скачать книгу бесплатно
Я вернулась к машине за аптечкой и, разорвав левый рукав, что было весьма непросто, как могла, перевязала его. После долгих усилий я стащила с него камзол и жилет и осмотрела тело: жуткие синяки всех цветов радуги покрывали великолепный торс. Повернув его на бок, я осмотрела спину. Кровоточащих ран я не заметила, две раны были на груди и животе. Засыпав их антисептиком, я неумело перевязала их.
Наконец, усталая, я присела рядом и попыталась отдышаться. Что дальше? Среди ночи оставлять его посреди дороги и оставаться самой мне не хотелось. Куда его везти, я не знала. Везти до ближайшей деревни или города? Так и сделаю.
Я подняла камзол – несмотря на грязь и кровь, на ощупь ткань была натуральной и плотной, и от того камзол оттягивал руку. Да плюс ещё золотые пуговицы с шитьём. И зачем для реконструкции сражения надо настолько приближаться к оригиналу? Да ещё эти раны и синяки…
Я зашвырнула камзол в багажник. Подумав, я поискала его шпагу, которую отбросила, когда подходила к нему. Улетела она, к счастью, недалеко. Взяв её в руки, я удивилась её тяжести: для постановки боя вполне сгодилась бы какая-нибудь алюминиевая бутафория. Я пожала плечами и кинула шпагу к камзолу. Затем вернулась к мужчине и, подхватив его за плечи, поволокла к машине. Кое-как уложив тело на заднем сиденье, я села отдышаться за руль. Дурацкая ситуация! И комическая: если бы я могла видеть себя со стороны, я бы решила, что женщина избавляется от трупа или возится с пьяным собутыльником. Мой бог! Хорошо, что вокруг никого: не хотелось бы потом мелькать на youtube’е с дикими комментариями на потеху знакомым и коллегам по работе…
Отдышавшись, я достала из бардачка карту. Городок, где я слышала историю о средневековом сумасшедшем сказочнике, был позади. Впереди на многие километры серьёзных поселений, где моему пришельцу могли бы серьёзно помочь, я не заметила. Оставалось только вернуться. Где-то в часе езды, я вспомнила, что видела довольно большую деревню. Или это был снова маленький город? В сумерках я не присматривалась.
Включив зажигание, я сделала разворот и помчалась обратно.
Ещё в дороге я безуспешно пыталась поймать сеть. Наконец, когда редкие огни городка были уже видны впереди, я соединилась со службой спасения, молясь, чтобы никакой полицейский не прицепился ко мне за разговор по телефону за рулём. По возможности кратко, я обрисовала ситуацию, упирая на то, что мужчину я не сбивала, а наоборот, пыталась выгнать с дороги. Что этот клоун одет в какой-то то ли камзол, то ли мундир двухсот-, а то и трёхсотлетней давности. Что своей шпагой он угрожал мне, а потом сам, без моей помощи потерял сознание. Невозмутимая девица по ту сторону провода после минутного ожидания сориентировала меня, как в ближайшем городе найти больницу, столь же невозмутимо уточнила мои данные и сказала, что предупредит врачей, и меня уже будут ожидать. Чёрт возьми! Её невозмутимости мог бы позавидовать египетский сфинкс! А может она мне просто не поверила, решив, наверно, что я перебрала лишнего. Или ей было всё равно: предупредила, кого надо, а там пусть полиция разбирается. Я не стала вникать в возможные мотивы постороннего человека, а лишь прибавила газу, бросив взгляд в зеркало заднего вида: на заднем сидении ничего не изменилось.
Ориентируясь на ярко освещённое здание в этой глуши и следуя инструкциям оператора службы спасения, я с визгом тормозов остановилась на почти пустой стоянке. Ко мне тут же подскочила пара крепких ребят с каталкой. За ними семенил старичок в медицинском халате, поправляя сползающие очки в металлической оправе. Ребята переложили моего пострадавшего на каталку, а старичок быстро его осмотрел, начиная со зрачков, оттянув ему веки на глазах. Я видела его недоумение, явственно отражавшееся на морщинистом лице. Он внимательно осмотрел меня с ног до головы. Крепкие ребята в это время укатили каталку с раненым. Старичок задрал очки на лоб и, глядя мне в лицо, спросил:
– Вы его нашли на дороге?
– Да. Он вдруг возник перед машиной. Я едва успела затормозить.
– И выстрелов вы не слышали?
– Нет. С чего бы? – удивилась я.
– У него огнестрельные раны, – уточнил он, пристально глядя на меня.
