Смартфон «Амиго 429»

Дождь, шумевший вполголоса, обратился в ливень, и с неба лило, не переставая. Потоки воды так обильно поливали землю, словно на город обрушилось сразу несколько Ниагарских водопадов.

Утром, выглянув в окно, Евдокимов увидел, что весь двор залит водой и машины местных жителей стоят, погруженные в нее до половины. И люди, идущие через двор, передвигаются в воде по пояс.

Какой-то добросердечный старичок в белой панаме, ступая в воде, держал на руках собаку таксу: видимо, вынес ее, чтобы выгулять, и теперь искал место повыше, где таксу можно было бы поставить на землю и та смогла бы сделать свои собачьи дела. Подходящим местом ему показалась крыша домика на детской площадке – сам домик находился в воде, но вот до его плоской, чуть покатой крыши вода не добралась. Старичок поставил таксу на крышу домика и что-то говорил ей, вероятно, убеждал сделать то, что полагается сделать собаке на прогулке, такса же упрямилась – крыша не казалась ей подходящим местом.

5

На следующий день Светлана отпросилась с работы и осталась дома. Принялась наводить в квартире порядок после разгрома, устроенного неизвестными лицами. За этим занятием она провела большую часть дня. Не раз у нее появлялось желание все бросить к чертовой матери и уйти в какое-нибудь веселое местечко и загулять там до позднего вечера, но, когда она представляла, что придется возвращаться в квартиру, где остались валяющиеся на полу вещи и где ее будет ждать недовольный Евдокимов, желание сбежать из дома пропадало. И Светлана, сжав зубы, продолжала чистить и убирать одежду в шкафы, раскладывать вещи по полкам в комнатах и в кухне. Особенно мучительно было собирать многочисленную бижутерию и предметы косметики, которые злоумышленники повыкидывали из ящиков комода и которые валялись в разных углах.

В какой-то момент у Светланы возникла мысль позвонить матери Евдокимова, как он ей предлагал, и позвать ее в помощницы, но, зная ее болезненное состояние (у матери в последнее время часто «прыгало» давление), не решилась это сделать.

Евдокимов же после работы, соблюдая меры предосторожности, путая следы, отправился к Нике Тверской. Он предупредил ее заранее о своем визите, позвонив с чужого мобильного телефона.

Набрав код, Евдокимов вошел в подъезд и некоторое время стоял у лифта, проверяя, не идет ли кто следом. Было бы непростительной ошибкой «засветить» место, где хранится смартфон. Убедившись, что «хвоста» нет, Евдокимов вошел в лифт.

Ника встретила его с радостной улыбкой.

– Это чудесно, что у тебя появился повод изредка заезжать ко мне в гости… Обедать будешь? Есть японские пельмени и свежие щи, я только что их сварила.

– Если Ника Самофракийская была богиней победы, то Ника Тверская будет богиней обедов! – пошутил Евдокимов. – Придется поставить твой бюст в Греческом зале Музея имени Пушкина!

Но обедать отказался:

– Мне надо срочно заглянуть в смартфон.

Евдокимов нравился Нике, и она всегда чуточку кокетничала с ним. Но флиртовать с Евдокимовым серьезным образом Ника ни за что не стала бы. Светлана была ее близкой подругой, а Ника свято соблюдала принципы дружбы. Да и Евдокимов, прояви вдруг Ника к нему интерес, не стал бы раскручивать эту любовную связь – он был влюблен в свою жену.

– Может, рюмку коньяку? – предложила Ника.

– Спасибо, в другой раз. Мне надо поработать с смартфоном…

Ника поставила стул под антресолью. Влезла на него. Сняла сверху хозяйственную сумку. Протянула ее Евдокимову.

– Смартфон лежит в косметичке, – пояснила она.

Евдокимов достал из сумки косметичку. И, оставив сумку на полу, направился в гостиную.

– Оставь меня на некоторое время, – попросил он Нику, усаживаясь за письменный стол.

– Я сварю тебе кофе, – сказала та и ушла.

Евдокимов вынул из косметички смартфон, включил его. «Амиго-429» работал, но требовал подзарядки. Для этой цели Евдокимов принес с собою зарядное устройство от своего мобильника, которое, как он выяснил ранее, подходило к смартфону Менделеева. Евдокимов подсоединил зарядное устройство к аппарату и включил в сеть.

