
Полная версия:
Пирятинские узницы
Алябьев посмотрел туда, где сидели Катрин и ее собеседник, и сказал, понизив голос:
– Интересно, о чем они говорят? – Следует отметить, Алябьеву нравилась его новая роль – роль искателя приключений.
– Думаю, они говорят о сексе… – высказал предположение Барханов, изучая меню. – У этого тритона одна мысль: как побыстрее затащить нашу киску в койку!
– Судишь по себе? – сказала Мата Хари, прикуривая от зажигалки.
– Не думай, ты меня ты обидишь, – поднял на нее глаза Барханов. – Любовь к женщине – самое прекрасное, что есть в природе!
– В твоих устах это звучит как пошлость! – усмехнулась Мата Хари.
Было очевидно, что за этой пикировкой скрывается нечто серьезное из области отношений Барханова и Маты Харри в прошлом, но Алябьев, как человек непосвященный, не понимал сути.
– А ты не боишься, – спросила Мата Хари, повернувшись к Барханову, – что я сдам тебя этому мафиознику с потрохами?.. Вот возьму и расскажу ему обо всем, что вы задумали.
Алябьев от неожиданности оторопел.
– Зачем же так? Лучше сразу отказаться от участия в этом деле, чем предавать…
– Мадам шуткует, – пояснил невозмутимый Барханов. – Это у нее такой специфический юмор… Она этого не сделает, потому что у нее есть принципы.
– А вдруг сделаю?
– Ну хватит, – занервничал Барханов, – хватит ваньку валять! Нашла место и время!
Писатель дежурил на явочной квартире, был вроде диспетчера. В его обязанности входило держать руку на пульсе всех операций, которые проводили люди Шефа, отвечать на звонки и информировать хозяина о происходящем.
Сегодня дежурство протекало спокойно и нервных звонков не было. Коротая время, Писатель засел у компьютера и, преисполненный вдохновения, вновь сочинял вирши. Поставив точку, он выдернул лист бумаги из принтера.
– Эй, Болт, иди сюда!
Болт, сидевший с банкой пива в компании дежурных охранников у телевизора, тут же поднялся и поспешил на зов Писателя.
– Послушай… – сказал Писатель. И взлохматив пятерней чуб цвета выгоревшей соломы, начал читать свое сочинение:
Жму на педаль, в кармане ствол,Летим с Болтом мы на прикол!Погони боевой момент,А на хвосте – настырный мент.Не дрогнет крепкая рука,Разя ментяру-мудака!Стихи произвели на Болта сильное впечатление.
– Ну как? – спросил Писатель.
– Душевно! – воскликнул Болт. – Реализм! Как в жизни!
Писатель, удовлетворенный, зарделся. Болт хотел еще что-то сказать, но тут зазвонил телефон.
Писатель схватил трубку.
– Это я… – ответил он. – Так, понял… Сделаем. – И что-то записал на бумажке.
Завершив разговор, Писатель повернулся к Болту.
– Есть дело… Слетай в театр вот по этому адресу… – он протянул ему бумажку. – Получена информация, что там есть артист, очень похожий на того, кого мы ищем…
Болт козырнул по-военному и удалился.
Явившись в театр и выпив в буфете коньяку, Болт неспешно прохаживался в фойе в толпе зрителей, пришедших на спектакль. Внимание его привлекли портреты артистов, висевшие на стенах, на которые поначалу он не обратил внимания.
Взгляд его задержался на портрете молодой популярной актрисы, которая обжигала своей призывной улыбкой. «Ты мой!» – говорили ее глаза всякому, кто смотрел на портрет. Болт даже плечами передернул, представив театральную диву в своих объятиях. Нехотя двинулся дальше, не сразу вспомнив причину, по которой явился сюда.
И тут он увидел портрет Алябьева. Алябьев на портрете был гладкий, спокойный, благополучный и мало походил на того, кого он упустил в тот роковой вечер в квартире.
