скачать книгу бесплатно
Я мысленно простонала. И снова вспомнила священника в старой церкви. Стараясь не волноваться, я медленно рассказала «Эйнштейну» тот наш разговор. Он важно кивал головой во время всего моего рассказа.
Когда я замолчала, он снова покивал.
– Но как так может быть? – спросила я. Не то, чтобы я поверила в эту фантастически нереальную историю, но что-то в глубине моей души, имевшей склонность к тайнам и мистике, подталкивало меня поверить. Однако швейцарская обстоятельность требовала держать свои разошедшиеся фантазии при себе.
«Эйнштейн» пожал плечами.
– Вы слышали о дырах во времени? – спросил он.
Я снова мысленно застонала: мистика мистикой, но для меня это уже слишком: альтернативная история, Война за испанское наследство, клоун то ли псих, то ли нет, и ещё какие-то дыры.
А «Эйнштейн» в упоении начал мне рассказывать про таинственные случаи пропажи людей среди бела дня в разных местах планеты. Я слушала его вполуха. А уж когда он начал мне излагать какие-то физические теории, я вообще отключилась: физика никогда не была мне понятна.
Он ещё что-то говорил, а я вдруг подумала: в какую ярость придёт Силва, когда узнает, что ещё этот доморощенный учёный куда-то отослал образцы потерпевшего психа! Я невольно улыбнулась: его считают в городе местным героем. Ну так пусть на себе почувствуют его «героизм». Не всё мне одной страдать.
И, прервав на полуслове эмоциональные излияния «Эйнштейна», я поторопилась покинуть его: мне надо было упорядочить мысли. Слишком много информации за один день.
Дальнейшие события развивались помимо меня. Поскольку городок этот был маленький, то перед отъездом я наслушалась много интересного. И что этого графа с поля боя забрали инопланетяне и бросили под колёса безумной туристки. И что он в сиреневом облаке перемещался по времени и пространству. И что неизвестная туристка – сама путешественница во времени, слетала в XVIII век, влюбилась в графа, а по дороге в своё время потеряла его в нашем…
Я не слишком совалась людям в глаза, но, благодаря блужданиям по редким достопримечательностям этой дыры, уже успела примелькаться. Поэтому на меня уже не обращали внимания. И то, что «эта иностранная туристка» я, как-то пока никому не пришло в голову. И я надеялась, что здешние обитатели не опомнятся до моего отъезда.
Пару раз я посещала своего старичка-профессора. Он развил бурную деятельность: по интернету списался с какими-то историками, археологами, психиатрами и бог знает ещё кем. Как я слышала, вытащил из отпуска и с пенсии каких-то дряхлых академиков и профессоров, которые собирали консилиум в палате графа. Чем, в конце концов, вывели из себя главного врача, который запретил им приходить до выздоровления пациента. Я сама, не удержавшись, ещё раз посетила молодого человека, наткнувшись там на упрямого Силву. Он как раз выходил из палаты молодого человека. Весь его вид говорил о том, как ему непросто быть вежливым, когда ему очень хочется схватить за шкирку этого молодца и вытрясти из него признание.
– Чёртов ублюдок, – бормотал он.– Про это сражение он поёт соловьём, как будто сам участвовал! Ну не может же быть, чтобы он действительно попал к нам из XVIII века! Черти, священники… Чудовища какие-то – вы поняли тогда, о чём он говорил? – Силва обернулся ко мне.
Я вздохнула.
– Я вам сто раз рассказывала, как мы с ним столкнулись. Как он крестил меня и мою машину. Как призывал деву Марию себе в помощь…
– Чёрт знает что!
– Ну что вы ругаетесь? Это же мальчишка! Ему не больше двадцати лет!
– В свои двадцать я в армии уже успел повоевать. Да и он, как мне кажется, тоже…
– Я прекрасно вас понимаю, – отмахнулась я. – Армия, война, всё такое… Но вы забываете, что он человек XVIII века… – Я осеклась, заметив его взгляд. – Хорошо. Он считает себя человеком XVIII века. А людям того времени ещё свойственно верить в рай и ад и спасение души. И во многом они как дети. По отношению к нашему циничному времени.
Я поймала его взгляд: похоже, в рай, ад и спасение души верят не только пришельцы из других веков.
