
Полная версия:
Гардемарин Ее величества. Сатисфакция
Вот так гусь! Нет, я, конечно, догадывался, что его светлость не слишком разборчив в методах завоевания новых друзей, но такого все-таки не ожидал. Мне стоило большого труда сохранить каменное выражение лица.
Я смерил Георга взглядом, а потом, вздохнув, произнес:
– Знаешь, друг мой… В нашем языке есть поговорка: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь». Так вот. – Я сделал многозначительную паузу и закончил: – Ты не то что не перепрыгнул, ты еще даже не разбежался для прыжка.
Пару секунд понаслаждавшись ошарашенным лицом Георга, я развернулся и медленно пошел к зданию заправки, где меня ждал привалившийся к стене Астафьев.
Глава 7
– Доброго дня, Владимир. – Алена учтиво склонила голову. И едва слышно добавила: – Привет…
– Привет! – улыбнулся я.
И тут же принялся оглядываться по сторонам – на всякий случай. Но, похоже, нас никто не подслушивал… да и вообще не слышал – хоть народу в холле и собралось предостаточно. Я насчитал внизу и на лестнице чуть ли не дюжину дам и господ, а всего гостей наверняка было втрое или вчетверо больше. И это притом, что Гагарин даже не думал устраивать прием. «Просто небольшая встреча старых друзей» – так передала Алена.
И меня на эту встречу почему-то пригласили.
Я сбросил пальто на руки кому-то из прислуги и огляделся по сторонам. Похоже, мне уже приходилось бывать здесь в прошлой жизни… А может, и нет – все богатые дома на Мойке выглядели похоже: три-четыре этажа, каменные лестницы, куча комнат… Называться дворцами они не могли разве что из-за наличия еще более крутых соседей и простоты внутреннего убранства. Конечно же, относительной – в здешних интерьерах хватало и паркета, и мрамора, и картин, и лепнины под потолком, и еще бог знает чего.
Его сиятельство Юрий Алексеевич наверняка выбрал из всех своих владений в Петербурге именно это не просто так. Самый центр города, много места, но при этом без кричащей роскоши внутри и снаружи. Старые и преданные слуги в количестве нескольких штук – такие вряд ли станут болтать, даже если к хозяину заглянут не вполне обычные гости.
И даже если этих самых гостей наберется несколько десятков.
Знакомые и незнакомые мне аристократы неторопливо стягивались в главный зал со всех концов дома, болтая между собой настолько непринужденно, что я сразу понял: конспирация тут не то что на высшем уровне, а такая, что все шпики Морозова наверняка даже не догадываются, кто и зачем собрался сегодня под этой крышей. Все выглядело так, будто столь масштабное сборище было событием абсолютно обыденным. И даже случайным – как если бы каждый из гостей просто решил почтить хозяина визитом, проезжая мимо.
– Пойдем. – Алена ненавязчиво, но уверенно потянула меня к лестнице. – Ты голодный?
– Не слишком. – Я пожал плечами. – Но тебе компанию, конечно же, составлю.
Зеленые глаза на мгновение вспыхнули озорными огоньками, и мы все так же под руку поднялись наверх – туда, где прислуга организовала для почтенной публики импровизированный фуршет. Сервировка уж точно не тянула на официальный прием, зато количество канапе, бутербродов и шампанского впечатляло.
Никаких срочных дел, похоже, не намечалось, так что я принялся угощаться. Алена ела мало и почти не разговаривала – впрочем, хватало и взгляда. Она явно успела соскучиться… да и я, пожалуй, тоже.
С того дня, как мы с товарищами разнесли буксир Распутина, мы виделись всего раз или два – и то урывками, когда она приезжала навестить брата на службе. На выручку приходил только мессенджер, и в последнюю пару недель количество сердечек и целующихся желтых рожиц-смайликов в переписке росло в геометрической прогрессии. Алена явно не стеснялась.
Куда удивительнее, что вскоре втянулся и я сам, хоть поначалу и ограничивался разве что дежурными скобочками в конце сообщения. Потом как-то раз ненароком ткнул в «эмодзи»… и не заметил, как привык. И на досуге даже размышлял, когда успел так размякнуть.
Видимо, этот мир решил чему-то научить меня на старости лет. К примеру, что иногда нет никакого смысла отказываться от всякой приятной ерунды. Или что в переписке всегда найдется место сердечку или анимированному рыжему тигру с влюбленными глазами. Даже когда весь мир трещит по швам.