Для верности Болт извлек из кармана портрет, сделанный с помощью фоторобота, сравнил его с фотографией артиста. Сходство было несомненным.
Зина, орудуя половником, возилась на кухне у плиты. Услышав в прихожей звонок, пошла туда. Открыв дверь, она увидела перед собой двух незнакомых мужиков несколько странного вида. Это были Болт и Дохлый.
– Здесь проживает Алябьев… Сергей Викторович? – строго спросил Болт, предварительно глянув в бумажку, где были указаны данные артиста.
– Ну, – подтвердила Зина.
Другая бы испугалась двух громил, но только не Зина.
– Где он?
– А хрен его знает! Сама хотела бы знать…
– Вы что, в разводе?
– Еще чего! – возмутилась Зина, вглядываясь в лица нежданных гостей. Надо сказать, они ей сразу не понравились, особенно тот, у кого на голове была дурацкая тюбетейка. – Вы из театра? – спросила она неприязненно.
– Из театра, из театра… – поспешно подтвердили оба. – Так где он? Нам поговорить с ним надо…
– Он исчез… Недели две уже прошло. Как сквозь землю провалился! Мы были с ним в комнате, – вспоминала Зина, – разговаривали… Я гладила белье… Повернулась, а его нет – испарился, фокусник хренов! Пьет, наверное, где-нибудь, с такими же бездельниками, как он!
– Она врет! – сказал Дохлый.
– Кто врет? Я?!
Болт толкнул Зину в грудь, вошел в прихожую. Дохлый последовал за ним.
Но Зина была бы не Зиной, если бы спасовала перед наглыми незнакомцами. Она схватила с полки в коридоре баллон автомобильного огнетушителя и направила рожок бандитам в лица.
– Стоять! Здесь в баллоне кислота! Еще шаг, и я ошпарю ваши гнусные рожи!
Ее угроза и нестандартные действия возымели успех.
– Тихо, тихо! – Оба мужика попятились к выходу. Умываться кислотой им не хотелось. – Мы пошутили! – сказал Болт, прикрывая на всякий случай лицо ладонью.
– Шутить со своей бабой будешь, шутник хренов! – строго заявила Зина, понимая, что одержала верх. – А теперь рассказывайте, зачем вам нужен мой муж?!
– Он нам бабки должен! – сказал Болт, опасливо глядя на нее.
– И много бабок?
– Много!
– Хм, – задумалась Зина. – Куда же он их дел, гад! – И вдруг засмеялась в лицо незнакомцам: – Не надо было давать. Лопухи! Он же нищий, а кто нищим деньги в долг дает?..
На столе перед Шефом лежало несколько больших цветных фотографий с изображением того самого эгрета из Алмазного фонда, которым интересовался Алябьев. Шеф внимательно разглядывал уникальное ювелирное изделие, включавшее в себя множество бриллиантов и несколько крупных синих сапфиров. Общий вид, вид сбоку, укрупнение отдельных деталей… Эгрет впечатлял, ничего не скажешь!
Дело происходило в офисе Шефа, в его кабинете, обставленном с немалой роскошью. В обсуждении сделки, о которой речь пойдет ниже, кроме Шефа, принимали участие трое верных его помощников. На переговоры был допущен и Писатель, который обычно выполнял лишь диспетчерские функции. В обсуждении такой крупной сделки Писатель участвовал впервые. Он был взволнован от оказанного ему доверия и, возбужденный происходящим, нервно сосал леденцы.
Напротив Шефа в удобных креслах из кожи сидели (вы не поверите!) Барханов, Алябьев и Мата Хари. Серьезные, торжественно-деловые, словно присутствовали на вручении правительственных наград. Причиной появления наших героев в офисе Шефа явилось следующее. Узнав от Катрин о талантах Барханова, о его умении прокручивать прибыльные дела, Шеф изъявил желание познакомиться с толковым малым поближе, а тот сразу предложил ему сделку.
– Вещь интересная, – констатировал Шеф, закончив изучение фотографий.
