Караван. Исторический роман. Том II

Когда караван двинулся в путь, Эрке какое-то время выжидал, давая возможность шествию уйти подальше от города. Когда по его расчёту, шествие удалилось бы на расстояние, примерно равное полутора десятков фарасан*, Эрке начал ходить по Сараю*, выискивая подходящих всадников в одеяниях эмиров*. Следуя с улицы на улицу, он оказался возле Алт-Сарая*. Там Эрке, и улыбнулась удача. Мимо Алтын-Ота* проезжали два всадника, в одеяниях которых просматривалась близость к самому царю*. Один из них был уже в возрасте, а другой сравнительно молодой. За ними следовала даха* аскеров*, повидимому их охранение. Не мешкая, Эрке бросился прямо под коней, ехавших впереди эмиров* и замахал руками. Всадники с силой потянули на себя поводья, заставив своих коней остановиться.

– Тебе что хунукдан*, жить надоело? – выкрикнул тот, что постарше.

Это был, ордынский темник* Иса-Бек.

– Я бегу сюда, – стал сбивчиво выдумывать на ходу Эрке, при этом показывая рукой на Алт-Сарай*, – Но я могу не успеть. Они могут уйти. Помогите их задержать. От города они далеко уйти не могли. Это самаркандский караван. В нём запрещённый Великим ханом* груз. Быстрее. Задержите. А я пока сообщу, кому следует.

Иса-Бек, и ехавший с ним рядом эмир-сотник Булан-Бек, переглянулись между собой. Они не могли понять, о чём это им пытается сообщить этот юноша, судя по физиономии, кайсачёнок*.

– Я Никдула, – назвался первым, пришедшим на ум именем Эрке, и продолжил, выдумывая на ходу, – Я назир* караван-сарая* Кок-Тан. Там сегодня ночевал караван, направляющийся в Самарканд. В него загрузили товар, запрещённый для вывоза нашим ханом*. Я не знаю какой, но подслушал об этом разговор между главным купцом и ещё каким-то саидом*, который следует с караваном. При мне, в наш караван-сарай, приходил ещё один неизвестный и передал тому саиду* пакет, который тот положил к короб, что на заводной лошади. Задержите их, а я пока сбегаю, да сообщу, куда следует. Мне было велено сообщать сюда всё, что будет известно о худых делах в караван-сарае* Кок-Тан. Не теряйте времени, иначе они уйдут очень далеко, и вы их больше не догоните. Скорее же, поспешите!

Не успел Иса-Бек что либо сказать в ответ, как парень сорвался с места и убежал, скрывшись за углом Алт-Сарая*. Темник* пытался осмыслить произошедшее. Если в том, что наговорил этот юноша, есть хоть доля правды, то дела могут быть и в самом деле плохи, подумал Иса-Бек. Какой, интересно, запрещённый ханом* товар, мог вывозить этот караван? И тут, темник* вдруг вспомнил про «китайский снег»*, вокруг которого было наделано много шума.

– Ничего себе! – выкрикнул темник*, – Их действительно нужно догонять!

– Что случилось, – спросил его Булан-Бек, – Я что-то ничего не могу понять? Что происходит?

– Сейчас поймёшь, – бросил ему Иса-Бек, – Послушай, ты у меня совсем недавно. Тебя здесь никто не знает. Я тебя представлю, как яргу* Али-Бека. Нужно будет обыскать один караван, а делать это могут только яргу*. Вот и сойдёшь за него. Нужно посмотреть, с каким товаром следует интересующий нас караван. Но это не всё. С караваном, кроме купца, следует посторонний саид*. В коробе его заводной лошади должно быть послание. Нужно его найти и посмотреть о чём оно. Ты всё понял?

– Понял, мой повелитель, – ответил Булан-Бек, – Сделаю всё, в наилучшем виде.

– Тогда, вперёд! – приказал темник*, – Только действуй посмелее и без излишних оглядок на меня, чтобы всё выглядело правдоподобно. Яргу* не очень преклоняются перед эмирами*, даже такой величины, как я.

