Игры Богов. Книга первая. Захватчик: Тропою войны

–Беги!– кричит один из рабов и тут же получает удар плетью.

–Не дай им так просто убить тебя!– снова кричит раб, закрываясь от сыплющихся на него ударов плетью.

И покинувшие, казалось, силы снова возвращаются в истерзанное побоями и истощённое тело приговорённого. С неожиданной даже для него самого быстротой лани он срывается с места и бежит.

Бежит.

Бежит по засасывающему песку.

Бежит, спотыкаясь и падая.

Снова встаёт и бежит.

Бежит, впервые за много лет упиваясь чувством неожиданно дарованной ему свободы.

Пусть на минуту, на полминуты, но такой сладкой и такой мучительно короткой.

Свободы.

Топот приближающихся копыт заставляет беглеца обернуться.

Разрезая горячий воздух, скаля белоснежные зубы на загорелом лице, безумно сверкая чёрными глазами, и в такой же чёрной, развевающейся на ветру, одежде, всадник похож на тёмного демона, поднявшегося из ада за своей жертвой.

Сверкает на солнце отточенная сталь.

Развеваются слипшиеся от грязи и пота волосы бегущего раба.

И беспощадно жарящее солнце словно усмехается его отчаянной попытке.

Разгорячённый бегством жертвы, всадник сильнее пришпоривает лошадь и разрезает острой саблей воздух прямо над головой беглеца.

Раб вжимает голову в плечи и, уклоняясь от удара, падает на горячий песок, а всадник, разочарованный неудачей, проносится мимо.

Раб встаёт: «Зачем бежать, как трус? На мгновения отдаляя неминуемую гибель? Не лучше ли встретить смерть лицом к лицу, как настоящий мужчина?»

И он гордо поднимает голову и расправляет плечи на встречу приближающемуся демону.

–Беги!– кричат рабы.

–Беги, – думает Немой.

Мгновенье.

Всадник и раб смотрят друг на друга, не отводя глаз.

Мгновенье.

Скачущая лошадь поднимает облако песка почти у самых ног свободного человека.

Мгновенье.

Взмах.

Сверкание стали.

И голова несчастного катится по горячему песку, разбрызгивая в разные стороны струи горячей крови.

Тело оседает вовздыбившийся песок, орошая его алой жидкостью.

Довольный всадник делает круг у поверженной жертвы и, наклонившись, саблей поднимает его голову и подносит к своему лицу.

Дрожание глаз в смертной агонии.

Взмах сабли – и голова, размахивая склоченными волосами, летит вверх, несколько раз перевернувшись в воздухе.

Блеск лезвия.

Две половинки, некогда бывшие частью одного человека, падают по обе стороны удовлетворённого оружием и ещё больше своим мастерством всадника.

Глава 27

Пробираясь горными тропами, мучеемые невероятной духотой и покрываясь крупными каплями бесконечно текущего пота, армия Теймура через несколько дней пути вышла к цветущей долине, через которую протекала широкая спокойная река. Лазутчики, посланные далеко вперёд, с каждым днём приносили всё новые и новые сообщения о том, что к столице кефалов – Дхалибе – стягиваются отряды со всей страны. Вооружённая до зубов пехота, лёгкая конница и, наконец, сотни боевых диковинных животных, именуемых у них в народе слонами, несущих на своих защищённых от стрел и копий спинах оббитые железом кибитки с прячущимися там лучниками.

Зная по рассказам Учителя о силе и свирепом нраве этих животных, Теймур долго размышлял о том, как можно их победить с наименьшим уроном для себя. И решил, что нет ничего лучше, чем попытаться обратить их мощь на их же хозяев. Оставалось только найти способ, как это сделать.

Делая набеги небольшими группами на близлежащие селения, жаждущие золота, тургары так ничего и не смогли добыть, кроме оставленных там стариков, старух и их боевой дух стал немного иссякать. Но, увидев вскоре сверкающие на горизонте башни величественного города, тургары приободрились и уже начали делить ещё не доставшуюся им добычу.

Отбив у гонящих к столице пастухов стадо огромных животных, похожих на коров, но с загнутыми вперёд рогами, отряд Улумбека, отличившегося при битве с горцами и повышенного в звании, получил особую похвалу.

Впервые увидев этих животных, Каюм сразу же понял, как они помогут ему выиграть предстоящую битву и приказал наловить их как можно больше и согнать в стадо.