– Еще бы! – согласился с ним Барханов. – Восемнадцатый век, из наследия царской семьи. А Романовы, скажу я вам, шлак держать не будут, Романовы – народ серьезный!
– Наши условия таковы, – включилась в разговор Мата Хари, постукивая пальцами в тонкой перчатке по женской сумочке, лежавшей у нее на коленях, – мы отдаем вам эгрет, а вы нам – триста тысяч «зелеными». Оплата наличными. Вещь стоит больше миллиона! Это надежное помещение капитала. На Западе эту вещь у вас с руками оторвут.
Шеф молчал, разглядывая Мату Хари и ее спутников. Молчали и его люди.
– Вы ничем не рискуете, – добавил Барханов. – Рискуем только мы, когда будем извлекать эгрет из экспозиции Алмазного фонда…
– Значит, вы собираетесь подменить оригинал копией и думаете, что этого никто не заметит? – спросил Шеф, взвешивая про себя все «за» и «против».
– Ну, во-первых, копию делает один из лучших ювелиров, – пояснила Мата Хари, – во-вторых, экспонаты, находящиеся в витринах, эксперты проверяют не так часто, и пока обнаружится подделка, столько воды утечет…
– Черт, жмет меня что-то, жмет!.. – качнул головой Шеф. И фарисейски добавил: – Вокруг столько нечестных людей!
– Борис Сергеевич, а мы и вправду ничем не рискуем, – заговорил один из его помощников, худощавый, в позолоченных очках, смахивающий на ученого. – Если эти ребята завалятся, то мы здесь ни при чем!
– Тогда какая у них выгода? – продолжал мучиться в сомнениях Шеф. – Объясните мне.
Дать ответ попытался Писатель – ему не терпелось проявить себя, – но Шеф бросил на него колючий взгляд, и тот умолк, чуть не подавившись при этом леденцом.
– Наша выгода в том, – принялся объяснять Барханов, – что мы берем наличными, и – никакой головной боли! Остальное – ваша забота.
– Может быть, может быть… – Шеф прищурил глаза и вдруг спросил, обращаясь к своим: – Ребята, а нет ли здесь крючка?
Наступила долгая пауза, во время которой подручные Шефа прокручивали про себя различные варианты.
– Если здесь есть крючок, – не выдержал Писатель и сжал кулак, – мы им… мы им…
– Не гони пену! – оборвал его человек в позолоченных очках.
И Писатель умолк.
– Ну, знаете! – оскорбился Барханов. – Вы нас пригласили, мы пришли. Мы никому не навязываемся! Вам нужно вкладывать бабки в надежное дело – так давайте! Если не хотите, у нас есть другие партнеры, и такие, что имеют связи в правительственных кругах… – И кинул своим: – Пошли отсюда!
Мата Хари и скорбный Алябьев, молчавший все это время, встали и проследовали за Бархановым к выходу.
Шеф, насупившись, смотрел им в спины.
– Подождите! – не выдержал он. – Я подумаю…
Барханов с облегчением перевел дух. Повернулся к Шефу и, скрывая радость, сказал:
– Только смотрите, чтобы процесс этот не затянулся… Вспомните, что говорил великий Ломоносов: есть предложение, есть и спрос! Ариведерчи!
Все трое вышли за дверь.
– Надо подумать… – задумчиво произнес Шеф. – В конце концов, что нам мешает заполучить эту «игрушку», а этому типу ничего не платить?.. – Он лукаво посмотрел на своих помощников. Выскользнул из кресла и возбужденно заходил по кабинету. – Надо обработать его подручных. Эту серьезную дамочку, например! По-моему, она очень хочет трахаться, как ты думаешь, Писатель?
Писатель, счастливый оттого, что на него обратили внимание, вытянулся по стойке «смирно», словно на плацу перед генералом.
– Шеф, ради вас я готов это сделать даже с акулой!
