Ермак. Регент

Первые опытные коллективные хозяйства Саратовской губернии по сто-двести дворов в количестве чуть больше двадцати поселений за два года показали неплохие экономические результаты. Даже с учётом трудностей с обустройством хозяйств и двух не особо климатически благополучных лет урожаи в них благодаря научному ведению дела собрали намного выше, чем в общинах. Зерно, полученное на трудодни, а также картофель со своего участка и живность позволяли колхозникам уверенно смотреть в зиму, не задумываясь, где найти кусок хлеба на пропитание.

По расчётам Струве, большинство колхозников из казённых крестьян смогут погасить полученные кредиты в ближайшие три-пять лет и получить возможность выкупить свои тридцать соток в собственность либо в кредит, либо за наличные также за три-пять лет. После чего их уже бульдозером не стронешь с этой земли и не выдернешь из колхоза.

Внутреннее управление в колхозах осуществлялось выборными всем миром председателем колхоза и его помощниками, а внешнее – агрономом и начальником плужной артели, в которой кроме плугов имелись жатки, косилки, телеги, сани и необходимый табун лошадей. Работали в артели те же колхозники. А стоимость приобретённых для артели механизмов и лошадей входила в величину оброка-налога, и окупаемость должна была произойти за пять-десять лет.

К чему всё это вспомнилось, если речь за столом идёт о конституции? Всё дело в том, что в принимаемой конституции предусмотрено создание Государственной Думы как нижней палаты парламента – законодательного органа государственной власти. Государственный совет, соответственно, верхняя палата, которая утверждает принимаемый Думой закон. Государь, а до его совершеннолетия регент и Совет Правительства подписывают указ о принятии данного закона и вступлении его в законную силу.

Для выборов в Государственную Думу была взята основа системы земских выборов. Её преимуществами считались имущественный ценз, а также традиция и приспособление к ней властей и политически активных представителей имущих классов.

В выборах могли участвовать только мужчины старше двадцати пяти лет, владевшие недвижимостью. Они голосовали по куриям волостных обществ, землевладельцев и горожан. Первую составляли крестьяне-домохозяева, владевшие в составе общин или на подворном праве надельной землёй; вторую – частные земельные собственники, крупные – непосредственно, средние – посредством уполномоченных; третью – владельцы крупных и средних промышленных и торговых предприятий, дорогостоящей городской недвижимости, члены советов и правлений торгово-промышленных компаний и товариществ, арендаторы очень дорогих квартир. В казачьих областях создавалась ещё и курия станичных обществ, по которой голосовали казаки-домохозяева, владевшие казачьей надельной землёй.

Эти курии по уездам или городам избирали выборщиков, которые образовывали губернское избирательное собрание, выбиравшее членов Думы. Нормы представительства для пятидесяти губерний и одной области Европейской России (кроме Польши и Финляндии) предусматривали избрание 5831 выборщика. Из них крестьян представляли 2421 (42%), землевладельцев – 1945 (33%), горожан – 1354 (23%), казаков – 111 (2%). И эти выборщики выбирали своих представителей в Государственной Думе.

Таким образом, семьдесят пять процентов, или три четверти, выбранных членов Государственной Думы будут в первую очередь поднимать законодательные вопросы, связанные с землёй. Поэтому мои мысли и вернулись к последнему докладу Струве, где он после краткой аналитики по крестьянскому вопросу на 1904 год излагал для Николая II возможные расклады политических сил в Государственной Думе, а также те законы по земле, которые необходимо рассмотреть в первую очередь.

Я прислушался к тому, о чём вещал патриарх рода Романовых, а тот докладывал великому князю Михаилу Александровичу, что статья конституции, по которой российские подданные пользуются свободою веры, вступает в противоречие с теми законами, которые сейчас имеются. Особенно это касается старообрядцев, несмотря на те послабления, которые они получили по закону от 3 мая 1883 года.

