Караван. Исторический роман. Том II

– Амир-ал-яргу* должен, прежде всего, шевелить мозгами, а лишь потом махать кулаками и саблей, – а затем, немного подумав, добавил, – Ещё один такой прокол, и я «решу», что с тобой делать дальше, соплеменничек. Мне кажется, ты здесь, не на своём месте.

И тут на тебе! Не успела начаться война с Хорасаном, как он, Бури, «проморгал», ещё одного айгокчи*, того самого Кара-Кончара. В результате, на него «повесили» неоправданные потери войска при взятии Фусанджа. Как результат, Бури вынужден «пресмыкаться» перед каким-то богословом Камол ад-Дином и этим чужеземцем Бугой. Но в следующий момент, Бури будто осенило. А что, если хабар*, который Буга повезёт в Москву, написать по образцу, что была написана та «абракадабра»*, но сделав это, проще и умнее? На свою память, Бури не жаловался. Он начал припоминать, как могулистанец оформлял тот злополучный хабар*, внося по памяти, в него коррективы и несколько упрощая на случай, если люди у Адама Москвалика* глупее тех чин-афсурганов*!

Пока ещё не стемнело, Бури пригласил к своей землянке того самого уруса*, которого прошлым летом, перепутав с топчи*, насильно вывез сюда из Москвы. За год проживания здесь, Игнат Тюфягин успел на уровне примитивного разговора, даже освоить кыпчакский язык. В стане он ухаживал за отловленными джете* тонбовскими волками*, содержащимися в специально построенных для них зинданах*. Зинданы* были сдвоенными, разделёнными решётчатыми щитами. В результате этого, можно было перегонять тех зверюг, из одного зиндана* в другой. Это делалось для того, чтобы делать там периодически уборки. Кормили волков, в основном, начинавшим портится мясом диких животных, которых джете*, в избытке отстреливали в здешних лесах.

– Зачем они этих зверюг живыми держат? – недоумевая, спросил у Игната Бури, – Им что, мясо девать некуда?

– Мясо, может и есть куда девать, – ответил Игнат, – Да только шкуры у этих тварей больно ценные.

– Эти облезлые, на тухлом мясе? – продолжал недоумевать Бури.

– Традиция, держать живыми тонбовских волков*, существует с древних времён у здешних мокшей*, – продолжил урус*, – Чтоб ты понял, расскажу одну историю. Когда на мокшанские земли пришли монголы, царь мокшей* Пуреш, во избежание кровопролития, присягнул на верность хану Батыю. Но тот велел царю, вместе с его войском, примкнуть к монголам и участвовать в походе на Европу. Один из воевод Батыя, Субэдэй, использовал мокшей* на самых трудных участках сражений, в результате чего войско Пуреша сильно поредело. Перед одним из сражений, Пуреш попросил Субэдэя дать его воинам передохнуть, чтобы сохранить хоть малую часть своих воинов. Субэдэй пообещал, но обманул царя мокшей. Вместо отдыха, воины Пуреша были разоружены, и большая их часть была перебита. Пуреш, вместе с его сыном Атамасом, также были казнены Субэдеем. Узнав об этом, дочь царя Нарчат, собрала из мокшей* ещё одно войско и начала мстить монголам, нападая на их тылы. Хан Бытый направил целый свой тумен*, чтобы уничтожить Нарчат и её воинов. Перед боем с монголами, мокши* порезали волков, а их свежие шкуры напялили поверх своих кольчуг. Когда дружины Нарчат сблизились с монгольским войском, кони воинов Батыя словно взбесились. Они перестали слушаться всадников, сбрасывая их с сёдел и затаптывая копытами. Оказывается, все лошади, кроме здешних мокшанских, заранее обученных мокшами* или эрзя*, терпеть не могут запаха здешних тонбовских волков*. От свежих же, вывернутых наизнанку шкур, этот запах становится сильнее вдвойне. Кони сразу становятся бешенными и теряют всякий рассудок. Они совершенно перестают слушать своих хозяев, сбрасывают их, затаптывают копытами, а затем сами убегают.