Иса-Бек стегнул лошадь, и вместе с сопровождавшими его людьми, поскакал вдогонку за караваном. На ходу, он ещё раз обдумал принятое решение. Темнику* очень не хотелось связываться с этим караваном. Хотя Тохтамыш и велел никому не давать и не продавать этот «китайский снег», но Тимур считался его как бы «приёмным» отцом, с людьми которого не принято было обращаться, как со всеми остальными. Получалась, своего рода двоякая и безвыходная ситуация. Если этот караван действительно везёт «китайский снег», а Тохтамышу станет известно, что Иса-Бек, будучи заранее предупреждённым, не принял должных мер к его задержанию и изъятию «товара», ни чего хорошего от ордынского царя* ждать не приходилось. Если же ожидаемого товара в караване не окажется, темника* обвинят в самоуправстве и недружилюбии к союзникам. Тоже ничего хорошего! Вот Иса-Бек и выдумал фокус* с участием «яргу»*, которых у Тохтамыша в Орде* на тот момент вообще ещё не существовало, и кошун* которых, ордынский царь подумывал создать, лишь вдальнейшем. По задумке темника*, роль «яргу»* в данной ситуации, должен был сыграть его эмир* Булан-Бек, на которого, в случае неудачи, Иса-Бек хотел переложить за это ответственность. Сотник же, стал эмиром* лишь недавно. Он был вообще не сведущим в вопросах подобного рода, а потому, даже с некоторым азартом взялся за выполнение возложенной на него миссии.

Не смотря на заверения Эрке, что на Самарканд караван вышел из города совсем недавно, погоня за ним заняла значительный промежуток времени. Не смотря на тяжесть груза, бактрианы* довольно быстро, размеренным шагом двигались по степи, удалившись при этом от Сарая ал-Джедида* на значительное расстояние. Каково же было удивление Исы-Бека, когда в том саиде*, который пристал попутчиком к каравану, оказался уже хорошо знакомый ему, тимуровский, толи амир*, толи посланник, толи и в самом деле «торговец», по имени Насреддин. Появление преследовавших их ордынцев, вызвало, как у чагатайца*, так и у владельца каравана, удивление. Они были абсолютно уверены, что все находившиеся при караване люди, ничего противозаконного не совершали. Но при этом, купец подозрительно посмотрел на Насреддина, полагая, что именно он стал причиной возникшего недоразумения. Не просто же так, сарайский вали* отправил за ними погоню, да ещё во главе с самим темником*? Сейчас он, наверное, корил себя за то, что согласился взять с собой этого иноземца в дорогу. Насреддин понял причину создавшегося положения на свой манер. А потому, решил взять инициативу ведения переговоров с преследователями, на себя. Но у него, в свою очередь, также закралось недоверие к купцу. Вдруг, тот и в самом деле завязан, в каких нибудь, махинациях? Однако, надежду на быстрое разрешение создавшегося положения, на подсознательном уровне вселяло то обстоятельство, что этими преследователями руководил его «давний» знакомый, который, как до сего момента считал Насреддин, должен бы был замещать самого ордынского царя* на период московского похода.

– Ас-саляму алейкум, – дружелюбно обратился он к Исе-Беку, – Что за недоразумение? Почему ты нас задерживаешь? Что противозаконного сделали эти люди?

– Ва-алейкум ас-салям, – холодно ответил на приветствие темник*, – Мы получили неприятное, но вполне достоверное известие, что этот караван везёт запрещённый к вывозу из Орды* товар. Мы обязаны его обыскать и проверить.

– Какой ещё запрещённый товар? – вмешался испуганный купец, – Я никогда запрещённых товаров не возил. Это, какое-то недоразумение.

– Караван везёт «китайский снег», – твёрдо ответил Иса-Бек, – Я обязан вернуть караван в Сарай* и закрыть вас в зиндан* до возвращения царя* и Али-Бека. А там, разбирайтесь, как хотите.