«Это надолго, – подумал я. – Я тут копнул пару лет назад историю старообрядчества, и у меня волосы дыбом встали. Какая там Варфоломеевская ночь, о которой протестанты вспоминают с ужасом. Какие гонения они испытали?! До тридцати тысяч погибших по всей Франции за несколько недель. Да по сравнению со старообрядцами – это просто детские страшилки. Не хотите больше двух столетий геноцида части своего же народа, который хотел жить по русскому, народному православию с характерными для него выборным началом и местным самоуправлением, с истинностью и благочестивостью, то есть с неизменностью веры и отделением церкви от государства? А количество погибших старообрядцев подсчитать невозможно, но счёт идёт на миллионы».

Я вновь отрешился от разговора за столом, так как от Сандро уже знал, о чём будет говорить с регентом его отец. Старообрядцы как одна из ветвей христианства, ислам, буддизм – это те камни преткновения, с которыми мы не раз ещё столкнёмся. Слава богу, что пока ещё ваххабиты не появились, а то было бы совсем весело.

Но основной вопрос, который надо срочно решать, – это земельный. Не решим его, придём к революции и рекам крови. А 1905 год будет годом большого голода, если не решим вопросы с хлебными магазинами. В Финляндии и Польше зреет мятеж националистов. Если всё это вспыхнет одновременно, да ещё и революционеры-социалисты к этому подключатся под кураторством заказчиков из Англии, то получим революцию большего объёма, чем в моём прошлом-будущем. И это всё на фоне необъявленной войны с Британией и шаткого престола в Российской империи из-за грызни между Романовыми. Плюс ещё этот убийца-невидимка.

В этот момент замечаю, как к тройке «ангелов» подошёл Ширинкин и двинулся дальше к нашему столу. Великий князь Михаил Николаевич замолчал, а регент, дождавшись, когда начальник дворцовой полиции подойдёт, задал вопрос:

– Что случилось, Евгений Никифорович? На вас лица нет!

– Ваше императорское высочество, только что сообщили из Москвы. Анархисты убили великого князя Алексея Александровича.

За столом повисла тишина, а я попытался закрыть глаза, которые буквально вылезли из орбит от удивления: «Семь пудов августейшего мяса мёртв! Вот это ни хрена себе»!

Глава 4

Великие князья

– Ты посмотри, Григорий Иванович, сам великий князь Алексей Александрович общество посетил. Я его так близко первый раз вижу! – Молодой по сравнению с другими охранниками банка городовой посмотрел вслед генерал-адмиралу, который прошествовал через зал к лестнице на второй этаж, держа под руку женщину с вуалью на шляпке, из-за чего лица её было не рассмотреть.

– Эх, молодой, князь в общество больше миллиона вложил, как я слышал, а теперь часть забрать хочет. Или всё?! Хто ж его знает?! Наше дело маленькое, стой и охраняй. – Седой городовой с погонами старшего унтер-офицера и с серебряными медалями «За храбрость» и «За беспорочную службу в полиции» разгладил большим пальцем правой руки свои шикарные усы цвета соль с перцем.

– Григорий Иванович, а как он миллион-то понесет? Это же какие деньжища?! – Молодой полицейский вопросительно посмотрел на своего старшего товарища.

– Да кто же его знает, Фрол. Ты лучше по сторонам смотри. Мне вон тот купчик не нравится, – тихо произнёс унтер-офицер, показав глазами на стоявшего метрах в пяти от них мужчину лет тридцати-сорока, который внешним видом походил на преуспевающего купца первой или второй гильдии.

– И что в нем не так, Григорий Иванович? – так же тихо произнёс подчинённый.

– Не знаю, Фрол. Но не купец это, хоть убей меня. Насмотрелся я на них. Этот больше на дворянина похож. Держится слишком гордо, да ещё эти очки с зелёными стёклами… – Григорий Михайлович, закончив фразу, внимательно осмотрел зал.

Рабочий день банка, начавшийся час назад, входил в свой ритм. Клерки стучат счётами, шуршат наличными, городовые в количестве четырёх человек контролируют вход в зал. Посетителей практически нет. Подозрительный купчик в очках, да ещё двое клиентов, у которых длиннополые, глухие, утеплённые сюртуки-«сибирки» и картузы на голове говорили, что эта парочка из старообрядцев. Они-то никаких вопросов у старого городового не вызывали ни своим видом, ни поведением.

«Что же так не спокойно на душе? Неужели из-за этого купчика?!» – подумал Григорий Михайлович и сделал пару шагов в сторону подозрительного лица.

