отправлять Мровкуба в плаванье, – добавил боцман.

Я кивнул. Проводил взглядом архивариуса. Поднял в ответ на его жест руку, но не сдвинулся с места. Не обниматься же с ним, в самом деле. Мы же скоро встретимся.

– Ход замедлен, даём ему время, чтобы нас опередить, – заверил Чича.

– Да, конечно.

Перегнувшись через борт, я посмотрел вперед, но острова не увидел. Слишком темно. Пора пользоваться благами своего наследства. Я поднялся на мостик. Подошел к штурвалу и, по-хозяйски положив на него руки, устремил взгляд по курсу корабля. Дерево обожгло жаром, пульсируя словно живое, а далёкая земля резко приблизилась. Отчетливо проступил скалистый берег, полого спускающийся к каменистому пляжу и пристани. Тропинка бегущая наверх к маяку, который я никак не мог разглядеть, видать, он, и правда, провалился под землю.

– Можно мне тоже посмотреть? – спросила незаметно подошедшая Оксана.

Я вздрогнул от её голоса, но в знак согласия всё же кивнул. Бывшая защитница положила свою ладонь на мою и прижалась к плечу.

– Вот это вид, – промурлыкала она. – Куда переместишься?

От нее пахло неуловимым, щекочущим обоняние ароматом, а жар расходился еще более сильный, чем от зачарованного штурвала. Чтобы скрыть смущение, я громко позвал:

– Капитон! Встань на якорь у причала, а меня перебрось в центр тропы!

– Так точно, – отрапортовал гремлин. – Когда забирать?

– Я сообщу.

– Может быть, всё-таки в случае опасности? – предложил голем.

– Так было бы разумнее, – поддержала Оксана.

– Нет! – отрезал я. – Я должен спасти Ирину. Это важнее всяких опасностей.

Хранитель снова хмыкнул, а Евлампий, к моему удивлению, спорить не стал. В отличие от бывшей защитницы.

– Ты такой смелый и решительный, не узнаю того смущенного парня, которого встретила в чистилище, – заметила она. – Только как ты поможешь своей ненаглядной, если умрешь?

– Не боюсь смерти, – резко бросил я, но спина похолодела.

– Похвально, даже очень, – одобрительно проговорила Оксана. – В наше время самопожертвование такая редкость. Маги предпочитают отдавать себя за деньги, а не просто так.

– За даром, только орки воюют, – проворчал Оливье. – Помнишь, мы на одной цепи. Околеешь, нам тоже достанется.

– Не могу не согласиться, – не выдержал Евлампий.

А я вглядывался в приближающийся остров, делая вид, что не слышу их обвинений. Голая скала торчащая из моря. Если захочу, перебегу от края до края за две минуты. Спрятаться абсолютно негде. Куда же подевались пять поборников и их пленница? Стали невидимыми?

– Это точно Перевёрнутый маяк? – проговорил я вслух.

– Он самый, – подтвердил Оливье. – Вражины наши затаились. Не упускай из виду, что поборники сильные колдуны. Ты же не думал, что они выстроятся на берегу с поднятыми руками и сдадутся?

– Не знаю, – проворчал я. – Наверное, хотел увидеть их корабль или…

Договорить я не успел, на вершине крутой скалы неожиданно появился бородатый чародей в рваных обносках. Посмотрев в нашу сторону, он взмахнул рукой над седыми лохмами и так же неожиданно исчез.

– Вот тебе и доказательство, – сказал хранитель. – Твою магичку наверняка держат в маяке. Не будь слишком самоуверенным, пусть гремлин при малейшей опасности тащит тебя обратно на шхуну. В конце концов, для боя с поборниками есть архивариус.

Я вздохнул.

– У нас все получится, – как всегда в самый подходящий момент, уверенно объявил Евлампий. – Только надо позаботиться о твоей безопасности.

– Мертвый ты ей ничем не поможешь, – встряла Оксана.

– Хорошо, – выдавил я сквозь сжатые зубы и добавил громче. – Капитон! Если будет угроза жизни, верни меня на шхуну.

– Так точно, капитан.

Бывшая защитница выдала одну из своих восхитительных улыбок и поцеловала меня в щеку.

– Умница. Пустая храбрость ничего не стоит.

– Ты же сама только что говорила…

– Что самопожертвование редкость. Про то, что это умно, я ничего не говорила.

Я с шумом втянул воздух.

Остров приблизился настолько, что протяни руку – и дотронешься до истертых ветром и морской водой камней.

– Пора, – сказала Оксана.

– Приготовиться! – в тон ей возвестил гремлин. – Отправляю!

Я еще ничего не успел сообразить, а капитанский мостик ушел из-под ног. Меня перевернуло кверху тормашками, в глазах все померкло, но испугаться я не успел. Ноги ударились о каменную тропу, и поднявшая меня в воздух сила растворилась.

– Прибыли, – потирая руки, сообщил Оливье.

Редкие волосенки на его голове и шее вздыбились, но глаза горели от азарта.

– Иди осторожно. Будь начеку, – прошептал голем.

