Читать книгу Фаворит 4. Крым наш! (Валерий Гуров) онлайн бесплатно на Bookz (4-ая страница книги)
bannerbanner
Фаворит 4. Крым наш!
Фаворит 4. Крым наш!
Оценить:

5

Полная версия:

Фаворит 4. Крым наш!

– Мне кажется, господин Норов, что вы и так получили сполна, даже больше, чем кто-либо мог бы рассчитывать на вашем месте. Не учат ли и православных тоже: Господь наш велит смиряться и умеряться в своих желаниях? – а я применил всё своё терпение, чтобы только не рассмеяться.

Это он-то, Бирон, такой благочестивый христианин? Да ещё и смиренный, и меру знает своим желаниям? Сын конюха, который стал вторым человеком в Российской империи, а по некоторым вопросам – так и вовсе первым. Смирился он, мля, умерился, ити е мать!

Это он в какой-то момент смирился со своей участью и не последовал за императрицей в Москву? Нет, не смирился, а на свой страх и риск, отправился вслед за своей любовницей. А ведь чётко было запрещено Анне Иоанновне иметь рядом с собой ещё и Бирона.

– Поспособствуйте еще, ваша светлость, тому, чтобы я мог писать свои воззвания в «Петербургских ведомостях». А также чтобы не чинили мне препятствий, коли я начну искать возможности для создания первого русского журнала, – вроде бы и просил я, но тон мой был требовательный. – Ни в Академии наук, ни в Берг-коллегии.

– Заводы ставить свои задумали? Или для чего Берг-коллегия? – спросил задумчиво Бирон.

Первую часть моей просьбы он как будто бы даже и не услышал. Наверняка посчитал это столь несущественным, что и не стоит обращать внимания. Как я и говорил, силу слова в этом мире недооценивают. Возможно, ещё потому, что всё ещё сильна Сила Слова Библии и ее интерпретация у священника. Не случилось ещё того перехода, когда светская пресса будет в значительной степени влиять на умы. И я именно этот переход хотел бы ускорить.

– Весьма вероятно, ваша светлость, что я посчитаю возможным поставить один или два завода. Моя деятельность слишком широка, чтобы говорить, что я стану лишь заводчиком, – сказал тогда я, а герцог рассмеялся.

На самом деле, всё то, что я сейчас сказал, могло звучать как некоторое бахвальство, хвастовство. Однако за моими словами стояло некоторое понимание, что и как делать. Но я всё ещё молодой человек, на вид девятнадцати-двадцати лет, пусть при этом и весьма высок и статен, а после многочисленных тренировок уже приобретший заслуживающие уважения мышцы, причём, рабочие. А всё-таки многим кажусь мало что не мальчишкою.

– Хорошо. Я дам вам разрешительную грамоту. Но вы должны понимать, что за тем, какие слова печатаются в «Петербургских ведомостях», следит ещё и Андрей Иванович Ушаков. Через вас с ним ссориться я не хочу! – сказал Бирон.

Я мысленно вздохнул… Ведь Андрей Иванович, по сути, считает меня своим человеком, так что на такую мелочь, как использование информационного ресурса в виде первой русской газеты, он согласится.

Ведь я не намерен писать какую-то крамолу, уж тем более против Её Величества или существующих порядков в Российской империи. Я, наоборот, собираюсь взывать к патриотическим чувствам подданных Её Величества. Взывать к ним, играть на них, направлять в нужную для меня сторону. Нужную для России сторону! Может быть, не совсем откровенно, но понемногу формируя необходимые нарративы.

Например, русское общество должно понять, что Российская империя вступает в череду конфликтов с Османской империей. Нужно набраться терпения, сил на долгое противостояние. Но турок необходимо сломить. И это будет возможно не только благодаря тому, что армия как-то преобразится и будет одерживать победы. Важнее, порой, бывает то, как внутри общества относятся к той или иной войне.

Если военный конфликт принимает общество, если общество готово терпеть некоторые неудобства или даже серьёзные потери, то рано или поздно это государство непременно победит.