Особенно – когда трещит.
– Как ты? – тихо спросила Алена.
– С переменным успехом, – отозвался я, цепляя с блюда очередной бутерброд. – Полагаю, если я до сих пор не свернул себе шею – это уже неплохо.
– Это отлично. – Алена поставила на стол недопитый бокал с шампанским. – Все спасаешь мир?
– Вроде того. И заодно пытаюсь понять, зачем твой отец желал видеть меня сегодня. – Я огляделся по сторонам. – Слишком уж серьезная компания для простого курсанта.
Кое-кого из присутствующих вокруг я знал еще в прошлой жизни. Кого-то – видел чуть ли не впервые. С кем-то познакомился уже в этой… и не где-нибудь, а на складе в Шушарах, где старший Гагарин изящно вытолкал меня произносить речь перед целой толпой аристократов. Тогда он решил почтить присутствием тайную сходку Морозова.
А сегодня почему-то устраивал собственную.
– Простого курсанта? – улыбнулась Алена. – А как насчет гардемарина?.. Кстати, Сережа передает привет.
Сам мой командир отсутствовал: видимо, даже скучные рутинные задачи, которые последние недели доставались Особой роте в каком-то запредельном количестве, непременно требовали его присутствия на службе. Впрочем, на встрече вроде сегодняшней вполне хватало и старшего Гагарина.
Только появиться он почему-то не спешил. Я с самого начала трапезы выискивал его взглядом среди гостей, но его сиятельство то ли еще не оделся для выхода, то ли уже успел отправиться в кабинет… То ли нашел еще какую-то причину отсутствовать.
Старик Гагарин ничего не делал просто так.
– Ищешь папу? – Алена перехватила мой рыскающий взгляд и улыбнулась. – Он тебя, вообще-то, уже ждет.
– Почему раньше не сказала? – буркнул я.
– Ну… так хоть немножко посмотрю на тебя.
Разумеется, я не имел ничего против, однако уже через несколько минут мы покинули большой зал. Все так же вместе, рука об руку. Для местной публики это наверняка означало… Что-то – и я почти не сомневался, что уже к вечеру в высшем свете Петербурга поползут слухи о романе наследницы рода Гагариных с выскочкой Острогорским. Столичные желтые журналы уже и так успели обвенчать нас раза этак четыре, но в последнее время подуспокоились.
Видимо, оттого что материала для сомнительных статеек и так хватало выше крыши. Примерно половина изданий и на бумаге, и в сети писали про грядущее венчание великой княжны Елизаветы и Матвея Морозова. Вторая половина – про то, каким отважным, благородным, мудрым и во всех смыслах прекрасным человеком является Георг из рода Вельфов, герцог Брауншвейгский. А про нашу бравую четверку из Морского корпуса все, кажется, уже успели забыть.
К счастью.
– Папа в кабинете. – Алена огляделась по сторонам и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула меня в щеку. – Возвращайся скорее, ладно?
Я молча кивнул, взялся за ручку и открыл дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку – поначалу я разглядел только силуэты мебели. Диван у стены, изрядных размеров стол, кожаное кресло с подлокотниками, пара шкафов и полки с книгами. Все аккуратное и лаконичное, однако наверняка запредельно дорогое. Интерьер кабинета непостижимым образом буквально воплощал в себе синтез классики и чего-то ультрасовременного.
Как и сам его хозяин, который до сих пор стоял лицом к окну, хоть наверняка и слышал, как я вошел.
– Доброго дня, ваше сиятельство. – Я без спешки сделал пару шагов вперед, мягко ступая по ковру. – Вы желали меня видеть?
– Как и любого в этом доме сегодня. Впрочем, нет. – Гагарин с привычной легкостью развернулся на каблуках ботинок. – Вас я все же рад видеть несколько сильнее, чем остальных.
Судя по голосу, старик улыбался. Радушно… а может, и с каким-то особенным хитрым удовольствием – прямо как тогда, на складе. Теперь, когда он стоял спиной к окну, я видел лишь черты лица, но не взгляд – наверняка и это было задумано специально.
– Благодарю. – Я склонил голову. – И за приглашение – тоже.
– Право же, не стоит, друг мой… Желаете виски? – Гагарин неторопливо прошагал к ближайшей полке. – Или, может быть, коньяк?