Я осмотрелся. У причала, гордо возвышаясь над хлипкими мостками, застыло пятно черной шхуны, но в зябкой полутьме не получалось разглядеть даже парусов. Где-то там, на капитанском мостике, стояла Оксана, но сквозь сумрак проступал лишь едва светящийся воздушный кристалл на мачте. Мой же путь лежал в другую сторону. Тропинка, извиваясь, карабкалась на вершину скалы, раздваиваясь у острого валуна. Серый песок тоскливо хрустел под ногами, скрипучим эхом разлетаясь над островом. На голых камнях не прижилась ни одна травинка. Поникшие, застывшие облака никогда не беспокоили птицы. Даже своенравное море бесшумно накатывало на камни, опасаясь разбудить дремавшую в скалах жуть.

– Что там? – еле слышно прошептал я.

– Направо сторожка смотрителя, а дальше – маяк, – так же тихо ответил хранитель и звонко гаркнул. – Выбирай! – разразившись лающим смехом.

Всматриваясь в густую пелену, я опасливо переступал через камни и выбоины, подбираясь к развилке. Вздрагивая и пригибаясь от каждого шороха.

– Ты б еще ползком пополз, – предложил Оливье.

Я остановился у острого валуна. Остров затаился, как приготовившийся к прыжку зверь. Мне даже показалось, что из низких развалин справа, вместе с клубами жидкого пара, прорывается утробное рычание. От него дрожали серые песчинки, скатывались с темного обглоданного фундамента и осыпались на потрескавшиеся ступени крыльца. Тряслась и корчилась, как заблудшая душа чернокнижника, полупрозрачная дверь.

– В неё можно войти, – сглотнул я.

– Я же тебе рассказывал, – удивился Евлампий.

– Не верил, пока не увидел, – еле выдавил я.

– Идём! – вмешался хранитель. – Нам выше.

Оторвав взгляд от провалившегося дома, я прокрался по тропе десяток шагов, пока не вздрогнул от злобного возгласа:

– Замри, собачонка!

Я заморгал. На вершине скалы, в проёме развалившейся стены, мерцала полупрозрачная дверь. За дрожащим маревом появлялась и исчезала взлохмаченная седая голова.

– Мы и не верили, что ты приползёшь, псина! Хотели посадить на цепь твою девку, но теперь она подождет, сначала тебе будку справим.

– Ну-ну давайте! – крикнул я, и сам испугался произнесенных слов.

– Продолжай, штормобрёх, – обрадовался Оливье. – Обзови их как-нибудь!

– Вылезайте, трусы! – дрожащим голосом заорал я.

– Побойчее! Давай ещё, – подбодрил хранитель. – Надо выманить их из убежища.

Но ругательств я знал не так много, хотя поборникам хватило даже этого. Седая голова скрылась за дверью, раздался неразборчивый шум, и на тропинку выскочили три колдуна.

Надо мной вспыхнуло ослепительное зарево, и на голову и мантию раскалённым серебром посыпались мотыльки. От неожиданности я замахал руками, пытаясь их отогнать. Прыгал, крича что-то неразборчивое, но ночные бабочки лишь сильнее трепыхались и ярче пылали.

– Эффектно, технично, но совершенно бессмысленно. Они что в тюрьме все азы позабыли? Боевая магия должна наносить повреждения, а этим только подвалы освещать, – щурясь, бормотал Евлампий.

– Не буробь, – посоветовал Оливье. – Это архивариус из нас мага делает.

Я прижал руки к груди и сглотнул. Всегда недолюбливал мотыльков. Жирное, волосатое, мягкое брюшко. Немигающие, пристальные глаза. Тонкие, трясущиеся лапки. А ещё эти усики. Брр!

Поборники замерли у развалин маяка, со смесью удивления и ужаса вылупившись на мои безумные танцы со вспышками.

Увидев их потрясенные лица, я забыл про противных мотыльков, и в конец осмелев, гаркнул:

– Сдавайтесь, слабаки!

Вслед за словами, будто и правда по моему желанию, сверкающая крылатая стая собралась в гигантскую огненную бабочку. За два взмаха крыльев, разбрызгивающих шипящее пламя, она донеслась до поборников, вспыхнув ярче прежнего. Но сразу побледнела, и растаяла, разорванная на части тремя вырвавшимися из рук колдунов лучами. На голые камни, покачиваясь, ещё падал переливающийся серебром пепел, а поборники, сомкнув руки, уже выпустили в небо столп чёрного дыма. Поднявшись, он изогнулся и, растопырив извивающиеся отростки, бросился на меня. Полумрак над заколдованным островом сгустился ещё сильнее. Я закрылся руками, но струя дыма ударилась в невидимую преграду, зачадила, и разлетелась хлопьями гари.

Выпрямившись, я почувствовал движение за спиной, но обернуться не успел, на шее затянулась удавка, а грозный голос предупредил:

– Не дёргайся, щенок. Не знаю, как ты овладел магическими фокусами, но они тебе не помогут. Алмазный шнур прикован к браслетам на моих запястьях, одно неловкое движение, и твоя башка заскачет по камням.