– Да, я заметила, – безмятежно ответила я. Мне-то чего бояться? У меня с собой даже газового баллончика не было. А если полицейские затеют проверку, то в Швейцарии ничего огнестрельного на меня не зарегистрировано. – Однако, я думала, что постановочные бои и реконструкция сражений не так натуралистичны, – добавила я, в свою очередь пристально глядя на него.
Старичок посверлил меня глазами ещё какое-то время и потрусил за каталкой, которую крепкие ребята уже вкатывали в раздвижные двери.
А я стояла и думала, что мне делать дальше. Законопослушность пригвоздила меня к асфальту: я обязана дать разъяснения случившемуся. Любопытство гнало вслед за старичком в очках: должен же пострадавший очнуться и рассказать, за каким чёртом болтался в этом наряде посреди дороги? Ну и обычное чувство самосохранения толкало меня в машину – и прочь от будущих неприятностей, которые наверняка будут со столь неоднозначным пациентом.
Пока я размышляла, около меня переминался с ноги на ногу полненький охранник. Он настороженно поглядывал на меня, видимо, ожидая, что я сбегу. Сбежать от него мне бы ничего не стоило: по комплекции перед ним у меня была фора. Но я не собиралась усложнять себе путешествие по Европе такими глупостями. Я посмотрела на него и вздохнула: видимо, я его задерживаю.
– Сеньора, вы должны пройти со мной и дождаться полиции, – почтительно и несколько извиняющимся тоном сказал он, не сводя, однако, настороженного взгляда с моих рук. Как будто я, как фокусник, материализую из воздуха пистолет или нож для нападения на него.
Он протянул ко мне руку, другую ненавязчиво положив на кобуру. Мне стало смешно: нашёл преступника!
– Да, конечно, – кивнула я, пытаясь сохранить серьёзность, и потянулась к машине за сумочкой. Охранник, как приклеенный, следовал за каждым моим движением, чуть не дыша мне в затылок.
Забрав сумочку и щёлкнув сигнализацией, я повернулась к нему. Он сделал приглашающий жест, не трогаясь, однако, с места. Я снова вздохнула и направилась вслед за каталкой.
Часто бывать в больницах мне не довелось. А когда я там оказывалась, то бывала только сопровождающим: один раз я отвозила коллегу с приступом зубной боли, другой раз – сестру своей соседки со схватками рожать и один раз – сотрудника, который не придумал ничего лучше, как в порыве рабочего рвения надышаться озоном из ксерокса, печатая чёртову кучу бумаг, спровоцировав у себя приступ то ли астмы, то ли аллергии. Поэтому я не могла сказать, хороша та или иная больница. Приезжая, я обычно поручала своих болезных рукам медсестёр, которые потом увозили их в недра коридоров. Поскольку все трое не были мне близкими друзьями, я не видела смысла сидеть с ними рядом и держать за руку. Я просто в нужное им время оказывалась в ненужном мне месте, откуда уже звонила их родственникам, которые могли бы более обстоятельно ответить на вопросы о болезнях, врачах, больницах и обслуживании в них. Привыкшая к голливудским выдумкам, я всякий раз удивлялась их несоответствию с жизнью. Вот и сейчас я не видела никаких снующих без дела, но с озабоченным видом медсестёр, крепких и физически привлекательных, поглощённых каталками санитаров или пребывающих в шоке, панике, истерике или мрачной меланхолии от ограничения своих возможностей, невозможности вылечить всех и каждого и несовершенства мира вообще врачей. Возможно, это просто потому, что город был невелик, а жители, видимо, не тяготели ни к членовредительству, ни к посланным равнодушными небесами несчастным случаям. Или им просто везло…
Сдав некоторые анализы, чтобы подтвердить мою вменяемость и трезвость, и заполнив необходимые документы, я присела в уголке ждать полицию для заполнения с оформлением других. Краем уха я слышала, как две медсестры возбуждённо перешёптывались между собой за углом. Через их шипение и жужжание я разобрала, что говорят они о моём клоуне. Обсуждая его, одна в полном восторге отзывалась о его физических данных: разжиревшая на фастфуде, перекормленная анаболиками и перекроенная-перешитая пластическими хирургами Европа давно забыла, как должно выглядеть нормальное человеческое тело. Вторая удивлялась его ранам и выдвигала предположения о его образе жизни, одно глупее другого: то он у неё каскадёр из Голливуда, то спортсмен подпольных боёв без правил, то гангстер русской мафии. Поскольку его только привезли, они не знали достоверно о его состоянии ничего. И возможности узнать у них не было: вокруг него было полно медиков всех мастей и званий, от главврача до санитара. И они там не были нужны. Видимо, мой рассказ оператору службы спасения позабавил медперсонал больницы, и они решили своими глазами посмотреть на то, что ввергло глупую туристку в такие фантазии. Мимо прошли санитары, что везли каталку от моей машины. Медсёстры атаковали их вопросами, но те тоже ничего не могли толком сказать, кроме того, что этот неизвестный не имел документов и сейчас пребывает без сознания. Его осматривают врачи. Из всей этой смеси пришёптывания, шипения и жужжания я поняла только, что для этого городка и небольшой больницы подобное происшествие – целое событие. А значит полицию я буду ждать не слишком долго.
