Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

–Эй, – позвал его балт, – как тебя там? Ты чего? Жив или как?

Не услышав ответ, мужчина обошёл бочонки и приложил ухо к груди незнакомца.

– Вроде жив. Ты того, не умирай. Погодь маленько. Я сейчас!

Глава 16

На тысячи километров раскинула свои просторы бескрайняя степь. И ещё более бескрайнее ночное небо смотрит на неё мигающими миллионами глаз.

Покой.

Тишина и покой.

Место жертвоприношений, затерянное где-то между холмами, утопает в окружающей его темноте и покорно ждёт своего часа.

Нарастающий из-за горизонта гулкий топот копыт несущегося к жертвеннику табуна будит спящие холмы.

Несколько всадников галопом несутся первыми. За их спинами, волочась по колючему сухостою, бьются по земле связанные по рукам и ногам иссыды.

Освещаемая сотнями факелов конница останавливается у трёх вкопанных в землю столбов, густо обложенных сухой соломой, образуя вокруг них широкий круг, в центре которого на высоком деревянном помосте лежит мёртвая Хайна, укрытая красным, расшитым золотыми узорами, покрывалом. У её подножия стоит большой плоский камень со следами давно засохшей крови.

Четверо всадников, спустившись со своих лошадей, отцепляют от них длинные прочные верёвки, связывающие окровавленные тела в изодранных одеждах, в которых можно еле узнать недавних послов – иссидов и несчастного тургара, упустившего Хайну, и тащат их в центр круга.

Привязав еле-живых людей к столбам, последнего они просто бросают на плоский камень и отходят в стороны.

Из темноты, словно ниоткуда, появляется голый Шаман. Его необычно красное, разукрашенное чёрной картой звёздного неба, тело завораживает и пугает.

Громко ударив в бубен, он запрокидывает голову наверх и, широко открыв рот, испускает из него уносящуюся в ночное небо струю огня.

–Ты был плохим воином, раз не смог уберечь свою госпожу, – наклонился над распростёртым на камне голым тургаром Теймур – Но твоя душа ещё может послужить нашему славному делу. Умри достойно, и твои родные не останутся без моего покровительства.

Положив ладонь на грудь воина, каюм-баши выпрямился и обвёл взглядом окружающих:

– К западу от нашей степи простираются богатые пушниной и золотом леса. И скоро они станут вашими, мои славные воины! Отомстим за смерть вашей госпожи кровью диких племён!

–Да! Да!– безумно закричали тургары и застучали мечами .

–Их вождь, – кивнул каюм в сторону приговорённых, – хитёр! Но я хитрее. Их народ силён. Но мы – сильнее! Их племена разобщены, а мы – сжаты в мощный кулак! Кто победит в великой битве?

–Мы! Ты, великий каюм! Тургары!– раздалось со всех сторон и степь оглохла от звона рвущегося в бой оружия.

Довольно осмотрев свой народ, Теймур подошёл к одному из послов и усмехнулся:

–Мира! Вы просили мира! А сами заслали ко мне лазутчиков, которые отняли у меня самое дорогое, что было у меня. Так ли поступают преданные мне люди? Я говорил, что подумаю. И ваш поступок не заставил меня это делать долго.

Подойдя к другому, каюм взял иссида за подбородок и заглянул ему в третий глаз:

– Вы возомнили себя хитрыми трёхглазыми богами. А на деле оказались лишь глупцами, думающими обвести меня. Вы хотите мира? Что ж, это ваше право. Но вот вопрос, хочу ли этого я?

И, выпрямившись, обвёл взглядом своё войско:

– Все они, – указал он рукой на пленников, – слишком лёгкая добыча, что бы мы отказались от неё!– и, распахнув в широких объятиях руки, обратился к восхищённо слушающим его тургарам:

– Моя дорогая Хайна! Мои славные воины! Нас ждёт весёлый костёр!

Поочерёдно подходя к каждому из столбов, Шаман выдыхает на него огонь, который охватывает еле живых, но ещё достаточно сильных для того, что бы кричать, людей.

Не обращая внимания на их вопли, он наклоняется над лежащим в центре тургаром и, что-то прошептав ему, высоко заносит длинный кинжал и насквозь пробивает им грудину.

Полупрозрачное облако вылетает из кровоточащей раны и зависает в воздухе над растерзанным телом.

Всунув когтистые руки в нутро бедняги, Шаман копается в нём и вскоре вытаскивает окровавленное, но ещё бьющееся сердце и протягивает Теймуру.

