скачать книгу бесплатно
исчезнуть раз и навсегда, он останется узником
настоящего, и тогда не останется, кроме портрета,
перчатки, имени да скудных мелких биографических
фактов. Но если он позволит своему вниманию
заблудиться в буром тумане времени, он может никогда
больше её не встретить. Наступил самый важный момент,
всё остальное было лишь подготовкой к нему. Дженни!
Крик вырвался из глубины его сердца, которому было всё
равно, кто это – живая девушка, освободившаяся из плена
своего времени, или плод его воображения. Где она?
– Скажите, как себя чувствуешь в двух шагах от смерти?
И тут Чиверел вспомнил.
– Не теперь, – произнёс он медленно.
– Что?
– Совсем не так, как можно предположить. Должно быть,
мы переходим из одного времени в другое. Добираешься
до конца в одном, но затем покидаешь его, словно
переходишь в другое измерение, в другой тип времени.
Дж.-Б. Пристли «Дженни Вильерс»
Я не принадлежу высшему обществу, я не принадлежу богеме. Я человек среднего класса, который в Европе сейчас недоволен всем на свете. Я потомок мясников и кожевенников, рабочий человек, по прихоти судьбы получивший несвойственное своей натуре образование, но не отёсанный интеллигентским лоском. Мужицкая натура моих предков всегда давала себя знать. Хотя, при взгляде на меня возникали мысли, скорее, о валькириях, могучих викингах, если бы не цвет кожи и волос. По прихоти судьбы я обладаю каким-то шармом и притягиваю к себе людей. В основном, мужчин. Но так же быстро их и отпугиваю. Частично своей прямотой и безапелляционностью, частично стремлением к свободе: живя среди добропорядочных швейцарцев, я терпеть не могу патриархального устройства этого мирка. Я не считаю, что мужчину нужно уважать или платить ему за работу больше только потому, что он мужчина. Ну а женщина-начальник гораздо более ответственна, чем начальник-мужчина. Именно в силу неуживчивости своей натуры я и сменила несколько работ, оказавшись, к своему удивлению, там, где не планировала. Но, оказалось, что моя работа мне нравится, я чувствую себя нужной, знаю свою работу и умею работать, и уж точно без результатов моей работы мало кто обойдётся. Это радует. Но как бы я ни относилась к жизни, работе, людям или мужчинам, отдых мне всё равно был необходим. Хотя бы смена обстановки. Пекарня пекарней – есть всегда и все хотят, но это не значит, что я должна похоронить себя в холодильнике или кремировать в печи. И я решилась.
В этом году я решила поехать в Испанию. Вроде бы обычное дело, но на моей работе вырваться куда-то даже на неделю – нечто нереальное. А мне удалось выбить целых две. Да и хотелось посмотреть на местность, где обретались мои предполагаемые далёкие предки прежде, чем рванули шататься по Европе. Всё-таки до того, как какому-то Хуану Ортеге вздумалось, не будучи евреем, уподобиться в своих скитаниях им, это была вполне благопристойная семья мясников, ревностных католиков и преданнейших роялистов. Но как Хуан Ортега взял в руки тезисы Лютера – всё полетело кувырком: семья разделилась. Его отец, мать, четыре брата и две сестры остались верны родине и папе. А Хуан и его младший брат Мигель с семьями решили навестить Лютера, чтобы поддержать его в распространении «истинной веры» и последующей борьбе с инквизицией. Да и еретиков, коими объявили протестантов, жгли на кострах нещадно. Аутодафе в «санбенито» вовсе не устраивало ни Хуана, ни Мигеля, ни их семьи, вынужденные присоединиться к своим кормильцам. В дороге Хуан свернул к Женеве, чтобы встретиться с Кальвином, а Мигель поехал дальше и встретился с Лютером. Результатом стали поредевшие семьи братьев и потомки с курьёзными фамилиями на всей территории Европы: религиозные войны на немецкой территории не способствовали пополнению семьи. Эти самые войны, браки дочерей и гонения, заставившие менять фамилии, оставили эту семейную легенду в преданиях. И я даже не знаю, правдива ли она. Одно незыблемо в нашем роду: раз или два в поколение в нашей семье рождались дети один в один похожие на испанцев. Левые связи тут ни при чём: даже самая верная жена рожала своему немцу или швейцарцу черноволосого кареглазого смугловатого младенца с горячей кровью, необузданным нравом под маской благопристойности мадридского двора. В нашем роду эта