Гардемарин Ее Величества. Коронация

Удар Молотом – и внедорожник, набитый бойцами без опознавательных знаков сминается, словно консервная банка. Взмах Саблей – и броневик оседает на землю, лишившись колес. В Щит колотят пули, выпускаемые из всех видов оружия, но я этого даже не замечаю.

Удар – капот «Урала» с пехотой сплющивается и утыкается в землю. Эта машина дальше уже не поедет. Еще удар – довернутая в мою сторону башня БТР летит в поле, выписывая в воздухе дымную параболу. Свечка – и еще один бронетранспортер превращается в погребальный костер для отряда наемников, сидящих на броне.

Я изо всех сил старался не зацепить обычных солдат и офицеров вроде Алимова, но невозможно орудовать ломом с хирургической точностью. Под раскрутившиеся жернова смерти попадали не только наемники, и все же…

Недавно я говорил Мещерскому, что каждый сам делает выбор, становясь под флаг определенного цвета. И эти парни, как ни крути, свой сделали.

– Острый, здесь воздух! – пробился в сознание голос командира вертолетного звена. – Наблюдаю суету у «Градов», кажется, они готовятся к стрельбе…

– Кажется или готовятся? – прорычал я, превращая в груду неспособного к бою металлолома очередную единицу техники.

– Готовятся, – уверенно ответил пилот. – Запрашиваю разрешение открыть огонь.

Я скрипнул зубами. Матвей… Долбаный сумасшедший псих. Урод… Ты за это ответишь!

– Разрешаю открыть огонь, – процедил я. – Сожгите их к чертовой матери!

– Есть «сжечь к чертовой матери»! – со злобным задором процедил пилот.

И небеса разверзлись. Ракеты разорвали густую синеву темнеющего неба огненными всполохами, к трассе протянулись дымные следы, а через миг в пяти километрах от основной колонны воцарился ад. Я не видел, что там происходит, но легко мог представить. Одна за одной, установки залпового огня исчезали во вспышках пламени, а полный боекомплект на пилонах пусковых добавлял действу спецэффектов. Через миг грохот взрывов докатился и до заслона.

Я стоял в самом конце колонны разгромленной техники и устало смотрел на зарево, заливающее горизонт. Казалось, что в этом огне сгорает последняя надежда империи на бескровное завершение этого конфликта.

Что ж. Видит бог, я этого не хотел. Но если Матвей Морозов жаждет крови – он ее получит. Много. Настолько много, что захлебнется.

Убедившись, что в груде металла, в которую я, охваченный яростью, только что в одиночку превратил чуть ли не две дюжины единиц военной техники, не осталось никого, желающего оказать сопротивление, я достал из разгрузки телефон, разблокировал его и по памяти набрал номер.

– Колонна остановлена, – сухо проговорил я, не вдаваясь в подробности. – Готовь бойцов. Идем на «Балтимор». Вышвырнем оттуда этих ублюдков.

Не дожидаясь ответа, я сбросил вызов, сунул телефон обратно и неспешно пошел в сторону заслона.

Глава 5

Штабная машина стояла в глубине лесопосадки, укрытая брезентом и ветками настолько основательно, что со стороны ее можно было принять за шалаш, сооруженный местными бродягами. Внутри, под мягким светом красных ламп, пахло металлом, мокрой одеждой и нагретой техникой. На стене – развернутая тактическая схема: аэродром «Балтимор», взятый под контроль людьми Морозова.

– Южный подход – чистое поле, – проговорил я, скрестив руки на груди. – Ни одного укрытия на километр. Снайперы, пулеметы, ПТРК. В лучшем случае – потери среди тех, кто будет прикрывать технику. В худшем – колонну разнесут, не успеем сказать «мяу».

– С востока ближе, но там жилой массив, – мрачно добавил Гагарин-младший, крутя стилус в пальцах. – Даже если обойти по частному сектору, шум поднимем. Начнут стрелять – зацепим гражданских. Не вариант.

На экране мигнули серые пиктограммы – оборонительные точки, разведанные нашими людьми до начала активной фазы. Четыре позиции ПТРК, две – на крыше старого ангара, две – на здании администрации. За зданием – машина ПВО. Судя по комплектации, модернизированный «Панцирь».

Так что заход с вертолетов отменяется. Особенно если учесть, что по территории наверняка рассыпаны расчеты переносных зенитных комплексов. Взлетно-посадочная полоса заблокирована: наемники Морозова заставили ее бетонными блоками, грузовиками-техничками и как-то умудрились притащить корпус старого, списанного транспортника.