Российская империя на данный момент ещё несёт импульс от того самого толчка – или, может быть, пинка, – который дал ей Пётр Великий. И с этим мотивирующим ударом сапога первого русского императора Россия в XVIII веке в иной реальности одерживала великие победы.

Почему бы этим победам не начаться раньше? Ведь все составляющие есть. Армия по новому, европейскому образцу в наличие. Уже и преемственность в армейской среде наметилась. Промышленность… Тут есть, конечно проблемные точно, но все равно, она куда как лучше, чем еще пятьдесят лет назад. Ну и воля, решительность – это так же на месте.

– А нынче я должен у вас уточнить несколько вопросов по тому методу, что вы предложили для разведения лошадей, – переключился на свою излюбленную тему Бирон.

А потом мне пришлось ещё около часа выслушивать, какие же породы намерен выводить на своих конных заводах Эрнст Иоганн Бирон. Складывалось ощущение, что серьёзный разговор, который предшествовал этому чуть ли не гамлетовскому монологу про лошадей от герцога, был лишь вступлением к любимой теме. Я был вынужден и многозначительно кивать, соглашаясь с герцогом, и даже кое-что уточнить по искусственному осеменению.

А удачно я продал эту технологию! Так бы со всеми моими идеями получалось! Вышло и России помочь, так как, по словам Бирона, уже через три года он начнёт поставлять втрое больше добрых коней для формирования кирасирских полков. При этом и я сам заработал.

Тысяча рублей – вообще-то очень немалые деньги! Теперь в моём распоряжении есть некоторые средства, которые даже и излишне держать в кармане. Деньги должны работать!

– Ну вот! Наконец-то привели невесту! А то я уже устал развлекать жениха! – весело произнёс Бирон, когда в комнату, где я сидел с вымученной и всё тускнеющей с истечением времени улыбкой, вошла Юлиана Менгден.

Раньше я её не воспринимал как женщину, с которой мне предстоит хоть какое-то общение. Сейчас же я ещё раз присмотрелся к этой особе, и со вниманием.

Ведь нам с нею семью строить. Конечно же, я не хотел, чтобы мой брак был лишь фиктивным. Нужно попробовать пожить, может быть, и сладится. Тыловое обеспечение в лице супруги – это важная часть жизни любого успешного мужчины.

И ведь дурой Юля не была. Пусть о любви речи не идет, по крайней мере, сейчас, но она женщина приятная, красивая и может принести здоровое потомство. Как бы это цинично не звучало. Вот только в этом времени именно такой подход к женитьбе.

Два условия должны соблюстись: это социальное положение жениха и невесты; и здоровая женщина, от которой и требуется производить наследников, мальчиков. И виновата, если что, именно жена. Никто же еще не знает о том, что за пол ребенка отвечает мужчина.

Странно, конечно, я начинаю размышлять. Видимо, нынешнее время на меня сильно влияет, как ни верти. Даже не могу представить, мог ли бы я так подумать в прошлой жизни? Слишком уж это как-то потребительски, словно не семью создаю, а товарно-денежную операцию осуществляю.

Не приведи Господь так думать. Но выглядит мое сватовство, как только что о случках кобыл и жеребцов говорил Бирон. С той лишь разницей, что герцог с большей любовью отзывался о лошадях, чем о людях.

Юлиана же сразу, едва войдя, уже смотрела на меня с вызовом. Темноволосая, с относительно коротко, по нынешнему времени, стриженными волосами – никаких кос, а всего лишь по плеч спадающие тяжелые, плотные волосы. И даже не удосужилась, егоза, сделать какую-то замысловатую причёску, приличествующую моменту.

Юлиана была и сложена, скорее, не по моде нынешней. Здесь её повсеместно считали худощавой, в будущем же она была бы, скорее, даже чуть полнее, чем нужно, чтобы считаться стройной девушкой.

Как сказал ослик Иа из советского мультфильма про Винни-Пуха: «Мой любимый размер!» Там ещё в мультике было про то, как замечательно входит и выходит, когда ослик тыкал лопнувшим шариком в горшок. И как бы это пошло ни звучало: я был готов проверить, как оно входит и выходит.