Однако прошло больше часа прежде, чем ко мне обратился кто-то не из медицинского персонала. Черноволосый, смуглый крепкий мужчина средних лет подошёл ко мне в тот момент, когда я уже потеряла терпение и хотела обратиться к сонной девушке за стойкой, чтобы она снова позвонила в участок. Или как это там называется…
– Инспектор Жоао Родригу да Коста Силва… – начал он. Я его тут же перебила:
– Синьор Силва, я всё прекрасно понимаю. Но я туристка. И здесь проездом. Скоро уже ночь, а я ещё не нашла места для ночлега. Я охотно отвечу на ваши вопросы, дам какие угодно показания, но только после того, как буду уверена, что не останусь ночью спать в машине на местной стоянке. Кстати, я ещё не ужинала…
Я замолчала, нетерпеливо и выжидающе глядя на него. Слегка сбитый с толку тем, что я не дала ему договорить и перехватила инициативу, он, однако, быстро нашёлся. Видимо, общение со своими экспрессивными соотечественниками научило его общаться с любым иностранцем.
– Прежде всего, сеньора, разрешите ваши документы, – произнёс он решительно, протягивая ко мне руку.
– А разве у дирекции больницы вы этого не узнали? – ехидно спросила я, протягивая ему паспорт. – Иначе чем вы занимались целый час? В этом маленьком городе вряд ли расстояние между полицией и больницей настолько велико, чтобы ехать целый час? Или сейчас, ночью, были пробки?
Он посмотрел на меня, как будто у него болел зуб, потом раскрыл мой паспорт. Сличая фотографию, я заметила лёгкое недоумение на его лице: ну конечно, испанская внешность у швейцарки! Однако он никак не прокомментировал и, возвращая мне паспорт, бесцеремонно сел рядом на кресло.
– Вы правы, сеньора. – Он позволил себе чуть улыбнуться. – Я ехал сюда не час. И я действительно навёл о вас справки, где это было можно при моих возможностях в это время. Я весьма сожалею, что вам пришлось ждать…
– Хорошо-хорошо, – снова перебила его я. – Но как быть с моим ночлегом и ужином?
Его тёмные глаза сверлили моё лицо. Тень улыбки, что на секунду осветила его физиономию, исчезла.
– Давайте с вами сначала закончим с одним делом, – серьёзно сказал он, доставая блокнот. – А потом я подумаю, где вас устроить.
– Ну нет! – возмутилась я, откидываясь на пластиковую спинку. – После допроса я вам буду до белой звезды. А у меня уже не будет времени что-то искать.
Он озадаченно посмотрел на меня. Пришлось разъяснить ему мой эвфемизм. Он постучал ручкой по закрытому блокноту.
– Значит, вы отказываетесь давать показания? – наконец спросил он.
– Вовсе нет, – пожала я плечами. – Мне скрывать нечего. Просто я очень хочу есть. И даже согласна заночевать в вашем участке – хоть какая-то определённость с устройством на ночь. Но поесть я должна сейчас же.
Он оглянулся к кофейным автоматам.
– Нет, – произнесла я, перехватив его взгляд. – Батончики и плохой кофе из автомата только разожгут мой аппетит, – решительно сказала я, сложив руки на груди.
Он нахмурился. Я бы могла прочесть мысли в его голове: забрать меня в участок и там с пристрастием допросить. Но я – иностранная подданная. Со мной полицейские штучки в европейском государстве не пройдут. Да и скандал я могу затеять. Остаётся компромисс: найти мне забегаловку и накормить. А в процессе – допросить.
– Вот и хорошо, – удовлетворённо сказала я, видя, что он пришёл к какому-то решению. Лёгкое удивление отразилось на его лице.