Поняв из рассказов Учителя, что кефалы – хитрый и воинственный народ, Теймур понимал, что ожидать нападения можно в любую минуту. И поэтому вокруг лагеря в первую очередь приказал возвести высокие наблюдательные вышки, по всему периметру выкопать глубокий ров, который укрепить сплетенными между собой лианами острые колья. Привязанные друг к другу за ноги, следом стояли лениво мычащие буйволы и только потом располагались палатки многотысячной армии, набирающейся сил для решающей битвы после многодневного перехода через горы.

Однако шли дни, а Кефал-бат- вождь кефалов не покидал своего города и Теймур, ежедневно объезжающий окрестности в поисках наиболее удачного места для сражения, думал, как бы заставить выманить непреклонного противника выйти из-за стен. Он знал, что население его стало велико из-за спрятавшихся за его стенами жителей близлежащих деревень и прибывших со всей страны воинов. А, значит, и продовольственные запасы должны вот-вот иссякнуть. Но почему он не нападает?

Во время очередных раздумий, полог шатра Теймура неожиданно распахнулся и в него ввалился окровавленный человек, поддерживаемый за руки двумя стражниками.

–Великий Каюм, – начал вошедший следом Курдулай и вдруг замолчал, увидев, как пострашнело лицо Теймура.

Он узнал его, этого воина, смелого командира, пожелавшего остаться с небольшим отрядом в бывшем когане Хатыма.

–Нас предали, – закончил Курдулай, отведя взгляд в сторону.

Каюм быстро подошёл к раненому и, взяв его за подбородок, заглянул в затянутые кровавой пеленой глаза:

–Говори, – тихо приказал он.

–Асан – баши, – с трудом выговорил тот, – с большой армией идёт с севера. Мы поймали лазутчика, нёсшего от него письмо Кефал-бату.

Слабыми руками воин вытащил из-за пазухи смятый свёрток и, протягивая его повелителю, упал замертво.

–Похоронить, оказав должные почести, – приказал Теймур, вынимая из его рук письмо и, наклонившись к самому его лицу, пообещал,– твоя семья не будет забыта.

Так вот оно в чём!

Теперь всё становилось понятно.

Читая начинающие расползаться от пота и крови строки, Теймур багровел всё больше и больше.

Этот хитрюга Асан сговорился за его спиной с кефалами и тот только и ждёт приближение предателя, что бы открыть ворота и с двух сторон ударить по армии Теймура.

Предатель…

Всё, как и говорил Учитель: «Никому нельзя верить».

Тревожные мысли тяжёлой волной накрыли Каюма, но он постарался быстрее отогнать их. Сейчас от быстроты и правильности принятого им решения зависит его будущий успех. Асан… Что ж, его ждёт суровая кара. Но потом. А пока он в пути, нужно побыстрее разобраться с засевшей в Дхалибе армией Кефал-бата.

И так, что мы имеем. Хорошо подготовленную вооружённую армию в стенах города, ждущую сигнала о наступлении и собранную Асаном разношёрстную толпу сговорившихся с ним коганов, решивших нанести удар ему в спину во время сражения с кефалами. Да, если бы это произошло, армия Теймура попала бы в такую мясорубку, каких ещё мир не видывал. Но! Теймур знает об это. А вот его противники навряд ли подозревают о том, что он знает их планы. И этим нужно непременно воспользоваться. Но вот как?

–Курдулай, – наконец то нарушил тягостное молчание Каюм-баши, – прикажи усилить охрану с севера и расставь часовых через каждые триста метров на протяжении нескольких миль от лагеря по всему периметру. И пусть замаскируются так, что бы мышь мимо пробежала и не догадалась. Собери всех пленных и…

Теймур наклонился всем телом над лежащей перед ним картой и подозвал командующего ближе.

Между двух стен каменистых гор, увенчанных охапками скудной растительности, спотыкаясь о гладкие валуны и бросая на них пенящуюся воду, бурлит прозрачная река. Чуть выше она становится шире и шире и где- то там, на самом верху выливается из холодного горного озера, образуемого бурным каскадом воды, срывающейся с плоской горной вершины.

– Перейдём здесь, – оглядывается Ратибор, остановившись у высокого плоского камня, гладко обтёсанного водой, – бурлит, но глубина небольшая.

– Сойдёт, – кивает Кантимир и, сняв со спины мешок, достаёт из него высушенный коровий желчный пузырь.