– Надо привлечь ее в наши ряды, – остановил его жестом Шеф, продолжая размышлять. – Мне кажется, она деловая бабенка!.. А может, проще обработать второго? Того, что молчал… Этакий Иисусик! Пять кусков «зеленых» ему в зубы, и он наш!
– Не думаю, шеф, – сказал человек в позолоченных очках. – Он очень смахивает на фанатика. Такого за бабки не купишь!
– Кстати, о бабках! – Шеф резко остановился и бросил взгляд на Писателя: – Вы нашли их?
– Ищем, – потупился Писатель.
Шеф взял его за подбородок и сказал с металлом в голосе:
– Даю еще неделю… Если не найдете, через неделю Дохлый и ты можете навсегда распрощаться со своими яйцами!..
И все же, что ни говорите, а Алябьева тянуло домой. Меньше всего ему хотелось видеть сварливую жену – он заранее знал все, что она скажет при встрече, – но сына, Андрюшку, повидать хотелось.
И однажды, когда Зина была на работе, а с ребенком сидела ее мать, Алябьев решил проведать сына.
Он подошел к дому и вошел в знакомый до боли подъезд. В руке он держал пластиковую сумку, где были гостинцы для сына и три бутылочки фанты.
Поднимаясь по лестнице к лифту, он услышал, как сзади хлопнула входная дверь и кто-то осторожно вошел следом. Поначалу Алябьев не придал этому значения – мало ли, кто там! Дом большой, жильцов много. Но услышав металлический щелчок, отчетливо прозвучавший в тишине, – так снимают с предохранителя оружие, – задержался у открытой двери лифта…
Глянув через плечо, он увидел человека с пистолетом в руке, поднимавшегося по лестнице, лицо которого показалось ему знакомым.
По счастью, кабина лифта была перед ним. Алябьев нырнул в кабину, нажал кнопку, и дверь за ним закрылась. И пока лифт уносил его вверх, на пятый этаж, мучительно соображал, что предпринять дальше. Ясно было одно: идти домой нельзя. Нельзя рисковать жизнью ребенка и бабушки.
Выйдя на своем этаже, Алябьев не пошел к себе, а спустился на этаж ниже и, затаившись у перил, стал ждать.
Кабина лифта ушла вниз и вскоре поднялась на пятый этаж. Из нее, беззвучно ступая по-кошачьи, с пистолетом в руке, с привинченным к дулу глушителем, вышел Болт. На голове его была неизменная тюбетейка.
Он подошел к дверям Алябьевской квартиры и прислушался. Затем спустился на площадку между этажами и стал ждать.
Алябьев, наблюдавший за ним его из своего укрытия, понял, что человеку с пистолетом нужен именно он. Выход был один – немедленно скрыться. Стараясь идти беззвучно, артист двинулся по ступеням вниз. Он почти отошел на безопасное расстояние, но неожиданно на повороте задел сумкой за металлические прутья, поддерживающие перила. От прикосновения громко звякнули бутылки с фантой, находившиеся в сумке.
Болт отреагировал мгновенно. Обернулся на звук и, не раздумывая, выстрелил три раза через прутья перил вниз.
Посыпалась сбитая со стены штукатурка.
Алябьев сорвался с места и помчался вниз. Сзади он слышал грохот ботинок преследователя…
Узнав о том, что Алябьев ходил домой и там напоролся на засаду, Барханов пришел в ярость.
– Ты что, рехнулся? Какого черта туда поперся?! – кричал он. – К Зинкиным сиськам потянуло?.. Кретин! Ромео сраный!
– Я хотел повидать Андрюшку, – оправдывался артист. – Имею я на это право или нет?
– Имеешь, имеешь! – выкрикнул Барханов. – И пулю в лоб тоже имеешь право получить!.. Ну, сказал бы мне, я бы доставил твоего Андрюшку на блюдечке – без проблем!.. А так – ты мог лишиться своей глупой головы…
– Но я же сбежал от него! – похвастался по-мальчишески Алябьев.