Более трёх месяцев у меня не было женщины! У меня, у молодого парня, у которого бурлят гормоны – а они, между прочим давят на мозг! Так что от одной мысли, что я буду обладать и этой женщиной также, у меня теперь же начиналось некоторое помутнение рассудка. И пришлось усилием воли взять себя в руки, чтобы в высоком присутствии не показывать ни полной жажды похотливой улыбки, ни оголяющего девицу взгляда.

– Сударыня, я несомненно рад, что обстоятельства складываются таким образом, что нам с вами предстоит стать супругами! – сказал я, подойдя к Юлиане, и, склонившись перед нею, поцеловал протянутую ею руку.

Уже потому, как она резко выдернула свою ручку, я понял, что на первых порах счастья семейной жизни мне не видать. И что в тылу, если использовать аллегорию с войной, могут действовать диверсанты.

Но не всё же коту масленица! А то получается, что в жёны отхватываю далеко не уродину, по крайней мере, в моём понимании женской красоты. Так еще и получаю в пользование огромное поместье с крепостными душами… Да много чего приобретаю.

Нужно же и немного дёгтя в этой бочке мёда! Вот и будет мне дёготь в лице строптивой Юлианы. Впрочем, я этого лица могу и не видеть, покуда делами да службой занят.

– Сударь, я лишь подчиняюсь обстоятельствам и вынужденно стану вашей женой! – дерзко, с вызовом, сверкая взглядом не столько на меня, сколько на герцога, произнесла Юлиана. – Вы должны это знать и понимать.

Ай да девка! Вот такой норов мне нравится! Норов?.. Опять игра слов: у Норова и жена с норовом! Очень забавный каламбур выходит. Если кто-то не додумается, то я сам обязательно пущу эту фразу в народ. Это мне подходит, как и жена вот такая, с огоньком, неробкая. Пусть обо мне чаще говорят, пусть я стану своего рода медийной личностью, популярным человеком.

– А ещё, сударь, как ваша невеста и будущая жена, да ещё и меняя веру свою христианскую на православие, прошу и вас пойти на согласие со мной. Отстаньте нынче же от господина Линара! Не унижайте его ни рублём, ни тысячей рублей! – несмотря на то, что Эрнст Иоганн Бирон всеми своими кривляньями показывал, как ему неприятен тот разговор, который затеяла Юлиана, девушка продолжала гнуть свою линию.

Как же новости быстро расходятся. Уже и Юлиана знает о результатах моего разговора с Ушаковым.

– Рубль. Он должен мне рубль, – жёстко припечатал я, не моргая и строго смотря на свою будущую жену.

Она тяжело, бурно дышала. Её глаза, казалось, были готовы вот-вот выпустить заряды молнии.

– Вопрос решён, Юлиана. Или возвращайся к своим родителям! – наше визуальное противостояние прервал герцог.

И тут я увидел страх в глазах девушки. Вот оно что… Она явно боялась отправляться вновь к родителям. Ещё бы! Ведь здесь, в Петербурге, Юлиана имеет немалый вес в обществе. А в перспективе может стать и вовсе той, которая будет нашёптывать решения государственного уровня. А стоит уехать в Эстляндию – или откуда там прибыла эта девчонка – и останется лишь заниматься тем, что подсчитывать количество кур, яиц, да переживать за каждого сгинувшего гуся.

– Венчание состоится аккурат после праздника Крещения! – произнёс Бирон, после чего неожиданно повернулся и пошёл к выходу. Лакей споро распахнул перед ним дверь, и герцог скрылся в небольшой анфиладе Зимнего дворца.

– Так что же, намерены ли вы, сударыня, затевать войну со мной? – строго спросил я Юлиану, когда остался с ней наедине.

– Я покорна воле Её Величества и Её Высочества. Ваше же сердце, насколько я понимаю, отдано иной. Тело же ваше…

– Я думаю, что не стоит говорить о том, чьи тела кому принадлежали или принадлежат! Мне так же стоило бы об этом задуматься! – строго отрезал я.

Вдруг Юлиана отвернулась, сделала два шага в направлении ближайшего кресла, уткнулась в него и зарыдала.