– Дети или не дети, но на ваши коленки он пялился весьма как взрослый мужчина, – съязвил Силва. – Он меня даже спрашивал, знаю ли я вашего мужа. Имеются ли у него шансы заслужить ваше внимание и как вы вообще к нему относитесь. Не считаете ли его недостойное поведение на дороге препятствием к благосклонному к нему отношению. И подобная вежливая чепуха, которую я даже повторять не буду, всё равно всё не запомнил. Заковыристо выражается, бедолага. Видимо, вы ему очень понравились…
– Что? Мужа? Внимание? Благосклонность? – Ну, это уже вообще ни в какие ворота не лезет! Не хватало ещё связаться с психом на 10 лет младше меня! Нет, я была бы не против – молодое тело это молодое тело. Но не с психом же, который считает себя участником Войны за испанское наследство! – Он что хотел стать моим любовником?
Силва усмехнулся.
– Хотите, я его спрошу? Или сами спросите?
– Прекратите издеваться! – взорвалась я. – Меня достало уже ваше отношение ко мне! Если сегодня я не получу свой паспорт, я звоню консулу! Если понадобится, я до вашего президента дойду! Или кто у вас там? Король?
– Президент у нас, президент, – тскривился Силва. – С шестнадцатого года Марселу Ребелу ди Соза.
– К чёрту его! – заорала я. Как меня всё это достало! – К тому же, – несло меня, – насколько я помню, вы тоже не отворачивались, когда в своём кабинете пялились на мою грудь! Только что слюна не капала!
– Что? – заорал в свою очередь Силва. Кажется, в этот раз я его все-таки допекла.
Однако узнать, что хотел мне сказать полицейский, мне не довелось: откуда-то прибежал старичок-доктор и чуть не взашей вытолкал нас из коридора.
– Здесь вам не полицейский участок! – шипел он, брызгая слюной. – Здесь врачи людей лечат, а больные пытаются выздороветь! Им вовсе не нужно слышать, как полицейский ругается с кем-то! Хотите выяснять отношения – идите на улицу! А вас, Силва, – он обернулся к полицейскому, – я уже предупреждал – оставьте этого графа в покое. Я его перевожу в клинику для нервнобольных. Теперь это их забота. И вам туда не добраться. Вы уже выяснили, что хотели. Дело не стоит даже того, что выходит из вашей задницы. А вы всё пытаетесь что-то вынюхать. Чего вы хотите добиться? Сфабриковать дело? Успокойтесь уже. Ещё раз вас тут увижу, честное слово, возьму грех на душу, и вколю вам что-нибудь усыпляющее. Чтобы вы хотя бы на денёк оставили в покое наш город, а не искали в нём то, чего нет. Вас же, сеньора, – он повернулся ко мне, – очень прошу: уезжайте домой. С вашим приездом у нас творится нечто невообразимое. Сами видите. У вас просто дар создавать вокруг себя проблемы и будоражить людей.
Он помолчал, сурово глядя на нас поверх очков.
– Я вам обоим ясно сказал?
Я кивнула, стараясь не улыбаться – уж очень комичный у него вид был. А полицейский, скривившись, ответил:
– Препятствие следствию это преступление.
– Нет никакого следствия, – снова зашипел доктор. – Есть ваше уязвлённое самолюбие. Или что там ещё. Нечего расследовать. Вы уже выяснили всё, что могли. Хватит.
Он снова замолчал, глядя на нас.
– В общем, я вас обоих предупредил. Не доводите до греха.
И, круто развернувшись, он стремительно ушёл. Вот не думала, что этот кроткий человек может быть таким грозным! Хотя, если кролика загнать в угол, он ведь и укусить может. Вот за овец я бы не поручилась…
И, внутренне хихикая, я поспешила к выходу. Что там остался делать полицейский Силва, я не стала выяснять. Меня душил смех. А смеяться во всё горло я побоялась, чтобы не нарваться на очередную отповедь доктора. Я не верила в его угрозы, но кто знает…
Через пару часов в моём клоповнике меня посетил Силва и с явным неудовольствием вручил мой паспорт.
– Вы свободны, – сказал он. При этом лицо его было таким, как будто он съел лимон. – Вы полностью оправданы…
– Оправдана? – тут же взвилась я. – А кто меня обвинял? Разве был суд? Я не была свободна только потому, что меня держали здесь ваши дикие подозрения! Убедились, что я не серийный убийца-водитель? Или что вместе с этим свихнувшимся графом не затеваю поднять на смех величайшего мирового детектива Силву?