Гостей с воздуха они явно не желали.

– Картинка с коптеров есть? – Я посмотрел на Гагарина.

– Отсутствует. Работает РЭБ. Эти парни хорошо подготовились. Полный глушняк от сотни метров и дальше.

Я кивнул. В принципе ожидаемо: за аэродром держалась весьма серьезная группа. Элита морозовского войска, судя по всему. И координировал их кто-то очень неглупый. Видимо, у кого-то из наемников имелся опыт подобных операций – все сделали как по учебнику…

– Значит… – пробормотал я, глядя на экран. – Поле – мимо. С жилой зоны – рискуем гражданскими. Прямой заход через главные ворота – самоубийство. И что остается?

Гагарин ухмыльнулся: кажется, он уже успел что-то придумать. Кончик стилуса коснулся нескольких пиктограмм, и на экране появился новый слой.

Инженерные коммуникации. Старая схема. Часть труб давно перекопана, часть засыпана, но…

– Есть вот это. – Гагарин ткнул в тонкую линию, отходящую от северной промзоны и огибающую территорию полосы с запада. – Техколлектор. Дренаж или канализационная магистраль. Идет под плитами, раньше по ней сброс воды шел. Если нигде нет завала, то можно выйти примерно здесь…

Стилус отметил точку в районе котельной, в тылу ангара. Совсем рядом с позициями ПТРК.

– А диаметр труб?

Я задумчиво почесал затылок. Если сейчас окажется, что там можно только ползком… Нет, выполнимо, конечно. В том случае, если коллектор не затоплен. Иначе придется еще и ребризеры искать… Да и времени все это займет столько, что до утра не управимся.

Однако Гагарин поспешил меня успокоить:

– Метр шестьдесят. На четвереньках не поползем, но и не выпрямиться особо. Два километра по воде и грязи. Есть шанс, что забилось. Или заминировали – но если нет…

Я смотрел на схему молча. Кажется, это то, что нужно. Слишком много «если», но других вариантов, по-хорошему, просто нет – разве что пойти в лобовую атаку и потерять половину техники и бог знает сколько личного состава. Или снести все к чертовой матери ракетами и артиллерией и остаться без единственного нормального аэродрома поблизости… Нет, это не годится. Значит – решено. Коллектор.

– Понял. Работаем, – кивнул я. – Проберемся через дренаж, выйдем на территории, снимем расчеты ПТРК, запустим технику. Снесем ПВО – сядут вертушки с десантом. И дело в шляпе.

– Осталось решить, как группа поймет, что вы справились и можно выдвигаться. – Гагарин на мгновение задумался. – Какой будет сигнал?

– О, насчет этого не сомневайся, – ухмыльнулся я. – Когда я подам сигнал – вы сразу поймете.

* * *

Вода плескалась под ногами, при каждом шаге выбрасывая в воздух запахи многолетней мерзости: тухлый ил, старый мазут, ржавое железо и что-то еще. Живое, гниющее, но еще не сдавшееся окончательно. Влажный воздух лип ко лбу, просачивался под воротник и заполнял каждую складку комбинезона. Канал имел форму овального коридора – сужался ближе к верху, так что идти в полный рост было неудобно, приходилось чуть пригибаться.

– Ну и вонь, мать ее, – процедил кто-то сзади, почти беззвучно, сквозь зубы. – По-любому, Морозов именно это и ел, пока в школе учился.

– Не ной, – отозвался Иван Корнилов, и хоть голос под маской звучал глухо, усмешка ощущалась отчетливо. – Тебе просто кажется, что это вонь. На самом деле это аромат победы.

– То есть победа у тебя воняет болотом и крысами? – хмыкнул гардемарин.

– Победа не пахнет, – буркнул я. – Так что сделали тихо – и вперед!

Все замолкли.

В светло-зеленой картинке, выдаваемой прибором ночного видения, тоннель выглядел еще мрачнее, чем был на деле. Стены коллектора местами покрывались черной слизью, из редких отверстий сочились мутные капли, в отдалении раздавалось то ли чавканье, то ли кваканье.

Мы шли по колено в воде, перемешанной с ряской и покрытой темными маслянистыми разводами. Один раз под ногами что-то зашевелилось – то ли крыса, то ли лягушка размером с кулак. Дернулось под ботинком, чавкнуло и затихло.