сомнительная честь выпала мне. Цивилизация наложила на мой характер отпечаток: я не обладала цыганско-испанской дикостью Кармен, фантазиями Хуаны Безумной или бесстрашием Изабеллы Испанской, но частенько мне не всегда удавалось держать себя в руках. Иногда это помогало, отпугивая досужих болтунов, а иногда сильно мешало. Но я уж такая, какой уродилась. Ещё, что приносило мне неудобство, это двойственность моего сознания: рациональным швейцарским умом я понимала, что мистика это чушь, сказки скучающих бюргеров. Но испанская душа, впитавшая загадки и тайны Востока, была склонна к ней – видеть в колеблющейся ночной тени демона тьмы или в удачном стечении обстоятельств промысел Божий. Хорошо, что в жизни мне не довелось пережить конфликтов между этими моими двумя ипостасями. Пока…
И вот я решила ехать к чёрту на рога в поисках иголки в стогу сена. Или отсутствующей чёрной кошки в тёмной комнате. Особой цели у меня не было: всё-таки я не была уверена, что семейные легенды – правда. Хотя хотела верить, что и не вымысел. Я просто мечтала отдохнуть от работы в такой местности, где снег, сырость и бьющая через край зелень редкость. А голубое небо и солнце с непреходящей жарой и духотой – в порядке вещей. Захотелось разнообразия. Его я получила в виде холмистого рельефа, жёлтой почвы с песком и редкими оазисами буйной растительности, шумными яркими городами с обилием фонтанов и замысловатой архитектурой, совсем не напоминающей швейцарские шато, замки и уютные домики. Швейцарцы были сдержанны, и всю свою жизнь я провела как в клетке, не выказывая лишних эмоций, излишнего дружелюбия или заинтересованности. Испанцы не были эмоциональны. Сдержанность была в их крови. Как и мстительность и холодный расчёт. Но всё же они отличались от швейцарцев. Хотя бы своей прямотой: за вежливостью швейцарцев вполне могло прятаться равнодушие и желание поскорее от вас отделаться. Испанец же вежливо, но прямо скажет вам, что к чему. И только если вы нахамите ему в ответ, вас ожидает холодная ярость горячей крови. Пару раз мне довелось наблюдать подобные сценки. И именно за эту прямолинейную сдержанность я и полюбила испанцев. Возможно, мне бы следовало переехать жить сюда…
Однако, мои блуждания по Пиренеям не прошли даром: проезжая горными дорогами, я пару раз рисковала себе свернуть шею на серпантине. Что ни говори, вид открывался захватывающий: ослепительное голубое небо, белые шапки наверху пиков, буйная зелень всех оттенков в середине и желтый цвет песков ближе к основанию – буйство природы и красок здесь было во всей красе. Но даже ради этого вида я не собиралась расставаться с жизнью. Удивляет одно: почему испанцы не пробили ни одного туннеля из Франции? Приземлившись на самолёте в Перпиньяне, я решила проехаться в Испанию по горам. За что и была «награждена» острыми ощущениями и желанием больше никогда в горы на машине не забираться. Однако, что ни говори, горы Швейцарии не то, что горы в Испании. Или это мне с перепугу так показалось…
Я ехала в стороне от туристических маршрутов, следуя собственным прихотям. Посетив Мадрид и отдав должное в течение нескольких дней монументальной и причудливой архитектуре, где переплелись Восток и Запад, я каталась по Арагону, Кастилии, Валенсии, Толедо, Севилье, Каталонии, Гранаде, и везде чувствовала себя своей: никто на меня не пялился, как на крылатую корову или рогатого зайца. Мне это надоело дома. Хотя с нашествием на Европу эмигрантов со всех концов света моя экзотическая внешность перестала шокировать белолицых, сероглазых и светловолосых швейцарцев. Правда, стоило мне здесь, в Испании, открыть рот, я испытывала некоторые трудности: мой акцент выдавал во мне пришлую в этих местах. Но в Испании, в которой со времен Римской империи перемешалось всё, что можно, это не вызывало удивления, ибо в каждой области, даже деревне был свой говор, акцент, даже словечки. А зачастую и иной язык. Так что, в Испании я себя чувствовала вполне комфортно. Особенно, когда поняла пестроту и разнообразие этой страны. Здесь никто не обращал внимания ни на акцент, ни на чуждые слова или произношения – к этому тут привыкли. Разнообразие здесь было в порядке вещей. Современные здания как-то ненавязчиво вписывались в древнюю архитектуру