Тьма

Но у Эвелины были другие планы.

– Прости, Мила, – сказала она громче, чем нужно. Охранники рядом повернули к нам свирепые взгляды. – Но если я не…

Она не договорила, высоко подняв здоровую руку. На поляне воцарилась напряженная тишина.

Дагон склонил голову, глядя на нее, но тут же перевел прищуренные глаза на меня.

– Говори, – приказал он. Его голос без труда разнесся по поляне.

Эвелина опустила руку и виновато посмотрела на меня.

– Мила видела, что произошло. Она не хотела скрывать, Генерал Дагон. Она новенькая и боится.

Я так стиснула зубы, что они едва не раскрошились. Эвелина, возможно, пыталась меня спасти, но я была в ярости. Я с трудом сдержалась, чтобы не ударить ее по раненому плечу.

Дагон смотрел на меня, и его глаза, словно кинжалы, пронзали меня, вырезая все мои секреты. Ледяной холод пробежал по животу, и я заерзала, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Это был мальчик, – тихо сказала я.

Охранник ударил меня по спине.

– Громче, мара!

Я пошатнулась от силы удара, но восстановила равновесие. Боль вспыхнула между лопаток. Стиснув зубы, я проглотила ядовитые слова и подняла голову.

– Мальчик начал, – повторила я громче. – Он схватил мужчину, прежде чем кто-то успел его остановить, и заставил бежать.

Губы Дагона растянулись в жестокой улыбке.

– Никто не может заставить другого что-либо делать, – мрачно возразил он. – У всех есть выбор.

Я не стала спорить. Хотя, стоя здесь, в плену у армии темных морков, я бы поспорила с его бредом. Это не выбор, когда другой вариант – жестокая смерть.

– Эти двое, – объявил Дагон, указав черным ногтем на связанных беглецов, – выбрали дезертирство, зная, что наказание соответствует преступлению. И они будут наказаны.

Морки зашевелились. Из толпы вырвался возбужденный крик, и они ударили кулаками в воздух. Мои плечи напряглись от внезапной жажды крови, охватившей поляну.

Я отступила в толпу пленников, стараясь держаться подальше от Эвелины. Сейчас я хотела быть как можно дальше от нее, чтобы не поддаться искушению ударить ее. Оставаться на краю группы помогало мне чувствовать себя незаметной.

Оттуда я наблюдала за кровопролитием. Дагон, не теряя времени, выхватил кинжал и подошел к столбу. Черное лезвие рассекло воздух и перерезало горло пожилому мужчине. Я не успела отвести взгляд. В один момент он шел к дезертирам, в следующий – сделал резкое движение, и голова человека упала на землю.

Я закрыла лицо руками.

Толпа взорвалась радостными криками, заполнившими поляну.

Дикий вопль мальчика прорезал воздух, словно когти чудовища. Я чувствовала его агонию всем телом.

Его крики продолжались долго, даже после того, как стихли вопли толпы, и долго после смерти его отца. Никто не отвязал тело старика от столба. Его оставили гнить рядом с еще живым сыном.

Сквозь пальцы я видела, как Дагон вытирает кинжал тряпкой. Его взгляд поймал мой, и дрожь пробежала по моему позвоночнику. Я отвернулась.

– Готовьтесь разбить лагерь, – приказал Дагон. Он убрал кинжал за пояс, бросил взгляд на рыдающего мальчика и повернулся к своему коню.

На поляне воцарилась тишина. Я ощутила, как облегчение разлилось по толпе.

Эвелина повернулась ко мне с мрачной улыбкой, но не упомянула, как подставила меня. Она лишь вздохнула с облегчением, словно говоря: «Рада, что это закончилось».

Я бросила на нее хмурый взгляд и села на валун. Не успела я устроиться, как сильные руки подняли меня.

– Кто, по-твоему, разбивает лагерь? – Фёдор Семёнович слишком крепко сжал мою руку и покачал головой. – Мы не отдыхаем, пока не сделаем работу.

– Работа? – переспросила я, растерянно оглядывая пленников. – Поэтому нас держат?

Он пожал плечами.

– Может, одна из причин.

– Давайте начинать, – сказала Эвелина, вращая здоровым плечом, словно готовясь к тяжелой работе. – Чем скорее закончим, тем скорее поедим. Я умираю с голоду.

Я не могла поверить, что кто-то способен есть после того, как видел отрубленную голову. Но мой желудок забурчал, и я поняла, что, пожалуй, могла бы съесть целого быка.

В этом новом мире нам всем паршиво.

Сначала охранники оставили нас. Но это не значило, что можно сбежать. Новые морки заняли позиции по периметру поляны, скрываясь в тенях между деревьями. Свет их факелов не проникал в темноту, и мы не видели, как они растворялись в ней.

Пленники автоматически разделились на группы. Судя по их уверенным шагам и решительным лицам, все знали, что делать. Лишь Вера, девушка с шарфом, стояла одна.

Эвелина хотела пройти мимо меня к группе неподалеку, но остановилась. Ее взгляд был неуверенным. Она нервно теребила руки, не решаясь заговорить после того, как предала меня.

– Это было необходимо, – тихо сказала она. – Чем дольше ты с нами, тем лучше поймешь.

Я посмотрела на нее холодно.

– Если бы я промолчал, нас бы всех наказали, – продолжила она. – Никакой еды, и нас били бы плетьми наугад. Ты не знаешь, какие они, – добавила она, оглядываясь на морков.

Большинство из них отдыхали на траве, некоторые снимали тюки с коней.

– Ты думаешь, что знаешь, но это не так. Пока не побудешь с ними.

Мой взгляд оставался ледяным.

Вздохнув, Эвелина ушла к своей группе. Они направились к деревянным тележкам, запряженным обычными лошадьми, и начали разгружать припасы.

Я посмотрела на остальных пленников. Они уверенно выполняли свои обязанности: ставили палатки, собирали дрова в сопровождении морков, разводили костры, устанавливали котлы и наполняли их консервами и макаронами.

В их действиях был ритм, говоривший, что они делают это уже давно. Интересно, как долго они в плену? Так долго, что рабство убило в них все угрызения совести?

– Ты просто будешь стоять? – раздался ворчливый голос.

Я посмотрела на Веру. Она держала на бедре стопку корзин и прищурилась.

– Я не знаю, что делать, – призналась я.

Ее взгляд был лишен сочувствия.

– Для начала, не стой просто так, – отрезала она.

Она вытащила корзину из стопки и протянула мне.

– Я только что потеряла двух помощников, – сказала она, бросив взгляд на столб. – Ты займешься стиркой.

Мой рот сжался в тонкую линию. Я взяла корзину.

– Что стираем?

– Мундиры, – ответила она, пожав плечами. – Начинаем с Генерала и идем вниз. Сколько постираем, зависит от того, как долго пробудем в лагере.