М-да. Когда выберемся – нас по запаху можно будет за версту учуять…

– Сколько осталось? – спросил Корнилов, когда мы прошагали еще метров двести.

Кажется, даже не для того, чтобы уточнить расстояние, маршрут у него в тактическом планшете был. Скорее, чтобы разбавить вязкую тишину, нарушаемую только хлюпаньем ботинок и звуком падающих капель. Все же коллектор производил гнетущее впечатление даже на штабс-капитана Особой роты.

– По схеме – метров триста. Дальше – запорная решетка, старая, но сварка может держать. Там и проверим.

– А если заминировано?

– Тогда дальше пойдем. За реку Стикс, – хмыкнул я. – Или ты собрался жить вечно?

Через несколько минут мы действительно наткнулись на решетку. Старую, покореженную и заросшую плесенью. Прутья были толстыми, но ржавыми – видно, стояли тут десятилетиями.

– Инструмент? – спросил кто-то сзади.

– Сейчас.

Я шагнул вперед, поднял руку, и Дар с тихим, едва слышным треском заискрился между пальцами. Вокруг стало чуть светлее. Воздух сгустился, и когда я провел ладонью по решетке, та зашипела, покраснела и с тихим скрежетом разлетелась, будто изнутри ее кто-то вывернул.

– Элегантно, – заметил Корнилов. – Я думал, ты сейчас как всегда – Молотом, с грохотом…

– Никак нет. Сегодня мы – шепот ветра в ночной листве, – отшутился я, шагая вперед.

За решеткой проход сужался, и воды стало меньше. Запах при этом, что характерно, только усилился.

Непереносимо, аж глаза режет. Ну, ничего. Скоро это все закончится.

Впереди мелькнула лестница. Есть!

– На месте, – негромко проговорил Иван. – Выход – в зоне котельной, сразу за ангарами. Позиции ПТРК практически над нами.

– Готовьте снаряжение, – скомандовал я. – Минута отдыха – и выходим.

Послышались едва слышные щелчки, тихое бряцанье – отряд проверял оружие и экипировку.

– Готов.

– Готов.

– Готов.

Получив три доклада о готовности, я кивнул и первым полез по лестнице. Невысокой, всего метров в пять, не больше. Остановился под старым, заржавленным люком. По идее, его нельзя было открыть тихо – но с Даром иногда даже невозможное становится возможным. Я приложил ладонь к металлу и начал собирать энергию.

Сверху, едва различимо, раздался глухой стук. Кто-то ходил прямо над нами.

– Работаем по готовности, – тихо сказал я. – Выхожу первым, остальные за мной.

Я глубоко вздохнул, собрался и высвободил Дар.

Ну, поехали.

* * *

Люк вышел из гнезда без единого звука: металл буквально вспыхнул от соприкосновения с Даром. Ржавчина, прихватившая железо надежнее сварки, осыпалась, и тяжеленный кругляш плавно сдвинулся вбок. Из проема потянуло холодным воздухом с запахом мазута и нагретого бетона – мы вылезли в подвал старого технического блока, в двух шагах от задней стены котельной.

Я первым выскользнул наверх, осмотрелся – внутри было пусто, только мертвые шкафы с электроникой да ржавые трубы. Присев на колено, я повел стволом автомата. Где-то здесь был тот, чьи шаги мы слышали из коллектора. Но где?

В отдалении послышалось журчание. Я усмехнулся. Понятно. Поднявшись, тихо, перекатываясь с пятки на носок, двинулся на звук. Шаг, другой, третий… Есть. Боец в темном комбинезоне, забросив автомат за спину, отливал прямо на стену. Я поднял оружие и прицелился, палец выбрал слабину спуска… Хлопок, лязг выбросившего гильзу затвора… Готово. Получивший пулю в затылок боец ткнулся лицом в стену и медленно сполз по ней в лужу собственной мочи. Я огляделся и вернулся к люку.

– Чисто, выходим.

Гардемарины, подобно призракам, один за другим просочились в ангар.

– Выходим наружу, снимаем часовых, если есть, – быстро зашептал я, тыча пальцем в планшет. – ПТРК на крыше, прямо над нами. Лестницы – здесь и здесь, – указал нужные участки. – Делимся на двойки, снимаем расчеты. Если получится тихо – спускаемся и повторяем процедуру на крыше администрации. Всем все понятно?

– Так точно! – вразнобой ответили гардемарины.

– Тогда работаем.