старых городов, не уродуя их однообразием стекла и бетона, как в Нью-Йорке или Лондоне. Подобное соседство в том же Лондоне, да и в Париже у меня вызывало лишь снисходительную усмешку: стремясь остаться в веках, новомодные архитекторы уродуют лицо своего собственного города, превращая его в безликий однотипный ящик, набитый одинаковыми кубиками из железа, бетона и стекла. Даже моя склонность к мистике была удовлетворена: величественные соборы, входя в которые меня охватывало благоговение, чего, кстати, не было дома, в лютеранских кирхах, деревянные мельницы, совершенно непохожие на швейцарские и, глядя на которые, мне казалось, что сейчас из-за них появится худой потрёпанный рыцарь на Россинанте с толстячком на осле рядом, местности, изобилующие историями о привидениях, необычных огнях на кладбищах, временных аномалиях, в которые я была склонна верить (в некоторых деревнях время как будто остановилось: матроны в старинных испанских платьях с мантильями чинно шли к мессе, держа требник перед собой как щит, крестясь направо и налево, а шумные повозки вздымали пыль, оседавшую на крепких сапогах возниц) – всё это наполняло мою душу каким-то восторгом. Привыкшая к практичности и точности швейцарцев, их нелюбопытству и внешней холодности, я очутилась в совсем ином мире. Это было необычно.
Словом, путешествие мне пришлось по вкусу: люди, еда, природа – всё меня вполне устраивало. А благодаря моим «визе» и «мастер кард» ещё и обслуживание было вполне приемлемым.
Перебираясь через Кордильеры и Толедские горы, я немного заплутала, и после Касераса и Бадахоса я уже ехала, не зная куда. Только ставшие вдруг не совсем понятными мне надписи и неожиданно плохо понимавшие меня люди заставили меня взяться за карту и понять, что я перемахнула границу и нахожусь в Португалии. Как назло бензин у меня закончился посреди дороги, и мне пришлось идти какое-то время пешком в поисках заправки или хотя бы деревни, где я могла вызвать помощь, поскольку телефон в этой местности ловил с большим трудом, и я ничего не слышала, кроме треска и отдельных междометий оператора. От отсутствия навыков долгой ходьбы, я потянула ногу. Пришлось остановиться дня на два-три в ближайшей деревне, неизбалованной иностранцами и туристами. Кое как расположившись в местной гостинице, я позвонила, куда надо и объяснила свою проблему. Часа через три моя машина была уже под окнами гостиницы с полным баком бензина, а я в очередной раз облегчила свою кредитку. Туго перебинтовав ногу, я устроилась на кровати с пультом перед телевизором, пробегая местные каналы. Первый день моего вынужденного безделья я решила не перегружать ногу и не беспокоить местных врачей – всего-навсего надо дать передохнуть мышцам. Во второй день, дегустируя разнообразные испанские вина, как-то поочерёдно малагу, аликанте, херес, мальвазию и мадейру, а так же не столь разнообразную кухню, я вслушивалась в разговоры жителей, пытаясь понять новый для меня язык и попрактиковаться в собственных знаниях. По большей части разговоры касались цен на мясо, зерно, масло, оливки, а так же церковных праздников и проблем местных жителей, которые были здесь хоть чем-то знамениты.
Когда третий вечер моего вынужденного безделья подходил к концу, и я собиралась уже подниматься в свой номер, под навес, где я проводила душные вечера в обществе местных жителей, вдруг забежал испуганный молодой человек и бросился к пожилому патриарху, молча смаковавшему испанскую водку.
– Они снова появились! – громко зашептал молодой человек. – Я слышал, как грохотали пушки!
Патриарх спокойно поставил стаканчик на стол и невозмутимо ответил:
– Сегодня годовщина сражения. Они просто обязаны сегодня воевать.
Молодой человек плюхнулся на стул рядом, но никак не мог успокоиться. Он о чём-то быстро и тихо заговорил с другими пожилыми сеньорами, которые величественно кивали головами. А он, то воздевал руки, выкрикивая «dios madre», то, склоняясь к ним и нахмурив брови, продолжал что-то говорить, жужжа и пришёптывая. Его речь была настолько быстрой, что я не успевала понять, о чём он говорил: всё-таки португальский язык отличался от испанского. Однако, когда он замолк, я поинтересовалась у окружающих, в чём дело, пытаясь как можно меньше коверкать их язык.