Некоторое время он сидел в раздумье, решая, чьи данные набрать в первую очередь, чтобы еще раз проверить возможности смартфона. «Лучше бы этот Менделеев изобрел новый сорт водки, а не этот погубивший его аппарат и программу к нему!» – подумал Евдокимов о покойном изобретателе, являвшемся однофамильцем знаменитого химика Дмитрия Ивановича Менделеева, которому молва приписывала изобретение водки.

Неожиданно Евдокимову пришла мысль посмотреть, чем занимается в эти минуты охранник Паршов. Расставаясь с ним, Евдокимов удачно поинтересовался, какого тот года рождения.

Евдокимов набрал на смартфоне данные Паршова, взятые с визитки, приплюсовал к ним год его рождения и впился в экран, даже не предполагая, что он там увидит.

А увидел он вот что. Появившийся на экране Паршов находился в это время на дежурстве и сидел внутри на входе в поликлинику. Он без интереса поглядывал на посетителей, проходивших туда и обратно. Один раз глаза его загорелись, когда мимо него прогарцевала молодая, загорелая девица в очень короткой юбке, с длинными ногами. «Ишь ты! Он еще на девок заглядывается, кенор!» – с неприязнью подумал Евдокимов.

Появился сменщик Паршова, истощенный человек лет пятидесяти. И если Паршов в целом выглядел внушительно для сотрудника охраны, то его сменщик, походивший на туберкулезника, никак не совпадал с образом боевого защитника интересов медицинского ведомства, способного в случае необходимости применить силу. Охранники коротко переговорили о служебных делах, и Паршов, сдав пост, направился по коридору внутрь поликлиники.

Камера, ведущая показ, неотлучно следовала за Паршовым, как в хорошем фильме, фиксируя каждое его движение, каждый поворот головы. И если тот останавливался, зацепившись разговором с кем-нибудь из встречных, будь то врач или санитарка, камера так же, как в кино, укрупняла изображение, следуя смысловой необходимости происходящего. Паршов шел по коридору уверенно, как ходит человек, душа и мысли которого живут в гармонии.

У лестницы, ведущей на второй этаж, он догнал женщину с пышными формами, в белом халате, и шлепнул, играючи, ее по заду. Та ойкнула, сердито обернулась, собираясь дать наглому «игруну» отпор, но, увидев Паршова, заулыбалась. У нее было миловидное лицо, хотя уже не первой свежести, плутоватые карие глазки.

– Ой, Петя!

– Я к тебе… – сказал Паршов. – Я уже освободился.

И Евдокимов почувствовал, что сейчас произойдет нечто интересное, чему он может стать свидетелем, преддверием чего явился игривый шлепок по заду, и Евдокимов включил на смартфоне запись. Он потом не раз хвалил себя за то, что своевременно сделал это.

Тем временем Паршов и женщина с пышными формами поднялись на второй этаж, вошли в какую-то комнату, закрылись на ключ. Это была кладовая, где на широких открытых полках лежало сложенное в стопки чистое медицинское белье, необходимое для работы: простыни, наволочки, полотенца. Тут же хранились и другие вещи: новые врачебные халаты, шапочки, коробки с резиновыми перчатками. Евдокимов понял, что это комната сестры-хозяйки.

У свободной от полок стены стояла кушетка, покрытая белой простыней с небольшой подушкой в изголовье. Вот к ней-то и устремились Паршов и женщина. Женщина улеглась на кушетку. Уже лежа на ней, задрала подол платья, сняла трусы, раздвинула крупные в ляжках ноги. Ее лицо при этом было привлекательно-похотливым. И Евдокимов поймал себя на мысли, что ему нравится эта женщина, ее ляжки, ее поза, и, окажись он сейчас в той комнате на месте Паршова, то неизвестно, как бы он себя повел.

Охранник тем временем снял форменную одежду и остался в трусах и рубашке. В таком виде он полез на женщину и, уже лежа на ней, приспустил трусы и вошел в нее. Оба энергично задвигали бедрами, замычали, лаская друг друга.

Евдокимов почувствовал себя неловко оттого, что стал свидетелем этого зрелища. В других обстоятельствах он тут же отключил бы смартфон. Но сейчас был другой случай. Компромат на шантажиста Паршова сам шел к нему в руки и, преодолевая чувство брезгливости, Евдокимов продолжал смотреть на экран, на совокупляющуюся парочку, крепко держа смартфон перед собой и боясь выпустить его из рук.

Вошла Ника, поставила на стол поднос с чашкой кофе и бутербродами. Бросила взгляд на экран смартфона.