За ним двинулся Фрол. В этот момент со стороны чёрного входа раздался шум, заставивший обоих городовых развернуться. В кассовый зал из небольшого коридорчика, ведущего к запасному входу-выходу, вошли три человека, одетые в одинаковые короткие «сибирки», картузы, и направились к кассе. Но заставило застыть на месте городовых то, что лица вошедших были закрыты масками, которые использовали «чёрные ангелы», и то, что каждый из них держал в обеих руках по пистолету Браунинга.

Марку пистолетов про себя определил Фрол, так как мечтал о таком, но тот стоил двадцать рублей золотом, что составляло больше месячной его зарплаты. Поэтому эта игрушка для семейного полицейского так и оставалась мечтой, тем более что у него был служебный «Смит-Вессон», за которым городовой и потянулся.

– Не надо этого делать, – услышал Фрол за своей спиной и почувствовал, как что-то твёрдое ткнулось в район его правой почки.

Повернув голову назад и скосив глаза, городовой увидел, что тот самый подозрительный купец, упираясь чем-то ему в спину, второй рукой целится из пистолета в голову Григория Михайловича, который также попытался достать из кобуры револьвер. И судя по тому, что старый унтер быстро поднял руки вверх, лжекупец оказался очень убедительным.

– Ты тоже руки вверх подними и останешься живым…

Фрол получил болезненный тычок в почку от купчика, вторая рука которого, держащая под прицелом браунинга Григория Михайловича, даже не дрогнула.

Молодой городовой вслед за старшим смены медленно поднял руки вверх.

Между тем один из троих вошедших в масках, убедившись, что два его напарника держат под прицелом двух оставшихся городовых, громко произнёс:

– Ни с места во имя революции! Руки вверх!

И в этот момент в центральный вход банка быстро зашли друг за другом ещё семь человек в масках, доставая пистолеты из карманов, последний из которых, закрыв входную дверь, повесил на неё какую-то картонку.

– Господа, вы присутствуете при экспроприации экспроприаторов во имя анархии. Мы боремся против политической власти человека над человеком и стремимся к полной политической свободе, то есть к безвластию или анархии. Выполняйте наши требования, и вы все останетесь живыми и здоровыми. Не надо умирать за чужие капиталы. – В говоре произнёсшего эту фразу анархиста слышался небольшой малоросский акцент, хотя тот и говорил по-русски чисто.

Вошедшая семёрка быстро растеклась по залу, оперативно разоружив городовых, лишив их револьверов и сабель, заодно связав руки за спиной подготовленными верёвками. После этого всех присутствующих в зале, предварительно связав, загнали в служебное помещение без окон. Один из посетителей – купец-старообрядец – попытался возмутиться и тут же получил болезненный удар стволом пистолета в крестец. После чего, прогнувшись от боли, выполнил все требования напавших. Остальные прошли в помещение без сопротивления.

Григорий Михайлович успел шепнуть Фролу, когда их разоружали:

– Молодой, не дёргайся. Это революционеры. Для них человека убить, что высморкаться.

Также старый унтер успел заметить, что часть напавших на банк в количестве четырёх человек, возглавляемые лжекупчиком, который на ходу надевал на голову такую же маску, направились к лестнице на второй этаж, где находился управляющий, к которому минут десять назад поднялся великий князь со спутницей.

– Господа, прошу прощения, что вынужден прервать ваше общение, но у меня к господину Лебедеву есть разговор, который не терпит отлагательства, – ворвавшийся в кабинет управляющего банка человек в маске поднял руки с пистолетами на уровень груди, взяв под прицел двух мужчин.

Управляющий Лебедев, побледнев, медленно поднял руки вверх, а вот его собеседник повёл себя иначе.

– Что вы себе позволяете?! Я – великий князь Алексей Александрович! Немедленно покиньте кабинет и банк, если не хотите попасть на виселицу в течение трёх дней. – Князь поднялся со стула во весь свой немаленький рост.

В повседневном морском мундире с погонами генерал-адмирала и единственным крестом Святого Георгия 4-й степени на груди Алексей Александрович Романов, тем не менее, выглядел внушительно и очень властно. Было видно, что он нисколько не сомневается, что преступник немедленно выполнит его приказание.

