Открывай, Баба Яга! Кот пришел! Часть 1

Где-то залаяли собаки, прогудел клаксон далекой машины и Яна поняла, что медлить больше нельзя.

В тот момент, когда птица сорвалась с ветки и, прорезая хлопья снега, кометой полетела на нее, девушка повернулась к двери и открыла ее. В последний момент она успела ворваться в тепло подъезда и услышала, как о железо что-то сильно ударилось. Вздрогнув, она смотрела, как на том месте, куда, по-видимому, ударилась птица проступила внушительная вмятина в виде острых когтей. Теоретически на грохот должны были пооткрываться двери квартир и сбежаться все жильцы, но ничего подобного не произошло. Как зрение Яны не пострадало от разглядывания живого солнца, так и никто не среагировал на шум. Спустя несколько мгновений она завороженно наблюдала, как дверь медленно возвращалась в исходное состояние и больше ничего не намекало на магию, сказочных пернатых и прочие необычности.

– Откуда ты такая взялась? – выдохнула девушка, которой отчаянно пытались навязать роль Бабы Яги. – И что это только что было?

Голос в тишине звучал хрипло и немного испуганно. Адреналин с запозданием вспыхнул в крови, пришло осознание того, что едва не случилось, и требовалось время прийти в себя. Не став дожидаться лифта, Яна через одну ступеньку забежала на третий этаж и быстро вошла в квартиру, громко захлопнув входную дверь. Звук поворачиваемого замка принес какое-то внутреннее облегчение и удовлетворение: дома ее точно не станут поджидать огненные павлино-орлы, жаждущие попортить ценную плоть.

Зато ждут волшебные и очень вредные кошаки!

– Усатый! Котеич драный, ты дома? – позвала она, разуваясь.

– Чего орешь, пар-р-разитка-хозяйка? – послышалось из зала сонное. – Дома; куда я денусь?

– Я надеялась на чудо, но не свезло, – съехидничала Яна, пройдя внутрь квартиры и плюхнувшись на диван. – Когда ты уже вернешься в свою Небыляндию, м-м-м?

Кот, занимавший почти всю мягкую территорию, недовольно шикнул, но тут же подполз под бок «напогладить и напочесать». Яне было не жалко, даже наоборот, поэтому рука быстро запуталась в густой шерсти. Занятие странно успокаивало, и вскоре загадочная птица и последующее нападение уже не казались чем-то нерешаемым.

– Размечталась. Если уйду, то только с тобой – это во-первых.

– А во-вторых?

– Во-вторых, не Небыляндия, а Небывальщина. Пора бы запомнить. Нехорошо свой родной дом забывать и коверкать имя, непочтительно.

Баюн повернулся кверху пузом, намекая на продолжение.

– Слушай, усатый, там, в этой вашей сказочной стране, птички есть? – Яна окончательно расслабилась и лениво щурилась не хуже своего настырного квартиранта.

– Конечно! – промурчал кот. – Небывальщина населена всевозможными представителями птичьего племени, птичьего и змеиного. Они основа нашей истории, ее исток.

– Есть кто-то похожий на огненную… или солнечную, очень красивую птицу, размером с орла-переростка? – Бурева не сразу нашлась как описать увиденную ею пернатую. Перед глазами вновь вспыхнули яркие светящиеся крылья, а в ушах послышался скрежет от когтей, вспарывающих железо.

Томности кота как не бывало. Он медленно перевернулся, принимая удобную позу, и хмуро уставился на нее.

– Похоже на жар-птицу – драгоценная, очень опасная птица. Дает большие богатства и исполняет желания, но поймать ее практически невозможно. А если и поймаешь, то придется держать ответ перед ее хозяином, есть большая вероятность заполучить смертельное проклятие. – Баюн сощурил разноцветные глазищи, похожие на две воронки, наполненные магией. – Ты что-то вспомнила или… увидела, когда домой возвращалась?

– Повстречалась с ней у подъезда, если бы не удача и мои ноги, была бы нанизанной на ее когти, как шашлык.

Яна рассказала коту о произошедшем, утаивать ничего не стала, не видела в этом смысла.

Баюн молчал достаточно долгое время, чтобы она почувствовала приближение дремы и решила, что пеканбон она оставит уже на завтра. Хотелось хоть немного поспать и не думать о всяких чудесах.