Я вырвала из его рук свой паспорт.
– Вы мне ещё должны за испорченный отпуск, – нагло заявила я, ожидая от него гневной вспышки. Но к моему удивлению, поиграв желваками, он почти спокойно произнёс:
– Чем я могу компенсировать?
– Можете, – дерзко ответила я, глядя ему в глаза. Затем я бросила взгляд на часы и решительно произнесла: – Я опаздываю на самолёт. Если вы включите сирену, я ещё могу успеть.
Тут он в первый раз за всё время нашего знакомства улыбнулся. Оказалось, он обаятельный, чёрт, и улыбка у него заразительная. Я невольно улыбнулась сама.
– Я предполагал чего-то в этом роде. Но, всё же, ожидал иного.
– Чего? Материальной компенсации? – Я махнула рукой. – Если я опоздаю, то потребую с вас денег за билет на самолёт сегодня и на тот, на котором полечу. – Я спохватилась. – Не морочьте мне голову. У меня сейчас другие заботы.
– Хорошо. Тогда я вас жду, – сказал он, и вышел.
Подивившись его покладистости, я быстро побросала в чемодан свои вещи, которые ещё оставались несобранными, раскрыла шкафы и ящики в поисках забытых вещей, метнулась в ванную, проверила, не оставила ли я там что-то, и заторопилась к выходу.
У стойки, где сегодня стоял тот наглый парень, что не захотел мне сказать про химчистку, я даже не остановилась, пулей пролетев к дверям с вытянутой в его сторону рукой с красноречивым средним пальцем. У машины Силва галантно помог забросить мой чемодан в багажник полицейской машины, чем снова поверг меня в удивление. Но меня тут же пронзила другая мысль – моя машина. Я застонала, опершись рукой о закрытый багажник.
– В чём дело? – озабоченно спросил Силва от полуоткрытой водительской двери.
– Моя машина, – ответила я. – Мне надо её сдать в прокат. А это в противоположной стороне!
Силва с минуту подумал.
– Я сам отгоню вашу машину. А счёт перешлю вам по электронке.
– Спасибо, – снова удивилась я.
И уже усаживаясь в машину, я вспомнила про свои вещи в химчистке.
– А мои вещи вы мне тоже перешлёте, или мне за ними вернуться? – ехидно спросила я.
– Какие вещи? – спросил Силва, заводя мотор. Одновременно он включил и сирену.
Когда мы уже выехали со стоянки и он понёсся по городу, я объяснила ему про порошок на одежде и химчистку. Он усмехнулся.
– За всё время, что вы здесь, вы так и не дошли за своими вещами?
– Очень уж неординарная грязь на них была, – парировала я. – Ну так как?
Он помолчал.
– А вы не будете против, если через месяц-два я вам сам их завезу? – вдруг спросил он.
Я в изумлении я раскрыла рот.
– В аэропорт? – глупо спросила я. Но тут же поправилась: – В Швейцарию?
– Да, – ответил он, глядя прямо перед собой на дорогу. – Всегда мечтал побывать в Швейцарии. Бабушка говорила, что её мать родом от туда.
Я сидела и глупо хлопала глазами. Он меня клеит, что ли? Вот это животное, что держало меня в своей дыре с дикими и ничем не обоснованными подозрениями?