– Пожалуй, откажусь. Если ваше сиятельство позволит. Для важных разговоров я предпочитаю сохранять трезвую голову, – усмехнулся я. – А вы не тот человек, что стал бы назначать встречу по пустякам.
– Это верно. Разговор и правда предстоит серьезный. И вряд ли он будет коротким. – Гагарин занял свой трон за столом и указал на кресло напротив. – Так что устраивайтесь поудобнее, Владимир Федорович.
В его возрасте старик вполне мог называть меня и просто по имени, не боясь оскорбить или нарушить какие-то там правила приличия. Однако зачем-то предпочел полную форму. Разговаривал учтиво, но без излишних витиеватостей. Как равный с равным – и в его голосе не было даже намека на издевку или едва заметную иронию, с которой он встречал меня на Крестовском – в тот самый день, когда сказался больным и всю беседу просидел в махровом домашнем халате.
Прощупывал: и тогда, и сейчас – изменился только метод.
На этот раз его сиятельство облачился в строгий черный костюм. Чуть приталенный, с белоснежной рубашкой и запонками, но все же без галстука – видимо, вольная натура никак не желала терпеть удавку на шее. И изволила хоть таким образом похулиганить, нарушая железобетонный официоз всего происходящего.
– Могу ли я поинтересоваться – насколько вы осведомлены о том, что сейчас происходит в столице? – негромко спросил Гагарин. – И каково ваше отношение к происходящему?
– Полагаю, осведомлен я куда хуже вашего сиятельства. – Я пожал плечами. – Однако только слепой не заметит, что мы на пороге событий, которые могут вылиться в гражданскую войну в считаные недели.
К счастью, Гагарин не стал требовать объяснений или задавать наводящие вопросы про то, как со всем этим связано появление герцога Брауншвейгского. В обсуждении подобной ерунды он, похоже, не нуждался.
Как и я сам.
– А что до моего отношения, – продолжил я, – тут все еще проще. Как и любой здравомыслящий человек, я от происходящего не в восторге. Хотя бы потому, что любой из двух наиболее вероятных исходов не несет стране ничего хорошего.
– Боюсь, на этом месте я попрошу уточнить, – улыбнулся Гагарин. – Что именно вы имеете в виду, Владимир Федорович?
– Если Георг заявит свои претензии на престол – Морозов попытается от него избавиться. Если же свои претензии на престол первой заявит Елизавета, против подобного решения так или иначе выступит вся Европа. Вряд ли даже Иберийское Содружество посмеет напасть сейчас, однако если младший Морозов станет не только мужем правящей императрицы, но и главой Совета безопасности… боюсь, нас ждут не самые простые времена, ваше сиятельство.
– Даже не знаю, что импонирует мне больше, – усмехнулся Гагарин. – Ваша предусмотрительность – или ваше желание говорить обо всем этом прямо, без словесной эквилибристики.
– Я бы сказал – абсолютно ненужной словесной эквилибристики. И более того – даже неуместной. – Я пожал плечами. – У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на эзопов язык и прочие выкрутасы. Уж вы, во всяком случае, именно тот человек, с кем можно не бояться говорить честно и прямо.
– Рад это слышать, друг мой… Рад, хоть вы и все еще не до конца откровенны. Впрочем, это можно понять – ситуация, мягко говоря, необычная. – Гагарин едва слышно рассмеялся. – И все же я должен настаивать. Для тех дел, что нам обоим так или иначе предстоят, нужно полное, абсолютное доверие. И чтобы установить его, осталось сделать всего один крохотный шажок, друг мой.
– В таком случае, перестаньте говорить загадками, ваше сиятельство, – проворчал я. – На этот раз я вас не понимаю.
– Полагаю, все же понимаете. В конце концов, вы всегда были и, похоже, остаетесь одним из умнейших людей, которых я когда-либо знал. И наверняка уже подготовились и к подобной… скажем так, ситуации. – Гагарин облокотился на столешницу, подался вперед и заглянул мне прямо в глаза. – Разве не так, ваша светлость?
Глава 8
Я сразу понял, что отпираться или изображать непонимание не стоит – бессмысленно. Да и, пожалуй, глупо. Даже если старик не заметил в полумраке кабинета, как я дернулся, даже если не видел зрачки глаз, которые наверняка на мгновение стали размером с золотой юбилейный империал, – он уже и так все знал.
И окончательно убедился, вероятно, еще в тот день, когда сам же вытолкал меня на импровизированную сцену на складе в Шушарах, заставив толкать речь перед столичными аристократами.