– Вот что, Яна-вр-редина, если еще раз увидишь птичку, постарайся, чтобы рядом с тобой кто-то был. Смертные жар-птицу не увидят, зато она тебя не тронет в присутствии человека. В Яснобыльщине есть свои законы, один из которых – не привлекать внимания смертных, таиться от них.

Серьезный тон и произнесенное имя, которым кошак принципиально не называл Буреву все это время, заставили неприятно забиться сердце. Усатый квартирант вновь напоминал ей, что в обычную жизнь ворвалась сказка, судя по недавнему событию, с элементами хоррора.

– Я думала, что жар-птицы – безобидные пернатые. В сказках выступают как красивые декорации, их больше похищают или перья из хвостов вырывают, они только изредка кого-нибудь в темечко клюнут, и все. – Яна вспомнила некоторые сказки, прочитанные ею после появления Баюна в мире людей. Хотелось все-таки знать, с чем столкнули ее жизненные обстоятельства.

– То сказки, а на самом деле Небывальщина и ее обитатели далеки от придуманных образов. – Баюн сел, обвив себя пушистым хвостом и топорща черные усы. – Жар-птиц в Небывальщине несколько родов, они не только поют и сияют, но и обладают темной магией, способной влиять на разум. Некоторые из этих птичек служат твоим врагам. Оттого, что ты все эти сотни лет пропадала неизвестно где, врагами они быть не перестали. Я не шучу, бестолочь, не лезь на рожон и вообще будь осторожна. Как я и подозревал, вокруг тебя начала твориться магия, и это только начало.

– Хорошо бы ты ошибался, – проговорила Яна, вставая и собираясь идти спать. Следовало бы расспросить его подробнее, но она сильно устала и решила отложить разговоры на завтра.

– Не надейся, – послышалось ей вслед, – все еще впереди.

Впереди или нет, но Бурева не собиралась паниковать раньше времени. Поэтому посвятила себя умыванию, убрала вещи по полкам, а купленный пеканбон в холодильник. И с практически кошачьим мурчанием улеглась в кровать, укрывшись одеялом. Приятных снов!

Но поспать Яне так и не довелось. Прошло около двух часов, как зазвонил сотовый, который она обычно отключала на ночь, а тут забыла. Противные трели резко вырвали ее из оков сна в четвертом часу утра и были хуже колокольного звона над ухом. Проклиная все на свете, она доползла до трубки, готовая послать далеко и надолго любого, кто посмел разбудить ее. Любого. Кроме матери лучшей подруги.

– Яночка, прости, что разбудила! – прощебетала та в трубку. – Доброе утро!

– Доброе, тетя Зоя, – хрипло процедила Яна, откинувшись на подушку и включив ночник, – вы что-то хотели?

Зоя Витальевна Коржикова была женщиной, в общем-то, неплохой, к тому же совершенно не была против дружбы Светланы, благополучного ребенка, с приблудной сироткой. В свое время слишком многие тыкали этим фактом в лицо Буревой, а мать подруги приняла сразу, не задумываясь. Она никогда не попрекала Яну воспитанием, прошлым, когда той было нечего есть – кормила, а еще позволила жить у них, пока та не получила квартиру, а с общежитием возникли проблемы. За подобное отношение девушка была чрезвычайно благодарна этой легкомысленной особе – трудоголичке по жизни и наивной жертве мошенников, и готова была защищать ее до последней капли крови если бы пришлось. Уважать Зою Витальевну она не уважала, не за что, но вот любила глубоко и сильно.

– Да, детка! Мне через десять минут выезжать в аэропорт, а я куда-то дела свои ключи. Совсем не помню, где запасные. Не могла бы ты позвать Светланку? Она точно знает.

Вот после этих слов сон с Буревой сняло как рукой.

– Тетя Зоя, – сердце в груди застучало как сумасшедшее, – мы со Светой расстались у моего дома в половине двенадцатого, и она уехала домой на такси; у меня она не ночевала.