– Всё будет хорошо. Ни к чему воспринимать вынужденное замужество как каторгу. Мы сумеем быть друг другу не только переносимы, а и приятны. Но знайте главное, что я не потерплю неуважения к себе, – сказал я и намерился уже выходить из помещения, где происходил вначале разговор с Бироном, а после и сцена с моей будущей женой.

Оружие массового поражения мужчин – женские слезы – в этот раз на меня не действовали. Было даже несколько неприятно.

– Александр! – когда я уже собирался выходить, мне на шею бросилась…

– Ваше Высочество! – сказал я, принимая объятия от Анны Леопольдовны.

– Ваши виршы! Они прекрасны! – сказала Анна Леопольдовна, а после переменилась и строго обратилась к Юлиане: – Выйди прочь и оставь меня с господином Норовым!

Юлиана посмотрела на меня своими заплаканными глазами, но покорилась воле великой княжны.

А потом мы, что таить, мало говорили. В какой-то момент я прильнул к губам Анны Леопольдовны, и она нежно отвечала на мои поцелуи. Сложно было не пойти дальше… не закрыться в этом помещении… не предаться плотским утехам.

Но это было бы неправильно и слишком вызывающе.

И только к десяти вечера я смог добраться до ресторана. Тут уже вовсю кипело празднование возвращения моей роты в Петербург. Половые еле справлялись, унося опустошённые бутылки венгерского вина. Попадалось здесь и французское вино – не шампанское, а, может, анжуйское или ещё какое-то. И в разных уголках ресторана я слышал стройное хоровое пение тех самых песен, которые уже ранее прозвучали в моем исполнении.

– Господин Норов… – ко мне подошла Марта, остановилась в низком реверансе, опуская свой взгляд.

– Всё хорошо, Марта. Будь счастлива. Фролов – хороший человек. И то, что случилось между вами… отслужите своей преданностью ко мне, – сказал я.

И больше мне не хотелось копаться в себе, искать какие-то эмоции, чувства. От этого я сегодня устал.

И потом, ведь все эти любовные переживания – они лишь вешечки или заячьи петли на пути к моей цели, но никак не самоцель. Все больше меня занимала тема новых изобретений, чтобы успеть еще что-то сделать, перед тем, как отправиться в Малороссию для участия в самой важной войне правления Анны Иоанновны.

Глава 6

Мы подождем, пока американцы истратят деньги на новые технологии, а потом – цап-царап! Посмотрим, мы заинтересованы в этом сегодня или нет.

Владимир Владимирович Путин

Петербург

28 ноября 1734 года

И всё-таки я не железный человек. Похмелье – вот та зараза, которая не проходит и мимо меня. Особенно если в какой-то момент отпустить всё, перестать себя строго контролировать, а просто пить. Как оказалось, в ресторане “Астория” запасов хмельного хватает. Мало того, что венгерского было вдоволь, пива в избытке, так ещё и малоросское хлебное вино в наличии. Вот, наверное, чрезмерное употребление горелки меня и подкосило.

Как в той присказке: пили пиво, потом вино, водку, виски… А после съели печеньку, и траванулись.

Ну а как прикажете спокойно относиться к тому, что со мной происходит? Женюсь на какой-то мегере, рыжая красотка то и дело мелькает передо мной, как в той загадке: ходит рыжая груша – нельзя скушать. Ну и вокруг бушевало всеобщее веселье. Я-то ведь и сам сосватал Фролова за Марту… Или Марту за Фролова. Обе свадьбы, и моя и Фрола, – сразу после Рождественского поста и, собственно, Рождества.

И мне достаточно было увидеть глаза Марты. Не те, которыми она смотрела на меня, постоянно словно прося прощения. А то, как она наблюдала за своим мужчиной. Бороться за Марту? Мог и с явными шансами на успех. Но стоит ли портить девочке жизнь. Ведь единственно, кем я могу ей предложить оставаться рядом со мной – это содержанкой. Любовницей, и то не в первых рядах. Эх… Если б я был султан, я б имел…

Так что когда меня разбудил Кашин, назначенный мной в какой-то момент пьянки ответственным за побудку, я вставал полумёртвым. Ни кофе не привело меня в порядок, ни студёная водичка, употреблённая как вовнутрь, так и наружу – прям окунался в кадь с водой.