Сказанное темником, повергло купца и чагатайца* в шок. Первый точно знал, что ничего, кроме мёда и воска, в караване нет. Однако, допускал, что один из чанов, ему дорогой могли подменить. Другой наоборот, считал, что сказанное ордынским амиром*, вполне может соответствовать действительности, и тогда им обоим неминуемая смерть. Тимур, такого как он, Насреддин, защищать не станет. К тому же, и отношения у него с Великим амиром* далеки от идеальных. Нужно было и впрямь, что-то делать, и Насреддин не придумал ничего лучшего, как …!

– Послушай, – обратился он к Исе-Беку дрожащим голосом, – Обыск займёт много времени. А каравану нужно добраться до следующего караван-сарая* засветло. Ночью оставаться в степи опасно. Может, мы тебе заплатим, как следует, и разойдёмся?

– Ты что, хочешь «купить» ордынского эмира*? – повысил на него голос Иса-Бек, ещё больше уверовав в то, что в караване действительно недозволенный к вывозу груз, – Да тебя только за это следует обезглавить на месте. И потом, ты предлагаешь мне бакшиш*, даже не стесняясь присутствия рядом ордынского яргу*, у которого на эти дела прав гораздо больше, чем даже у меня, эмира-темника*.

Насреддин с ещё большим испугом посмотрел на сидящего рядом на лошади Булана-Бека. Он прекрасно знал, что из себя, представляли эти люди у Тимура. Когда их возглавлял соплеменник Великого амира*, барлас* Бури, можно было хоть в какой-то мере рассчитывать на справедливое разбирательство. Но когда того сменил урянхаец* Тохуджар, который даже не умел ни писать, ни читать, такие надежды рухнули окончательно.

– А что, у Тохтамыша тоже появились свои яргу*, – неуверенно спросил чагатаец*.

– Недавно! – коротко, но уверенно ответил темник*.

Тут Булан-Бек, до этого безучастно наблюдавшей за происходящим, вдруг вспомнил, что ему велел делать Иса-Бек перед тем, как начать преследование каравана. Он молча, слез с лошади, и подошёл к одному из бактрианов*.

– Положи его, – распорядился Булан-Бек, обращаясь к одному из караванщиков.

– Если он ляжет, то подняться с таким грузом не сможет, – ответил караванщик, – Придётся снимать груз, поднимать верблюда на ноги, и заново подвешивать груз.

– Ты что, предлагаешь мне лезть каждому из них на спину? – повысил голос Булан-Бек, – Снимай тогда груз со спины и ставь его на землю, чтобы я смог посмотреть.

Погонщику пришлось положить верблюда на колени. Булан-Бек открыл крышку одного из чанов, понюхал в нём содержимое, а затем, сунув внутрь руку, мокнул палец в мёд и облизал. Потом он стал открывать каждый из чанов, заглядывать в них и обнюхивать. Осмотрев груз на этом бактриане*, Булан-Бек распорядился положить следующего. А у провереного, караванщики сняли со спины груз, вновь поставили верблюда на ноги, и снова начали крепить этот груз на боках животного. И так продолжалось с каждым верблюдом. Булан-Бек терпеливо совал в каждый чан свой палец, а затем медленно облизывал его. На проверку ушла уйма времени. А Иса-Бек сидел верхом на своей лошади и наблюдал за происходившим со стороны. Наконец досмотр каравана был закончен.

– В караване «китайского снега» нет, – промолвил Булан-Бек, а затем, подойдя к купцу, добавил, – Донос был ложным. Можете заканчивать грузить товар и следовать дальше. Счастливого пути!