В этот момент в кабинет зашёл ещё один грабитель небольшого роста, в прорезях маски которого блестели раскосые глаза практически чёрного цвета. Подняв пистолет и направив его в живот великому князю, он каким-то тонким фальцетом прокричал:

– Стоять! Руки в гору!

– Что-о-о!!! А ну бросили оружие и вон из банка! – Алексей Александрович двинулся к грабителям, отодвигая в сторону мешавший ему стул.

В этот момент грохнул выстрел, за ним – второй и третий. Все три пули попали в живот князю. Тот застыл, а потом как подкошенный рухнул на пол всей своей грузной фигурой, уронив стул. Дико закричала женщина, сидящая в стороне у стены на небольшом диванчике. Она вскочила на ноги и с каким-то воем бросилась к упавшему князю. Грохнул ещё один выстрел, и женщина, схватившись за грудь, упала на генерал-адмирала.

Первый из грабителей осмотрел лежащих на полу, отметив, что нога женщины дёргается в агонии, перевёл взгляд на своего мелкого напарника, а потом повернул голову в сторону управляющего.

Лебедев, на лбу и висках которого обильно выступили капли пота, под взором через разрезы маски медленно поднялся из-за стола, продолжая держать руки вверх.

– Не надо, пожалуйста. Не стреляйте, у меня жена и трое детей. Мама сильно болеет, почти не встаёт с постели, – просящим и дрожащим голосом произнёс управляющий.

– Ну что вы, Александр Иванович, мы же не убийцы, а борцы с самодержавием. Но нам для этой борьбы необходимы деньги. Поэтому вы сейчас откроете хранилище, где лежат капиталы вашего общества. Мы возьмём немного из тех почти тридцати миллионов, которые там хранятся. Вы же не хотите умереть за чужие деньги? Не так ли, господин Лебедев?! – Эти слова произнёс ещё один из напавших на банк, который появился в кабинете вслед за тем, кто убил князя и его спутницу.

Он отличался от своих спутников более богатой одеждой и тем, что поверх маски у него были надеты очки с зелёными стёклами.

– Я сделаю всё, что вы скажете.

– Вот и хорошо, Александр Иванович. Пройдёмте к хранилищу. – Грабитель в очках качнул пистолетом, который держал в руке, показывая на выход.

Через пару минут управляющий и четыре грабителя стояли перед стальной дверью хранилища. Набрав код и повернув ключ, Лебедев с трудом открыл её и после тычка пистолетом в спину вошёл внутрь. Вслед за ним зашли революционеры. В небольшой комнате стояло несколько сейфов.

– Александр Иванович, откройте сейфы, где хранятся кредитные билеты. Ценные бумаги, в которых основной капитал вашего общества, нас не интересуют, как и «петеньки»[4]. Их номера наверняка переписаны. Так, господин Лебедев? – вежливо спросил управляющего грабитель в очках.

Лебедев быстро закивал головой.

– А «катеньки»[5]? – Голос грабителя был приторно-сладким, только вот его пистолет при этом смотрел точно между глаз управляющего банка.

Старший из наёмных работников Московского купеческого общества взаимного кредита энергично замотал головой.

– Вот и замечательно. Откройте сейфы. Не взрывать же нам их. Хотя заряды мы подготовили и сможем это сделать. Вы мне верите, Александр Иванович?!

Лебедев вновь очень быстро закивал головой. По его бледному лицу ручьями тёк пот.

– Открывайте, – потребовал грабитель-революционер в очках на маске, после чего посмотрел на своих подельников и произнёс: – Товарищи, берём пачки кредитных билетов номиналом от ста рублей и ниже. Пакуем и уходим, как договаривались. Действуем.

⁂

– Как это произошло? – спокойным голосом спросил Михаил, но, задав вопрос, судорожно сглотнул.

– Ваше императорское высочество, обер-полицмейстер Москвы Трепов по телефону доложил, что группа анархистов в количестве десяти-двенадцати человек сегодня около десяти часов совершили нападение на помещение Московского купеческого общества взаимного кредита на улице Ильинка… – Ширинкин сделал паузу и перевёл дух. – Они разоружили четырёх городовых, охраняющих здание, затем охрану. Посетителей и служебный персонал согнали в одно помещение, телефонный провод перерезали. Входную дверь закрыли и вывесили табличку с надписью «ревизия». Дальше часть налётчиков отправилась в кабинет управляющего Лебедева, где в это время находился великий князь Алексей Александрович с мадам Балетта.