А нужно было было в форме. Собрание, куда к полудню мне надо было явиться – более чем серьёзное. Мало того, это я и выступаю с инициативой создания русского торгово-промышленного общества. Так я же и просил многих уважаемых людей прибыть на это мероприятие, чтобы послушать, что я предложу, ну и с возможностью согласиться создать на паях пока что небольшое предприятие, но с возможностями разрастись в будущем в целую корпорацию государственного масштаба.

Сущность проекта была в том, чтобы создать флагман промышленного переворота в России. Заводы и фабрики, которые должны возникать в рамках корпорации, будут оснащаться механизацией. Причем, принудительно и принципиально.

За столом сидели, если считать со мной, пятеро мужей и пока что молчали. Усилием воли я более широко раскрыл веки, чтобы постараться состроить энергичный взгляд и задать тон нашему совещанию. Казалось, что, приподнимаясь, мои веки скрипят, как несмазанная дверь. Но скрип этот, надеюсь, звучал лишь только в моём воображении.

– Господа, – всё же, набравшись мужества, начал я совещание. – Я предлагаю нам всем поучаствовать в создании русского торгово-промышленного общества. Понимаю, что те дела, кои только сейчас начинаются – сие мелко для вас, Акинфий Никитич. Но мыслю я так, что все те розмысловые приспособы, станки и макины, что будут сделаны на нашем заводе, вам весьма придутся впору. Более того… Я хотел бы начать производство русских паровых макин. Их в шахтах самое то использовать паровые машины.

Все, кто не был с серьёзного похмелья, посмотрели на меня с широко раскрытыми глазами. Это Яков Тимофеевич Батищев и Акинфий Никитич Демидов. Хотя за последнего я не ручаюсь, этот мог и выпивать. Остальные же… все те, которые со мной же вчера полностью и покорились власти пьяного Бахуса, взирали также с прищуренными, будто хитрыми глазами. Шувалов с Нартовым еще и тяжело дышали. Причем, такое ощущение, что пожилой Андрей Константинович Нартов перепил Петра Ивановича, вдвое младше токаря Петра Великого.

Я вот даже думаю, может, пусть бы Марта принесла нам всем по кружке свежесваренного пива? Хотя тут ведь такое дело, на старые дрожжи даже меня может слегка повести, и если не накроет хмельным туманом, то явно осложнит видимость.

– На превеликое дело замахиваетесь, господин Норов. При всём уважении, но у меня нет ни людей, которые бы занимались вашими идеями, ни времени, чтобы следить за всем, – вполне дипломатично высказался Демидов.

Заводчик, видимо, посчитал, что ему уготована роль быть “старшим братом”, которому и предстоит следить за шалостями младших братиков. Ничего, прочтет бизнес-план, поймет, что его роль не столь и велика, как Демидов думает. Я не хотел попадать в полную зависимость даже от этого, исключительно приятного мне, человека.

Понятно, что Акинфия Никитича Демидова тот уставной фонд, который я хотел бы привлечь для будущего Охтынского станкостроительного завода – капля в море. И Демидову действительно могло показаться, что мы занимаемся мышиной вознёй. Самое в данном случае обидное то, что, если Акинфий Никитич упрётся, переубедить я его не смогу. По крайней мере, пока не станут очевидными первые результаты нашей деятельности.

– Господин Демидов, вы среди нас самый богатый человек, самый успешный. И вы же видели, как работают созданные нами с Андреем Константиновичем Нартовым прядильные станки? А каковы котлеты из перекрученного в мясорубке мяса? А знакомы вы со станком Якова Тимофеевича Батищева? А там не только один станок… И его станки работают уже на тульских оружейных заводах…

– На моём заводе тако же есть два станка от Якова! – перебил меня Демидов. – Исполненные моими умельцами по образу из Тулы.

Странная получилась ситуация. Мне, как человеку из будущего, абсолютно непонятная. Станки и механизмы Якова Батищева, как и Андрея Нартова, всеми признаны. Доказано, что тот же станок Батищева, который полностью механически, без участия человека, подготавливает стволы для ружей, заменяет сразу двенадцать оружейников.