– В восемнадцатом веке недалеко, у Сальватиеры, к югу от Бадахоса, было сражение с французами, с маршалом Бервиком. В нём принимали участие и наёмники, которые предали своего командира. Они убили его в спину, а сами бежали в сторону неприятеля сдаваться. Но там решили, что это наступление, и перебили весь отряд. С тех пор каждый год призраки умерших повторяют это сражение. Если год ожидается несчастливым, то их можно даже увидеть.
Остальные патриархи покивали головами в знак согласия.
– А этот молодой человек?.. – спросила я, указывая на вбежавшего потрясённого юношу.
– Он вернулся на родину недавно. И сегодня услышал и увидел это сражение в первый раз…
– Значит, год будет неудачным? – уточнила я.
– Выходит, так, – невозмутимо ответил пожилой сеньор.
Меня очень заинтересовало это сообщение: никогда в жизни я не видела привидений и не присутствовала при призрачных сражениях. А так хотелось! Много лет назад я была в командировке в Англии, но до Стоунхенджа не доехала. О чём очень сожалела. Занятая работой, я даже не заглянула ни в один замок. Наслушавшись историй о привидениях в этих английских рассадниках мистики и потустороннего, я сама хотела всё увидеть и ощутить. Но… тогда не случилось. Может, теперь повезёт…
Я быстренько расплатилась по счетам и поковыляла к машине. Приноровившись к ещё ноющей ноге, я поехала, следуя мутным указаниям потрясённого молодого человека.
Не доезжая до ближайшего города, я заметила на пригорке величественный и массивный замок. Остановившись на обочине, я выбралась из машины, захваченная открывшимся зрелищем. Я не в первый раз видела испанские замки. Замки в Швейцарии были тоже потрясающими. Но здесь, на фоне голубого до боли в глазах неба, похожая архитектура смотрелась несколько иначе. Да и более пологие горы придавали несколько иной вид и самим замкам, и окружающему их ландшафту. К тому же, арабский стиль накладывал неуловимый отпечаток чего-то иного, самобытного. А местность, на которой воевали вдоль и поперёк в течение нескольких веков, должна была приучить живших здесь людей строить не только укреплённые замки – неприступные бункеры с толстенными и высоченными стенами, глубочайшими оврагами и прорвой подземных ходов, чтобы в случае опасности из этой ставшей ловушкой цитадели можно было выбраться наружу…
Я восторженно любовалась толстыми, метров в 10 толщиной стенами, остроконечной архитектурой самого замка, природой, наслаждалась солнцем, лёгким ветерком и услышала отдалённый гул. Я прислушалась: лязг металла, выстрелы ружей, уханье пушек, ржание коней и крики людей… Да, определённо где-то шло сражение. Жаль, я не видела его…
Я сошла с дороги и пошла по полю. Звуки стали чуть громче, но не оглушали: я их слышала как сквозь вату. Ветер колыхал стебли травы и листья на ветках деревьев. И более ничего не нарушало видимый покой местности.
Постояв какое-то время и насладившись звуковыми эффектами этого призрачного аудиоспектакля, я вернулась к машине. Сказать, что я была потрясена, это сказать мало: я была настолько потрясена, что мне казалось, я чувствую запах пороха и пота, крови и гниющих ран. Моих щёк касались реющие знамёна и поток воздуха от летящих ядер. Один раз мне показалось, что мне в лицо полетели комочки земли от пули, выпущенной из ружья и взрыхлившей её у моих ног. Незабываемое ощущение!
Некоторое время я посидела за рулём, приходя в себя. Затем завела мотор и тронулась по дороге. Очередная деревня не заставила себя ждать. Или это был маленький город?