Впрочем, ничего удивительного: если мою тайну «раскололи» покойные Распутины, подробности плана десятилетней давности уже всплывали и подобрались слишком близко к поверхности. А значит, их вполне мог разглядеть любой желающий – при наличии внимательности, ума и умения сопоставить… скажем так, некоторые факты.
У Гагарина этого всего имелось в избытке. И сейчас он не раскручивал меня на нужное ему признание, не закидывал удочку наугад, а наоборот – сам желал сообщить, что игры кончились, а маски больше не нужны.
Можно сказать, констатировал факт.
– Давно догадался? – тихо спросил я, разом переходя на «ты».
– Догадался – давно. – Гагарин пожал плечами. – Уверен… Уверен, пожалуй, с того самого дня… Хотя и так все знаешь – ума тебе не занимать.
– Занимать, не занимать – а, похоже, маловато будет, – проворчал я. – Раз уж толком спрятаться не смог. Нет бы тихо сидеть – так все вылезал, вылезал… Вот и вылез.
– Ну, а чего ты хотел, Владимир Федорович?.. Надо ж, даже отчество такое же, – едва слышно усмехнулся Гагарин. – Шила в мешке не утаишь. Хоть молодой теперь, хоть старый, как я, – а человека сразу видно.
Кто меня сдал?
Я заерзал в кресле, перебирая в уме возможные варианты.
Свои – Корф, Камбулат или Поплавский? Исключено. Если я был уверен в чем-то в этом непростом и суетливом новом мире, так это в преданности товарищей. Слишком уж многое нас связывало, чтобы они пошли продавать меня за тридцать серебреников… И слишком мало у них было доказательств, чтобы так рисковать. Более-менее внятно привести хоть какие-то аргументы смог бы разве что умница Корф, но не стал бы, потому что…
Просто не стал бы. Все, точка!
На мгновение мне вдруг стало стыдно за крохотную тень сомнения, мелькнувшую на задворках разума. Но я тут же заставил себя прогнать ненужные мысли и снова принялся соображать.
Дядю можно исключить сразу – при всех своих достоинствах на сыщика или аналитика экстра-класса он явно не тянул.
Докопались спецслужбы, отыскалось что-то в дневниках Распутина, раскололся кто-то из тех, кого арестовали еще весной? Тоже вряд ли – иначе Морозов со свойственной ему прямолинейностью уже давно отправил бы меня на тот свет, тем или иным способом. При всем взаимном уважении и даже какой-никакой дружбе конкурент в виде вернувшегося из небытия Серого Генерала старику явно не нужен.
Раскололся Келлер? Опять-таки – маловероятно. Его высокопревосходительство канцлер никогда не отличался ни сообразительностью, ни выдающимся характером. И наверняка запел соловьем даже раньше, чем машина с черными гвардейскими номерами доехала до Петропавловской крепости. А такую ценную информацию, как тайна истинной личности Владимира Острогорского, выдал бы сразу.
А не ждал несколько месяцев.
Так что единственным белым пятном для меня оставались таинственные сообщники Распутина. Конечно, они могли ничего не знать – в том случае, если старикашка по каким-то причинам решил не болтать лишнего. А могли просто приберечь козырь на потом. В новом положении не такая уж я и важная фигура.
Может, уже не совсем пешка, скорее офицер, но и до ферзя, которого берегут всеми силами, пока еще далеко. Так что убрать меня с доски и сложить в деревянную коробку – в случае чего – задача непростая, но более чем посильная.
Особенно для того, кто имеет достаточно ресурсов, чтобы до сих пор скрываться даже от Совета и Морозова, который буквально наводнил улицы Петербурга гвардией и агентами спецслужб.
– Думаешь – откуда я знаю? – с ухмылкой поинтересовался Гагарин.
Он несколько минут ждал, слушая, как тихонечко шуршат стальные шестеренки в моей голове, но теперь решил прервать молчание. Видимо, здраво рассудил, что думать нам обоим сейчас стоит совершенно о другом.
– Вроде того. – Я протяжно вздохнул. – Где эта самая… утечка.
– Да брось! При чем тут это? – Гагарин махнул рукой и заулыбался. – Думаешь, кто-то донес? Или я сам нанял с полсотни пинкертонов, чтобы шпионить за загадочным прапорщиком Острогорским?
– Ну… Вообще-то да. – Я пожал плечами. – Вполне разумное решение.