Купец с облегчением перевёл дух. Он подошёл к караванщикам и что-то тихо начал им говорить. Те поняли своего саида* с полуслова. Не упел Булан-Бек поправить упряжь на своей лошади, как к ним с Исой-Беком подошли два караванщика и передали два кувшина с отборным мёдом. По небольшому горшку с мёдом получил и каждый из их аскеров*. Что тут скажешь! Восток, всегда являлся Востоком. Дело это тонкое! Восток без бакшиша*, это неправильный Восток! Не взять бакшиш*, здесь испокон веков считалось неуважением к человеку. Эмиры* тоже не были исключением. Куч*, кучем*, а бакшиш*, как говорится, никто не отменял! Эмиры начали прикидывать, как удобнее пристроить кувшины с мёдом. А тем временем Насреддин, не привлекая к себе лишнего внимания окружающих, тихонько влез в седло своего коня и попытался незаметно покинуть место, где стояли ордынцы. Однако, «ни с того, ни с сего», фыркнула его заводная лощадь*, привлеча внимание Булан-Бека. Тот взглянул в её сторону и остановил взгляд на кожаном коробе, о котором в городе, говорил неизвестный молодой человек. Сотник подал Насреддину знак рукой, чтобы тот остановился. Ничего не подозревавшей чагатаец* выполнил это требование. Булан-Бек подошёл к заводной лошади и открыл кожаный короб, привязанный к левой стороне седла. Долго копаться в коробе сотнику не пришлось. Ничем не прикрытый конверт лежал почти сверху. Булан-Бек взял его и вытащил оттуда исписанный лист когаза*. Он развернул лист и посмотрел на текст, который был написан незнакомыми буквами и на неизвестном эмиру* языке.

– Что там такое? – спросил Иса-Бек у Булана-Бека.

Сотник молча протянул ему найденную писанину. Темник*, в свою очередь, внимательно посмотрел на текст, но также ничего понять в том писаннии не смог.

– Такими буквами пишут, кажется урусы*, – задумчиво произнёс Иса-Бек. Но их языка, я, к сожалению, не знаю. Могу лишь помочь найти нужного нам тарджумана*.

– Причём здесь, какието урусы* и я? – вновь засуетился Насреддин, – Мне вообще неизвестно, как оно ко мне попало. Неужели вы думаете, что если бы я вёз с собой какой нибудь яширин* хабар*, то не спрятал бы его надёжнее? Это какое-то недоразумение! А мне необходимо ехать дальше. Меня ждут в Самарканде.

– Сожалею, но тебе придёться вернуться с нами в Сарай*, – сказал Булан-Бек, – Да не волнуйся ты так! Переведём твоё «недоразумение». Если там ничего крамольного нет, ты завтра же отправишься с другим караваном. Видишь, я же отпустил этот караван, когда убедился, что здесь ничего незаконного нет?

– Я этот караван ждал неделю, – пытался разжалобить сотника Насреддин, – Неизвестно, сколько придётся ждать следующего. Ведь в сторону Самарканда, караваны следуют не каждый день, а для проживания в караван-сарае* необходимы немалые средства, с которыми я и так поиздержался.

Он жалобно посмотрел на Ису-Бека, надеясь заручиться его поддержной. Но темник*, сделав непроницаемое лицо, хранил молчание. Дальнейшие попытки договориться с ордынцами*, результатов не дали. Насреддина препроводили обратно в Сарай*. Прибыв в кош*, где размещался тумен* Исы-Бека, Булан-Бек поместил Насреддина в зиндан*, а сам отправился за обещанным темником*, нужным тарджуманом*. Перевести эту писанину, для царского тарджумана* особого труда не составило. Вскоре он предоставил Булану-Беку перевод текста на кыпчакском языке. А написано в этом переводе было следующее:

Достопочтенным нойонам*

А.М. и А.Т. (возможно

Адаму Москвалику и

Адаму Тюряю), ад-яшири*.

Хабарчи* «Доброхот».

Принял Зотли Бука*.