– Видимо, действительно придётся дать вам поесть, – недовольно сказал он. – Но это единственная уступка, на которую я иду.
– Я не нуждаюсь в уступках, – заносчиво сказала я. – Я хочу есть.
Он поморщился, поднимаясь. Я, подхватив сумочку, поспешила за ним.
В дверях он попросил пару минут меня подождать его и отошёл к молоденькому пареньку в форме и что-то ему сказал. Тот кивнул, глядя на меня, и слегка улыбнулся. Однако снова посерьёзнел под взглядом старшего товарища. Тот снова что-то ему произнёс, и на лице паренька последняя смешливость исчезла. Он кивнул и тронулся в сторону коридоров. Девушка за стойкой резко проснулась и окликнула его. Паренёк наклонился к ней и что-то сказал. Что там было дальше, я не успела заметить: ко мне подошел инспектор Силва и, мягко взяв меня за локоть, повёл к двери на выход.
Сравнительно недалеко мы нашли забегаловку, где недовольная девушка приняла мой заказ на сытный ужин и на его чашку чёрного кофе. На мой вопрос инспектор кратко ответил, что уже поужинал. Я пожала плечами.
Пока я ждала свой заказ, инспектор Силва достал блокнот. Не видя больше причин капризничать, я чистосердечно рассказала о своей поездке, о посещении предместий Сальватиеры, около которой наблюдала непонятный звуковой эффект. Инспектор не прерывал меня, хотя скептическое выражение не покидало его лицо за всё время моего рассказа. Когда я начала рассказывать о конечной части моего путешествия, он стал прерывать меня уточняющими вопросами. Я старалась ответить так, чтобы у него не было желания в будущем задавать их снова, задерживая меня здесь. Рассказывая о внезапном появлении незнакомца перед машиной, инспектор попросил прерваться и взялся за телефон. Быстро прожужжав что-то в трубку, из чего я поняла только, что он что-то хотел от моего автомобиля, он попросил меня продолжать. Мой рассказ о внешнем виде незнакомца вызвал у него очередную скептическую мину, из чего я заключила, что с врачом он не говорил и самого незнакомца не видел. Скорее всего, его молоденький напарник был направлен им прояснить это, пока сам инспектор будет говорить со мной. Видимо, решив, что я хочу произвести на него впечатление, он не особо обратил внимания на мои слова. Я не стала настаивать: его работа – всё проверять. Вот пусть и убедится, что я не выдумываю. Всё равно ему надо будет брать показания у потерпевшего и опрашивать врачей о его состоянии в будущем и в результате чего тот получил травмы в прошлом…
Наш разговор закончился, когда мне принесли ужин. Свой кофе он уже успел допить и стал собираться, когда я его возмущённо остановила:
– Эй! Инспектор! А как с моим ночлегом?
Он поморщился.
– Я так и знала, – сказала я, откинувшись на спинку и отложив вилку. – Я же говорила: получив своё, вы меня просто кинете. Вот и верь обещаниям полиции…
Он постоял, что-то решая, затем сел, постукивая пальцами по столу.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Я дам вам адрес местной гостиницы. Не «Гранд-отель», конечно, но и вы – не Пэрис Хилтон, – съязвил он. Я ухмыльнулась: если он хотел меня задеть – зря пытался. Я умею быть и привлекательной, и очаровательной. А распыляться перед провинциальным инспектором – с какой стати?
Он что-то быстро написал на чистом листе и вырвал из блокнота.
– Я предупрежу консьержа о вас, – значительно сказал он, протягивая листок мне. И как я это должна понимать? Консьерж меня взаперти держать будет, что ли?
– До моего разрешения из города не уезжайте, – добавил он, сверля меня глазами.
– Надеюсь, оно не заставит себя ждать, – в ответ съязвила я, берясь за вилку.
– И я надеюсь, – холодно сказал он. Я ему явно не понравилась. Ну и чёрт с ним!
Снова внимательно посмотрев на меня, он направился к выходу. Я проводила его взглядом. Какая, всё-таки неприятная личность.
Дождавшись, пока за ним закроется дверь, я взялась за вилку. Надеюсь, он не вернётся и не испортит мне аппетит…
Я спокойно поела, не обращая внимания на яростные взгляды официантки в углу.