Ратибор приподнимает Йорку за талию и сажает на камень:

–Отдохни, милая. Ещё немного осталось.

Девушка, подобрав ноги под себя, насупившись, отводит взгляд в сторону: «Дурак! Думает ласковым словом задобрить меня? Не дождётся!»

Из – под тишка наблюдая за любимой, Ратибор надувает несколько пузырей, крепко перетягивает их тонкими конскими волосами и закрепляет, обвязав их у предплечья.

Рядом Кантимир прочно обвязывает основание стрелы верёвкой и, высмотрев на противоположной стороне крепкий, одиноко стоящий ствол дерева, внимательно прицеливается, туго натягивая тетиву.

В-ж-ж-ик!

Прожужжав в воздухе, стрела, разматывая длинную верёвку, до основания входит в ствол, выходя кончиком с другой стороны.

Другой конец верёвки мужчина обвязывает о торчащий в сторону реки выступ горы и крепко дёргает, посматривая на другой берег. Затем немного ослабляет, дёргает ещё раз и, удовлетворённо потирая ладони, обращается к другу:

–Готово!

Ратибор подходит с парой пузырей к Кантимиру и помогает их закрепить:

– Давай, ты первый.

Кантимир кивает и, ухватившись обеими руками за верёвку, медленно, но уверенно идёт к воде.

Река горным холодом обволакивает его тело, проникая за отворот штанов и мягкие ичиги. Мужчина проходит опасно бурлящее каменистое место и уходит на глубину почти по самые плечи. Наполненные воздухом пузыри всплывают над водой, поднимая его тело и, быстро перебирая руками по верёвке, Кантимир выходит на мелководье и отряхивается на другом берегу:

– Давай!

Кивнув, Ратибор, крепит у плеч Йорки надутые пузыри и, подняв её на руки, несёт к реке:

– Ты только не бойся. Я удержу. Ведь ты веришь мне?

Девушка испуганно быстро скользит по нему взглядом и кивает.

–Ну, вот и хорошо. Держись крепче.

Йорка со всей силы хватается за шею мужчины и зажмуривает глаза.

Уверенно шагая по каменистому дну, Ратибор одной рукой держит девушку, а другой перебирает верёвку. В общем – то, ничего необычного, просто очередная переправа, только с ношей. Но ведь с какой! Всю жизнь бы так шёл, ощущая тепло её хрупкого тела у себя на груди, её горячее дыхание, щекочущее его шею, нежные руки…

Холодная вода доходит уже до его пояса, замочив ноги девушки, и Йорка ещё сильнее прижимается к телу своего носильщика, распахнув в страхе глаза.

Через плечо Ратибора она видит бурлящую воду, просвечивающиеся валуны и снова зажмуривается: « Лучше не смотреть. Лучше так».

«Милая, когда же ты полюбишь меня? Когда одаришь радостью видеть твоё прекрасное тело? Когда коснёшься губами моих губ? Когда окутаешь любовной страстью?»– Одна за другой мысли таким же бурным потоком, как и река, окружающая их, проносятся в голове влюблённого.

Измученный долгим ожиданием любовной страсти, он сильнее сжимает девушку, касаясь в поцелуе губами её шеи и Йорка испуганно открыв глаза, отстраняется от него, ослабив хватку. И этого мгновения хватает, что бы бурный поток подхватил её, оторвав от груди Ратиборга, и понёс вниз по течению.

Беспомощно барахтая исчезающими в воде руками, Йорка испуганными глазами видит уменьшающегося Ратиборга, бегущего вдоль берега Кантимира и крик отчаяния захлёбывается в попавшей в рот холодной воде.

Белые волосы распластавшимися щупальцами поднимаются на поверхности воды и, отяжелев от проникшей в них воды, медленно опускаются вниз.

Темнота и холод.

Холод и темнота.

Глава 28

Как только утро осветило лежащую перед Дхалибом долину, стражники увидели бегущего к ним под градом стрел кричащего на непонятном языке человека в рваной одежде, размахивающего жёлто-красной тряпкой. Едва успев добежать до ворот, он вдруг беспомощно взмахивает руками и падет, наконец-то сражённый метким выстрелом.

Узнав о проишествии, начальник кефальской стражи тут же приказывает втащить мужчину за стену города и, нетерпеливо обшарив его карманы, достаёт свёрнутый в трубочку свиток.