Евдокимову следовало бы отвернуть экран в сторону, но он, мало еще знакомый с техническими возможностями смартфона, не сделал этого, боясь нарушить чем-либо течение записи.

У Ники, при виде любовного соития на экране, округлились глаза.

– Бог ты мой! – воскликнула она. – Не знала, что ты увлекаешься подобными вещами!

– Это не то, что ты подумала, – поморщился Евдокимов, недовольный тем, что ему помешали. – Это нужно для дела…

– Не знала, что микробиологу для дела нужно смотреть порно.

– Отстань! Дай мне еще немного времени, – попросил Евдокимов, – я потом все объясню…

Ника хмыкнула и ушла.

Евдокимов еще некоторое время наблюдал за любовными утехами Паршова и сестры-хозяйки, продолжая испытывать чувство неловкости оттого, что является свидетелем подобной сцены. Потом решил, что для него достаточно, и выключил запись. А затем отключил и смартфон, увидев, как любовники поменяли позу.

Некоторое время он сидел в раздумье, механически жуя бутерброд, размышляя над тем, оставить ли смартфон у Ники или забрать его с собой. Иметь смартфон при себе, конечно, удобнее (можно оперативно что-то посмотреть, узнать), но держать его в доме у Ники все же надежнее. И Евдокимов решил оставить смартфон у Ники, переписав предварительно видео с Паршовым и его любовницей на свой мобильник. Сделав это, он позвал Нику.

Та тут же явилась на его зов.

– Ты извини, – сказал Евдокимов. И принялся объяснять: – Дело слишком серьезное… Мужик, которого ты видела на экране в столь неприглядном положении, можно сказать, мой враг… Он шантажирует меня. Требует больших денег. Случайно мне удалось получить вот эту запись, где он на службе в объятиях сестры-хозяйки…

Ника была особой неглупой и умела быстро ухватить суть вопроса, за что и нравилась Евдокимову.

– Теперь ты станешь шантажировать его? – поинтересовалась она.

– Вроде того. И еще, – Евдокимов продолжал оставаться серьезным. – Убери смартфон на прежнее место. Теперь я буду часто наведываться к тебе, – сказал он, – чтобы им пользоваться… Ты уж потерпи.

– И будешь смотреть такое видео?

– Могу и такое, если тебе нравится… – невозмутимо заметил Евдокимов.

Ника фыркнула.

– Предпочитаю принимать участие в подобных сценах, а не наблюдать это со стороны!

– Бог в помощь! – усмехнулся Евдокимов. И, посерьезнев лицом, добавил: – Прошу, о смартфоне, который у тебя, никому ни слова! Обещай мне…

– Обещаю.

6

Два дня Бармин был плотно занят и никак не мог доехать до Евдокимова. И только на третий день привез деньги для передачи Паршову.

Получив деньги, Евдокимов тут же позвонил охраннику. Была суббота, тот был свободен от дежурства и находился дома. Узнав, что Евдокимов готов привезти сто тысяч, охранник возбудился от радости.

– Это дело, дело! – заявил он. – Это по-мужски, чего кашу по тарелке размазывать!

Долго определяли место встречи. В итоге договорились встретиться в кафе «Чайковский» на Триумфальной – там бойкое место, всегда полно народу, и это гарантия от возможных инцидентов и с той и с другой стороны. Хотя, когда обсуждали детали, ни Паршов, ни Евдокимов не представляли, какие могут быть инциденты. Не перестрелку же там устраивать!

Бармин предложил Евдокимову, чтоб тот взял его с собой на эту встречу. Лучше будет, если именно он, Бармин, как человек сторонний, предъявит охраннику запись его любовных упражнений с сестрой-хозяйкой. Пусть Евдокимов будет к этому не причастен. Взвесив все «за» и «против», Евдокимов согласился. Решили, что первоначально Бармин будет сидеть где-нибудь за столиком в стороне и в определенный момент подойдет. Приятели разработали целый сценарий, как заставить Паршова не открывать рот и навсегда забыть о Евдокимове. Оставалось только этот сценарий удачно осуществить.

За пятнадцать минут до назначенного времени Евдокимов сидел в кафе «Чайковский». Бармин расположился за столиком в стороне.