– До сих пор не могу поверить, как тебе это удалось…
– Обижаешь! Я же артист, у меня специальная подготовка! Если хочешь знать, я в одном фильме сам конные трюки делал!
– Представляю! – ухмыльнулся Барханов. – Интересно, где теперь та лошадь? Наверное, на кладбище…
– Очень остроумно!
– Ты кто?.. – вновь возбудился Барханов. – Ты телохранитель! Понял? Я доверил тебе свою талантливейшую жизнь! Так береги меня и себя заодно.
Разговор был прерван звонком в дверь. Барханов вышел в прихожую и вернулся с Катрин. Молодая женщина была ослепительно хороша, на лице – обворожительная улыбка, глаза сияют… Комната наполнилась запахом дорогих духов.
– Все готово, – сказала Катрин, целуя Барханова.
Потом они немного о чем-то пошептались, Катрин поморщилась, но затем покорно кивнула в знак согласия. И Барханов ушел в кухню.
Алябьев смотрел в окно, привлеченный видом детей, игравших на детской площадке.
Катрин закурила, медленно подошла к нему.
– Что нового в мире искусства?
– В каком смысле? – удивился артист столь странному вопросу. – Если ты про театральную жизнь, не знаю. Потому как три недели торчу здесь с вами…
Подойдя со спины, Катрин обняла его за плечи. Алябьев с удивлением воззрился на нее. И вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову.
– Скажи, тебя об этом попросил Олег? – спросил он.
Катрин кивнула.
– Что он сказал?
– Что у тебя сексуальный напряг и тебе нужна женщина… Что ты из-за этого даже к какой-то идиотской Зинке поперся… – нехотя призналась женщина. – Скажу честно, ты не в моем вкусе, но… если попросит Олег, если нужно для дела…
– Ты и твой Олег – психи! – возмутился Алябьев и выскочил из комнаты.
Барханова он нашел на кухне. Тот, заварив чай, делал бутерброды, собираясь перекусить, пока артист и Катрин будут ворковать в комнате.
– Ты что, приятель, совсем?! – набросился на него Алябьев.
– Совсем! – невозмутимо согласился Барханов.
– Я с этим сам как-нибудь разберусь!
– Давно пора.
И тут неожиданно позвонили от Шефа. Барханов давно ждал этого звонка. Он приложил палец к губам, предлагая Алябьеву помолчать.
Шеф сам взял трубку.
– Я обдумал ваше предложение, – проворковал он бархатным голосом, – и решил его принять…
Барханов чуть не подпрыгнул на месте. И сказал в трубку весело:
– Вы сделали правильный выбор, маэстро!
Тем временем Писатель и первый помощник Шефа, человек в позолоченных очках, смахивающий на интеллектуала, сидели в кафе гостиницы «Интурист» и вели светскую беседу с Матой Хари, пытаясь перевербовать ее.
– Ах, оставьте! – сказала она Писателю, смотревшему на нее с улыбкой сердцееда. – Вы купить меня хотите? Не выйдет! У вас денег не хватит… – И, взяв со стола сумочку, встала.
– Может, все-таки договоримся. – Писатель поднялся вслед за нею, томно заглянул женщине в глаза, рассчитывая на свое обаяние.
– Нет, – последовал решительный ответ.
Вечером, удрученный неудачей, Писатель рассказывал Шефу о разговоре в кафе.
– Шеф, эта баба ничего не хочет. Просто – ни в какую! Я и так, и эдак, только еще на голове не стоял! Либо кремень… либо дура!
Шеф слушал его с мрачной гримасой на лице. Он не любил, когда члены его команды не справлялись с заданием. Тут же в разговоре переходил на «вы», независимо оттого, кто перед ним сидел – образованный утонченный человек или отпетый уголовник. Это было плохим знаком. И когда он обратился к Писателю на «вы», тот втянул голову в плечи.