Причём тут ведь что важно – если шестерёнки крутятся без поломок, то стволы получаются одинаково хорошего качества, без вреда для здоровья того же оружейника. И кадровый вопрос для многих русских предприятий – ключевой. Сложно из крепостного сделать квалифицированного рабочего. Да хоть какого рабочего, если работа предполагает даже чуточку разумности.

Хотя об этом здесь и сейчас будут думать как раз-таки в последнюю очередь. Крестьян, как считается, много, пусть работают.

Сейчас, более подробно изучив вопрос русского станкостроения начала XVIII века, я убеждён, что Россия при Петре I стояла и стоит на пороге промышленного переворота. Вот только никак в толк не возьму, почему даже прибыльные, эффективные станки, механизмы, постигала странная участь: они в лучшем случае внедрялись в производство разово, не системно.

После того как механизмы Батищева стали использоваться на Тульском оружейном заводе, да ещё парочка похожих машин, скорее, реплик, вероятно, и не лучшего качества, были внедрены на других производствах, эта уникальная, из того, что я видел на чертежах, скорее, подходящих даже и XIX веку, машина практически не использовалась.

Нужно было создать целое производство таких станков, внедрить технологии на всех предприятиях, одновременно разрабатывая новое оборудование. И так далее… К технологическому будущему. А старые станки продавать… Пусть полякам, или персам, это не принципиально, когда собственное производство становится все более массовым и производительным.

Вот как получается, что один токарный станок Нартова есть в Академии наук, ещё парочка – у самого Нартова, в его мастерской. Где-то использовались похожие механизмы, но опять же не системно, да и выполнены они каким-то отдельным умельцем, имя которого история и знать-то не будет.

Не скажу, что проблема внедрения новых технологий – это проблема лишь только Российской империи. История знает примеры, когда действительно дельные новшества не приживались и в той же Англии.

Например, создателя прядильной машины, технологию которой я уже “сплагиатил”, в какой-то момент даже сожгли вместе с его же изобретением коллеги-прядильщики. Почему? Потому что от станка не было толку? Нет, они боялись остаться без работы из-за того, что механизмы вполне успешно будут заменять их труд. В России такой мотивации жечь людей не должно быть.

– Так вот, господа, исходя из того, что я только что вам рассказал, и по собственному разумению… – в какой-то момент забыв даже о своём не самом лучшем самочувствии и увлекаясь речью, говорил я. – Общество наше будет заниматься тем, что станет повсеместно внедрять новые макины, технологии, станки, что могут заменять сотни работников.

– Так-то да… – сказал Яков Батищев, почесав свой морщинистый лоб. – Но кому сие нужно? Сколь много я делал макин, а все едино… Токмо при Петре Алексеевиче, нашем амператоре и был толк.

Обида Батищева понятна. Этот человек на данный момент был практически оттёрт от всех проектов. Он, пусть и самоучка, но гений инженерной мысли, был лишь консультантом, а значит, фактически никем при строительстве плотины в Охтинской слободе.

А ведь не сказать, что Яков Тимофеевич старый человек. Скорее, пожилой, уставший, будто лишённый смысла жизни, но никак не старый. Просто время такое… Не петровское. Если уже главного токаря страны, личного друга первого русского императора, Андрея Константиновича Нартова, и того практически сослали в Москву в ссылку, чтобы не мельтешил перед глазами.

То, что же говорить про Батищева, который был, может быть, и не менее гениальным и талантливым, чем Нартов, но который наладил работу как минимум пяти различных заводов, часть производственных процессов поставил на механизацию. И он оказался не у дел.

Такие люди, как Нартов, Зотов, Батищев, иные изобретатели времён Петра Великого – нужны только при таком государе, каким был Пётр Алексеевич. А сейчас же считается, что человеческий труд – это намного дешевле, чем сконструировать какой-либо механизм, за которым ещё нужно следить, а значит, иметь высококлассных специалистов-механиков. Нужно же вовремя чинить механизмы!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:


Полная версия книги

Всего 10 форматов

bannerbanner