Несколько минут с той стороны трубки звучала оглушительная тишина, чтобы после обрушиться на Яну растерянными словами:

– Но домой она так и не приехала…

Не приехала Светлана Коржикова домой и через день, не появилась и спустя несколько недель. Ни поиски полиции, ни помощь спасателей-волонтеров, ни штудирование больниц и моргов, ни объявления о пропаже не давали никаких результатов. Подруга бесследно пропала, не оставив никаких следов. Нигде. Полиция в первую очередь нашла и выловила, подвозившего подругу таксиста, но тот клялся и божился, что довез пассажирку до самого подъезда и даже видел, как она входила внутрь. Чуть позже выяснили, что так и было, потому что нашлась свидетельница – баба Нюра, живущая на первом этаже и обожающая следить за домочадцами, как профессиональный шпион. Несмотря на возраст, ее разуму и памяти могли позавидовать иные молодые гении. Она видела, как Света дождалась лифта и села в него. После этого проверяли весь подъезд, включая и крышу, но и эти поиски не дали никаких результатов. Подруга словно растворилась в неизвестности. Каждый день Яна звонила, чтобы узнать о результатах поисков, но ответ был всегда одним и тем же: ничего. Неизвестность причиняла невыносимые страдания, страдания причиняли и мысли. Ведь она могла позвонить Свете, прежде чем лечь спать; сначала могла довезти до дому подругу, а после уехать; проводить ее до квартиры, остаться с ночевкой и все в подобном духе.

В те тяжелые дни она фактически поселилась на квартире родителей Светы и помогала тете Зое, находящейся в страшной депрессии. Однажды измученная переживаниями женщина сказала, что она согласна на все, даже если ее дочь не будет жива, но найдется тело. Так будет легче, яснее. Яна ничего на это не ответила, не смогла. Она-то знала, что легче не будет, просто горе окрасится в новый оттенок и поднимется на еще одну ступень отчаяния. И как бы человек ни уговаривал себя, что знание и ясность принесут облечение, это будет не более, чем самообман. Отец Светы, Иннокентий Степанович, разом схуднул от стресса и переживаний, превратившись из довольно упитанного толстячка в поседевшего раньше времени незнакомца. Имея собственную фирму, он массу времени проводил на работе, предоставляя Светлану самой себе. Он любил дочь по-своему, но практически не участвовал в жизни той. Жестковатый, резкий, непреклонный дядя Иннокентий четко разграничивал приоритеты для себя, и семья была далеко не на первом месте, и даже не на пятом. Но пропажа дочери практически выбила из него все прежние цели и жизненные позиции, очень жестоко выбила.

Вот так и случилось, что пока дочь была рядом – не особенно и ценили, а пропала – и оказалось, что горе хуже смерти.

На этот раз жар-птица прилетела днем; села прямо на хлебный киоск, около которого остановилась Яна. Она собиралась купить себе булочку с мясом, до дома терпеть не было сил, слишком проголодалась. Стоило сказочному созданию появиться рядом, по-зимнему солнечный день стал еще ярче, снег практически превратился в россыпь серебра и алмазных бликов. Красиво, но жутко. Никто из находящихся поблизости людей совершенно не заметил жар-птицы, точно ее и не было. Яна машинально забрала сдачу и пирожок из окна киоска, с напряжением смотря на незваную гостью. Как и тогда, в злополучный вечер, та уставилась на девушку непроницаемым взглядом самоцветных глаз. Что ей на этот раз нужно? Баюн говорил, что птица не будет нападать прилюдно, но все равно в душе зацарапало неприятное чувство. И оно не обмануло. Жар-птица угрожающе распахнула в разные стороны крылья и… растворилась в дневном свете, а на руки Яне упали знакомые до боли очки. Сначала она неверяще рассматривала предмет, чтобы после сорваться с места и побежать домой, поскальзываясь и спотыкаясь. Все это время она думала и передумала о пропаже подруги самые разные теории, сбилась со счета: убийство, ограбление, изнасилование, потеря памяти, рабство и незаконная трансплантация органов. Но даже помыслить не могла, что исчезновение связано с мистикой.

Со сказкой! Будь та неладна!

– Баюн! – прокричала Яна, вваливаясь на порог квартиры. – Баюн, немедленно иди ко мне!!!

Не стала дожидаться его ленивого высочества, не разуваясь, она пробежала в спальню и застыла напротив зверюги. Пытаясь отдышаться, показала страшный подарок.

– Жар-птица… она отдала мне очки Светланы! Света там? Моя подруга в Небывальщине?!

Волшебный кот повел ушами, потянулся. Казалось, он специально тянет время, но что-то подсказывало Буревой, что все не так просто.

– Да, она там, – наконец-то ответил он.

– Ты… – Дар речи не сразу вернулся к Яне. – Ты все знал и ничего мне не сказал?!

От бешенства ее голос снизился до шепота, кричать не получалось, так же как и ругаться. Слишком сильные эмоции ее одолевали.