При упоминании любовницы генерал-адмирала патриарх семейства Романовых поморщился, да и у остальных на лицах мелькнули выражения, явно неодобрявшие эту женщину.

А начальник Дворцовой полиции продолжал доклад:

– Как было установлено со слов Лебедева, великий князь держал в их обществе около миллиона рублей и прибыл с переговорами о переводе части денег в Парижский банк. Также его императорское высочество хотел получить часть средств наличными: сто или сто пятьдесят тысяч. Когда бандиты ворвались в кабинет управляющего, великий князь Алексей Александрович назвался и приказал им покинуть здание. В ответ один из налётчиков несколько раз выстрелил из револьвера в князя, убив его. Элизабет Балетта, кинувшуюся к великому князю, также застрелили. Дальше, угрожая оружием, грабители заставили Лебедева открыть двери хранилища и сейфы, в которых хранился капитал общества. Налётчики забрали ассигнации и часть золотых монет, облигации и ценные бумаги не тронули, видимо, посчитав, что их будет трудно обналичить. Награбленное нападавшие вынесли через чёрный вход, покидая здание отдельными группами, чтобы не привлекать внимание прохожих. После того как последние грабители вышли из здания и скрылись, освободившиеся от пут городовые выбежали на улицу и подняли тревогу. Но к приезду полиции отыскать преступников уже не было никакой возможности. Предварительный ущерб составил восемьсот семьдесят пять тысяч рублей.

Сандро не выдержал и присвистнул, заработав раздраженный взгляд со стороны отца.

– То есть это был экс, а не покушение на великого князя? – задал вопрос Плеве.

– Дмитрий Фёдорович считает, что целью нападавших были деньги общества. Смерть великого князя Алексея Александровича – это трагическое стечение обстоятельств. – Ширинкин достал платок и вытер пот на лбу и висках.

– А что это за анархисты такие? И как удалось установить, что это именно анархисты, а не какие-нибудь бандиты? – спросил Михаил и посмотрел на Плеве, а потом на Ширинкина.

– Анархисты, ваше императорское высочество, это одно из течений революционеров, отрицающих всякую власть и государственность, которые, по их мнению, защищают частную собственность, наёмный труд и обеспечивают эксплуатацию человека человеком, – как по писаному произнёс министр внутренних дел и шеф жандармов. – Особенно сильны их позиции в Соединённых Штатах и Европе. Среди российских политэмигрантов как теоретики анархизма известны Бакунин, Кропоткин и ряд других товарищей.

Слово «товарищей» Плеве выделил презрительной интонацией, после чего продолжил:

– С августа прошлого года издают в Женеве газету «Хлеб и Воля». На территории Российской империи небольшие группы анархистов-коммунистов образовались в Кишиневе, Белостоке, Житомире, Нежине и Одессе. Самой большой группой являлся «Союз непримиримых» в Одессе, организованный учениками Махайского. Есть такой деятель. Был осуждён на шесть лет в Иркутске два года назад. Бежал из ссылки. Сейчас в Женеве.

– Вы сказали, что «Союз непримиримых» являлся самой большой группой анархистов? Что с нею стало? – перебил Плеве Михаил.

– Эта организация была создана в Одессе в сентябре прошлого года приехавшими из Иркутска учениками Махайского: Шетлихом, Миткевичем и Чуприной. Через полгода, к февралю, в эту группу входило около восьмидесяти человек, в основном молодёжь из еврейских рабочих и ремесленников. Ведущими методами борьбы у «непримиримых» были объявлены экспроприации и террор. Вскоре они создали подпольную типографию и лабораторию бомб, а потом была неудачная попытка убийства градоначальника Одессы, действительного статского советника Нейдгарта. Слава богу, – Плеве перекрестился, – Дмитрий Борисович остался жив, но зато члены этой группы взорвали полицмейстера Одессы князя Геловани. Во время следствия по этим делам больше сорока человек из «непримиримых» были арестованы. Трое уже повешены по решению военно-полевого суда, четырнадцать осуждены к каторге. Остальные пока под следствием, идут аресты и других членов союза, которые скрылись из Одессы. Так что можно сказать, ваше императорское высочество, что организация анархистов «Союз непримиримых» разгромлена.

