Смартфон «Амиго 429»

Блатного парня, мокнущего под дождем в саду «Аквариум» и следившего за Евдокимовым, звали Федькой, кличка его была Топтун. Это был среднего роста коренастый молодой мужик, в котором угадывались крепкие мышцы и боевой дух. У него был свернутый на сторону нос, когда-то поврежденный в драке и не выправленный хирургами, живые глаза, свидетельствовавшие не столько об уме, сколько о том, что их обладатель способен быстро сосредоточиться на поставленной задаче, и безгубый рот – просто щель в нижней части лица, в которой, когда Топтун смеялся, виднелись короткие крепкие зубы. Топтун, не имея каких-либо серьезных талантов, отучился в свое время в Институте физкультуры, после чего несколько лет профессионально занимался боксом, но чемпионских высот в этом виде спорта не достиг. И подался к тем, у кого имеются большие деньги и кто нуждается в крепких молодых парнях, способных обладателей этих денег защитить, а в случае необходимости готовых выполнять другую полезную работу. К примеру, ту, которой был занят сейчас Федька. Чтобы завершить портрет Топтуна, следует добавить, что с юных лет его привлекали женщины, имеющие рыжий цвет волос. Женщины с волосами другого цвета никогда не вызывали у него серьезного интереса. А вот рыжие, да еще – огненно-рыжие, да еще с россыпью веснушек на лице, – от таких девок Федька буквально терял голову и готов был на различные подвиги. Эти «рыженькие» обладали, как правило, веселым нравом, были остры на язык, да и в постели были весьма изобретательны. И Люська Мурашова, с которой Топтун второй год жил в гражданском браке, тоже была из их числа. У нее были огненно-рыжие волосы, веснушки на щеках и над грудью, что придавало ей в глазах Федьки особую прелесть.

А дождь все лил и лил. «Клиент» же (будь он неладен!) и его собеседник все стояли под навесом и, судя по всему, не торопились покидать это место. Возможно, тоже пережидали дождь. Или просто не могли наговориться, будто не виделись долгое время. Лучше бы они вернулись в кафе, подумал Топтун, и там в уютной обстановке продолжили свой треп. Самое интересное, что не ускользнуло от внимания Топтуна, эти двое в «Чайковском» вели себя так, словно были незнакомы друг с другом, а тут – просто закадычные друзья! И это вызывало вопросы.

Топтун прятался под деревом, из-за ствола которого вел наблюдение, но от дождя там спасения не было (слишком неплотной была лиственная крона над головой). Не спасал и зонт, в нем оказалась прореха, через которую лило на голову Федьке. И опять Топтун помянул недобрым словом тех, по чьему приказанию он следил за Евдокимовым.

Неожиданно под дерево, служившее убежищем Топтуну, забежала, желая укрыться от дождя, девушка в плаще-дождевике и косынке поверх волос. «Противный дождь!» – произнесла девушка, отряхивая ладонью воду с плаща.

Недовольный ее появлением, Федька что-то промычал в ответ, продолжая наблюдать за Евдокимовым и его собеседником. Девушка, не заметив его недовольства, продолжала свое: «Как надоела эта мерзкая погода! – воскликнула она. – Хорошо тем, кто сидит сейчас в Сочи или где-нибудь в Испании и греется на солнце у моря…» Топтун, не настроенный пускаться в досужие разговоры, оторвав взгляд от Евдокимова и его собеседника, повернулся к незнакомке, намереваясь в грубой форме отшить ее, и… осекся. Из-под косынки девушки, над самым лбом, выглядывала прядь волос огненно-рыжего цвета! И лицо девушки было необыкновенно привлекательным, с гладкой светлой кожей, в крапинках еле заметных веснушек на щеках, с красивой линией нежного рта. Топтун ощутил, как у него в груди полыхнул огонь, словно после выпитой стопки водки. До боли в висках захотелось облапить незнакомку, присосаться к ней губами, увезти в какое-нибудь потайное место, там раздеть и в любовной игре излить в нее все то, что накопилось в его недрах за время отсутствия Люськи, улетевшей на две недели в Крым. Топтуну стоило немалых усилий, чтобы сдержать свой порыв. «Да… лето, правда, гнилое!.. – согласился он. – От тебя замечательно пахнет!» – добавил он неожиданно, вложив в голос все тепло, на которое только был способен его криминальный организм, когда он объяснялся рыжеволосым существам женского пола в своих чувствах. И прежде чем продолжить с незнакомкой диалог, взглянувшей на него неожиданно весело (вероятно, на нее подействовало его замечание о том, что от нее хорошо пахнет), Топтун устремил взгляд туда, где находились тот, за кем он следил, и его товарищ. И – о Боже! Их там не оказалось. Оба словно испарились. Как, черт возьми, им удалось так быстро уйти, было непонятно! От негодования Топтун грязно выругался. Без сомнения, Евдокимов и его товарищ покинули сад через главные ворота, сообразил Федька, и, следовательно, надо бежать туда, чтобы успеть догнать их на Садовом кольце.