– Разумное. Пинкертоны, надо сказать, и правда были. А в остальном… Знаешь, теперь я вообще не понимаю, как ты не попался раньше. – Гагарин облокотился на стол. – Ведь это же очевидно! Достаточно посмотреть, как ты двигаешься. Как говоришь, что говоришь… и что делаешь. В этом городе достаточно тех, кто еще помнит его светлость генерала Градова человеком, а не живой легендой.
Достаточно – пока еще. Соратники. Подчиненные, которые за прошедшие годы успели дорасти до высших армейских и статских чинов. Немногочисленные друзья и просто знакомые. И пусть десять с лишним лет изрядно припорошили пылью их память, я, очевидно, вернулся таким же, каким был раньше. И по-настоящему мне помогала прятаться не сомнительная конспирация, не собственная хитрость и даже не везение, а одна лишь всеобщая железобетонная уверенность, что с того света не возвращаются, а смерть – это уже насовсем.
Гагарин рискнул предположить обратное.
И вот мы здесь.
– Да какая уж теперь разница. – Я махнул рукой. – Куда интереснее, кто еще знает. Ну, или может знать… старший Морозов?
– Едва ли. Он неплохой вояка, но не политик. И уж тем более не сыщик. Чтобы догадаться о твоем возрождении, нужно воображение – а его у Морозова нет. – Гагарин почти слово в слово повторил мои собственные мысли. – К тому же сейчас он вряд ли видит хоть что-то, кроме полчищ врагов государства со всех сторон. И трона, на который следует как можно скорее посадить сыновью задницу.
Гагарин, как и всегда, был безупречно манерен. Однако при этом ничуть не стеснял себя в выражениях – и при этом высказывался точнее некуда. Ему хватило всего нескольких фраз, чтобы описать то, о чем я думал… Думал уже давно.
– Трона… Обойдется, – буркнул я, складывая руки на груди. – Я бы скорее предпочел видеть на престоле герцога Брауншвейгского, чем Матвея Морозова.
– Хорошие слова. Правильные. Пожалуй, я бы даже за это выпил. – Гагарин без особой спешки поднялся из кресла. – Или и теперь откажешься?
– Нет. Теперь – не откажусь, – усмехнулся я. – Коньяк.
В полумраке раздалось едва слышное позвякивание, и на столе передо мной появился пузатый бокал с ароматной янтарной жидкостью. Я и сам кое-что смыслил в напитках, но Гагарин в таких вопросах дал бы фору любому столичному или провинциальному ценителю. Бутылка такого угощения запросто может стоить как три моих «Волги», но наливают на полпальца его вовсе не поэтому.
Хороший коньяк, как и хорошая беседа, требует выдержки. И время нашей, кажется, пришло. Вряд ли Гагарин имел привычку спаивать юных курсантов у себя в кабинете, но теперь… Почему бы двум старикам, каждый из которых уже давно формально перевалил за седьмой десяток лет, не отметить знакомство?
Повторное.
Где-то с четверть часа мы почти не разговаривали. А потом просто принялись вспоминать то, что происходило давным-давно. Какие-то встречи, забавные истории из прошлой жизни… Ничего не значащие события, отпечатавшиеся безо всяких на то причин.
Гагарин вряд ли нуждался в каких-либо доказательствах правдивости собственной догадки, а я уж точно не намеревался их приводить, однако до важных тем мы добрались не сразу. Может, мне просто хотелось наконец поговорить с тем, кто не только помнил, но и знал меня прежнего. Настоящего Серого Генерала, а не сбежавшую из небытия тень, прописавшуюся в юном теле курсанта Морского корпуса.
Нет, Гагарин не был мне другом, хоть мы и были знакомы чуть ли не полвека. Тогда, в девяносто третьем, я поначалу не считал его даже союзником. Он до самого конца оставался одним из тех, кто не спешил примкнуть к моей стремительно растущей армии. Однако и поддерживать дядю Николая тоже не стал, хотя возможностей для того имел предостаточно: влияние рода и его главы в столице в те времена было просто запредельным.
И, даже шагая к воротам Зимнего между сгоревших танков, я никак не мог отделаться от ощущения, что делаю это лишь потому, что Гагарин одобрил мое решение – хоть и не спешил заявить об этом вслух. А теперь…
Теперь история, похоже, отчаянно желала повториться – только в новых декорациях.
– Да уж… Занятная сказка вышла. Хоть книгу пиши. – Гагарин протянул руку и плеснул мне еще немного коньяка. – А этот твой метод?..