– Можешь дальше не продолжать, – прервал его Бури, – Я уже имел удовольствие прошлым летом испытать это на себе. Помнишь, когда мы с тобой были ранены? Когда меня уложили на носилки, кони тоже взбесились от запаха шкуры. Из-за этого, моим людям, пришлось отказатся от того, предлагаемого трофея.

– Уж как тут забудешь! Особенно то, как по твоей милости я здесь оказался. Дали бы мне возможность с тобой поквитаться? Али ты бы струсил, один на один на клинках? Позабавим этих дикарей?

– Это мы всегда успеем. А теперь нужно подумать, как тебя отсюда вытащить. Я тебя сюда затащил по ошибке, запомни, не по злому умыслу. Я тебя и отсюда постараюсь вытащить. Но для этого ты поможешь мне ещё одно доброе дело сделать.

– Что это ты вдруг раздобрился? – удивлённо посмотрел на Бури Игнат, – С каких это пор, бусурманин* вдруг, проникся чувством долга, как у вас принято говорить, к неверному?

– И чувством долга, кстати, тоже, – спокойно ответил Бури, – Мы с тобой оба воины, и если между нашими странами нет войны, а её между ними нет и надеюсь не будет, то и мы должны помогать друг другу из чувства воинской солидарности. Кроме того, у нашех с тобой Великих амиров*, теперь есть общий враг. Это Орда*. Ты думаешь, мы в эти болота из чистого любопытства приехали? Да пропади они пропадом, вместе со здешними волками! У меня имеются вполне достоверные сведения о коварных замыслах ордынского царя* по отношению к вам, но я не знаю, как лучше это донести да ваших нойонов*. Их, кажется, обоих Адамами зовут? Вот ты мне и поможешь, заодно тоже перед ними покаешься за свой проступок, сделав и для своих нойонов* доброе дело.

– За что я должен каяться? – начал возмущаться Игнат, – Сюда я попал не по своей воле, а по твоему коварству. Я предан делу моей страны и моему князю. Об этом вся Москва знает, и если надо, за меня вступится мой знакомый княжеский дружинник. Я не обязан ни перед кем искуплять вину, которой за мной нет.

– Тихо, тихо, тихо, – стал успокаивать его Бури, – Остынь. Что касается твоего здесь пребывания, то пить надо было меньше. А я в этой заморочке, как у вас любят говорить, лишь сделал своё дело, тоесть, как воин выполнил свою задачу. А что мне поставили её именно такой, так это уже не моё дело. На это у меня есть мои амиры*, а им всегда виднее. Моё дело не обсуждать, правильно ли они поступают, а выполнять. У вас в Москве, я думаю, что поступили бы так же, а не иначе. Или я не прав?

Игнат промолчал.

– Теперь по поводу твоей вины, – продолжил Бури, – Если бы вы, в своём кабаке, не нажрались до какиного* визга, подобного не случилось бы. Настоящие воины не должны себе этого позволять. Я не говорю, что в войске должны все быть трезвенниками. Зачастую хмель даже помогает в бою. Но напиваться до такого? Что же касается твоей вины вообще, так мне это совершенно не интересно. Это ты своим нойонам* будешь объяснять и доказывать, что ты не «верблюд», и тем более, не двугорбый. Ещё не факт, что они тебе поверят. Так что, виноват ты, или не виноват, а вину искуплять всёравно придётся! Тут как не крути, а деваться тебе, теперь уже не куда!

– Что от меня требуется, – успокоившись, и косясь из под лобья, спросил Игнат.

– Вот это, другой разговор, – поменяв тон беседы, продолжил Бури, – Ты вашей грамоте обучен?

– Умею, и читать, и писать, и считать, – ответил дружинник.

– Тебе надо будет написать донесение о коварных замыслах царя* Тохтамыша по поводу войны с вами, то есть, с урусами*, а наш человек передаст его вашим нойонам* в Москву, – пояснил суть задуманного Бури.