Пройдя к выходу, я толкнул металлическую дверь, высунулся и огляделся. И тут же, зашипев, нырнул обратно: прожекторы заливали светом взлетно-посадочную полосу, и смотреть из ангара в прибор ночного видения было физически больно. Подняв ноктовизор на шлем, я огляделся еще раз. Чисто.

– Пошли, – прошептал я.

Иван с напарником тут же растворились в темноте, направившись вдоль стены ко второй лестнице. Мне с третьим бойцом досталась ближняя.

– Иду первым, поднимаюсь, ухожу в сторону, страхую. Ты за мной. Работаем по моей команде. Быстро и тихо. Пошли.

Взобравшись по лестнице, я высунул голову, осмотрелся и одним движением втянул себя на крышу. Тут же откатился в сторону, присел за вентиляционным коробом, взял оружие наизготовку. Напарник через пару секунд занял позицию возле меня.

– Пошли, – прошептал я.

И в полуприсяде двинулся вперед. Идти тихо по металлической крыше было сложно, но я старался изо всех сил. Впереди замаячил невнятный силуэт, и я снова опустил ПНВ на глаза. В мерцающем зеленоватом свете сумел разглядеть три фигуры: две лежали у продолговатой трубы противотанкового ракетного комплекса, еще одна курила, опершись спиной на ящики. Убедившись, что напарник занял позицию и готов к работе, я поднял оружие и прицелился в ближайшего противника.

– Иван, что у вас? – одними губами прошептал я в рацию.

– На позиции. Готовы работать.

– Тогда на три. Один… Два… Три!

Палец утопил спуск, лязгнул затвор, и фигура у ящиков дернулась и обмякла. Синхронно со мной выстрелил напарник. Я тут же перевел прицел и избавился от последнего противника. Готово.

– Минус три. Чисто, – проговорил я в рацию.

– Минус четыре. Чисто, – отозвался Иван. – Что дальше? Спускаемся и работаем по расчетам на админкорпусе?

– Погоди. – Я усмехнулся. – У меня появилась идея.

Я пробрался к ПТРК, быстро осмотрел… Знакомая машинка. Конкретно эта модель модернизирована, но принцип остался прежним.

Хм. А ведь может интересно получиться…

Я взялся за трубу, доворачивая устройство в нужную сторону, припал к окуляру прицела… Да. То, что надо.

Присев, я отложил автомат и прижал наушник гарнитуры.

– Иван, – вкрадчиво поинтересовался я, – а ты умеешь пользоваться ПТРК?

* * *

– Отличная работа, – усмехнулся Гагарин, входя в диспетчерскую, где наша группа, развалившись в креслах, заслуженно отдыхала после успешного штурма. – И с сигналом ты хорошо придумал, да.

По тону было не слишком понятно, издевается капитан или на самом деле хвалит. Впрочем, мне сейчас было плевать на его подколы: я действительно очень устал за последние сутки.

Когда мы двумя выстрелами из ПТРК разнесли расчеты на административном здании, я не удержался, перезарядил комплекс и третьим зарядом подорвал машину РЭБ, стоящую в отдалении под маскировочным тентом.

Да, это наша собственная машина, да, она дорогая, но если кому-то что-то не нравится – пусть направят мне счет, оплачу. Хотя лучше переадресовать его тому, кто отдал дорогущую и, нужно заметить, секретную технику в руки Матвею Морозову.

Впрочем, этим будет заниматься контрразведка. У нас немного другие задачи.

Когда машина РЭБ взлетела на воздух, я просто вышел в эфир и отдал приказ атаковать. Все, что оставалось после этого, – продержаться пять-десять минут до подхода подкрепления. Дело техники, в общем. А через полчаса аэродром снова принадлежал нам. Какими бы подготовленными ни были наемники, противостоять Особой роте практически в полном составе им оказалось не под силу.

И вот мы сидели в диспетчерской, отставив оружие и сбросив бронежилеты, хлебали обжигающе-крепкий чай, который заварил предприимчивый Корнилов, отыскав чайник и пачку заварки.

А я разглядывал буквально изрешеченный пулями труп, привалившийся к стене. Рядом с ним все еще дымились остатки личной электроники – смартфона и тактического планшета, которые неизвестный координатор штурма успел сжечь, несмотря на шквальный огонь, который мы на него обрушили. Полагаю, где-то в куче горелого пластика тлели и его документы.