– Естественно, знал, – безразлично фыркнул Баюн, – и не говорил бы дальше, если бы пернатая поганка не вмешалась.

Раньше фраза «алая пелена бешенства перед глазами» была безлика, но сейчас Яна со всей ясностью осознала ее значение. В висках застучало, перед глазами на самом деле вспыхнули кровавые пятна, руки сжались в кулаки, она даже не заметила, как раздавила очки и осколки вспороли ладонь. За спиной послышался грохот и звон разлетевшихся на мелкие осколки ваз, стекол, посуды и прочих стеклянных предметов, находящихся в квартире. Каким образом это произошло – не имело значения, в данную минуту Яну не волновало ничего, кроме слов Баюна.

Она чувствовала, что если ответ ей не понравится, то она растерзает сказочника и тот ничего не сможет сделать. Никто ничего не смог бы сделать.

– Почему? – процедила она сквозь зубы.

– Это прямое приглашение в гости к врагу. Подумай головой, а не эмоциями! Неужели не понимаешь?!

– Ты ведь хотел, чтобы я вернулась в Небывальщину!

– Не таким путем, – отрезал кот, внезапно увеличиваясь в размерах ровно до тех пор, пока не встал с ней вровень, – по доброй воле, по собственному желанию, по собственному пути. Но не путем ярости и поиска! Ты думаешь все сказочные поверья и сказки – вымысел? Зря! Потому что какой дорогой войдешь в Небывальщину, той и пойдешь дальше. Вспомни камень, что ведет в три стороны света! Слова: «И смерть найдешь…» – не пустой звук! Они вынуждают тебя идти худшим из путей.

– У них моя подруга, – процедила Яна, – одна из немногих, кого я могу назвать своей семьей. Ты думаешь, после этого я буду спокойно ждать момента, когда «сама захочу вернуться»?

– Сейчас ты все равно ничего не сможешь сделать! Ты беспомощнее новорожденного младенца! – отрезал Баюн.

– Моя подруга, – ярость испарилась, как не бывало. Яна почувствовала тяжелую, опустошающую усталость и уверенность в принятом решении. – Я не смогу стоять в стороне и ничего не делать. Даже зная, что в конце найду смерть или что-то, что хуже смерти.

Отчего люди всегда понимают слишком поздно, что кто-то был важен им? Настолько важен, что потеря этого кого-то равносильна смерти, концу.

– Отведи меня в Небывальщину, Баюн, – попросила она.

– В прошлый раз они тебя убили, превратили в смертную, отняли былое могущество, прокляли… – предпринял последнюю попытку остановить ее кот.

– Поэтому второй раз им этого позволить сделать никак нельзя. Пора, Баюн. Я согласна вернуться… домой.

ГЛАВА 3

Яна съежилась на жестком сиденье кряхтящего автобуса и попыталась слиться с собственным пуховиком в единое целое. Еще она попыталась не обращать внимания на пар изо рта и не клацать зубами, но все равно время от времени клацала, чем невольно привлекала внимание редких пассажиров. Когда постороннее внимание стало особенно заинтересованным, девушка почувствовала раздражение и грозно клацнула в сторону нахалов. С клыками, конечно, было бы эффектнее, но за неимением лучшего приходилось довольствоваться тем, что дала природа. Получилось неожиданно, а главное, плодотворно: от нее отстали все любопытные. А чего окружающие, собственно, ожидали? Яна на автобусных «авиалиниях» тряслась вот уже восьмой час, жутко устала, страшно проголодалась и озверела от неудобства и мороза так, что готова была освежевать самого Джека Потрошителя, если бы он решил прокатиться на чуде российского машиностроения каменных времен. Буревой было очень, очень холодно, особенно мерзли руки и кончики пальцев на ногах, несмотря на то, что упакованы они были получше, чем у ненормальных альпинистов, покоряющих всякие Эвересты во время сходов лавин.

К сожалению, в этом году зима выдалась слишком мерзлой, а последний автобус на пути к ее цели имел лишь несколько весьма спорных удобств: жесткие кресла, заржавевшие поручни и отопление, которое как будто было, но на самом деле и нет. Яна поглубже засунула красный нос в шарф, когда по неуютному помещению прогулялся очередной сквозняк, и спрятала руки в рукава куртки, прямо в варежках. Больше всего она мечтала о том, чтобы эта дорога от родного и такого уютного Хабаровска до Небывальщины, растянувшаяся на восемь часов с колдобинами и скачками на жесткой деревяшке, закончилась. Все Баюн был виноват! Нет чтобы по-человечески перенести ее в другой мир с использованием ковра-самолета там, какой-нибудь телепортации со спецэффектами, в крайнем случае – через шкаф. Вдруг он ведет не только в Нарнию? Но куда там! Злорадствующая кошачья морда послала ее далеко и надолго, перед этим объяснив, как туда добраться.