– А кто мне в Москве поверит? – засомневался Игнат, – Да и почему ты сам, или твои люди, не можете этого сделать?

– Тебе, естественно, никто не поверит, – стал объяснять ему Бури, – А вот если донесение будет написано от третьего лица и оформлено надлежащим образом, как это делается в диван-арзе* Алт-Сарая*, думаю, что поверят непременно. Сами же мы это сделать никак не можем, по одной простой причине. Ни я, ни мои люди, не владеем вашей грамотой. А если мы напишем по своему, или поарабски, боюсь у вас в Москве, не смогут его прочесть. Тогда какой смысл подобное донесение посылать? Иначе, я давно бы это сделал и без тебя.

Рассказывая, каким способом оформляются донесения дружиннику, Бури всё выдумывал на ходу. Он сам не имел понятия, каким образом оформляются подобные документы, и не только в ордынском* Сарае*, но и в его родном Самарканде. Бури вынес из своей землянки два листа когаза*. Один из листов, он протянул дружиннику, а второй оставил себе для черновых набросок и записей. Для написания текста донесения, у посланца* были заранее подготовлена соответствующая жидкость из дубовой коры и золы от костров, а также птичьи перья. Самое трудное для Бури, было диктовать Игнату тюркские слова, которые тот должен был воспроизводить на когазе* славянским шрифтом. Пока эти люди составляли донесение с использованием разных языков, ими было испорчено несколько листов драгоценного когаза*. Ведь этот товар, караваном Кутфи доставлялся в Сарай* из далёкого, но родного для посланца* Самарканда. После долгих «мучений», донесение в Москву было готово. Бури облегчённо вздохнул и вытер выступивший на его лице пот. Он ещё раз перечитал собственное, на ходу придуманное творение, воспроизведённое на когазе*, этим тугодумом Игнатом. Рождённое в неимоверных муках, данное донесение выглядело следующим образом:

Достопочтенным нойонам*

А.М. и А.Т. ад-яшири*.

Хабарчи* «Доброхот».

Принял Зотли Бука*.

Хабар №…

При встрече, аксборот манбаи* сообщил, что в ближайший месяц ожидается военный набег ордынского царя* Тохтамыша на земли урусов*, в частности, на непокорный и мятежный Московский улус*. Этот набег, Тохтамыш хочет провести как кару за позор, постигший Орду* после поражения от урусов* в битве на Саснак Кыры*, их отказ от уплаты выхода* Орде*, и для возвращения стреляющего огнём оружия, которое, по мнению ордынского царя*, московские урусы* украли у ордынцев* в ходе той самой битвы.

В данный момент по всей Орде ведётся сбор войска для набега. Состав войска Тохтамыша, его вооружение, количество скота и провианта, а также другие важные сведения, будут сообщены дополнительно.

«Доброхот»

Исх*: Выявить точную дату выступления в поход ордынского войска, а также в каком месте и как оно будет переправляться через Итиль*. Сообщить имена эмиров* и нойонов*, участвующих в походе.

«Доброхот»

Игнат ушёл к себе, а Бури, спустившись в свою землянку, запечатал донесение в конверт и опечатал. Бросив конверт на столик, он завалился отдыхать, так как сильно устал, провозившись с урусом*. Но сразу уснуть у Бури не получалось. Он всё думал, что можно сделать ещё, чтобы запутать следы, на случай, если это его «послание» попадёт не в те руки. Попутно с этим, Бури хотелось подстроить маленькую каку* тем тимуровским советникам Тохтамыша, которые, как ему казалось, вели себя в отношении него, слишком высокомерно. Поразмыслив немного, он кое-что всё-таки придумал. Но уже наступила ночь, и Бури решил отложить всё до утра. В своё время, когда он «гостил» в Москве, Бури как-то понравилась поговорка урусов*, что «утро, вечера, мудренее». Лишь после этого, он, помолившись, уснул.