Постарался на совесть. Не отстреливался, не пытался уйти, а уничтожал данные… Молодец. Жаль только, что зря старался: даже отсюда я отлично различал густой бронзовый загар на еще не успевшем побледнеть мертвом лице, и характерный профиль, который сложно было спутать.

– Кажется, у меня появилось несколько новых вопросов к дону Диего, – проговорил я, заметив, что Гагарин тоже обратил внимание на мертвого иберийца. – И мне просто не терпится задать их ему как можно скорее.

– Полагаю, у тебя будет такая возможность, – усмехнулся капитан, поворачиваясь ко мне. – И гораздо раньше, чем ты думаешь.

С этими словами Гагарин достал из кармана смартфон и протянул мне. Я взял гаджет, пробежался глазами по строкам сообщения и хмыкнул.

Что ж. На ловца и зверь бежит. Очень вовремя.

Главное теперь сделать так, чтоб самому не стать охотничьим трофеем.

Глава 6

Дверь открылась почти неслышно. Занятый мною кабинет в самом обычном здании на южной окраине города, неподалеку от выезда на трассу, не отличался ни солидностью, ни дороговизной обстановки, ни даже размерами, подобающими положению советника ее высочества по особым вопросам – а фактически командующему объединенными силами гвардии и гардемаринской роты. Однако его светлость герцог дель Инфантадо, похоже, не забыл, чем закончилась наша последняя встреча.

И заходил осторожно – совсем не как в тот день, когда он имел наглость вломиться прямо на закрытое заседание Совета имперской безопасности.

Впрочем, ни хорошие манеры, ни даже учтивость, с которой дон Диего запрашивал аудиенции через младшего Гагарина, не отменяли того факта, что новости он принес преотвратные – хотя бы потому, что других не мог принести по определению. Вряд ли за эти четыре дня иберийские доны, германские фрайхерры и еще господь знает кто передумали оказывать младшему Морозову всестороннюю поддержку.

Нас с Елизаветой предупреждали. Мы – не послушали. И последствия…

Последствия или уже наступили, или были на подходе: при всей своей наглости дон Диего никогда не отличался глупостью и предпочитал не сотрясать воздух, не имея на то серьезных оснований.

А значит, основания у него имелись. Или очередная едва завуалированная угроза, или прямой ультиматум от мадридского двора… Но куда скорее – оповещение о вполне конкретных именах и звучных фамилиях и титулах, готовых усилить не самое выдающееся воинство его сиятельства Матвея Морозова. Его величество Альфонсо Четырнадцатый всегда предпочитал загребать жар чужими руками. Желательно – руками моих же соотечественников, но его хитрые планы раз за разом терпели крах. И теперь очередь дошла и до иберийцев.

Наделенных Даром наследников древних родов, которые, конечно же, явились сюда по зову совести. И представляли исключительно собственные фамилии, и не носили знаков отличия армии его величества.

О том, как именно они пересекли границу, я не стал даже спрашивать: у младшего Морозова наверняка было достаточно друзей на юге страны, чтобы высадить на пляжи Черноморского побережья хоть десяток полков с вертолетами и тяжелой техникой. И я мог только догадываться, какие еще силы уже совсем скоро поспешат отгрызть хотя бы кусочек ослабевшей империи – и на чьей стороне они выступят.

Но даже это никак не могло стать поводом идти на уступки.

– Доброго дня, ваша светлость.

Я и не подумал встать, чтобы поприветствовать гостя, хоть его титул и был неизмеримо выше моего «благородия». И извиняться за то, что гостю пришлось ждать полчаса, конечно же, тоже не стал: не то чтобы мне так уж хотелось напомнить иберийцу, кто здесь хозяин, однако даже самое обычное проявление вежливости он вполне мог трактовать как слабость – и сделать выводы.

В корне неверные выводы.

– Доброго дня, господин прапорщик.

Дон Диего изобразил поклон. Настолько учтивый и глубокий, что едва прикрытое издевательство в самом обычном соблюдении дипломатического этикета заметил бы даже слепой. И не только в самих движениях, но и в обращении – в соответствии со званием младшего офицера гардемаринской роты.

– Можете называть меня «господин советник», ваша светлость, – ядовито отозвался я. – Или по имени и отчеству – как вам будет угодно.