Меня настолько захватило всё произошедшее, что, едва я смогла нормально ходить, я поспешила разыскать местную библиотеку. Несмотря на то, что город был невелик, в маленькой библиотеке сохранился архив, из которого я почерпнула много интересного, как фантастических выдумок, так и вполне реальных, заставляющих задуматься загадок. Однако информации было слишком мало, а в церковные архивы меня вряд ли пустят. Остаётся только поехать в Порталегри, который носил в XVIII веке название Порталегро. Этим городом в 1704 году должен был овладеть отряд Тсеркласа Тилли – из французского войска Филиппа Анжуйского, а потом направиться к реке Тахо для соединения с войском маршала Бервика под Вилья-Вегой, чтобы начать наступление к Абрантесу. В результате задержек Тилли у Эстремоса генералом Шомбергом из войска эрцгерцога Карла, который провозгласил самого себя королём, Бервик направился навстречу отряду сам. Перейдя через реку Тахо, соединился с Тилли и вместе они осадили Порталегро. Город сдался 8 июня…
Вообще, вся эта возня, получившая название «Войны за испанское наследство», меня не слишком заинтересовала: я всегда путалась, кто, за что и с кем воевал. Вот и сейчас, поехав в Испанию, я не озаботилась почитать историю. Потому причины войны и её результат были для меня тёмным лесом. Впрочем, я и не собиралась вдаваться в политику: мне было всё равно, почему какой-то там эрцгерцог Карл решил напялить на себя корону, а внук короля Людовика XIV, незабвенного «короля-солнце», Филипп Анжуйский, решил ему в этом помешать. И куда девался прямой наследник этой самой испанской короны. Хотя, насколько я помнила из истории, этот самый Филипп потом всё же стал испанским королём – Филиппом V Испанским. Меня история интересовала только с точки зрения архитектуры: смотреть на прекрасное, созданное руками человека, мне гораздо интереснее, чем читать о том, как эти самые люди уничтожают не ими созданную красоту и себе подобных.
Потерзав библиотекарей, я поехала дальше. Как оказалось, Португалия не так изобиловала горами, как Испания. Хотя и здесь хватает гор и холмов. Я ехала, уже довольно пресыщенная этим зрелищем: всё-таки, Швейцария тоже гористая страна. Одно меня примиряло с Испанией и Португалией: здесь зелень сменялась песками, отсутствовала сырость и было настолько жарко, что я пожалела, что захватила с собой шерстяной кардиган.
Въехав в очередной город, я остановилась перекусить. В ближайшем фонтане я освежила лицо, блестевшее от пота. Вообще, я заметила, в Испании, да и в Португалии полно фонтанов в любой мало-мальски населённой местности. Дань ли это арабским традициям или прихоть жителей, а может просто желание постоянно иметь под рукой живительную влагу, но фонтаны тут были так же привычны, как фьорды в Скандинавии или каналы в Венеции. Видимо, всё же жаркий климат заставлял жителей ценить воду гораздо больше, чем нас, северные народы. Нам вода в иные месяцы просто сыпется с неба в виде непрекращающихся дождей или снега. И её надо отводить, чтобы она не затопила посевы и жильё, а не добывать, чтобы не умереть от жажды…
Сидя за столиком летнего кафе и поглощая чай с истекающей кремом булочкой, я рассматривала здания вокруг. Старина, строгость Европы и причудливость Азии, гармония и непередаваемая красота, делающая камни похожими на кружева, даже в этом захолустном месте захватывали дух.
Оставив машину на центральной площади, я пошла бродить по городу, любуясь архитектурой и окружающей природой, гармонично вписывающейся в пейзаж. Зелень деревьев и газонов, голубизна неба и бело-жёлтый камень остроконечных зданий создавали непередаваемое словами сочетание.
Пройдя несколько узких улочек, где по стенам домов и между крыш на тонких проволоках висели горшки с цветами, я вернулась на центральную площадь с причудливым фонтаном. Посидев около него и передохнув, я зашла в строгую церковь, встретившую меня тишиной, неуловимым сумраком и прохладой. Я рассматривала витражи и фрески на стенах, резьбу деревянных балясин и скамей. Тёмное дерево и белый потолок очень хорошо гармонировали здесь между собой. Я опустилась на ближайшую скамью, перекрестившись. В молчании я созерцала окружавшую меня красоту и редких прихожан, которые, скользнув по мне неодобрительным взглядом (я была без мантильи), отвернулись в сторону алтаря и, склонив головы, продолжали тихо перешёптываться. Спохватившись, я натянула на голову кружевную ткань, купленную по случаю в Мадриде. Тишина, покой и умиротворение…
Вдруг ко мне подошёл взволнованный священник в сутане с белым воротничком. Он нервно перебирал чётки в длинных тонких пальцах, присущих, скорее, пианисту.