– Евгений Никифорович, – великий князь Михаил Александрович посмотрел на генерала Ширинкина, – чем подтверждается, что напавшие на банк и убившие великого князя Алексея Александровича являются анархистами?

– Не могу сказать, ваше императорское высочество. Генерал Трепов в телефонном разговоре сообщил, что это были анархисты… – Начальник дворцовой полиции вновь достал платок и промокнул лоб и виски.

«Достаётся в последнее время Евгению Никифоровичу. Мне в этом отношении несколько повезло», – подумал я, глядя на бледного генерала, и как накаркал.

– Тимофей Васильевич, вам есть что добавить по анархистам? – Этот вопрос регент задал уже мне.

– Ваше императорское высочество, в Аналитическом центре проанализировали резкий рост числа групп анархистов-коммунистов из числа еврейской молодёжи, как и участившиеся случаи эксов и убийств чиновников высокого ранга на юге империи за последние полгода. Анализ показывает, что анархисты-коммунисты отличаются от остальных течений анархизма непримиримостью к государственной власти, с которой будут бороться массовым террором, а деньги на эту борьбу будут добывать экспроприацией незаконно, по их мнению, нажитых богатств у аристократов, банкиров, промышленников, представителей купечества. Один из основателей анархизма Прудон считает, что собственность есть кража, то есть благодаря собственности на средства производства их собственник обворовывает трудящихся. Маркс в ответ на это предлагал экспроприировать экспроприаторов. Проще говоря, грабь награбленное. Именно так по смысловой нагрузке анархисты-коммунисты оправдывают свои эксы. И они находят живейший отклик среди беднейших слоёв населения и представителей криминала, которыми богата Одесса, Кишинев и многие другие города черты постоянной оседлости евреев. Кроме того, сотрудниками центра отмечается явное руководство анархистами-коммунистами из-за рубежа. Мне это очень напоминает становление боевых ячеек эсеров и их использование англичанами в покушении на Николая Второго, в мятеже великого князя Владимира Александровича и Русско-японской войне. – Я сделал паузу, сглотнув тягучую слюну, образовавшуюся в горле.

– Считаете, Тимофей Васильевич, Георг Пятый в борьбе с Российской империей решил заменить эсеров анархистами-коммунистами? – несколько надтреснутым голосом спросил великий князь Михаил Николаевич.

– Ваше высокопревосходительство, после того как цепочка необъяснимых смертей поразила центральный комитет социал-демократической рабочей партии, – Сандро после этих слов усмехнулся, – а основная масса членов боевых организаций эсеров и социал-демократов была уничтожена силами контрразведки и корпуса жандармов во время Русско-японской войны, для развития антиправительственного революционного движения нашими врагами понадобились новые силы. И надо сказать наши противники с туманного Альбиона творчески подошли к этому вопросу. Зачем реанимировать боевые группы эсеров и РСДРП, оставшиеся в живых, члены которых напуганы. Юго-запад Российской империи с чертой оседлости евреев, порт Одессы с его контрабандистами – великолепная база для создания нового течения революционеров-террористов. Тем более что многие непримиримые эсеры и социал-демократы уже потянулись в организации анархистов-коммунистов.

– Тимофей Васильевич, о поддержке англичанами процесса создания боевых организаций анархистов в Одессе и других городах есть какие-нибудь доказательства? – перебил меня Михаил.

– Конкретных нет, ваше императорское высочество, – ответил я.

– То есть всё сказанное вами – это предположения ваших аналитиков? – Задав вопрос, Михаил внимательно посмотрел мне в глаза.

– Можно сказать и так. Косвенными доказательствами выводов Аналитического центра является неожиданное появление больших денежных средств именно у анархистов-коммунистов в Швейцарии, издание ими газеты в Женеве, создание типографий и лабораторий в Одессе, Кишиневе, Белостоке. Переправка на юг крупных партий оружия, динамита…