Дон Диего дернулся, недовольно сдвинул брови, но от комментариев все же благоразумно воздержался. Я не постеснялся спустить его с лестницы при свидетелях и в куда более обязывающей к соблюдению этикета обстановке. А уж сейчас, после боя, на южной окраине Воронежа…

Как говорится – война все спишет. К примеру, внезапную и трагическую гибель иберийского посла, случайно угодившего под атакующий элемент запредельной мощности… Вряд ли дон Диего всерьез опасался за свою жизнь, однако желания дерзить у него явно поубавилось.

– Как вам будет угодно… господин советник. – Издевка из голоса, впрочем, никуда не делась. – Полагаю, вы знаете, зачем я здесь.

– Полагаю, для того, чтобы снова бросаться угрозами. – Я постарался, чтобы мой тон прозвучал не менее вызывающе и высокомерно. – Которые меня ничуть не страшат. И которые вы, вероятнее всего, даже не сможете осуществить. Будь у его величества Альфонсо достаточно желающих умирать за Матвея Морозова – об этом уже трубили бы на всех новостных каналах. Я, знаете ли, имею привычку следить за телевидением в солнечной Иберии. – Я коснулся лежащего на столе закрытого ноутбука. – И должен заметить, что ничего подобного в эфире не было. Ни сегодня, ни вчера, ни неделю назад.

– Это ничего не значит. – Дон Диего даже бровью не повел. – Мои друзья не из тех, кто любит шумиху. Я уже говорил это и не поленюсь повторить снова: в Европе достаточно тех, кто готов сражаться за справедливость и честь сословия аристократов. К которому едва ли могут относиться те, кто нарушает свое слово… – Дон Диего изобразил на лице почти искреннее разочарование. – Как и те, кто поддерживает клятвопреступников. Когда-то я посчитал бы за честь пожать вам руку, господин советник, но теперь…

– Теперь вы пожмете руку любому – если на то будет воля вашего монарха. Мне, Матвею Морозову, ее высочеству Елизавете Александровне – кому угодно. И продолжите играть словами, притворяясь, будто вам есть какое-то дело до чести или клятв, которые не стоят ничего, когда дело доходит до интересов держав. – Я махнул рукой. – Впрочем, какая разница? Вы все равно блефуете. И, должен заметить – блефуете не слишком умело. Я достаточно хорошо знаю его величество Альфонсо – и он из тех, кто любит бряцать оружием. И если этого вдруг не происходит – значит, ваша светлость, никакого оружия на самом деле нет и в помине.

– Нет и в помине? – вспыхнул дон Диего. – Что ж, вы убедитесь, что ошибаетесь. И уже очень скоро!

Есть! Кажется, сработало – ибериец заглотил наживку. Годы карьеры в посольстве приучили его держать себя в руках и не говорить лишнего. Но характер никуда не делся. И теперь вся великосветская мишура стремительно облетала, а из-под маски учтивого дипломата проступал тот, кого я знал десять лет назад: прямой, как лом, военный моряк, который всегда предпочитал не болтать, а действовать.

Уязвленная гордость, к тому же помноженная на горячий иберийский темперамент, жгла беднягу изнутри, и дон Диего… Нет, конечно же, не принялся швырять свои козыри на стол одной колодой – и все же явно начал выдавать их куда быстрее, чем собирался, заходя в мой кабинет.

– Впрочем, не в моих интересах переубеждать вас, господин советник, – проговорил он. – Или я уже могу обращаться – ваша светлость?

– Сможете, – невозмутимо ответил я. – Как только ее высочество пожалует мне соответствующий титул.

– Не сомневаюсь, это случится очень скоро. – Дон Диего явно пытался сделать театральную паузу, но ему отчаянно не хватало терпения. – Ведь вам уже приходилось носить его раньше, не так ли? И будет очень неловко, если весь мир узнает, кто скрывается за личиной юного Владимира Острогорского.

Грубо. Очень грубо. Я ничуть не сомневался, что дон Диего уже давно и прекрасно осведомлен о некоторых моих тайнах, однако поспешно вываленная угроза оказалась нисколько не убедительной. Скорее даже наоборот – глупой и неуклюжей…

Похоже, я зацепил беднягу сильнее, чем думал – и этим определенно стоило воспользоваться.

– Собираетесь во всеуслышание заявить, что в теле юного прапорщика воскрес скончавшийся десять с лишним лет генерал Градов? Отличная идея, ваше сиятельство! Кстати, не желаете дать интервью? – Я чуть сдвинул вверх рукав кителя и демонстративно взглянул на часы. – У меня как раз намечается встреча с американскими журналистами.