– Прошу прощения, сеньора, вы не из газеты? – спросил он, поздоровавшись.
– Нет, – удивлённо ответила я. – А вы ждёте журналистов?
Чёрные горошины в его пальцах побежали быстрее.
– Признаться, я бы очень не хотел, чтобы они приезжали. Но, вы понимаете, от них не так легко избавиться…
Я кивнула. Любопытно, что понадобилось газетчикам в этом городе? Не призрачный же бой их привёл сюда – тот был далеко в стороне от сюда, да и случается не в первый раз. И про него, скорее всего, много понаписано, и новое никого не заинтересует.
– Что-то случилось? – участливо спросила я. – Зачем газетчикам понадобилось сюда приезжать?
Священник вздохнул, внимательно оглядел меня, посмотрел на дверь, на часы и немного успокоился. Я подумала, что мой несовершенный португальский язык, вернее, испанский с потугами на португальский, непонятен ему, и хотела уже повторить на английском. Но, видимо, время встречи уже прошло, и это его успокоило.
– Один чиновник в ратуше, раскапывая бумаги по своим делам, нашёл очень странный документ. Они об этом как-то прознали – может, сам проговорился – и настояли приехать и увидеть его своими глазами. Даже передачу снять какую-то. Дешёвая сенсация.
Я снова кивнула, хотя мало поняла. Отчасти потому, что еще плохо понимала язык, отчасти потому, что просто не поняла всей ситуации.
– А что за документ? – наконец спросила я.
Священник снова внимательно посмотрел на меня. А, догадалась я, он решил, что я и есть из газеты и просто морочу ему голову, чтобы разговорить.
– Padre, могу поклясться, что я не журналист. – Я торжественно подняла правую руку и медленно перекрестилась. – Я здесь в отпуске. Просто катаюсь по стране.
Он внимательно смотрел на меня какое-то время, потом махнул рукой.
– А, всё равно… В ратуше нашли записки настоятеля здешнего прихода о странном случае, который произошёл с одним дворянином…
Священник сел на скамью рядом и, глядя в стену, продолжил:
– Вскоре после Войны за Испанское наследство, – я поморщилась – ну вот опять исторические завихрения! – в городе появился молодой человек в странном грязном и порванном одеянии. Он утверждал, что принимал участие в осаде соседнего города, которая была семь лет назад. По его словам, во время сражения из гущи боя он очутился на ровной дороге. На него неслись два круглых сатанинских огня. Но, когда он прочитал молитву деве Марии, огни остановились у его ног. Он увидел чудовище, которое грохотало, как залп нескольких пушек. Потом из чудовища показалась высокая женщина и заговорила с ним. Он её не очень понял – она говорила на странном языке, похожим на его, но отличающимся. Укрепившись духом молитвой, он её перекрестил. В ответ женщина сказала ему несколько слов, показавшихся ему колдовскими. Потом её проглотило чудовище. После этого оно снова зарычало и загрохотало и стало обходить его стороной. Как только он увидел на заду чудовища красные глаза, он потерял сознание. И очнулся уже, как ему показалось, в раю: светлые стены, тишина, мужчины и женщины в белом, чистые постели и вокруг такие же грешники, как он, стонали рядом…
– Но, если он решил, что это рай, – перебила я священника, – то что там делали грешники? И почему стонали?
– Настоятеля тоже заинтересовал этот вопрос, и он задал его молодому человеку, пытаясь выяснить, может, то не рай был, а чистилище? Или ещё хуже – под видом прекрасного места скрывался ад? Но молодой человек не смог ответить. Лишь твердил, что потом это место действительно стало напоминать ему чистилище: что-то запищало, зазвенело, загудело, люди забегали. В коридоре он увидел мужчин и женщин в окровавленных одеяниях, снимающих окровавленную кожу с рук, как перчатки…
Я содрогнулась – жуть какая.