– Асан-баши приблизился к долине и ждёт нашего сигнала, – приклонив колено, докладывает он своему начальнику и тот, вырвав донесение из его рук, спешит передать его содержимое дальше, своему командиру, а тот- своему и так до тех пор, пока сам Кефал –бай не узнает радостную новость.

– Мы выступаем!– торжественно провозглашает тот и звуки труб провозглашают о начале наступления.

-Он попался на твою хитрость, – кивает головой Курдулай, – прикажешь готовиться к обороне?

–Да, – кивает Каюм – баши и, повернувшись к командующему, уточняет, – а что наш друг?

–День ходу до долины.

–Ты успел подготовить ему достойную встречу?

–Он будет доволен, мой господин, – усмехается Курдулай и выходит из палатки.

Выстроившись стройными прямоугольниками, тургары образуют ряд пеших и за ним ряд конних строёв. Дальше них рядами вытянулся тяжёлый резерв, закрыв собой стадо ревущих буйволов с закреплёнными у них на боках и между рогами пучками хвороста и соломы.

–Уууу! – призывно зазвучали кефалийские трубачи, и с флангов, стараясь обойти неприятеля с боков, мелкой рысью поскакала конница, несущая на своих крупах всадников с занесёнными копьями и бьющими плашмя по ногам саблями.

Острым клином врезались закованные в броню лошадиИ в первые ряды неприятеляТ, оттеснив пехоту от конницы, и началось.

Закованные в стальные кольчуги пехотинецыТ тургаров, отчаянно рубя наседающих на них лошадей противникаИ по лоснящимся от блеска бокам и ногам, тем не менее быстро отступали назад, освобождая место коннице Т, выступившей с флангов на противника И, которая, обойдя битву с флангов свежей мощью ударила в спину конников И, возьмя их в кольцо.

Кефал-бат, наблюдая за ходом сражения, увидел панику в рядах конницы и приказал выступить вперёд боевым слонам, сохраняя силы пехотинцев в запасе.

Вперёд выдвинулся стройный ряд боевых слонов, облачённых в толстые, не пробиваемые ни мечём ни копьём покрывала. Металлическим блеском сверкали на их бивнях прикреплённые длинные кинжалы, смазанные смертельными ядами, а на спинах в оббитых железом башенках прятались меткие стрелки с запасом острых стрел.

Следом за слонами в некотором отдалении, двинулись несколько пеших рядов, готовых добивать растоптанную неприятельскую армию.

Но готовый к этому Теймур тот час же дал приказ погонщикам поджечь солому на рогах и боках буйволов и погнать их прямо на слонов.

Обезумившие от вида огня животные с дикими криками повернули назад, сминая пехоту кефалов.

Жёлтыми волнами плывёт по горизонту золотая нива полей. Тихим говором шепчутся тяжёлые колосья ещё не убранной пшеницы, умываясь капельками утренней росы. Поднимающееся солнце осветляет тонкую полоску светлеющего неба над темнеющим за полем лесом, разбавляя светом уходящую ночную черноту.

Одна за другой гаснут звёзды, прячась за быстро надвигающуюся тёмную тучу.

Опираясь на кривой посох, по полю быстрым шагом идёт Ведун, глядя себе под ноги.

Солнечные лучи освещают просыпающуюся природу и уже можно различить ветки мохнатых елей и стройные стволы берёз приближающегося леса.

Рыхлая туча, лениво плывущая по горизонту, закрывает восходящее светило и тонкая молния острым концом бьёт в вершину одиноко стоящего в поле дуба.

Мощное пламя освещает поле и остатки чёрного неба.

Ведун поднимает глаза.

Что это?

Высоко- высоко над облаком, по мирно дремлющему последние ночные минуты небу проносится силуэт всадника и исчезает в пламени горящего дерева.

Ведун останавливается, протирает глаза и снова поднимает их.

Отряд всадников с луками и саблями в руках во всю прыть несётся к возникающим на небе деревянным избам, из которых выбегают женщины с младенцами на руках. Огненные стрелы вонзаются в соломенные крыши и обхватывают пламенем высушенные летней жарой дома. Один за другим проносятся всадники между строений, нещадно рубя попадающихся на пути несчастных людей. Всадники исчезают так же внезапно, как и появились, оставив на земле изрубленные тела и полыхающие срубы.

Первый луч солнца блеснул из –за тучи.

Второй, третий…

И картина ночного неба испарилась, словно её и не было.