– Больше не сработает. Уж извини, Юрий Алексеевич. Распутин отправился… вот туда. – Я ткнул пальцем в потолок. – А без него дверка закрылась. И, боюсь, теперь уже насовсем.
– Да понимаю. – Гагарин тоскливо вздохнул. – Так, поинтересовался просто – вдруг?.. Но два раза так не везет.
– Так себе везение. – Я пожал плечами. – И еще неизвестно, когда именно оно закончится. Пока расклад, мягко говоря, на троечку. С минусом.
– Полностью согласен, Владимир Федорович. – Гагарин отсалютовал мне бокалом. – И мне не терпится услышать, что именно вы намерены делать со всем этим.
– Короновать племянницу. Навести порядок. Подрезать крылышки Морозову. Если придется – под самый корень. Вышвырнуть из столицы Георга, черт бы его побрал – вместе со всей европейской шушерой. – Я ответил, почти не задумываясь. – И, наконец, расформировать Совет безопасности. Кажется, теперь от властных старикашек вроде нас с тобой куда больше вреда, чем пользы.
– Слова не мальчика, но мужа! – Гагарин все-таки не смог удержаться и принялся язвить в своей фирменной манере. – Но хотелось бы узнать, как ты все это сделаешь, Владимир Федорович.
– С твоей помощью, разумеется. И ты согласишься. – Я посмотрел Гагарину прямо в глаза. – Хотя бы потому, что иначе не стал бы звать меня сегодня. И уж тем более не стал бы собирать здесь столько людей, ведь так?
– Генерал Градов… Сразу к делу – как и всегда. – Гагарин рассмеялся и протянул руку. – С чего начнем?
– С венчания Елизаветы и Матвея Морозова, – ответил я. – Полагаю, на данный момент это самая большая наша проблема.
– Пожалуй. Надеюсь, ты уже придумал, как ее решить.
– В общих чертах. Но если мы не выступим против Совета, любой, даже самый блестящий план закончится пшиком. – Я на всякий чуть понизил голос и оглянулся на дверь. – Кому из этих людей ты по настоящему можешь доверять?
– Как и всегда – никому, – усмехнулся Гагарин. – Но придется попробовать… Тебе понадобится помощь с венчанием?
– Не думаю. Просто собери всех, кого сможешь. Стариков, молодых, тех, кто в отставке… И тряхни старые связи в армии и на флоте. – Я уперся ладонями в подлокотники кресла и встал. – А Елизавету я беру на себя.
Глава 9
День «Икс» – то есть воскресенье в начале июля, когда ее высочество Елизавета Александрова должна была обвенчаться с Матвеем Морозовым, – подошел незаметно. И, пожалуй, даже обыденно: за последнее время я так вымотался, составляя план, утрясая детали, проверяя и перепроверяя каждую мелочь, что понял: если я не отпущу ситуацию, то просто сойду с ума.
И отпустил. Последние два дня я провел, лежа на кровати в блоке и глядя в потолок. И лишь вчера вечером списался со всеми действующими лицами, убедился, что все в порядке, принял душ и завалился спать.
И вот сегодня я стоял в длинной очереди избранных, получивших право попасть на церемонию, и аккуратно осматривался.
В целом все было именно так, как я и предполагал. Морозов подстраховался абсолютно везде, где только можно было. Площадь перед собором оцеплена гвардией, снайперы на крышах, со стороны Невы кружит пара вертолетов… Движение перекрыто, на мостах – блокпосты.
Вход в собор – строго по спискам, через рамку металлодетектора. Вряд ли благородным дамам и господам из высшего сословия это понравилось, но все понимали, что такие меры приняты не на пустом месте.
Морозов – точнее оба Морозова – в каком-то смысле шли ва-банк и попросту не могли позволить себе ошибиться и не подстелить соломки.
Наступила моя очередь проходить через металлодетектор. Я выложил на тумбочку ключи от машины и телефон, одновременно нажимая на кнопку «Отправить», и шагнул сквозь рамку, стараясь не показать охватившего меня напряжения.
Но нет, Корф сработал на «отлично»: сержант с шевроном Преображенского полка, стоящий у рамки, даже не заметил, как лампочка питания погасла ровно на секунду, достаточную, чтобы я прошел, – и загорелась вновь. Кивнув гвардейцам, я забрал телефон и пошел к парадному входу, все так же глядя по сторонам.