Проснувшись утром и проглотив нехитрый завтрак, которым его угостили джете*, Бури направился на поиски Дин-Ахмеда. Тот был занят снятием шкуры с убитого этой ночью джете*, тонбовского волка. Когда же наконец уедет этот Буга, с завистью глядя на тушу поверженного зверя, подумал Бури. Ему не терпелось поохотиться на этих зверюг, взяв реванш за прошлогоднее фиаско. Но лишние проблемы, даже по мелочам, ему тоже были не нужны, поэтому Бури решил потерпеть. Буга, хотя для него теперь и не указ, но всё же, тем не менее …!

– Ас-саляму алейкум* кержак*, – обратился он к Дин-Ахмеду, – Поздравляю с очередной победой над царём здешних угрюмых лесов и непролазных болот. А вот я себе предоставить подобной радости, оказался не в силах!

– Какой я тебе кержак*? – хмуро отозвался Дин-Ахмед, – Ва-алейкум ас-салям. Говори без предисловий, зачем пожаловал. Ты ведь просто так, поговорить по человечески, не подойдёшь?

– В чём у тебя на меня обида? – спросил у него Бури, – Я же тебе ничего плохого не сделал. Наоборот, я тебе глубоко благодарен за своё прошлогоднее излечение. Если бы не ты, меня бы давно уже съели здешние земляные черви!

– Я не на тебя в обиде, я вцелом на чагатайцев* в обиде, – пространно пояснил Дин-Ахмед.

– Так я же не чагатаец*, я барлас*, – попытался отшутиться Бури, – Какие ко мне могут быть претензии?

– А не один ли хрень, что в бок, что по боку? – не унимался Дин-Ахмед, – Ладно. Давай ближе к делу.

– Согласен, коли тебе так угодно! – решил не раздувать конфликт Бури, – Ты читать и писать на своём родном, уйгурском языке умеешь? Или уже разучился, пока здесь живёшь?

– Этому делу обучен давно, – ответил уйгур, – Но тебе то, какое до этого дело?

– Послание небольшое написать нужно и именно на уйгурском, – пояснил Бури, – Я заплачу. Динара* хватит?

Дин-Ахмед аж встряхнул головой. Заработать целый динар* за какое-то паршивое послание! Конечно, нужно соглашаться.

– Я согласен, – ответил он, – А что, Алимжан этого сделать не смог?

– Алимжан кыпчак*, – ответил Бури, – А мне нужно, чтобы послание было на уйгурском языке. В диван-арзах*, и Сарая*, и Самарканда, дела ведутся на уйгурском языке. Но разговаривают и там, и там, соответственно, на кыпчакском*, и чагатайском*. Такие вот у нас дела!

Здесь, конечно, Бури слукавил. В Мавераннахре делопроизводство также велось на чагатайском* языке, но откуда об этом мог знать Дин-Ахмед? А послание это, или скорее донесение, Бури вовсе не думал направлять в Самарканд. У него созрел свой план действий, и в соответствии с ним, были некоторые свои, на этот счёт соображения, известные только ему одному.

– Ладно. Давай приступим прямо теперь, – произнёс Дин-Ахмеед, бросив при этом шкуру и начав мыть руки, – Иначе, с этой тварью мне ещё предстоит повозиться как следует.

Так же как и Игнату, Бури долго и упорно пришлось объяснять Дин-Ахмеду суть этого письма и метода его написания. Хорошо хоть черновики, использованные с Игнатом, он не успел порвать и выбросить. Они, при подготовке нового послания, Бури были использованы вторично. Кроме того, и Дин-Ахмед оказался более понятливым и подготовленным к подобному делу писцом, чем полуграмотный и туго соображающий Игнат. «Послание» было подготовлено гораздо быстрее, и в нём сообщалось:

Достопочтенному Щиту Ислама,

мирзо Умару-Шейху, ад-яшири*.

Хабарчи* «Доброхот».

Принял Зотли Бука*.