Когда же Яна возмутилась творящемуся безобразию и потребовала обещанного переноса в Небывальщину со всеми удобствами и люксами, Баюн не по-кошачьи заржал и просветил о новых правилах. Людоедский кот заявил, что игра изменилась и теперь в другой мир она должна дотопать на своих двоих, как и полагается герою. Потом следовало встретить всяких помощников, натворить подвигов, причинить страждущим добро и пред злодеем предстать во всеоружии. Бурева еще попыталась просветить усатого интригана о том, что она кто угодно, но не герой, однако ее не слушали. Кошак нагло заявил, что она сама виновата в сложившейся ситуации и на неприятности напросилась тоже сама. Вот если бы сразу согласилась уйти, вот то-о-огда… Яна его едва не побила, зараза спрятался на шкафу, наверх получалось добраться только со стремянкой, а стремянка покоилась на балконе. Холодном и продуваемом. Топнув ногой и погрозив кулаком, Яна проворчала, что в Небывальщине законы какие-то странные, но в ответ получила, что к их сотворению руку и она когда-то приложила. А если что-то не нравится, то «возвращайте себе силушку, ягушинское величество, меняйте законы на свое усмотрение, а пока не бухтите и в путь-дорогу собирайтесь»! Нормально, да? У всех героинь книжной фэнтезятины, как у людей, – похищения и переносы, а ей самой топать непонятно куда приходится!

Яна перевела грустно-убийственный взгляд в окно, чтобы немного отвлечься от мысленной картинки расчленения кота. Но фантазия слабо помогала, за время дороги она успела развлечься всем, до чего додумалась, начиная от чтения любимой книги и заканчивая пересаживанием себя любимой с места на место, когда автобус опустел и в салоне больше не осталось ненормальных продолжать путь. За окном медленно смеркалось, хмурое небо и начинающийся снегопад добавляли мрачности. Осознав, что выбрала не лучшее занятие для времяпровождения, Бурева отвернулась. Как назло, в электронной книге, которую она читала, закончилась зарядка, потому что дома Яна забыла включить штепсель в розетку. Собираться пришлось в спешке, поэтому и упаковывала два рюкзака кое-как, а теперь, судя по всему, без любимого чтива она осталась до конца путешествия. Вообще, там, в Небыляндии, есть розетки? Или все печально и ванну придется принимать в тазике, а отопление – это наличие громадной и белой печки? Как плохо!

Прошло еще полтора часа дорожной пытки, и автобус наконец-то замер у конечной остановки. Яна чуть не захлопала в ладоши от восторга, тут же вскочив с опостылевшей сидушки.

– На выход, девушка! – крикнул со своего места водитель, потягиваясь и смачно зевая. Это был забавный дядька с круглыми очками на носу и торчащими в разные стороны вихрами волос. Судя по всему, езда по тяжелой дороге достала и его, потому что он почти вприпрыжку выскочил в разъехавшиеся двери. За ним следом направилась и молчаливая, хмурая кондукторша, доставая из кармана пачку сигарет. Перекур. Наконец-то!

Через секунду Яна последовала за ними. Закинув на плечи рюкзаки с имуществом, она сделала шаг к свободе и… полетела вниз со ступенек. Хорошо еще, что вовремя успела сгруппироваться и подставить земле руки, а не нос. Хорошо, что ступенька была последней, а не первой. Хорошо… много хорошо, особенно снег, смягчивший падение. Но каково коварство! Или закон подлости? Честное слово, была бы у нее сейчас суперсила точно скатала бы ненавистный транспорт в нечто трудноопределимое и выкинула подальше. Где там Супермены и Халки, когда они так нужны?

– Девушка, вы в порядке? – Две головы – водителя и кондуктора – повернулись в ее сторону. Выглядели при этом они комично, Яна тоже посмеялась бы, вот только обстоятельства как-то не располагали.

– Нормально, – прошипела она, вставая. Покопавшись в боковом кармане рюкзака, вытащила платок. Варежки тоже смягчили удар, и все обошлось мелкими ушибами. Прислушавшись к себе, никаких болезненных последствий не ощутила.