Но, прежде чем броситься в погоню, Топтун сложил зонт, сунул его подмышку. Повернулся к незнакомке, взял ее за подбородок и, притянув к себе, крепко поцеловал в губы, внутренне сожалея, что должен покинуть ее. В ответ он получил звонкую пощечину. Реагировать на которую у него не было времени, и он умчался, рассчитывая догнать того, за кем следил.

Рыжеволосая девушка тем временем достала из кармана мобильный телефон и стала кому-то звонить. Когда ей удалось связаться с нужным человеком, она что-то долго объясняла ему. И, судя по выражению ее лица, тот, с кем она говорила, был весьма недоволен ею. Завершив разговор, девушка подняла воротник плаща и покинула свое место под деревом.

Следует заметить, что рыжеволосая девушка неслучайно, как это мог подумать читатель, оказалась под деревом, под которым укрывался Топтун. Имя девушки было Катя, фамилия ее была Золингер, и она являлась сотрудницей службы безопасности. Молодая, яркая, порывистая, умеющая соблазнять. И если обязанностью Топтуна было наблюдать за Евдокимовым, то привлекательной Золингер было поручено вести наблюдение за Топтуном (была она и в кафе «Чайковский», где Федька, занятый своим делом, не обратил на нее внимания). Рыжеволосой Кате было поручено ненавязчиво войти в контакт с Топтуном и выяснить, какую криминальную группировку он представляет и что той, соответственно, нужно от Евдокимова. Это Катя и попыталась сделать, забежав под дерево, где прятался Топтун, но результат оказался нулевой. После Федькиного неожиданного поцелуя и пощечины, которую она ему влепила, было ясно, что теперь Золингер непросто будет наладить контакт с Топтуном. Тот может заподозрить неладное. И захочет ли он теперь общаться с нею – неизвестно. За пощечину и отчитал Катю старший по службе, майор Булыгин, когда она позвонила ему и рассказала о том, что произошло.

Некоторые сослуживцы Золингер, как и представители братвы, тоже следили за Евдокимовым, нацеленные на поиск загадочного «Амиго-429». Хотя полной уверенности в том, что этот самый смартфон попал в руки Евдокимова, у спецслужбистов не было. И, тем не менее, когда Евдокимов выходил из дома, за ним ездили и ходили, сменяя друг друга, специалисты по наружке. Но обыск в квартире Евдокимовых был делом рук криминальной братвы.

Итак, Золингер, получив нагоняй от вышестоящего по службе и оставшись без объекта слежки, то есть без Топтуна, тоже покинула сад «Аквариум». На губах ее все еще горел его слюнявый поцелуй, оказавшийся для нее неожиданностью. И Катя, в который уже раз, брезгливо отерла ладонью губы.

8

Дождь прекратился. Неожиданно из-за облаков выглянуло неяркое солнце, и хотя лучи его совсем не грели, а только вносили оживление в окружающий пейзаж, настроение Кати значительно улучшилось.

Она решила зайти в кафе «Чайковский», где сегодня уже была, когда следила за Топтуном, и выпить там чашку кофе.

К своему удивлению, она обнаружила там Федьку. Тот сидел за одним из столиков и наблюдал за двумя мужчинами, сидевшими через столик от него. Этих мужчин Катя видела ранее, здесь же, в кафе. Это были Евдокимов и Бармин. Правда, тогда они сидели в разных местах, а теперь что-то объединило их.

На появившуюся в зале Золингер Топтун, занятый наблюдением за Евдокимовым, не обратил внимания. Катя села за свободный столик, заказала кофе и пирожное и стала наблюдать за ним.

Топтуну, любившему вольную жизнь, надоело полдня с неясной целью таскаться за Евдокимовым. Лучше бы ему поручили измордовать какого-либо должника, не желающего возвращать бабки или строптивого бизнесмена, отказывающегося делиться с братвой. А в нынешнем положении Федька чувствовал себя сродни лошади, привязанной к коновязи, – ни туда, ни сюда! А тут еще «клиент», за которым он следил, и его товарищ заказали бутылку коньяка, закуски и начали пировать. Смотреть, как они пьют коньяк, было выше сил Топтуна.

Он позвонил тому, кто отрядил его следить за Евдокимовым, и сообщил с недовольной интонацией в голосе, что его подопечный сидит пьет коньяк, закусывает, и, судя по всему, это надолго. «Я же, как гвоздем прибитый, смотрю на них и щелкаю зубами! – пожаловался Федька. – Старый! – взмолился он. – Пришли кого-нибудь на замену! Хохла, к примеру!» – «Хватит скулить! – оборвал его собеседник. – У Хохла свои закрутки! Закажи себе водки, тоже бухни! Это хорошо, что клиент бухает… Подсядешь потом к нему, может, что-нибудь проскворчит по пьяному делу!» И Старый отключил телефон.