– Но это было позже, когда он начал выздоравливать в этом месте. А сначала он видел ангелов, обвивавших его пеленами, мазавших целебными мазями и коловших маленькими тонкими копьями, после чего ему становилось спокойно, и он набирался сил. Один ангел в тёмных одеждах пытался выяснить, кто он и откуда. Но они плохо понимали друг друга. В один из дней к нему пришла та женщина, которую поглотило чудовище, и он окончательно уверовал, что умер. Он просил прислать священника, чтобы исповедоваться и покаяться в грехах. Но женщина, явная пособница Сатаны, была этим недовольна. Дальше в тексте огромный пропуск – мыши, пожары, обычное небрежение, и заканчивается всё тем, что он каким-то образом – каким, видимо рассказывалось в утраченном куске – однажды сбежал из этого рая и долго куда-то шёл. Пока, наконец, не попал в густой туман, из которого вышел в этот город. Молодого человека заточили в подвал местной тюрьмы как еретика, хотя светские власти хотели отправить его в дом умалишённых. И через несколько месяцев его сожгли на костре после процесса. Документов этого процесса мы не нашли…
Он замолчал, перебирая чётки.
– А какое дело до средневекового умалишённого журналистам? – спросила я.
– Фамилия, – грустно ответил священник.
– То есть?
– Того бедолагу звали Хосе Алваро Мигель Медина-де-Риосеко, граф Пиментели. А на пост губернатора у нас баллотируется в следующем году Педро Алварес Риосеко Гальего. Если выяснится, что это его родственник… Не всякому семейству нравятся сумасшедшие или сочинители в своём роду: вспомните потомков блистательного барона Мюнхгаузена – благодаря Распэ, людей, носящих эту фамилию, до сих пор встречают улыбками и не воспринимают всерьёз…
Он снова замолчал. Какая интересная история!
– И газетчики хотят «утопить» вашего кандидата? – спросила я.
– Возможно, – вздохнул священник. – За любой некрасивой историей всегда стоят чьи-то интересы.
Он замолчал и покосился на дверь. Потом вдруг встрепенулся, поднялся, оправил сутану и решительно сказал:
– В конце концов, они опаздывают уже на полтора часа! Я не обязан их ждать! Тем более, что вообще не хотел их видеть!
Он решительным шагом направился вглубь церкви. Я посидела какое-то время, пытаясь прийти в себя. Затем встала, перекрестилась пошла к выходу. Окунув руку в чашу со святой водой, я снова перекрестилась и вышла на улицу. Яркое солнце ударило по глазам, а волна удушающего тепла выбила дух и окутала, как одеялом. Я надела солнечные очки и поискала свою машину.
Уже усевшись в неё, я рассмеялась: какая забавная история! Средневековый сказочник и современные журналисты, которые хотят «свалить» чужого кандидата, позабыв, однако, приехать для этого. Я покачала головой и включила зажигание. Медленно вырулив с площади, я поехала по дороге из города…
…Ехала я уже довольно долго, не обращая внимания на время? наслаждаясь видами, покоем, одиночеством и прикидывая, не стоит ли мне вернуться в Испанию, пока я не заблудилась тут, в Португалии. Вокруг уже начало темнеть. Тут я очнулась: я сорвалась из последнего города под впечатлением нелепой истории, развеселившей меня, толком не поев, вечером в дороге не останавливалась поужинать, скоро ночь, а я даже не знаю, где нахожусь и как далеко до ближайшего населённого пункта. Ещё придётся заночевать посреди дороги!
Едва я додумалась до этой мысли, как фары моей машины выхватили посреди дороги странную фигуру, которой ещё минуту назад не было: фары светили далеко, ибо ночи в Испании были не в пример швейцарским чёрными. Возможно, в Швейцарии местность подсвечивали снежные шапки на пиках гор. В Испании горы не были столь высоки. Или это мне так казалось…
Я резко дала по тормозам, машина остановилась прямо перед фигурой. Я потрясённо замерла за рулём: ещё никого за всю свою шоферскую жизнь я не сбивала. Даже жулики не прыгали мне на капот, чтобы потом вымогать компенсацию за «наезд». Меня слегка потряхивало от потрясения. Я открыла дверцу и наполовину вышла из машины.
– Эй! – закричала я фигуре. – Кто вы такой? Какого чёрта под колёса лезете?
Фигуру мне было видно плохо: фары подсвечивали небольшой участок его ног до колен. От моего окрика фигура сделала странный кульбит, словно отшатнулась или отпрыгнула от меня. Я вернулась в салон и пошарила в бардачке в поисках фонарика.