– Вы слишком прямолинейны, мой друг, слишком прямолинейны, чтобы покорять серьезных женщин! – Шеф выскользнул из кресла и приблизился к Писателю, смотревшему на него преданными собачьими глазами. – Тут одной извилины недостаточно… Вот плюнуть кому-нибудь в лицо или отбить почку – это вы умеете. А там, где тонкость нужна… Ну, ничего, опыт приходит с годами…
Мата Хари сидела в парикмахерской. Разбитная девица, трудившаяся над ее прической, заканчивала работу.
Девицу отозвали, и когда она вскоре вернулась, то сказала негромко своей клиентке:
– Пройдите в соседний зал, там вас ждут…
Мата Хари удивленно взглянула на нее и, не сказав ни слова, перешла в маленький зальчик по соседству, где обычно женщины, сидя в креслах, сушили после мытья головы волосы.
Там ее ожидал Шеф, решивший сам провести вербовку. Его телохранители стояли у выхода. Мата Хари подсела к Шефу, как пришедшая на исповедь к священнику добропорядочная прихожанка.
– Мы – умные люди и должны договориться… – заговорил вполголоса Шеф, давая понять, что считает Мату Хари равной себе. – Сколько вам дает ваш компаньон? Пятьдесят? Восемьдесят тысяч баксов? Я вам дам сто пятьдесят тысяч, и вы поможете мне получить «игрушку» напрямую. Выигрываете вы, и выигрываю я.
Слушая Шефа, Мата Хари внимательно разглядывала его – как он одет, какие у него часы, рубашка, галстук, как он выбрит и причесан… И когда тот закончил свой монолог, сказала без всякого выражения:
– Вы думаете, что меня так просто купить? Ошибаетесь. Ваши люди уже пытались это сделать.
– Я знаю: не просто, – согласился Шеф. – И потом это не «покупка», а «вербовка». Купить можно путану, бутылку виски, батон колбасы, щенка, а вербуют или перевербовывают классного агента! Знаете, у меня твердое ощущение, что мы найдем общий язык. Сто пятьдесят тысяч баксов – серьезные деньги. Кроме того, мы сделаем вам заграничный паспорт с шенгенской визой, и вы сможете уехать в одну из европейских стран, и будете жить там припеваючи.
– Не знаю… – задумалась Мата Хари. – Признаюсь, мне с детства ненавистны всякого рода предатели…
– Ну, ну, ну! – замахал руками Шеф и рассмеялся. – Какое к черту предательство? Мы же не на фронте! Вы умная женщина… Это как в футболе. Просто игрок переходит из одной команды в другую. К примеру, Марадона из «Наполи» переходит в «Барселону», и у нас нечто в этом роде…
Мата Хари улыбнулась.
– А вы – занятный тип, Борис Сергеевич… Если бы не эгрет, как бы вы поступили со мной, не сумев договориться? Пришили бы, наверно, где-нибудь в темном переулке…
– Ну что вы! – оскорбился Шеф. – Мы же цивилизованные люди. Я не мясник какой-нибудь! Если хотите знать, у меня при виде крови – в голове мутится… а вы говорите: в темном переулке! А женщин, наоборот, я всю жизнь оберегал… Я уверен, мы должны работать вместе.
Шеф сидел у себя в спальне на широкой кровати, в наброшенном на плечи махровом халате, и, умиротворенный после любовного акта, потягивал белое вино из стакана.
В стороне одевалась Катрин, легкая, гибкая, прекрасная в своей наготе.
– Зачем ты связался с Олегом? – спросила она и капризно поджала губки. – Я же тебе говорила, что он аферист! Ты такой приличный человек… Президент компании… Не понимаю, что у вас может быть общего?
– Ты драматизируешь, дорогая! – блаженно потянулся Шеф и, когда Катрин, надев лифчик, проходила мимо, чмокнул ее в живот.
– Я жалею, что вас познакомила, – продолжала разыгрывать огорчение молодая женщина. – Он втянет тебя в какую-нибудь аферу…
– Обязательно втянет, – согласился Шеф.