– Ладно, – ляпнула я. Он повернулся и посмотрел на меня. Странный цвет у его глаз: не то зелёный, не то серый…
Я одёрнула себя и уставилась в лобовое стекло. До самого аэропорта мимо посторонних городов и городков, мимо границы с Испанией мы не сказали друг другу больше ни слова, кроме обычных дорожных банальностей и ничего не значащих междометий. За всю дорогу по Португалии, а потом и по Испании нас никто не останавливал. Только раз или два в Испании нас тормознули. Но Силва, выйдя из машины, о чём-то поговорил с испанскими полицейскими, и те даже сопровождали нас на своих машинах с мигалками какое-то время. Я чувствовала себя попеременно то преступницей, за которой гонится «вся королевская конница, вся королевская рать», то королевой, которую сопровождает кортеж телохранителей. Силва был бесстрастен. Только доставая мой чемодан в аэропорту, он пристально смотрел на меня. А я… В каком-то дурацком порыве чмокнула его в щёку и понеслась на посадку. Пробегая стеклянные двери, я мельком увидела его, опёршегося задом о свою машину и прижавшего руку к щеке. Выражение лица я уже не успевала рассмотреть…
Благодаря сирене его машины я больше чем успела на самолёт. Сидя в зале ожидания, я попыталась осмыслить последние минуты, но постоянно сбивалась…
Продолжение истории с блуждающим по времени графом я уже узнавала, если можно так сказать, «с другой стороны». Пребывая дома, в Швейцарии я как-то наткнулась в интернете на знакомую фамилию. Углубившись в чтение, я с удивлением узнала, что несчастного графа во время пребывания в больнице и после неё осаждали различные учёные мужи: лингвисты, историки, химики, археологи, даже физики и модельеры исторических костюмов. Не говоря уже о невропатологах, психиатрах и всяких экстрасенсах. Беднягу поместили сначала в сумасшедший дом, который в статьях расплывчато называли «клиникой неврозов». Там его обследовало множество врачей разных специальностей, проводили какие-то тесты, анализы. Но в этой клинике его стали осаждать всякие уфологии и экзальтированные истерики, ищущие «червоточины» – проходы в иные миры. В статьях писалась всякая мистическая чушь, выдвигались дикие предположения и откровенные глупости, «исследовалась» его генеалогия. Был даже размещён портрет, про который говорил мне «Эйнштейн» – действительно, очень похожее лицо. Родственники потомков всячески отказывались от комментариев по поводу возможного появления в нашем времени своего предка, ограничившись предоставлением портрета для фотографирования и своих поместий. Всякие новоявленные умники делали себе имя, описывая свои предположения, озарения, «контакты с внеземными пришельцами» и прочую ахинею. Я читала и дивилась всеобщей истерии, поднятой одним предположением о том, чего вовсе могло не быть. Ажиотаж, поднятый вокруг графа Пиментели, не был вселенским, даже всеевропейским. Но шума вокруг него хватало: на редких фотографиях он выглядел ошарашенным, испуганным, мрачным и обречённым. Меня удивили его слова в одном интервью:
– Об одном жалею, что больше никогда не увижу ту, кто вырвала меня из войны там и бросила в битву сюда.
Я задумалась: уж не обо мне ли он вспомнил? И если так, то как мне воспринимать его слова?
Однако полугодовая шумиха вокруг графа, его появления и его психического состояния вдруг резко оборвалась: одним прекрасным днём молодой человек вышел погулять в сад при клинике и исчез. Просто был и вдруг его не стало. Как и куда он ушёл оказалось тайной: все камеры в клинике работали исправно, на выходах-входах охрана его не видела, санитары, не спускавшие с него глаз, не заметили, как он пропал… В ближайших городках его не видели. Полицейские, предупреждённые о нём, прочёсывали дороги и овраги. Но от него не осталось даже намёка. Только груда старомодной одежды и шпага, которые разобрали по лабораториям. Как неожиданно он появился непонятно откуда перед моей машиной, так же непонятно как и куда он и исчез. А мне осталось лишь сожалеть, что этот несчастный, попав в своё время, будет вскоре сожжён на костре. Красивый молодой человек, с прекрасным телом и глуповатыми мозгами. Но это не повод делать из него колдуна и сжигать… Впрочем, в то время по-другому и не боролись с непонятными вещами. Если бы в наше время парочку истериков сожгли, глядишь, другие бы в разум пришли и перестали постить всякий бред в интернете, от которого волосы дыбом встают и не знаешь, чему верить: пришельцы, теории заговоров, провалы во времени, продукты с ГМО, от которых люди начинают светиться, гробницы Христа со всей его семьёй, Туринская плащаница, на которой спустя сто лет исследований вдруг какая-то высокоучёная курица нашла греко-еврейские письмена, которые никто не видел тогда и не видит сейчас, и высоконаучные артефакты, найденные в слоях времён динозавров. Люди вообще склонны привирать, преувеличивать и выдумывать. Некоторые со скуки, некоторые ради минутной славы, некоторые, чтобы поднять самооценку в своих глазах. А интернет только способствует увеличению аудитории и созданию самых диких выдумок обо всём на свете, а также появлению психически больных и истерически настроенных людей, которые верят любой чуши или глупости. Я вздохнула. Как было хорошо и тихо в XVIII веке: ни тебе мобильников, ни соцсетей, даже машин с дураками-водителями тогда ещё не было. Тихо, спокойно, ни стрессов тебе, ни потрясений. Если не считать мировых катаклизмов, связанных с войнами… И почему этот граф от туда сюда попал, а не я – в его время?