Хабар №…

При встрече, аксборот манбаи* сообщил, что в ближайший месяц ожидается военный набег ордынского царя* Тохтамыша на земли урусов*, в частности, на их непокорный и мятежный Московский улус*. Этот набег, Тохтамыш хочет провести, как кару за позор, постигший Орду* после поражения от урусов* в битве с Мамаем на Саснак Кыры*, отказ от уплаты Московским нойоном* Адамом выхода* Орде*, и для возвращения стреляющего огнём оружия, которое, как считает ордынский царь*, московские урусы* украли у ордынцев* в ходе этой самой битвы. Тохтамыш считает, что урусы* будут не готовы оказать ему серьёзного сопротивления, так как много своих воинов, они потеряли в той самой битве с Мамаем на Саснак Кыры*.

В данный момент по всей Орде ведётся сбор войска для набега. Состав войска Тохтамыша, его вооружение, количество скота и провианта, а также другие важные сведения, будут сообщены дополнительно.

«Доброхот»

Исх*: Выявить точную дату выступления в поход ордынского войска, а также в каком месте и как оно будет переправляться через Итиль*. Сообщить имена амиров* и нойонов*, участвующих в походе.

«Доброхот»

Расплатившись с Дин-Ахмедом, Бури, как и накануне, запечатал донесение в конверт, опечатал печатью, и бросил его рядом с вчерашним. Он даже повеселел, любуясь на сочинённое в эти два дня творчество. Бури даже сам не ожидал, что может до такого додуматься. Чем я хуже Омар Хайяма*, размышлял он над написанным. Я ещё покажу, что умею не только саблей махать, да владеть навыками джандара*! Жаль только, в Кук-Сарае* это не смогут оценить! Теперь, когда случайно или по делу зашедшие к нему в землянку спрашивали, что находится в тех запечатанных конвертах, посланец* в шутку отвечал: «Философские рубаи одинокого Бури»*. Но эти «рубаи» ещё должны были попасть к своим адресатам. Здесь всё дело было в том, что если его первое донесение предназначалось прямому адресату, то второе должно было уйти не по адресу, и предназначалось совершенно другим людям. Было бы даже одновременно, и очень смешно, и не менее грустно, если бы второе послание дошло до указанного на нём адресата.

Минуло более десяти дней, но Кудеяр попрежнему не появлялся. В стане стали волноваться, а не случилось ли с ним чего недоброго? Спокойным оставался лишь Салифан, которому, наверное, было заранее известно местонахождение главаря разбойников. Это обстоятельство, не осталось без внимания Бури. Но ему, в отличие от Буги, предстояло оставаться в этих болотах независимо, будет здесь в стане Кудеяр, или нет. А потому, Бури о своих соображениях, ни с кем не делился. Чтобы его как-то развлечь, Салифан пригласил Бури на волчью охоту. Узнав, Буга был не в восторге от того, что тот, хоть и временно, но до возвращения Кудеяра покинет стан. Однако на этот раз, Бури ему намекнул, что если стан покидает Салифан, то прибытие главаря джете*, уж точно не ожидается.

На этот раз охота оказалась удачной. Под «чутким руководством» Салифана, и выполняя все его требования и рекомендации, Бури на этот раз подранил стрелой, а затем изловчившись, добил матёрого тонбовского волка*. Лошадь для охоты, ему также предоставил Салифан, и она не шарахалась, и не бесилась от запаха этого свирепого хищника. Усталый, но довольный, Бури вместе с Салифаном, следуя впереди кортежа охотников, вернулись в Шевырляйский стан. Спереди Бури, через холку его лошади, свисал на обе стороны добытый им трофей. У него, как никогда, в этот день было приподнятое настроение. Эти лесные джете*, кроме набегов на станы ордынцев*, а также селения мокшей*, рзя* и урусов*, занимались ещё и промыслом этих самых тонбовских волков*. Они научились у мокшей* выделывать шкуры этих зверей. Выделанные шкуры затем, продавались за хорошую цену в основном урусовским купцам, или обменивались у них на оружие и всякий провиант. Последние, на этот товар ещё «накручивали» цены и перепродавали дальше, в том числе за кордон. Всё это сегодня Бури узнал от Салифана между делом, во время пребывания на охоте. Значит, охота будет не последней, мечтая, думал он.