Когда я только отложила вилку, она тут же метнулась ко мне с затаённым нетерпением. Я попросила счёт к её большому облегчению. Пока она возилась с кассой, чуть не приплясывая от радости, я развернула листок, что мне дал инспектор. Так… направо двести метров… перекрёсток… по улице метров пятьсот… второй – второй? – поворот налево… ещё пройти… площадь оставить по левую – руку?.. нет, по правую… Да он издевается! Я всматривалась в листок с жутким почерком человека, не привыкшего много писать. Да ещё и писал он на португальском. Метры, перекрёстки, повороты, площади… Я в этом городе в первый раз. А он что, считает, что любой приезжий его наизусть знать обязан? Да ещё рулетку с собой таскать?
Я продиралась сквозь дебри букв, пока не сдалась. Когда девушка принесла мне счёт, я наградила её весьма щедрыми чаевыми. А в услугу попросила мне объяснить каракули полицейского. При виде денег девушка перестала метать на меня яростные взгляды и весьма мило объяснила, как мне найти эту треклятую гостиницу. Я поблагодарила её и неторопливо стала собираться.
– Сеньора, – обратилась ко мне девушка. – Если вы пять минут меня подождёте, то я провожу вас до половины дороги: мне в ту же сторону.
– Вы очень любезны, – ответила я.
Ждать её пришлось недолго: она как раз собиралась закрываться, когда этот неприятный инспектор притащил меня сюда.
Выйдя из дверей кафе, мы направлялись по сумрачной улице, непринуждённо болтая о пустяках. Дойдя до какого-то перекрёстка, девушка указала на пятиэтажный дом, слабо подсвеченный вдалеке, и распрощалась со мной. Я взяла курс в указанном направлении и вскоре остановилась у старинного дома. Хотя фонари и светили, а вывеска была подсвечена огнями, подробностей мне рассмотреть не удалось. Я решила осмотром окружающей местности заняться завтра, и потянула на себя тяжёлую резную дверь.
Недовольный консьерж за стойкой сразу протянул мне ключ и уткнулся в телевизор. На мой вопрос о бумагах он буркнул, что «инспектор уже всё оформил». Я удивилась – весьма любезно с его стороны избавить меня на ночь глядя от этих хлопот. И, зажав в руке ключ, я пошла искать свой номер.
Войдя и включив свет, я выругалась: нет, этот чёртов полицейский – инспектор он там или комиссар, а может генерал от инфантерии – любезным не был: он выбрал для меня самый дешёвый, простой, тесный и неудобный номер. Сомневаюсь, чтобы в этой глуши было засилье туристов и поэтому не оказалось более приличных свободных номеров. А значит он сделал это сознательно.
Я снова выругалась и бросила сумку на кровать. И только тут я вспомнила, что чемодан с вещами остался в машине. А её, как и его сейчас осматривают полицейские. Я выругалась снова: мне после душа даже не во что будет переодеться! В тесной ванной я разыскала халат. Ну хоть что-то. Ополоснувшись, я направилась к кровати: спать придётся в одних трусах, поскольку моя пижама тоже осталась в чемодане. Я махнула рукой и нырнула под одеяло. Со всем разберусь завтра. А сегодня мне надо поспать…
Я поворочалась с боку на бок и, наконец, сон одолел меня.
Проснулась я довольно поздно для меня – часов в девять, и удивилась, что меня не разбудила горничная с завтраком. Но, как следует придя в себя, я вспомнила, где я. Скорее всего, в этой дешёвой гостинице такие изыски не предусмотрены.
Я с раздражением откинула одеяло и направилась в душ. С недовольством натягивая на себя свою вчерашнюю одежду, я подумала: соблаговолит ли этот полицейский инспектор пригнать мою машину или мне идти за ней самой? Свой телефон он мне любезно не оставил, где находится участок – я понятия не имела. Да и есть хотелось.
Я спустилась вниз. За стойкой стояла молодая женщина в очках. Я вежливо осведомилась у неё, где в это время можно позавтракать. Она, пару раз поправив мои грамматические ошибки, попыталась объяснить, куда мне идти. Я поблагодарила её и предупредила, если к ней меня придёт искать полиция, то я завтракаю. Женщина сделала круглые глаза, но я улыбнулась.
– Я всего лишь свидетель, – и не стала уточнять, что полицейский подозревает меня, по крайней мере, в наезде на неизвестного пешехода. К чему давать повод для сплетен? Тем более, в маленьком городе все всё итак узнают.
Я вышла в солнечное утро и вдохнула полной грудью. Жаль, конечно, что я без машины. Но, с другой стороны, так я могу спокойно осмотреть этот городок, раз уж судьба принудила меня здесь остаться.