Паршов, одетый в светлый костюм, придававший некоторое благородство его внешнему виду, появился ровно в назначенное время, так велико было его желание получить в руки заветные сто тысяч. Он уже с радостным чувством прикинул, на что потратит эти деньги. Не забыл он в будущих тратах и свою любовницу по месту работы. Сестре-хозяйке он намеревался подарить флакончик французских духов или то, что она попросит – для этой цели он определил сумму в пять тысяч. Одним словом, душа Паршова пела, как у оперившегося птенца, впервые взлетевшего ввысь.

Войдя в кафе, Паршов сразу увидел Евдокимова, сидевшего в центре зала, и направился к нему. Протянул Евдокимову руку для пожатия. Тот удивился такой бесцеремонности, но руку все же пожал.

– Ты, я вижу, человек разумный, – заговорил Паршов, присаживаясь к столику и осматриваясь по сторонам. Убедившись, что Евдокимов пришел без сопровождающих, поощрительно продолжал: – Не переживай, друг! Деньги твои пойдут на благотворительные цели… У моих соседей сын, мальчишка пяти лет, тяжело болен… Рак, понимаешь! Шестьдесят тысяч я отдам на его лечение, – беззастенчиво врал охранник и сам верил в свою ложь: а что, глядишь, и вправду, перечеркнув собственные финансовые затеи, он отдаст деньги на лечение соседского ребенка?!

Евдокимов, разглядывавший Паршова, сразу понял, что тот врет. Врет, чтобы не выглядеть мерзавцем в глазах Евдокимова, ведь он и Евдокимов могут еще не раз встретиться в поликлинике, куда Евдокимов заходит к своему приятелю, доктору Зайцеву. И Евдокимов сделал вид, что поверил словам охранника.

– Помощь ребенку – дело хорошее, – согласился он. Затем достал из папки, которая была при нем, чистый лист бумаги, авторучку, положил перед Паршовым. – Пиши расписку.

– Какую расписку? – не понял тот.

– Что ты получил от меня сто тысяч.

– Зачем тебе расписка? – поинтересовался Паршов недовольно.

– Чтобы ты впоследствии меня не шантажировал… – объяснил Евдокимов. – Мало ли что тебе в голову взбредет, и ты захочешь получить еще столько же!

– Обижаешь, брат! Я – человек слова! Майор в отставке! Я в Чечне кровь проливал! А офицеры свое слово держать умеют!

Евдокимов смотрел на него и думал: «Врет! Все врет! И про то, что в Чечне кровь проливал, и про то, что он – майор… Если и служил, то прапорщиком или, в лучшем случае, был старлеем. И не в Чечне, а где-нибудь в Мухосранске…»

Бармин, сидевший вполоборота, и прислушивавшийся к разговору, тоже не верил словам охранника. Обычный вымогатель, который хочет при этом выглядеть «приличным чуваком».

Подошла официантка, пухленькая девица с розовыми щечками, принесла заказанную Евдокимовым чашку кофе.

– Чего желаете? – спросила она у Паршова, и глазки ее кокетливо блеснули.

– Сто граммов водки и салатик какой-нибудь… – заказал тот. К нему вернулось хорошее настроение. Не омрачать же себе праздник из-за какой-то там расписки!

Официантка ушла.

– Пиши, – повторил Евдокимов, отпив кофе из чашки. – Я такой-то и такой-то, получил от гражданина Евдокимова сто тысяч рублей за обязательство хранить молчание… Число и подпись.

Паршов, поморщившись, все же взял в руки ручку и стал писать расписку. Когда расписка была готова, охранник в ответ на жест Евдокимова отдать ему бумагу, покачал головой.

– Давай бабки!

Евдокимов достал из кармана конверт с деньгами. Театрально, работая на Паршова, огляделся по сторонам, нет ли ненужных свидетелей, и, не обнаружив таковых, вынул из конверта деньги и стал их пересчитывать. Когда деньги были пересчитаны, Евдокимов вложил их обратно в конверт. Но конверт охраннику сразу не отдал, а задержал его на несколько мгновений в своей руке. Это был условный знак для Бармина.

Тот тут же поднялся и подошел к столику Евдокимова.

– Вы, кажется, Паршов Петр Гаврилович? Сотрудник вневедомственной охраны? – спросил он, заглянув демонстративно в какую-то бумажку и стараясь быть доброжелательным, чтобы не напугать охранника. – Вот вы-то мне и нужны…

Но тот все же забеспокоился: неизвестный человек подходит к вам в кафе, называет вашу фамилию, должность… Не иначе как следил за вами! А если не следил, то как он оказался в кафе, куда пришли вы? Случайной такую встречу не назовешь!