По прибытии на место, охотники узнали, что в стане находится их главный «вожак» Кудеяр, который, как оказалось, поделав свои дела, вернулся на пару дней раньше намечавшегося срока. Шествие вьехало на территорию стана, где участники охоты стали распрягать лошадей и определять по назначению добычу. К Бури подошёл Алимжан и сообщил, что Кудеяр с Бугой ожидают его в землянке этого, как тот выразился, одамана* казмаков*.

– Ас салам алейкум*, – поприветствовал Кудеяр Бури, когда тот зашёл в землянку, – Можно поздравить с удачной охотой?

– Ва-алейкум ас-салям*, – не обращая вунимания на искажении в его приветствии, ответил Бури, – Рахмат! Охота прошла великолепно. Сегодня я наконец-то поквитался с этими вашими чоно*, за прошлогодний тот самый позор.

– Подожди, рано празднуешь победу! – приободрено стал поправлять его Кудеяр, – Вот когда этих зверюг голыми руками давить научишься, вот тогда только станешь настоящим волкодавом. А мы тебя научим, не сомневайся! А пока присаживайся рядом, мы сейчас заканчиваем.

– Рахмат*, – ещё раз поблагодарил его Бури, – Я обязательно освою ваше искуство. Для меня это большая честь.

Бури присел рядом с собеседниками и молча, стал слушать их разговор, одновременно пытаясь понять, что уже успел до его прихода, Буга рассказать Кудеяру. Из их беседы, посланцу* стало ясно, что Буга успел тому рассказать почти всё, что требовалось; и о целях их миссии, и о Гузель, и о том, чего наконец, ждут посланцы* Тимура от кудеяровских «казмаков», и как будет осуществлятся за это с ними расчёт, о способах снабжения Кудеяра оружием и деньгами, а также о том, что может пригодиться во благо обеих сторон. Судя по настроению Кудеяра, всё предложенное Бугой, того устраивало. Были некоторые неясности по поводу установления места пребывания Гузель. Буга старался страстно и правдоподобно врать Кудеяру о том, что часть их миссии, в том числе его, Кудеяра люди, Чембар и Вождя, только и заняты тем, чтобы найти исчезнувшую невесту этого разбойника. Тем не менее, чисто по внешнему виду определить было невозможно, верит ли Кудеяр россказням Буги. Он несколько переигрывает, сделал вывод Бури, глядя на Бугу. Чересчур правдоподобное враньё, тоже настораживает и ему перестают верить. Человек не может знать всё досконально, особенно о тех событиях, где он вовсе не являлся непосредственным участником. Это Бури усвоил для себя с тех пор, как стал амиром-ал-яргу*. В некоторых даже случаях, Буге следовало бы ссылаться на неосведомлённость, в чём-то сомневаться, отвечать, что «это требует дополнительной проверки» и прочее. В таких случаях, люди могут поверить даже большей лжи, чем она есть на самом деле. Но вроде бы в целом Кудеяр ему поверил, это уже хорошо, а дальше будет видно. Главное, что Буга своим отчётом перед Кудеяром, избавил от этого неблагодарного дела его, Бури. Если бы миссионеры по прибытии на Шевырляй застали здесь Кудеяра сразу, то Буге пришлось бы как можно скорее отбыть в Москву. Тогда подобный диалог с этим джете* пришлось вести уже Бури, чего он не особо-то и желал, да и не вполне был подготовлен. Не зря в прошлый раз, знающие люди в Москве говорили, что правдиво врать, у бродников* в крови, а Буга и есть бродник*.

– Не лучше бы тебе у нас заночевать? – спросил Бугу Кудеяр, – Завтра с утречка и на свежачка отправился бы в дорогу?