Хабар №…

При встрече, аксборот манбаи* сообщил, что в ближайший месяц ожидается военный набег ордынского царя* Тохтамыша на земли урусов*, в частности, на непокорный и мятежный Московский улус*. Этот набег, Тохтамыш хочет провести как кару за позор, постигший Орду* после поражения от урусов* в битве на Саснак Кыры*, их отказ от уплаты выхода* Орде*, и для возвращения стреляющего огнём оружия, которое, по мнению ордынского царя*, московские урусы* украли у ордынцев* в ходе той самой битвы.

В данный момент по всей Орде ведётся сбор войска для набега. Состав войска Тохтамыша, его вооружение, количество скота и провианта, а также другие важные сведения, будут сообщены дополнительно.

«Доброхот»

Исх*: Выявить точную дату выступления в поход ордынского войска, а также в каком месте и как оно будет переправляться через Итиль*. Сообщить имена эмиров* и нойонов*, участвующих в походе.

«Доброхот»

Прочитав написаное, сотник вначале даже растерялся. Ведь перед ним лежал настоящий яширин хабар*, написанный настоящим хабарчи*! Раньше Булан-Беку часто приходилось о таковых только слышать, но иметь дело пришлось впервые. Немного придя в себя, он начал размышлять, что с этим делать дальше, но сразу ничего не мог придумать. Потом вдруг вспомнил, что ещё не успел доложить Исе-Беку, хотя обязан был сделать это в первую очередь. Схватив донесение, Булан-Бек что было сил помчался в алычак* темника*. Тот, в этот момент, его уже с нетерпением ждал.

– Ну что там у тебя? – спросил Иса-Бек почти вбежавшего к нему сотника, – Есть что-нибудь интересное?

Булан-Бек молча, протянул ему два листа. На одном было само донесение, на другом его перевод. Иса-Бек взял перевод и молча, начал читать. Он перечитал текст несколько раз, обдумывая, что всё это может значить. Что это яширин хабар*, сомнений не было. Но темник*, как и сотник*, столкнулся с подобным делом впервые в жизни. Всю свою жизнь он был неплохим боевым эмиром*, в задачи которого входило учить аскеров* воевать, а также вести их в бой самому. За это, он дослужился до эмира-темника*, чем непременно гордился. Он привык видеть и побеждать врагов в открытом, честном бою. Иса-Бек мог заранее, без особого труда распознать, на что способен его душман*, и исходя из этого, рассчитать не только свои силы, но и своих подчинённых. Это позволяло ему выигрывать не только отдельные сражения, но и целые военные компании. Но это, когда враг на виду, и ты знаешь его в лицо, да ещё, тебе известно о нём заранее достаточно много. Но когда, этот враг скрыт среди таких же как ты, клянётся тебе в верности, называет тебя своим кунаком*, и даже спасает тебе жизь в открытом бою, но в то же самое время, «сливает»* на тебя душману* всё о твоих планах и возможностях, из-за чего от тебя потом не останется и «мокрого места»! Вот таким-то, Иса-Бек даже не знал, как противостоять вообще, и что противопоставить. До данного момента, ему это было и не нужно. Для подобных дел, в Орде* у Тохтамыша был Али-Бек. Но теперь он, как и царь*, в походе. За себя никого не оставил. Когда вернётся, известно одному лишь Всевыщнему. Выступая в поход, Тохтамыш перед всей своей хаваши* объявил, что Иса-Бек остаётся в Сарае* для обеспечения сохранности его трона, а это означало, что с Исы-Бека будет спрос абсолютно за всё, что будет происходить в столице Орды* в отсутствие царя*. И тут, на тебе! Утечка тайных сведений, и судя по всему, из диван-арза* самого Тохтамыша. Если бы Али-Бек был на месте, темник* немедля передал бы ему и перехваченный хабар*, и того, у кого его изъяли. Но теперь, Али-Бек уже далеко, посылать ему вдогонку чопара*, вместе с письмом и задержанным, глупо. Нужно разбираться на месте самому и основательно. Тохтамыш половинчатого результата не потерпит. Итак, что у них с Буланом-Беком имеется на руках? А на руках у них письменное тайное донесение, и тот, кто его вёз. Изложенная в нём тайна, о решении начать войну, предназначена конкретно Адаму Москвалику* и его шурину воеводе. Написана она тоже, на славянском языке, потому как иного, в Московии* просто могут не знать. Но почему-то чагатаец*, кстати, в недавнем прошлом тимуровский амир-темник*, вёз её в совершенно ином направлении. Зачем? Тимуру, Насреддин, мог сообщить это и на словах. Тимуру, с его проблемами, до какой-то далёкой Москвы вообще, казалось бы, не должно быть никакого дела. Хотя стоп! Там ведь самаркандцы пытались обзавестись огнестрельным оружием! Прислали даже сюда и туда специальную миссию. Но какое отношение к ней имеет это донесение? Cкорее всего, в этом деле кто-то, что-то, перепутал. А вот кто, и что, сейчас необходимо выяснить. Иса-Бек ещё раз внимательно посмотрел на Булана-Бека. Тот всё это время сидел молча, ожидая решения старшего.