– Да, это я, – подтвердил Паршов. – А в чем, собственно, дело? Кто вы такой? И как вы нашли меня?

– Кто я – не столь важно… Видите ли, уважаемый Петр Гаврилович, – заговорил Бармин ласково, стараясь выглядеть симпатягой, – мне необходимо обсудить с вами один деловой вопрос… Это в ваших же интересах! Не могли бы мы присесть в стороне и поговорить без свидетелей… – Здесь Бармин кивком головы указал на Евдокимова. – Дело, уважаемый Петр Гаврилыч, весьма деликатное… Вы извините, товарищ… – обратился Бармин к Евдокимову, словно они были незнакомы, – я заберу вашего собеседника на несколько минут… Вы не против?

– Да нет…

Паршову не нравился Бармин, неизвестно откуда появившийся, не нравилось, что тот старается выглядеть симпатягой, но он все же поднялся и пошел следом за ним.

Когда они уселись за столик Бармина, тот все еще стараясь выглядеть «душкой» («Вот артист!» – подумал о нем восхищенно Евдокимов), достал из кармана свой смартфон, включил его и, ткнув на нем пару раз пальцем, приблизил экран к лицу Паршова.

Увидев на экране сцену, где он совокупляется с сестрой-хозяйкой и которую он, ерзая на стуле, досмотрел до конца, охранник заметно побледнел. Оправдалось его предчувствие, что человек, появление которого вызвало в нем беспокойство, появился не просто так.

Паршов потянулся рукой к аппарату, желая взять его в руки, но Бармин тут же убрал его в сторону.

– Откуда это у вас? – спросил Паршов.

– Источник раскрыть не могу, – все так же мило улыбаясь, ответил Бармин.

– Такое ощущение, что кто-то ходил с камерой за нами по пятам… Не понимаю, как он мог проникнуть в комнату, где были мы с Зиной! Мы же закрылись на ключ. А видеокамер в помещении нет! – недоумевал удрученный охранник. И хмуро спросил: – Что вы хотите от меня? Не просто же так вы явились сюда?

– Вы женаты? – спросил Бармин.

– Да… – безрадостно подтвердил Паршов.

– Я могу ознакомить вашу жену с этим видео, – невозмутимо произнес Бармин. – И главного врача вашей поликлиники заодно. Пусть посмотрит, чем занимаются его сотрудники в рабочее время… Думаю, и ему, и вашей жене это не очень понравится.

Паршов горестно вздохнул.

– И откуда ты только взялся?!

– Я?.. Живу в этом городе.

Паршов несколько мгновений с ненавистью смотрел на Бармина.

– Короче! Чего ты хочешь? – спросил он.

– Сто тысяч.

– Сто тысяч! – дернулся на стуле Паршов. – Это немалые деньги!

– Конечно, – согласился Бармин. – Но это видео того стоит. Это же целый гимн любви! – И добавил: – Принесешь деньги, и мы тут же его уничтожим.

Паршов болезненно поморщился. Ему страстно захотелось дать по морде сидящему напротив незнакомцу, но он понимал: это мало что изменит. Кроме того, можно получить сдачи… Придется отдать ему сто тысяч, которые принес Евдокимов. Паршов с болью в душе осознал, что все его прожекты по части использования евдокимовских денег летят в тартарары. И когда еще представится случай срубить такие бабки, неизвестно! Праздничный фейерверк, долго освещавший небеса в мечтах Паршова, окончательно угас!

– Хорошо! – хрипло произнес он.

Паршов поднялся, вернулся к столику, за которым его ожидал Евдокимов и куда официантка уже принесла для него графин с водкой и салат. Теперь этот «праздничный» натюрморт выглядел, как насмешка.

– Давай бабки! – сказал он Евдокимову.

– Расписку! – потребовал тот.

Паршов вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги с распиской, который, уходя к столику Бармина, забрал с собой. Протянул его Евдокимову.

Евдокимов в ответ отдал конверт с деньгами, изобразив на лице скорбь по поводу расставания с ними. Сделал так для большей убедительности.

Паршов вернулся к столику Бармина и, прежде чем отдать тому деньги, спросил:

– Я надеюсь, копии этой записи нет?

– Нет, – заверил Бармин. И, потешаясь внутренне над охранником, продолжил в его же духе, когда тот клялся Евдокимову, что он – человек слова, майор в отставке, воевал в Чечне: – Даю слово мичмана! А мичманы слово держать умеют! Проходя службу на флоте, я охранял рубежи нашей родины! Держал границу на замке!