Очередное кафе я нашла довольно быстро и, расположившись, заказала лёгкий завтрак. Оглядывая немногочисленных посетителей, я прикидывала, распространились ли уже слухи о необычном пациенте в местной больнице. Но, судя по тому, что на меня не косились, как на говорящего сурка – ведь я была на сегодня единственной иностранкой, которая могла бы заинтересовать их, да ещё таким происшествием, – то слухи, если и начали появляться, то среди близких родственников персонала больницы. Я спокойно поела и неторопливо потягивала кофе, когда ко мне обратился молоденький полицейский в форме.
– Инспектор Силва ждёт вас в участке, – вежливо сказал он, поздоровавшись. Я ослепительно улыбнулась, чем ввергла его в минутное смятение. Но он тут же взял себя в руки и уверенно улыбнулся в ответ. Он галантно предложил мне руку и, всё так же улыбаясь, повёл меня к двери. Ни дать, ни взять, парочка хороших знакомых!
Сидя в его машине, я попыталась выяснить, зачем я понадобилась инспектору. Хочет ли он вернуть мою машину с вещами или задержать меня еще на какое-то время?
Но лейтенант ничего не знал, кроме того, что инспектор пригнал мою машину и среди ночи поднял на ноги лабораторию. А с утра был зол, как чёрт.
– Так он не уходил домой? – удивилась я.
– Вполне возможно, – кивнул лейтенант. – Когда ему вожжа попадает, он может неделями не спать-не есть и не ночевать дома.
– И как это терпит его жена? – покачала я головой.
– Он в разводе, – легко ответил лейтенант, неторопливо поворачивая руль. – Его жене не нравилась его такая фанатичность в работе. И она от него ушла.
– А дети у него есть? – поинтересовалась я.
– Дочь. Сейчас ей лет пятнадцать. Живёт с матерью. Но она – та ещё штучка. Инспектор столько раз из всяких заварух её вытаскивал…
– Так что же, он женился сразу после школы? – удивилась я.
– Да. Это была школьная любовь. Но всё скоро закончилось. Они вместе и пяти лет не прожили…
Ясно. Маленький городок, школьная любовь, работа – приличная только в полиции… Как банально! Но почему он так фанатеет от работы? Это же не Лиссабон, не Мадрид, даже не город на побережье, забитый туристами и как следствие, ворами, жуликами, извращенцами и убийцами. С чего ему становиться фанатиком?
Пока я недоумевала, разговорчивый лейтенант рассказывал о своих сёстрах и младшем брате, спрашивая о семье меня. Я машинально отвечала, коротко пересказав семейную легенду. Лейтенант страшно заинтересовался и с энтузиазмом стал выдвигать свои теории и предположения. Постепенно я отвлеклась от мыслей об инспекторе и включилась в эту глупую игру. К участку мы подъехали вполне довольные друг другом.
Подходя к кабинету своего патрона, лейтенант пытался придать лицу серьёзное выражение. Но глаза его смеялись.
– Инспектор, – сказал он, постучав, – я привёл ту сеньору.
«Та сеньора», надо понимать, это я. Я чуть улыбнулась. Ну не говорить же всем и каждому, что я сеньорита в свои тридцать с небольшим! Видят во мне сеньору, ну и ладно. И я вошла вслед за лейтенантом.
Инспектор сидел за столом, заваленным бумагами. С первого взгляда я поняла, что никуда он не уходил: взъерошенные сальные волосы, щетина, несвежая мятая рубашка и красные от бессонницы глаза. Я пожала плечами: моё дело не такое уж важное, чтобы из-за него ночи не спать. Так что, то, что он торчал всё это время здесь – его выбор. А я не обязана его жалеть.
Видя, что предложения сесть от него мне не дождаться, я прошла к свободному стулу и без слов уселась на него. Взгляд полицейского похолодел. А как ты хотел? Не потерплю хамства в свой адрес: ты хамишь мне – получай то же в ответ.
За моей спиной лейтенант фыркнул. Инспектор одарил его злобным взглядом, и тот мгновенно ретировался. Тогда он перевёл свой угрожающий взгляд на меня и буравил глазами с минуту. Я молчала.
Наконец мне надоела эта игра в гляделки, и я несколько раздражённо сказала:
– Если вы хотите прожечь во мне дыру – дохлый номер. Если хотите запугать – зря: я ни в чём не виновата. Если хотите вернуть мою машину и вещи – делайте это побыстрее.
– Вы спешите? – Он откинулся на спинку стула, удовлетворённо сложив руки на груди. – Куда-то торопитесь?