Взяв живой кусок плоти, каюм внимательно смотрит на него и, поднеся к лицу, жадно вонзается в него острыми зубами, отрывая кровоточащие кусочки.

И с каждым проглатыванием очередного куска, воздушное облако всё ближе и ближе подплывает к Теймуру, пока, наконец, в его руках не останется ничего и тогда потерявшая своего хозяина душа медленно растекается по телу своего нового владыки.

Почувствовав это слияние, Каюм резко выгибается назад, закрывает глаза и, сильно ударив себя в грудь, кричит в окружающую его, брезжащую первыми лучами рассвета, степь:

–У-у-у-у-у-а!

«У-у-у-у-а!»– эхом вторят ему воины, и звон сотен саблей поднимает ото сна отдохнувшую равнину.

Высокое солнце опаляет своим жаром лежащего на сухой палубе Немого и толпу любопытных балтов, окружающих его, наперебой перебивающих друг друга:

–Дышит? Ухо, ухо приложи! Да, да, послушай! А Дохлый – то прав! А может того, нечистый? Да брось ты! Не видишь, плохо ему. Да не, нечистый не дался бы.

Масса солёной воды, выплеснутая Дохлым из кадки на мужчину слегка привела его в сознание. Немой, захлёбываясь, глубоко вздохнул, подняв тощую грудь и быстро и тяжело задышал, приоткрыв глаза.

Через настилающую взгляд пелену смутно виднелись размытые силуэты фигур, освещённых размазанным по небосклону солнцем и наклонившихся над ним.

– На южном рынке много дадут за белого мальчика – всплыл в памяти Немого низкий мужской голос.

Мужчина попытался открыть глаза шире, что бы рассмотреть говоривших, но белки глаз закатились за закрывающие их веки и непроглядная темнота, просочившаяся в мозг, окутала всё тело мягким бархатом.

–Вроде жив!– оглядел всех Малыш и быстро встал от незнакомца, увидев приближающегося Боцмана.

–Сколько же он так? – Продолжали переговариваться балты, образуя проход для сурового моряка.– Да седьмицу точно, не меньше. Чай, как в море ушли? Ну да, не с неба же свалился!

–Ну, что там у вас? Дохлый нечистого поймал?– дав подзатыльник замешкавшемуся юнге, прикрикнул Боцман и, уперев жилистые руки в бока над широко расставленными ногами, подозрительно посмотрел на лежащего без сознания мужчину:

–Это откуда ж такой взялся?

Растолкав моряков, Дохлый вышел вперёд и, активно жестикулируя, затараторил:

–Я того, как ты сказал. Пошёл в трюм. Слышу, шорох.

– Да не тараторить ты, как сорока на дереве, – прикрикнул старый моряк, – по существу давай.

–Ну, думаю,– нетерпеливо начал балт, но толчок кулаком в бок заставил его оглянуться и, тормознув самого себя, продолжить, – теперь- то ты от меня не уйдёшь! А тут этот, за бочками. Ну, я парней позвал, мы и вытащили.

–Жив? – Кивнул в сторону Немого Боцман и присев на колено, приложил к груди мужчине ухо и взялся пальцами за тощую кисть.

–Да вроде дышит, – оглядел всех Малыш.

-Вы, двое, – поднимаясь, кивнул моряк на Дохлого и Малыша, и добавил, усмехнувшись, – то же мне, сладкая парочка, унесите ка его вниз, что ли. Да отвар дайте, из ложки. А я к капитану. А вы все, по местам, что ли!– и окинув всех суровым взглядом, повернулся к ним спиной.

Исполняя его приказ, Малыш с Дохлым подошли с двух сторон к Немому, присматриваясь, как бы поудобнее того взять.

–Давай за руки его, что ли, – почесал за ухом Малыш, пристраиваясь к ногам незнакомца, – а я за кочупатки возьму.

Дохлый берёт двумя длинными жилистыми руками тонкие руки Немого, осторожно поднимая их, как бы боясь сломать.

–Ниже, ниже, под кисти бери, – советуют всезнающие моряки.

–Чего рты разинули? – оглянулся Боцман на оставшихся наблюдать за усилиями Малышом и Дохлым моряков. – Своих дел мало?

И балты, огорчённые прерванным лицезрением зрелища, стали разбредаться по палубе, тихонько переговариваясь меж собой:

–А, можа, и вправду, нечистый какой? Человеком обернувшийся? -Ты дурак? У него ж хвост и рога должны быть. А ты их видел?