Ощущая приятную тяжесть денег в конверте, Паршов подержал его еще с минуту в руке и со скорбной миной отдал.

Бармин убрал конверт в нагрудный карман куртки. Протянул охраннику смартфон, объяснил, что и где следует нажать, чтобы стереть запись. И когда тот самолично удалил запись (подумав при этом, что для личного пользования ее можно было бы оставить), Бармин забрал аппарат и, не прощаясь, вышел из кафе на Триумфальную площадь.

Расстроенный Паршов вернулся к столику Евдокимова. Молча сел на свое место. Залпом выпил рюмку водки. Так же молча ткнул пару раз вилкой в салат. Подозвал официантку, расплатился. И поднялся, намереваясь уйти.

Евдокимов, наблюдавший с невозмутимым видом за страданиями охранника, удивленно воскликнул:

– И это все?!

– В каком смысле? – не понял Паршов.

– Ты провернул такую сделку, получил хорошие бабки и уходишь, даже не поставив мне рюмки коньяка?! – вопросил Евдокимов, желая окончательно добить вымогателя. – Жадность – скверный порок!

– Какую еще рюмку коньяка?!

– Среди порядочных людей принято обмывать крупные сделки! Ты обул меня на сто тысяч и не хочешь поставить выпивку?!

– Да пошел ты! – махнул рукой Паршов и двинулся к выходу.

На полпути он вдруг остановился, вернулся к столику Евдокимова.

Подозвал официантку, оказавшуюся поблизости, сунул ей в руки пятисотрублевую купюру и сказал, кивнув на Евдокимова:

– Принеси этому душегубу рюмку коньяка!

И ушел. На этот раз окончательно.

Евдокимову не понравилось, что Паршов обозвал его «душегубом», ведь он не был причастен к убийству Менделеева, но не стал комментировать его слова. Алчный охранник получил по заслугам! Довольный результатом встречи, Евдокимов дождался, когда официантка принесет коньяк, выпил его (не пропадать же добру!) и только после этого покинул кафе.

7

На улице шел мелкий противный дождь. Евдокимов раскрыл зонт, который благоразумно взял с собой, выходя из дома, и направился в сад «Аквариум», расположенный по соседству с театром Сатиры, где его ждал Бармин.

Когда приятели сошлись в саду, они вволю посмеялись над тем, как они развели алчного охранника. В результате этой операции сто тысяч вернулись обратно к Бармину, и Евдокимов не оказался в должниках. Комментируя произошедшее, приятели напоминали друг другу наиболее смешные моменты в поведении охранника, явившегося в кафе победителем, вспомнили, как изменилось у того лицо, когда он увидел на экране смартфона Бармина любовную сцену со своим участием, и как потом, вынужденный расстаться с деньгами, покинул кафе, точно побитый пес, чего Бармин уже не видел.

Потешаясь над охранником, оба легкомысленно забыли, что за Евдокимовым продолжают следить. Сегодня один из тех, кому это было поручено, сопровождал Евдокимова от самого дома, сидел он и в «Чайковском», где, устроившись в сторонке, наблюдал за встречей Евдокимова и Паршова. Старался он и внимательно слушать их разговор. Но собеседники часто понижали голос, и некоторые вещи он не уловил.

Вот и сейчас этот с блатными замашками парень стоял в саду «Аквариум», держа в татуированной руке зонт, ругая моросящий дождь и тех, кто отправил его следить за Евдокимовым. Но, не желая ослушаться, продолжал делать это нудное и малоприятное дело. По разумению парня, проще было подловить того, за кем он следил, где-нибудь в глухом месте, сломать ему пару ребер и, пригрозив более суровой расправой, заставить признаться, есть ли у него то, что ищет братва, или нет, а если есть, то заставить эту вещь отдать. Но те, на кого работал парень, его, так сказать, работодатели, искавшие загадочный «Амиго-429» и все разузнавшие о Евдокимове, в том числе и о его волевом характере, способном противостоять пыткам, не спешили брать его в оборот и применять насилие, опасаясь, что он скорее умрет, чем расскажет о смартфоне. Они надеялись, что Евдокимов однажды сам себя выдаст, и если выяснится, что уникальный смартфон все же находится у него, тогда можно будет взяться за него всерьез. Кроме того, по заданию главных лиц их «шестерки» занимались сбором информации среди знакомых и сослуживцев Евдокимова, пытаясь выяснить, известно ли тем что-либо об аппарате Менделеева.