Ведун огляделся в поисках горящего дуба и, не найдя его, задумчиво посмотрел по сторонам, зашагал дальше, ускорив шаг.

После того, как Теймур покинул объединёный коган и двинулся на юг, Асан понял, что настал его звёздный час. Мальчишка сделал то, о чём он мечтал многие годы: до не давнего разъединённые коганы объединились и насчитывали теперь десятки тысяч пеших и конных воинов. Проводя долгие ночи за осторожными беседами с каюмами, Асан понял, что многие из них не в восторге от самоназначенца Теймура и его методов правления. Хитро лавируя, старейшина быстро убедил их в необходимости свержения каюма. Он прекрасно понимал, на что идёт, сея интриги в нутри ещё не окрепшего когана, но был уверен в своих планах. Заручившись потдержской Кефал-бата, он надеялся растоптать выскочку Теймура и уже мечтал, с каким видом водрузит его высушеную голову у своей юрты.

В то время, как молодой каюм собирал войско по дороге на юг, Асан уже готовился выйти следом за ним и нагнать его где-то на подступах к Дхалибе. Однако, дойдя до Каменного города, ему пришлось задержаться.

Он знал о жестоком нраве повелителя, но что бы настолько!

Даже в самом страшном сне ему не могло присниться то, что Теймур сотворил со всеми жителями города.

Пробираясь по узким улочкам между каменными строениями, тургары видели кучи разорванных дикими животными и оставшимися без присмотра собаками тел, высушеные солнцем кровавые лужи с присохщими к ним мухами, распотрашённые внутренности, кружевами усыпавшие мостовые. Над всем городом кружили потревоженными нежданными гостями стаи птиц, оторванных от своего пришества. Жирные крысы, довольные и сытые, мирно грелись на солнышке и облизывали свои лапки, ничуть не обращая внимания на идущих по улицам людей.

Неожиданно тихо скрипнула дверь, и десятки облачённых в боевые шлемы голов одновременно повернулись в её сторону.

Дряхлый сгорбленный старик с иссохшим морщинистым лицом выплеснул на мостовую остатки ночного горшка и замер, увидев вооружённый до зубов отряд.

–Что здесь произошло, старик?– спросил у него командир, но тот, испуганно замахав перед собой дрожащими руками, упал перед ним на колени и стал целовать кончик его сапог.

Командир с омерзением выдернул из – под его потрескавшихся губ свою ногу и, взяв старика за плечи, заглянул ему в глаза:

–Это сделал Теймур?

Но старик, нечленоподобно мычал, словно пытаясь что – то сказать и обезумившими глазами смотрел по сторонам, махая руками.

На его звуки из домов стали выползать такие же старики и старухи. Сгорбленные и почерневшие, со склоченными волосами¸они стали хватать солдать за полы одежды и трепать сухими руками их лица, непонятно мыча и глупо улыбаясь.

Изумлённо переглядываясь, тургары стали пробираться через окружившую их вонючую и оборванную толпу, не переставая спрашивать несчастных:

–Что случилось? Здесь был Теймур? Где мужчины и женщины?

–Они ничего не скажут, – вдруг раздался уверенный молодой голос и к ним через толпу протиснулся паренёк лет тринадцати, чудом спасшийся во время убийства в долине.

–Почему?– хитро прищурив глаза, спросил его командир отряда.

–Теймур приказал оставить всех стариков и старух, но отрезать им языки, – скрипя от ненависти челюстями, сквозь зубы ответил подросток и метнул в сторону тургарина не по – детски суровый взгляд.

– А что случилось…– начал было тургарин, но тот перебил его:

–Мужчин перебили, женщин увели с собой.

–А дети?– снова спросил воин.

–Осталось лишь несколько малышей. Остальных…

И паренёк так посмотрел в глаза спрашивающего его тургара, что тот нервно сглотнул, боясь услышать неизвестную, но уже начавшую леденеть его сердце правду.

Глава 29

Большие плоские валуны с высеченными на них знаками, по кругу лежат на поляне среди хвойного леса. Тонкая полоска прозрачного ручейка вытекает из – под одного из них и, плавно извиваясь, утекает в сторону леса. В центре круга валяются иссушенные временем, солнцем и водой, побелевшие кости и черепа животных.

Из спрятанной среди ёлок хижины выходит Ведун. В одной руке он держит чашу с зерном, клочьями шерсти и кусками кожи, в другой – трепыхающуюся белую курицу.