–Да, рога и копыта не спрячешь!

–А ты проверял? Может, ещё в штаны заглянешь, хвост посмотреть?

–Ну, тя! Тебе надо, ты и смотри!

–Чего ты там копаешься? – недовольно ворчит на друга Малыш, стоя спиной к другу и крепко держа Немого за поднятые ороговевшие ступни ног.

Дохлый хватает незнакомца за кисть, но она, вспотевшая от жаркого солнца, выскальзывает у него их рук и Немой головой бьётся о дощатую палубу.

–Ну, – оборачивается, услышав глухой стук, Малыш, крепко держащийся за поднятые ороговевшие ступни ног незнакомца, и недовольно сплёвывает:

–Да что б тебя! Ну, скажи мне, из какой дыры ты вылез?

–Да знамо, из какой, – пожимает тот плечами, – у баб это, одна только…

– Придурок, – перебивает его Малыш. – Я не про то!

–А про что?

–Ладно, – обречённо машет рукой крепыш, – Проплыли. Давай, бери крепче, что ли!

И, видя, что парень снова хватается за мокрые кисти рук незнакомца, с раздражением прикрикивает на него:

–Да руки ему оботри!

– Обо что?– осматривается тот.

– Да хотя б об себя!

И, наблюдая, как этот высокий здоровый дылда вытирает руки Немого о свои потёртые засаленные штаны, усмехается про себя:

«И куда смотрела мать – природа, когда одарила такого верзилу куриными мозгами?»

Глава 17

До сих пор радующийся своему чудесному спасению, Балтозар медленно едет на уставшем от много – часового бега коне по бескрайней засыпающей степи.

«Хорошая баба, – вспоминает он Хайну, – красивая, смелая. Прям как наши. Жаль, мужик есть. Но ничего, победим каюма, к себе заберу».

И тут вспомнил иирк несметные полчища тургар, их железные мечи и диковинные кольчуги. Табуны лошадей, закованных в стальную сбрую и тысячи костров.

Да, нелегко будет им в предстоящей битве.

Ну да ничего!

Где наша не пропадала?

Ииркам тоже палец в рот не клади. Откусят по самое плечо. А если ещё иисиды примкнут, и славличи… Вот тогда и посмотрим, кто кого! Хотя, честно признаться, воины из славличей так себе, если не хуже. Но ничего, для общей массы сойдут. Надо бы только оружия раздобыть, да по – больше.

Балтозар посмотрел на небо правее себя.

Безжизненная темнота ночного неба сливалась с такими же безжизненными равнинами земли. Ни малейшего намёка на присутствие какой- либо жизни. Казалось, земная Пустошь протянула свои мёртвые объятия и коснулась самого неба, поглотив мерцающие на нём звёзды. Её чёрные щупальца тянулись дальше и дальше на северо- восток и скрывались где-то далеко за укутанным мглой горизонтом.

Бальтозар медленно перевёл взгляд левее.

Словно вырвавшиеся из объятий смерти, на бархатной черноте одна за другой загорались яркие огоньки далёких звёзд, мелкой россыпью разбросанные по всему небосклону.

«Сбился немного, – подумал мужчина.– Надо бы южнее держать. Ещё чуть – чуть и до Пустоши будет рукой подать. А там места гиблые. Лучше и не ступать к ним близко».

Мужчина хотел было уже повернуть узды левее, как что – то большое и мерцающее далеко впереди привлекло его внимание.

«Красиво – то как! Что же это»?

И, движимый природным любопытством, тот – час забывший об опасности, Балтозар направил свою лошадь прямо в сторону так совсем недавно пугающей его Пустоши.

-Ты красивая, – обходя девушку вокруг, подтвердил Теймур. – Как тебя зовут?

Пленница вопросительно посмотрела на него, и каюм тут же понял свою ошибку:

– Ну да, конечно же, ты не понимаешь.

Мужчина погладил золотистые локоны волос:

«Какие мягкие. Не то, что у…»

Загорелое улыбающееся лицо Ханны с жёсткими рыже-чёрными прядями волос словно из тумана возникло перед лицом каюма и он, распахнув шёлковый халат, обнажил свой крепкий торс и закрыл глаза.

– Любимая, – прошептал он.

Девушка быстро вскинула на него взгляд и тут же опустила его, отметив про себя атлетическую фигуру повелителя.