– Обманет…
– Обманет.
– А я буду виновата!
– Будешь виновата… – кивнул Шеф. – Кто виноват? Ты виновата? Ну, что ты, моя маленькая… – просюсюкал он, разговаривая с Катрин, точно с ребенком, уверенный в своей хитрости. – Не волнуйся! Твоей вины ни в чем нет… Что же касается этого парня… Неужели ты думаешь, что какой-то сундук может меня облапошить?
Операция шла своим ходом. Действовали согласно разработанному плану. Нельзя было упустить ни одной детали.
Барханов, вооружившись армейским биноклем, сидел у окна на третьем этаже в доме, расположенном напротив резиденции Шефа, и наблюдал за тем, что происходило внутри. Алябьев находился рядом, смотрел на улицу, на передвижение людей у парадного входа в резиденцию.
Из дверей вместе с Шефом вышли несколько человек. Среди них выделялся лысый немолодой мужчина среднего роста, одетый в дорогой костюм, с манерами человека, знающего себе цену. Шеф лично сопровождал его до машины, завершая деловой разговор.
Увидев эту картину в бинокль, Барханов оживился.
– Посмотри… – он протянул бинокль Алябьеву. – Видишь этого мужика в дорогом костюме? Важный тип! Это Чулков – эксперт по ювелирным изделиям. Приятель Шефа, ему он доверяет как себе… Запомни его. Проследи за ним. Узнай, где его офис и все прочее… Машина в твоем распоряжении…
Алябьев несколько мгновений разглядывал Чулкова. Увидев, что тот попрощался с Шефом и сел в машину, отдал бинокль Барханову. Побежал на улицу – к машине Барханова.
Настало время еще одной помощнице Барханова выйти на сцену.
Приодевшись, Ольга Петровна отправилась на встречу. Надо сказать, волновалась она не меньше, чем в день премьеры в театре.
Единственным зрителем, перед которым ей предстояло сыграть роль, являлся Юрий Иванович Чулков, эксперт по драгоценным камням и ювелирным изделиям.
Теперь у нас есть возможность вместе с Ольгой Петровной рассмотреть Юрия Ивановича поближе. Это был худощавый лысый мужчина лет пятидесяти, деловой, аккуратный, с пальцами хирурга, с гладким лицом и пронзительным взглядом, в котором сквозило постоянное недоверие к собеседнику, словно он привык иметь дело с людьми, желающими его надуть.
Чулков встретил Ольгу Петровну на пороге своей лаборатории, облаченный в белый халат и тонкие резиновые перчатки. Он только что провел химический анализ одного из минералов.
– Вы ко мне? – спросил он.
– К вам, – волнуясь, ответила женщина, – если вы – Чулков Юрий Иванович?..
– Я похож на него? – с долей юмора поинтересовался Чулков.
– Наверное…
– Значит, ко мне… – Чулков предложил Ольге Петровне войти. Сам же вернулся к микроскопу, заглянул в него, что-то черканул на бумажке. Поднял глаза на посетительницу: – Что же вы стоите? Присаживайтесь… – И когда та села, сказал: – Я вас слушаю.
Ольга Петровна нервничала, стискивала пальцы, не зная, с чего начать.
– Ну, смелее, – приободрил ее Чулков.
– Видите ли, – решилась Ольга Петровна, – я актриса…
– Очень приятно, – кивнул Чулков.
– Работаю в театре…
– В театре… – опять кивнул хозяин лаборатории.
И вдруг неожиданно подпрыгнул и отбил чечетку, чем привел в замешательство гостью.
– На Бронной… – пролепетала та.
– Не в эстраде?
– Нет.
– Очень хорошо. Итак, слушаю вас… – Он шагнул к письменному столу, листанул какой-то справочник.
Ольга Петровна открыла свою сумочку, извлекла оттуда пачку бумажек.
– Вот мои документы… Паспорт, пропуск в театр…