– Ну что же, – наконец произнёс темник, – Начнём с допроса задержанного. Ты когда нибудь допрашивал?

Иса-Бек и так понимал, что этот вопрос для его сотника неуместен.

– Нет, – ответил Булан-Бек, – Не приходилось. Меня учили воевать и командовать аскерами*, а не допросам.

– В этом нет ничего сложного, – ответил Иса-Бек, хотя и сам, тоже никогда этим не занимался, – Спрашивай его всё подряд, что считаешь нужным. Если будет говорить то, что нам действительно нужно, заставляй его, записывать всё им сказанное собственноручно. Если нет, бей и пытай, пока не заговорит. Я буду рядом, где нибудь в соседнем помещении, и если что, вмешаюсь, пока ты его совсем не убил. Потом начну допрашивать я, но похорошему. И так, поочереди. Ты для него будешь злой яргу*, а я добрый. Глядишь, у нас с тобой, что-то, да получиться.

Оба эмира* отправились в зиндан*. По прибытии, Булан-Бек разместился в пыточной, а Иса-Бек в соседнем помещении. По велению последнего, в пыточную привели Насреддина. Сотник предложил ему сесть, а несущий здесь куч* джандар*, встал позади «узника». При виде орудий пыток, того сразу начало бросать в дрожь.

– Р-разоб-брались? – спросил он у Булана-Бека, – К-когда, б-буд-дите в-вып-пускать м-меня н-на в-волю?

– Когда будешь себя хорошо вести, тогда и отпустим! – ответил Булан-Бек, – А пока, прочитай перевод своего письма, – он протянул чагатайцу написанное.

Насреддин начал читать текст. Он сразу понял серьёзность своего положения, но не мог взять себя в руки, чтобы избрать линию поведения. У него изъяли улику, при помощи которой, могли запросто обвинитъ его, как айгокчи*, и казнить без всяких дальнейших разбирательств. Но он ведь, на самом деле не имел к этой писанине, совершенно никакого отношения, и не знает, как она к нему попала! За что же его в этом случае казнить?

– Ну что ты на это скажешь? – спросил Булан-Бек, – Надеюсь, тебе не нужно объяснять безвыходность положения? Поэтому, говорить будешь только правду, и ничего, кроме правды.

– Я в-всё п-понял, – ответил Насреддин, – Й-я д-дейст-твит-тельно н-не з-знаю от-ткуда он-но у м-меня в-взял-лось.

– Разве я у тебя спрашивал, знаешь ты, или не знаешь? – перебил его сотник, – Я хочу знать, кто тебе его передал, и что велел с ним делать? Ты же обещал, что будешь говорить только правду?

– Й-я ск-казал ч-чтист-тую п-прав-вду. Й-я в-всег-гда г-говор-рю т-толь-льк-ко п-прав-вду. З-зач-чем м-мне в-врать, чт-то с эт-того т-толк-ку. Й-я н-не з-знаю от-тку ….