Там, у себя на родине, ей сказали, что она будет дорогим подарком для великого каюм- баши. Отлично осознавая свои обязанности, девушка противно морщилась, всю дорогу представляя, как будет заниматься любовью с жирным (ну, или тощим, какая разница) стариком. Но теперь… Сладкие надежды замелькали в её стыдливом уме и девушка уже начала представлять, как будет ублажать повелителя, надеясь стать его единственной и любимой госпожой.

Белоснежная рука дотронулась до атлетической груди повелителя, скользнула по телу ниже и коснулась его пальцев .

Малышка Хайна дёргает Теймура за руку:

– У меня ножки болят.

-Давай, залезай ко мне на спину, – приседает Теймур и девочка, обвив тонкими ручонками его шею, цепляется ногами за талию мальчика.

-Господин, – услышал Теймур незнакомый голос и открыл глаза.

Белокурая обнажённая красавица стояла прямо перед ним и широко улыбалась.

–Ты красивая,– жёстко прозвучал голос каюма и он, освободив руку, отошёл от девушки.

«Как он хорош! Наверное, сейчас он возьмёт меня на руки», – подумала та и прикрыла глаза, готовая испытать все радости наслаждения.

И тут…

Сильный удар шёлкового хлыста прервал её грёзы, оставив тонкие кровавые следы на бархатной коже.

–Но ты не Хайна.

Девушка удивлённо повернула голову и увидела холодные глаза красавца, занёсшего над ней рукоять, с собранным пучком разноцветных шёлковых нитей.

– И мне не нужны твои ласки.

Удар.

Ещё.

По спине, животу, груди.

Кровавые полосы, остающиеся от весело свистящей плётки, покрыли вздувшуюся от ударов кожу, навсегда сметая сладостные думы о вершинах блаженства.

– Мне нужно только твоё тело

Укрываясь от взмахов, девушка упала сначала на спину, потом на бок, на колени и, наконец, поползла к выходу.

Теймур резко схватил её за волосы, высоко задрав голову пленницы назад, и навалился всей своё мощью на её окровавленную спину. Его затвердевшая плоть плотно тыкалась в её бёдра и ягодицы, пока, наконец не нашла спрятанную в золотых кольцах волос узкую ложбинку и не вошла в неё всем своим существом.

Схватив сопротивляющуюся жертву за горло, Теймур в порыве животной страсти не заметил, как сильно сжал его. Он не думал об этом. Им двигала ненависть ко всем чужестранцами, перемешанная с диким желанием удовлетворения. Нежные чувства, питаемые к любимой, переросли в накрывшее его чувство отмщения, и несчастной девушке просто не повезло в это время оказаться с ним рядом.

Пытаясь схватить задыхающимся ртом крупицу воздуха, она с обезумевшими от предчувствия приближающейся смерти глазами пыталась отодрать сильные пальцы, до крови расцарапывая шею. Но это, казалось, ещё больше возбуждало насильника, и он с остервенелой яростью сильнее сдавливал кисть на горле жертвы и, измазанный в сочащейся из её тела крови, наваливался на неё всей своей мощью. И только тогда, когда руки девушки неожиданно не обвисли под его толчками, он, так и не выплеснув накопившуюся внутри него энергию, отпустил пленницу и удивлённо посмотрел, как её тело безжизненно упало на ковёр.

–Стража!– заорал он страшным голосом неудовлетворённого зверя.

В юрту испуганно вбежал воин и, метнув взгляд на женщину, присел на колено.

–Убери это отсюда, – отворачиваясь от жертвы, приказал Теймур и, направляясь к ложу, добавил: – и приведи другую.

Приближаясь ближе и ближе к мерцающему голубоватому свету, тянущемуся волнами от земли до самого неба, Балтозар не мог сдержать внезапно охватившего его волнения. Никогда ещё в жизни не видел он ничего подобного и величественного. Подъехав в плотную к колыхающемуся полотну, он двинулся вдоль него, разглядывая мельчащие голубовато-синие искорки, неприрывно движущиеся в одном направлении, отчего оно, закрывающее весь горизонт, плавно переливалось и колыхалось.

Мужчина протянул руку в желании дотронуться до этого чуда, осторожно коснулся его кончиком мизинца, и приятная холодная теплота поползла от ногтя по пальцу, кисти, руке и ниже, ниже, в самый комок нервов, прячущийся далеко в животе.

Кровь мощным потоком ударила в голову Балтозару и он глубоко вздохнул, задержав дыхание.

Какое же это было блаженство! Наверное, лучше могут быть только ласки нежных красавиц!