– Спасибо, – ответил Буга, – Но я и так сильно задержался, нужно навёрстывать упущенное.

– Ну что же, счастливого пути, – понапутствовал его Кудеяр, – Надеюсь, ещё увидимся.

– Где послание, которое я должен передать …, – неожиданно обратился Буга к Бури, вспомнив о прежних напутствиях и договорённости.

– Сейчас мигом принесу, – ответил тот и убежал к себе.

Забежав в свою землянку, Бури схватил лежавший сверху конверт и выскочив на улицу, вручил его Буге. Взяв послание, тот пошёл собираться в дорогу, а Бури окликнул Кудеяр.

– Послушай, посол. Ты не будешь против, если мы наш разговор перенесём на завтра? – спросил он у Бури, – А то, сегодня ещё дел не впроворот, да и устал я с дороги.

Бури согласился.

– Не забыл, кому ты его должен передать послание? – ещё раз переспросил Бури Бугу перед самым отъездом последнего. Запомни ещё раз. Ты должен передать его только двум людям …!

– Помню, – перебил его тот, – Память пока не подводит. Адаму Москвалику*, или Адаму Тюряю*.

Буга попрощался с Бури и членами своей миссии, Кудеяром и остальными джете*, после чего вскочив на коня, вместе с двумя аскарами* сопровождения, и выделенным одаманом* проводником, направился дальше, в направлении Москвы. Посмотрев им вслед, пока всадники не исчезли из виду, Бури разыскал Эрке. Теперь, когда Буга уехал, настало время избавиться и от этого «соглядатая» Камол ад-Дина, каковым его считал Бури. Одновременно с этим, можно попутно сделать и ещё пару нужных дел; запутать следы уже начатого им дела, и подставить этих, зарвавшехся тимуровских юлэров*, из окружения ордынского царя*. Причём сделать это, можно будет «одним махом», используя людей, которые и догадываться не будут, что творят. Тоесть, как таких любил называть Умар-Шейх – «болванов»*. План этого дела, у Бури уже был готов и практически начал осуществляться.

– Ну как, не освоился ещё на новом месте? – начал он издалека разговор с Эрке.

– Осваиваюсь понемногу, – ответил тот, – Ты в следующий раз не возьмёшь меня с вами на охоту? Я тоже хочу померяться силами со здешними волками.

– Боюсь, что охоту теперь придётся отложить на долго, – медленно, как будто перебирая каждое слово, стал объяснять Бури, – Назревают серьёзные дела и придётся несколько поменять наши планы. В связи с этим, и тебе придётся поручить важное дело, которое ты начнёшь осуществлять завтра же с утра. Ты готов?

– Я давно готов занятся настоящим делом, – ответил Эрке, – Только мне пока таковых не доверяют. Что я должен буду сделать?

– Вот как-раз и будет для тебя первое и серьёзное дело, – ответил Бури, – Как у тебя с памятью? Ты должен будешь запомнить с точностью всё, что я тебе сообщу и беспрекословно выполнить моё повеление. Сумеешь выполнить, будешь зачислен боха-дуром* в хабаргири* Великого амира*. Не справишься, извини, ты никому нужен не будешь.

– С памятью у меня всё в порядке, – ответил Эрке, – Говори, что я должен сделать?