Договорить Насреддину не дали. Стоявшей сзади джандар* ударил его кулаком в правое ухо, да так, что тот слетел на пол. Затем, этот детина, ударил его ногой в живот. Насреддин лёжа, согнулся от боли, но в этот момент, сзади подошёл Булан-Бек и ударил его ногой в нижнюю часть спины, в то место, где расположена печень. В глазах чагатайца* сразу потемнело и он начал терять сознание. Но удары, продолжали сыпаться с разных сторон. В пыточную вошёл Иса-Бек и попросил остановить затянувшуюся «экзекуцию».

– Вы что, его убили? – глядя на неподвижно лежавшего на полу чагатайца*, cпросил он у присутствовавших, – Срочно позовите лекаря. Кто вас заставлял это делать?

– Да мы его так, лишь слегка припугнули, чтоб не врал, – стал оправдываться Булан-Бек.

– Какой с трупа толк, – ответил ему темник, – А нам, «кровь из носа», надо узнать об айгокчи* в царской ставке, иначе, мы с тобой можем оказаться у Али-Бека в таком же положении, как этот несчастный.

– Но за что? – воскликнул Булан-Бек.

– Было бы за что, вообще бы повесили! – ответил Иса-Бек.

В это время, подошёл лекарь и осмотрел избитого.

– Кости целы, разрывов нет, – успокоил он темника*, – Жить будет! Скоро придёт в сознание.

Лекарь покинул пыточную. Иса-Бек обошёл вокруг лежавшего, и подойдя к Булану-Беку, сурово посмотрел ему прямо в глаза.

– Пытки отставить, – приказал он, – Есть более надёжные методы. Когда очухается, нужно поставить его посреди пыточной, руки привязать к чему нибудь врастяжку, и пару дней не давать спать. Задавать ему одни и те же вопросы, но ответы игнорировать, и правильные, и лживые. Через пару дней позовёте меня. Я с ним поговорю сам. Посмотрим, как он будет себя вести!

Булан-Бек оказался исполнительным служакой, готовым точно и безоговорочно выполнить волю вышестоящего эмира*. Он с брутальной настойчивостью принялся «обрабатывать» задержанного, не задумываясь о целесообразности творимого им деяния. Руки Насреддина привязали в растяжку к потолку, но таким образом, что тот вроде бы и не висел, но до пола доставал лишь передними частями стоп своих ног. Получалось, что он как бы стоял на цыпочках. Запястья рук, также сильно не затягивали, давая возможность поступления крови к кистям и пальцам. Джандары* отвязывали его лишь дважды в день по нужде, а кормили всего один раз. Но воду, ему давали всегда, как только «пленник» начинал её просить. Правда, поили подсоленной, от чего пить хотелось ещё больше. После пулученых побоев, у Насреддина болело всё тело, но ещё хуже давали о себе знать, от подвешенного состояния, руки и ноги. Джандары* находились с ним в пыточной поочереди. Ежедневно, примерно на час, в пыточную заходил Булан-Бек и устраивал чагатайцу странный допрос. Разнообразием вопросов он не изобиловал. Но странным было то, что абсолютно никаким ответам Насреддина, Булан-Бек не верил. Насреддину казалось, что его ответы вообще Булан-Бека не интересуют как таковые. Вот он посетил задержаного в третий раз. Значит тот «висит» уже третий день. Но Насреддину казалось, что прошла уже целая вечность. Если в момент задержания, он чего-то боялся, почему и заикался, то теперь ко всему была полная апатия и равнодушие. Единственно, о чём мечтал чагатаец*, это побыстрее умереть, чтобы весь творящийся с ним кошмар наконец-то закончился. Булан-Бек обошёл вокруг полуживого тела, толком не зная сам, с чего начать очередную «экзекуцию».

– Так кто тебе передал это донесение? – начал он у уже набившего оскомину вопроса.

Конец ознакомительного фрагмента.