О! Как давно у него не было женщины!

Изнемогая от желания, иирк закрыл глаза.

Теплота сжала его сердце, пробираясь в самый центр души и искорки заплясали в его голове, выстраиваясь в замысловатые картины, рисуемые возбуждённым мозгом.

Тонкие голубоватые фигуры неземных красавиц нежно обвивали руками и ногами его тело, срывая ненужные одежды. Лёгкие поцелуи касались его губ и волос. Тонкие покрывала, сотканные из мерцающих искорок, нежным облаком покрывали истомлённые конечности.

Мерцающее полотно затягивало его всё глубже и глубже, в самый центр своего естества. Всё более чёткими и красочными становились окружающие его картины. Всё более реальным чувствовалось настигшее его наслаждение.

Лёгкие бабочки запорхали в низу его живота, и мужчина на мгновенье приоткрыл глаза, не понимая, сон ли это или чудесная явь, явившаяся непонятно откуда в этой богами забытой степи?

Темнота.

Острая, раздирающая мышцы и выворачивающая суставы боль.

Тошнотворный запах крови.

В ужасе раскрыв глаза, последнее, что он увидел в окружающей темноте – это звериный оскал и длинные когти, рвущие его ослабевшее тело.

Парящие высоко в небе два гигантских горных орла наблюдают, как снежная лавина, подхватив двух глупых человечков, стремительно понеслась в низ.

Сделав пару кругов, они опускаются и, переглянувшись, выдёргивают когтистыми лапами безжизненные тела из снежного плена и взмывают в высоту, прячась за мохнатыми шапками белоснежных облаков.

Мощные взмахи крыльев приводят в себя Яромира. Повиснув на них лицом вниз, он открывает глаза и видит, как далеко под ним расступившиеся горные вершины открывают вид на прекрасную, утопающую в разноцветных красках долину со спускающимися в её лоно прозрачными водопадами и сверкающими мерцающим блеском высокими башнями, увенчанными круглыми плоскими площадками.

«Я в краю богов», – радостно подумал мужчина и, облегчённо вздохнув, закрыл глаза.

Высокая спиралевидная башня, стоящая на краю сверкающей белизной площадке, с одной стороны подпирается гладким разрезом скалистой горы с журчащим по её боку водопадом, стекающим по её стене глубоко в ущелье, чернеющим где – то в низу. А с другой стороны обвивается цветущими лианами , дающими её помещениям прохладу и тень от высоко стоящего солнца. Заснеженные вершины с обнажёнными деревьями, припорошенные инеем, зачарованно мерцают, освещаемые лучами восходящего светилы. И, укутанные заледенелым снегом, ветки похожи на сказочные кораллы с соляными наростами, поднятые с морского дна и водружённые на величественные горы. Фруктовые деревья со спелыми плодами окружают площадку и мягкий, низко подстриженный травяной ковёр покрывает всю окружающую её землю.

Орлы бережно опускают Яромира и Белояра перед башней и озабоченно переглядываются друг с другом.

Встрепенувшись, они расправляют пернатые крылья и, начиная от темечка на голове, превращаются в двух молодых светлокожих гигантов – Шаула и Виория – со светлыми вьющимися волосами, одетыми в обтягивающие белые комбинезоны с крутящимся на груди диском металлического оттенка.

Переглядываясь друг с другом, они сверху в низ смотрят на лежащих перед ними человечков, не показывая при этом, однако, никаких эмоций и словно ожидая чего – то.

Через некоторое время стены башни раздвигаются и к ним выходит такой же высокий, но уже заметно постаревший мужчина – Кассиопей, чьи золотистые волосы переплетаются с седеющими прядями и ниспадают на широкие плечи. Он наклоняется над славличами и внимательно рассматривает их. Уже много лет, как он не видел людей так близко. Когда же это было в последний раз? А они нисколько не изменились. По крайней мере, внешне. Такие же низкорослые и щуплые.

–Где вы нашли их?– спрашивает Кассиопей молодых андромедян.

–Их накрыло лавиной, – начал Виорий, но замолчал под гневным взглядом старца.

Зачем они притащили их сюда? Правила точно указывают, что им нельзя так открыто вмешиваться в жизни людей. У них есть более важные задачи, требующие ежедневного и даже ежечасного присутствия на своих постах. Да и что значат жизни двух смертных в сравнении с той миссией, которую день за днём, год за годом, столетие за столетием выполняют несколько служителей? А люди… они слишком малы и слишком ничтожны, что бы уделять им внимания больше, чем они заслуживают. По крайней мере, пока.