Покосившись на Яну, водитель осторожно поинтересовался:

– Вы уверены, что вам сюда? Все, что здесь есть – пустырь, заброшенный поселок и лес. Эту остановку вообще-то планируют убрать, можно сказать, последний месяц катаемся.

– Не беспокойтесь, – хмыкнула девушка, – я именно там, где и должна быть. Скоро меня подберут друзья и мы поедем дальше.

– О, ясно, – только и сказал мужичок, забираясь обратно в автобус, – тогда удачного отдыха.

– Спасибо. Удача мне не повредит.

Вскоре кряхтящий и бурчащий автобус спешно отъехал от остановки, оставляя Яну в полном одиночестве практически в забытом всеми месте. Несколько секунд она провожала его взглядом, а потом решительно достала из кармана сложенный листок бумаги. На нем Баюн коряво, но четко изобразил дальнейший путь. Надо сказать, что художественными талантами он был обделен, и если бы в момент рисования девушка не присутствовала рядом, то сейчас точно ничего не поняла бы. Зато в данную минуту ей всего лишь нужно было сориентироваться и вспомнить некоторые момент: пометки Яна делала себе тогда же. Вглядевшись в закорючки, она скорбно вздохнула: идти пешком предстояло еще очень и очень долго. Оглядевшись вокруг, почувствовала, как по спине побежали мурашки. Остаться одной посреди леса и пустыря было жутко даже для самой авантюрной души. Через дорогу простиралась пустынная седая местность и виднелась едва заметная заснеженная тропа, уводящая в белую метель, к счастью, еще не особо сильную. Стальное небо нависало над головой угрожающей глыбой, разбухшей от вот-вот готовых прорваться на землю новых вьюг.

Яна посмотрела на часы, и это тоже не доставило восторгов: циферблат показывал уже седьмой час вечера, темно было – хоть глаз выколи, идти предстояло неизвестно куда и неизвестно сколько. Увы, выбора у нее не было, она закинула за спину один рюкзак, следом повесила на грудь второй, включила фонарь – огромный, специально купленный для этого похода. Хорошо, что она отказалась от идеи тащиться с чемоданами на колесиках (сама надорвала животик от смеха, когда представила). В противном случае ее путь до Камня Трех Дорог закончился бы около ближайшего деревца с очень крепким сучком либо у канавки. Собравшись с духом, Яна зашагала по колдобинам и хрусткому снегу к своему новому месту жительства, где бы оно ни находилось. Пустошь до заброшенного поселка получилось миновать легко, она была не такой уж и большой, как казалось сначала, просто снег мешал разглядеть застывшие в ледяной пустыне призраки домов. Зато улица этого самого поселка, когда Яна шагнула в него, оказалась еще более пустынной, чем сама пустошь. Поселок вообще и его главная улица в частности казались чем-то нереальным. Яна словно оказалась в чьем-то сне, куда не забегали даже бродячие кошки и боялись заползать чужие кошмары. Своих хватало.

Идя вперед, она слушала надрывный скрип дверей и ставен, свист ветра в пустых помещениях, который похоронным маршем сливался с хрустящим под ногами снегом. Полуразвалившиеся дома со сгнившими досками и разрушенными камнями, около некоторых из них замерли ржавые машины без колес, то там, то здесь громоздились груды мусора, заваленные белым крошевом. Когда Яна увидела прямо посреди дороги сидящую на земле старую, голую куклу с выбитым глазом, по спине побежали десятки неприятных мурашек. Смешно, конечно, но ту куклу она обходила большим кругом. Вся окружающая обстановка создавала ощущение того, словно Бурева оказалась в мертвом, давно отрезанном от жизни месте. Наверное, так себя чувствовала бы мышь, оказавшаяся между очень голодной кошкой и страшной бешеной собакой. В какой-то момент запах сырости, гниющего мусора и чего-то еще, непонятного и неприятного, усилился – его не могли перебить даже мороз и ветер. В вечернем полумраке тени сгущались, превращая дома в жуткие провалы в неизвестность, тут впору было снимать фильмы ужасов. Иногда Яна настороженно оборачивалась, чтобы убедиться, что за спиной нет ничего и никого, кроме пустых зданий и пустоты дороги. Навязчивое ощущение чужого взгляда буквально преследовало ее и заставляло ускорять темп.