– Имейте в виду, – снова обратилась я к фигуре. – Платить я ничего не буду – вы сами прыгнули мне под колёса. А я затормозила вовремя – машина вас даже не задела…
Я включила фонарик и осветила фигуру. Все дальнейшие слова замерли у меня на губах: фонарик осветил длинноволосого кудрявого молодого человека в разорванном камзоле непонятного цвета со шпагой в руке и в высоких грязных ботфортах на ногах. Его красивое лицо было в грязи и крови, а левая рука висела на грязной перевязи. Я потрясла головой: видение не пропадало. Более того, на замызганном лице с кровавыми потёками отразился ужас, а рука, держащая шпагу, угрожающе направилась в мою сторону. Кончик её ходил ходуном, а самого молодого человека била дрожь.
– Кто ты? – едва разобрала я. – Какими чарами ты, колдунья, приручила этого чудовищного зверя? Что за огонь у тебя в руках? Во имя Иисуса Христа и Пресвятой девы, сгинь, нечисть!
И его дрожащая рука рассекла шпагой воздух в попытке нарисовать крест. Меня это разозлило. Мало того, что этот шут гороховый отбился от своих в постановке военного сражения пятисотлетней давности, мало того, что попытался заработать на мне, так ещё и оскорбляет! Нечисть! Ничего себе!
Я уже хотела было кинуться на него с кулаками, как вдруг одно соображение остановило меня: а вдруг это уловка, чтобы выманить меня из машины, чтобы ограбить или ещё хуже?
Выругавшись, я села в машину и завела мотор. Осторожно сдав назад, я аккуратно объехала потрёпанного мужчину, который крестился рукой со шпагой. На минуту осветив его целиком, я заметила на левой руке, висевшей на грязной тряпке, огромное мокрое тёмное пятно. Медленно проезжая мимо него, я внимательно рассматривала измождённое лицо и грязную разорванную одежду в стиле XVII—XVIII веков. Когда багажник поравнялся с ним, я потихоньку стала выжимать газ. В зеркало заднего вида я заметила, как молодой человек покачнулся и рухнул на дорогу. Я резко остановилась, не заглушая мотор. Глядя в зеркало, я ждала – мало ли, какой спектакль приготовили грабители для одинокого путника на безлюдной дороге? Наконец, видя, что он не шевелится и вокруг ничего не происходит, я, вздохнув, полезла за телефоном: ну точно, не избежать объяснений с дорожной полицией или как она тут называется… Хорошо, что машина прокатная, и при оформлении документов на неё все возможные повреждения, случившиеся до меня, были зафиксированы. А новых у меня не было. Так что, всякие там вмятины на железе вполне объяснимы – пусть хозяева проката доказывают. А что до его ран – пусть найдёт другого лоха, на которого повесит свои проблемы…
Телефон мяукнул и выдал невозможность соединения. Я тупо смотрела на экран: ну неужели в густонаселённой Европе мне опять попалось место, где может не брать связь?
Я снова выругалась и посмотрела в зеркало: мужчина не двигался. Я заглушила мотор. Несколько минут посидела, прислушиваясь к тишине. Вокруг шумела трава, стрекотали сверчки, где-то ухали и кричали ночные птицы. Я подождала. Потом, вглядываясь в темноту и подсвечивая себе фонариком, я направилась к лежащему мужчине. Шут его знает, может, он действует один, и сейчас заколет меня своей бутафорской шпагой, как только я подойду?
Я осторожно продвигалась к недвижимому мужчине. Дойдя до руки со шпагой, которую он выронил, когда падал, я ногой резко отбросила её в сторону и осветила его лицо. От яркого света он не дёргался, как должен был бы, если бы притворялся. Я медленно наклонилась и тронула его за плечо:
– Эй! Вы живы? – спрашивала я, легонько тряся его. Он не ответил.
Тогда я положила фонарик на землю, чтобы он не мешал мне, и повернула мужчину на спину. Чёрт, тяжёлый! В свете фонарика я попыталась расстегнуть его камзол, под которым оказался рваный жилет в крови и рубашка, столь же грязная и мокрая от крови. Вспомнив о раненой руке, я осмотрела её: она была посечена режущими ударами, а ближе к предплечью зияла дырочка, как я думаю, от пули. К моему удивлению, рукав был влажный, а из ран еле сочилась кровь. Странно, я не слышала, чтобы сейчас где-то шла постановка боя. А с утра об этом бедолаге, так сильно вошедшем в роль, кто-то уже должен был бы позаботиться.