–И что? – Равнодушно посмотрел Кассандр на Виория. – Это не наша вина. Одним больше, одним меньше. Какая разница?

–Они из славличей. Никто ещё из них не заходил так далеко. И это должно быть странным, – попытался оправдаться Виорий, ища взглядом поддержку у друга.

–Я вижу, – отрезал Кассиопей. – Выясните, зачем они здесь. Вы знаете, что делать, – и, повернувшись спиной к молодым людям, направился в башню.

Виорий переглянулся с Шаулом и, подхватив людей на руки, мужчины пошли следом за старцем.

-Это кинжал фригов, – Кордулай протянул каюму орудие убийства, – только они могут так искусно украшать их рукоятки. Очень ценное, должен сказать, оружие.

–Значит, это не послы…– вертя в руках клинок, задумался Теймур.

Казалось, бы это умозаключение должно было удручить его, казнившего ни за что иссидов, но ни один мускул не вздрогнул на его лице, словно ничего накануне и не было.

–Не уверен, – покачал головой военачальник.

–Почему?

–Кто-то из них мог купить его на ежегодных ярмарках, проводимых жителями северных земель.

–Но ты сам говоришь, что оно дорогое и редкое. Навряд ли убийца воспользовался бы им и тем более оставил в теле жер…– густой комок горечи, возникший в горле каюма, не дал ему договорить это страшное слово и он, сглотнув, поправился, – Хайны.

–Наверное, ты прав, – согласился с ним Курдулай. – У северян в ходу всё же бронза. А сталь… Может быть, у самых богатых и важных. А вот во фригии – это повседневное…

–Но почему фриги?– перебил его Теймур.– Разве не заключили мы мир? И почему Хайна? Случайность? Или намеренность?

Курдулай, не зная, что ответить, молча пожал плечами. Да, он был во дворце их правителя. Видел непомерную алчность в его глазах. Видел роскошь, которая и не снилась каюму. Но настолько, насколько показной была эта роскошь, была и их вялость и лень. Погрязшие в греховном разврате, за сотни лет мира они растратили свой воинственный пыл и наслаждались военными игрищами не столько для пользы, сколько для утехи своей хищной натуры.

В том, что они были хищниками, Курдулай не сомневался.

Стоило лишь посмотреть на их бешеные во время состязаний глаза – и всё становилось ясно. Вид крови забавлял и возбуждал их, а мучения несчастных жертв приводили в ни с чем не сравнимое чувство экстаза. И, возможно, их правителю наскучили приевшиеся ему гладиаторские сражения и он, захотев чего-то большего, решил нарушить мирный договор? Понятно, что с севером и западом у него налажены тесные торговые связи и, как бы то ни было, фриги умело обводят вокруг пальцев своих недалёких соседей, набивая барышами карманы. То ли дело невесть откуда взявшиеся тургары. Ясно, что они со своими далеко идущими планами могли нарушить столетиями сохранявшийся мирный уклад. И Владыка, увидев в их лице сильного соперника, вполне мог испугаться не только своего могущего пошатнуться влияния, но и потерять во время войны тургар с северо-западом львиную долю текущих в его закрома дармовых товаров и пошлин. И, с одной стороны, заключив так называемый мирный договор и разрешив им право приобретения оружия в своих мастерских (к чему терять хорошего покупателя?), с другой стороны решил внести смуту в армию противника. И что может быть лучше, чем убийство жены каюма? Только вот на что он надеется? Что Теймур сломя голову понесётся мстить? Кому? И этот нож… Если бы Владыка хотел отвести от себя гнев каюма, то постарался бы перевести подозрение на других. Значит, он сделал это намеренно? Надеется вызвать противника на бой и разгромить его? Он прекрасно понимает, что, если Теймур пойдёт на него, сделать это можно только со стороны моря. Но в данный момент к такому наступлению они не готовы. Владыка умышленно торопит их? Зная, что не подготовленную армию легче разбить?

Курдулай мог бы ещё долго размышлять над создавшимся положением, но голос каюма прервал его мысли:

–Они хотят войны? – уверенно спросил Теймур и тут же ответил сам себе. – Они получат её! Готовь армию. Мы выступаем!

–Но, мой повелитель, – удивился Курдулай, услышав из уст повелителя недавно прозвучавшую собственную мысль: « Этого он и добивается», – подумал он и с опаской подметил:

–Наши корабли ещё не готовы…