Встав между камней, Ведун берёт содержимое из чаши и, разбрасывая его по костям, призывно завывает:

–Вы, птицы зоркоглазые, летите по небу, смотрите по степям и полям. Вы, звери лесные, рыщите по лесам и лугам. Вы, рыбы плавучие, плывите по рекам в страны дальние, слушайте говоры иноземные. И соберитесь все на третью ночь с вестями как благими, так и недобрыми!

Подняв высоко над землёй курицу, Ведун быстрым точным ударом острого ножа, взятого из-за пояса длинной рубахи, отсекает ей голову и бросает на землю.

Безголовая птица, несколько раз кувыркнувшись в сухой пыли, подскакивает на лапы и, брызжа из свисающей шеи кровью, несколько раз проносится по кругу и падает на землю, распластав посеревшие от пыли крылья.

Попав на кости, куриная кровь начинает пениться, шипеть, поднимая их в воздух, где они складываются в скелеты, принимают туманные очертания и зависают над землёй.

– Летите, бегите, плывите быстрее самого быстрого ветра!

Ведун втыкает кинжал в центр круга, встав на одно колено, и опускает голову.

Мыши и зайцы, волки и лисы делают несколько кругов в воздухе, набирая скорость. Орлы и вороны, взмахнув прозрачными крыльями, поднимаются выше. Тела рыб падают в журчащий ручей и, лавируяневидимыми плавниками, замирают на одном месте. Десятки глаз, больших и маленьких, круглых и продолговатых, выпуклых и впалых в ожидании смотрят на старца.

Он поднимает руку вверх, затем вытягивает её вперёд и тут же всё это разнообразие животного мира стремительно уплывает, улетает и скрывается в чаще девственного леса.

Приказав воинам похоронить убитых и очистить улицы, Асану пришлось на несколько дней задержаться в каменном городе. Но он просто не мог поступить иначе. К тому же он понимал, что возвращаться прийдётся этой же дорогой, а уже через несколько дней трупный запах станет настолько сильным, что от его количества можно будет задохнуться.

Перетащив останки людей в долину, на то место, где ещё можно было найти не доеденных хищниками детей, старейшина устроил такой погребальный костёр, который, наверное, было бы видно на многие мили, если бы не окружающие долину горы, вершинами уходивших в самое небо.

Оставив небольшой отряд воинов охранять оставшихся в живых жителей, он пообещал забрать их на обратном пути и вскоре продолжил путь, послав в Дхалиб очередного гонца.

Несколько дней отделяли его от конечной точки его похода, но потрясённые увиденным тургары были настолько воинственно настроены, что останавливались на ночлег намного позже положеного и вставали так рано, что едва успевали высыпаться и поэтому преодолели этот путь намного быстрее, чем предполагал Асан.

Остановившись на последний перед ожидаемым боем привал по полудню, он дал распоряжение отдохнуть как можно лучше, что бы продолжить путь ночью и нанести удар едва проснувшемуся врагу рано утром.

–Пошлите кефалийцам гонца, – запечатав свиток, Асан протянул его воину, – мы приближаемся и готовы нанести удар ещё до того, как встанет солнце.

Выспавшиеся и плотно пообедавшие тургары двинулись в путь, как только последние лучи заходящего солнца спрятались за горизонт, в последний раз осветив узкое ущелье и нависающие над ним с обеих сторон гористые склоны, покрытые густым кустарником и высокими деревьями.

Непроглядная тьма сковала между собой небо и землю а, как назло, нависшие над горами свинцовые тучи закрыли собой еле мерцающие звёзды – единственное освещение в этом проклятом месте. Приказав двигаться ночью, Асан надеялся ещё до утра выйти к долине и атаковать спящую армию Теймура. И поэтому приказал своим воинам бесшумно двигаться в узком ущелье – единственном пути к Кефал-граду с севера, не зажигая факелов.

Практически в слепую продвигаясь вперёд, первые ряды армии неожиданно остановились, увидев перед собой темнеющую стену.

–Эй! Что там такое?– пронёсся среди людей тихий шёпоток.

–Зовите Асан-баши!

Величаво покачиваясь на крупе серой лошади, Асан вплотную подъехал к возникшей на его пути к славе преграде.

Тонкий, еле ощутимый запах только что начавшего разлагаться мяса защекотал его волосатые ноздри и старик отвернул голову.