Пить в одиночестве Топтун не любил. Ему нравилось выпивать в компании с приятелями, с которыми можно было почесать языками, обсудить последний футбольный матч своей команды, порассуждать о крутых тачках, о молодых девках, а в конце вечера позвонить одной из своих «рыженьких» и поехать к ней «на перепихон». Но и сидеть тупо, подобно монаху, тоже было не с руки. И Федька заказал себе триста водки и порцию сельди с картофелем.

Катя Золингер, увидев, что Топтун начал пить водку, удивилась. С другой стороны, подумала она, может, это к лучшему. Когда этот «кусок бревна» запьянеет, можно еще раз попробовать войти с ним в контакт и, если получится, выяснить, что криминальной братве известно о смартфоне Менделеева и о том, куда он мог деться.

Топтун тем временем выпил в два захода свою водку. Селедку только ковырнул пару раз, этим и ограничился. Некоторое время, подпирая голову рукой, старался прислушиваться к тому, о чем говорят Евдокимов и Бармин. Те продолжали пировать, рассуждая о чем-то малопонятном Федьке.

Запьянев, Федька почувствовал себя намного лучше: под бухло и сидеть было не так уныло!

Федька заказал себе еще триста водки и бутылку воды без газа. Когда он выпил и эти триста, ему захотелось петь. Но петь категорически было нельзя. Он находился на важном задании – так ему было заявлено, когда он получал инструкции. И Топтун, приложив палец к своим губам, сам себе сказал: т-ссс!

Катя Золингер, увидев, что Топтун сильно захмелел, решила подсесть к нему за столик и завести ненавязчивый разговор на интересующую ее тему, только ждала удобного момента. Федька тем временем, надумав закусить, набросился на сельдь с картошкой и стал жадно есть.

И тогда Катя, опасаясь, что Топтун, после того как доест селедку, уйдет восвояси, поднялась и направилась к его столику.

– Вы меня не узнаете? – спросила она.

Топтун устремил на нее пьяные глаза.

– О, цветок душистых прерий! – воскликнул он радостно. – Вроде, я тебя знаю… Подскажи, где мы с тобой встречались. – Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

– Думайте, думайте! – кокетливо заявила Катя и провела рукой по своим губам, словно поцелуй Топтуна все еще жег ей рот. При этом ей было обидно, что прошло немногим более часа с момента их встречи в саду «Аквариум», а он уже не помнит, где ее видел.

Топтун оглядывал огненно-рыжие волосы Кати, вглядывался в ее зеленые глаза, взгляд которых был очень соблазнителен.

– Не помню… – признался он. И вдруг предложил: – Выпьешь со мной?

– Шампанского, – согласилась Катя. – И пирожное.

Топтун заказал официантке бутылку шампанского и два пирожных для Кати, а себе еще водки и салат оливье.

Затем, вдруг вспомнив, с какой целью он находится в кафе, чуть сдвинул рукой в сторону Катю, сидевшую перед ним, и, открыв пространство для наблюдения, посмотрел в сторону, где сидел Евдокимов.

Официантка открыла бутылку шампанского, налила в бокал, стоявший перед Катей. Придвинула к ней пирожные. Поставила перед Топтуном салат оливье и, пожелав «Приятного аппетита!», удалилась.

– За что выпьем? – спросила Катя. – Или вы так… без тостов?

– За Россию! Второй такой страны нет! – заявил Федька. – И за тебя, рыжая! – добавил он, втянув воздух ноздрями: – От тебя хорошо пахнет!

Было ясно, что чувствовать запахи через стол Топтун не может, и Катя подумала, что тот, наверное, говорит подобные слова всем женщинам, которые ему нравятся. И кивнула в знак одобрения.

Оба выпили. Топтун взял вилку и начал есть салат.

– Люблю рыжих девок! – признался он. – Как звать-то тебя?

– Екатерина…

– Подходит, – одобрил Топтун. – Серьезное имя! Царское!

– А тебя как зовут? – спросила Золингер, хотя знала и имя его, и фамилию, и род его криминальных занятий.

– Феодор!

– Феодор?.. И откуда ты такой, Феодор?

– Я?.. Из Шушенского! – заявил Топтун, любивший по пьяному делу приврать, особенно лицам женского пола. – Слышала про такое село? Оно в Сибири. Там Ленин, вождь рабочих, когда-то ссылку отбывал. В книжках про это написано. С ним моя прапрабабка переспала. А прапрабабка моя была красавицей. Первой в уезде!