Впрочем, в этом случае, наверняка, сожгли бы уже меня с моим-то несдержанным языком…
Инспектор Силва всё-таки приехал ко мне. Он привёз мои вещи из химчистки и предложение провести выходные в Венеции. Именно он рассказал мне, как испарился загадочный граф Пиментели.
В редкий день, когда его не осаждали толпы любопытных из ближайших городов, не терзали уколами и анализами врачи, исследованиями и консилиумами профессора, он вышел из палаты на территорию клиники в большой парк. Он был огорожен со всех сторон с датчиками движения по периметру, видеокамерами чуть не на каждом дереве, на перекрёстках тропинок и охраной на всех входах-выходах. Под присмотром двух весьма ответственных санитаров он прошёлся по центральной аллее, свернул на боковую, посидел на лавочке, вошёл в беседку и… растворился в ней. Санитары уверяли, что беседка, состоявшая из тонких редких планок, просматривалась насквозь. Незаметно уйти граф не мог. Но и войдя в беседку, он из неё не вышел. И внутри его не оказалось. Силва был склонен считать, что оба санитара банально прозевали его и теперь покрывают друг друга. А охрана и сигнализация… Ну, либо клиника покрывает нерадивость своих служащих и неисправность техники, за которую им придётся нести ответственность, либо… Тут Силва развёл руками – ему не дали вести расследование: после помещения графа в клинику, дело о наезде на него считалось закрытым.
– Тогда почему же его никто вокруг не видел? Почему его не нашли? Ведь он стал местной знаменитостью. Его портреты во всех местных новостях были. А обнаруживший или нашедший его стал бы знаменитостью тоже. Не говоря о вознаграждении.
Силва пожал плечами.
– Может, какой-то доброхот-фанатик решил, что ему шумиха ни к чему, а графа она утомила. Вот и прячет его где-нибудь. Вряд ли мы ещё что-то о нём услышим.
Я напомнила Силве о рукописи, повествующей о путешествующем во времени графе Пиментели. Но он лишь махнул рукой.
– Наверняка этот ваш «граф» читал её и задумал устроить мистификацию, чтобы подзаработать. Но что-то пошло не так. И он предпочёл исчезнуть. Никакой мистики.
В самом деле, никакой мистики. И всё могло быть действительно, как предполагал Силва: не каждому аферисту понравится быть запертому в сумасшедшем доме, да ещё быть предметом исследований и газетной шумихи всяких истерирующих личностей.
Силву же интересовали другие вопросы. Уже больше полугода мы встречались с ним по всей Европе. То проводили выходные в Альпах, то рождество на Сицилии… Ни он, ни я не хотели бросать работу в своих странах. Не знаю, как его, а меня вполне устраивали такие отношения. Хотя в его речи уже начинали проскальзывать слова о «нашем» доме. Как бы я хотела, подобно этому графу, шагнуть лет на десять вперёд, чтобы узнать, что будет. Но я не хотела терять своей свободы. К тому же, я не уверена, что то, что мы с ним чувствуем друг к другу, это то, что нужно для того, чтобы «жить долго и счастливо». Всё же, мы оба упрямые и вспыльчивые. А у него ещё есть капризная дочь от первого брака и бывшая жена, на которую я похожа… Вот ситуация посложнее, чем загадка исчезнувшего путешествующего во времени графа. Может, мне пора выйти замуж? В самом деле – почему бы нет? Всё может быть…
…А родственников своей семьи я так и не нашла – совсем забыла за всей этой историей. Но теперь мне уже самой стало интересно. И, кажется, у меня есть напарник в этом головоломном деле. Посмотрим. В отношении него я ещё не решила. Куда спешить?
СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ
Вся жизнь летит как миг один
И ни на что он не похожий.
Но только ты в нём задержись,
Один-единственный прохожий.
Как только сможешь задержаться
Ты в этом миге на чуть-чуть,
То пред тобою раскрываться
Начнёт всей жизни или смерти суть.
Виктория Лесникова
Женщина – властительница дум,
Образа волшебного основа,
Та, что я в бреду порой зову,