– Завтра утром я тебе вручу очень ценный пакет. Ты положешь его в кожаный, плотно закрывающийся ранец, чтобы не промок во время дождя, и должен будешь любыми путями и средствами доставить его в Бельджамен*. Караван-сараями* и другими постройками для ночлега, я тебе пользоваться запрещаю. Ночевать будешь на улице, выбрав для этого какой нибудь лесочек. При следовании, будешь пользоваться не самой сакмой, а держась её немного в стороне. Днём в караван-сараи*, умёты*, и прочие селения и станы, заезжать можешь, но ненадолго, и лишь для того, чтобы приобрести себе еды. Ночью, под открытым небом, спать не опасайся, если к тебе вздумает подобраться какой человек или зверь, твоя лошадь его обязательно услышит и начнёт фыркать. Лошади очень чуткие. Заводную* лошадь не бери, с ней будут лишние проблемы, а это тебе ни к чему. Но, и свою тоже береги, сильно без надобности не гони. Загонишь, останешся без лошади. Сумеешь ли, где либо, своровать другую, неизвестно. А если своруешь, то выдашь себя, и неизвестно, сумеешь ли ты уйти от погони. Денег на запасную лошадь дать не могу, дам лишь на провиант. Ещё неизвестно, сколько и для каких целей они мне здесь понадобятся вдальнейшем. Запомни! Ранец, твои враги, или кто-то другой, могут снять с тебя лишь с мёртвого. Оружие с собой бери на своё усмотрение, но только такое, которым ты хорошо владеешь. Если же попадёшь в ситуацию, где негде будет купить еды, надрежишь вену лошади и напьёшься её крови прямо из вены. Я так понял, вам, кайсахам*, хорошо известно как это делается. Потеря литра, или полутора, крови, для лошади ничто, можешь ехать дальше, но не гнать. В Бельджамене* найдёшь Саримсака, передохнёшь у него денёк, и вместе поедете в Сарай*. Одному тебе там делать нечего, тебя могут остановить, и тогда всё пропало. У Саримсака же имеется нужная пайцза*, с которой вам не должны нигде препятствовать в передвижении по Орде*, и везде пропускать, главное, через переправы. В Сарае поселитесь в караван-сарае* Ашулук*. Это наш караван-сарай*. Саримсака там все знают, он их тоже. Будете жить в этом караван-сарае*, и интересоваться торговцами и чопарами*, которые намерены следовать в Самарканд. Они должны быть не обязательно из вашего караван-сарая*. Когда вы таковых найдёте, узнайте, когда точно, те будут покидать Сарай*, чтобы следовать в Самарканд. В день отправления, тебе нужно будет подбросить в тюки, али ещё куда нибудь, этим путникам тот самый пакет, который я тебе завтра дам, но только так, чтобы те, кому ты подбросишь, даже не догадывались о его у них нахождении. После этого, вам с Саримсаком, необходимо будет проследить, чтобы эти путники обязательно покинули пределы Сарая*. Далее, Саримсак пусть отправляется в Ашулук* и занимается своим делом. Ты же, найди на улицах Сарая* какого нибудь ордынского амира*. Желательно, чтобы при нём были ещё, и его аскары*. Этому амиру, нужно будет сообщить весть, что якобы тебе, от торговцев, на каком нибудь базаре*, случайно стало известно о том, что накануне, Сарай* покинул самаркандский караван или чопар*. При них же, спрятано что-то тебе неизвестное, но якобы запрещённое для вывоза ордынским царём*. Чтобы тебя не схватили, и не кинулись проверять как следует, нужно будет сделать перепуганный вид и попросить амира*, принять срочные меры к задержке этого каравана, или чопара*. При этом, ты должен будешь описать, как выглядят убывающие путники, их тягловая сила и поклажа. Сам же скажешь, что ты являешься яширин хабарчи* и спешишь в Алт-Сарай*, чтобы сообщить о караване или чопаре* куда следует. Проделав всё это, тебе необходимо будет явиться в Ашулук*, предупредить Саримсака, что всё в порядке, и он пусть дальше занимается своим делом. О пакете же, и кому ты его подбросил, Саримсак знать не должен. Скажи, что я, и Камол ад-Дин, велели ему всё делать так, как ты скажешь и не задавать тебе ни каких лишних вопросов. Записку, в подтверждение твоих слов, я ему напишу, а ты в Бельджамене* передашь. Ты же в Ашулуке*, переоденешься и исчезнешь из Сарая* по своему усмотрению. До самой осени ты ни мне, ни посланцу* Камол ад-Дину нужен не будешь. Можешь этим воспользоваться и поискать своих родственников, да погостить у них. Всё понятно?