скачать книгу бесплатно
19 октября 1996 года
Всё, что на земле, – это преддверие, путь, подготовка, упование, подвиг. Никто не может нам гарантировать, что вся наша жизнь не пройдёт в страданиях, более или менее грубых, физических, более или менее мучительных. И эту возможность нужно заранее принять, не только к сведению, но и в сердце своё. И такая жизнь благословенна, она, принятая без ропота, благодушно, ведёт ко спасению. И чем она длиннее, тем спасение крепче, несомненнее и ощутимее ещё при жизни – в прозрачности души, в таинственном сердечном утешении.
19 октября 1996 года
Уныние всегда оттого, что отнимается масштаб, свобода души, всё мало того что сужается, ограничивается в твоём представлении каким-то конкретным временным сроком перед тобой, но даже и этот временной срок представляется извращённо, память о светлом отнимается. Все эти тенета мрака развеиваются волевым возвращением масштаба твоей душе. Нужно вспомнить, заставить себя вспомнить о смерти и, главное, о своём посмертии. Нужно вернуть в своё сознание тот масштаб бытия, которым ты неотъемлемо обладаешь. Никто у тебя этого не отнимет. А жить достойно можно лишь в таких масштабах. И тогда уныние убежит. Страдание может и остаться (а может даже и убежать от такой силищи), но ведь самое тяжёлое в страдании – это уныние.
19 октября 1996 года
Присутствие человека рядом подобно Божьему присутствию.
19 октября 1996 года
Насколько я успел заметить, поймать в своём сознании, сильная молитва, волевая, с верой, с обращением к Богу, исполненным уверенности в том, что Он тебя слышит, сильно меняет сознательное переживание боли. При сохранении внутренней твоей концентрации на молитве боль как бы отдаляется. Я думаю, так же и с любым другим телесным ощущением.
19 октября 1996 года
Муж для жены – это нечто совершенно особенное, исключительное. Без него она ни с кем не может иметь самостоятельной связи. Для всех, решительно для всех, она прежде всего – жена своего мужа. Не сестра, не дочь, не подруга, а сначала – жена своего мужа. Таков настоящий брак, крепкий, глубокий. Это не ревность, это законы естества.
21 октября 1996 года
Где был Адам, когда змий искушал Еву? Ведь он знал, кого искушать. Адам бы и бровью не повёл, а змия бы изгнал. Но Адам не уследил за своей женой, у которой и имени-то своего тогда ещё не было. Он не уберёг её от приближения искушения к её сердцу.
21 октября 1996 года
Спаситель один – Христос. Мы можем быть только Его орудиями, и это великое блаженство.
лето 1998 года
(Алеся ко мне.) Богоневеста. Честнейшая Херувим. Богородица. Мать. Я видела очень много пьет (изображений снятия с креста). Но пьета Микеланджело – сказала всё. Я покажу тебе её ещё раз. Богородица держит на коленях тело Христа. Взгляд устремлён не на него. Она всё знает, что было, что происходит, что будет. Черты лица спокойны. Она знает, кто Её Сын, каковы были Его муки. Она Мать, и как никто другой разделяла Его крёстные страдания. О чём Она думает? О чём? Милый, я так много чувствую, когда вижу Её лицо! Так многое, но не могу выразить! Она чувствует, в чём воля Божья, Она предалась ей. Она верит в неё. Но Её тихая скорбь, смирение, кротость разрывают сердце. Но никаких душевных, эмоциональных порывов не нарушает небесной гармонии лица Богородицы. Они вспыхивают лишь в беспокойных складках Её хитона.
Словом, очень мне дорога эта пьета.
18 октября 1996 года
(Алесе.) Ты знаешь, я помню эту пьет? Микеланджело, ты мне её показывала ещё тогда, в той огромной немецкой книге по искусству. (Эта книга у Алеси была с самого детства, она по ней росла; это история мирового искусства.) Помню, что изображение Богородицы на ней не оставило меня безучастным, я тоже кое-что почувствовал. Знаешь, самая большая сила женственности – это кротость. Вот ведь и Христос победил дьявола через кротость, до конца предавшись его власти – в лице злых и нечестивых людей, через самую дикую и позорную казнь – распятие, – которая есть ярчайшее проявление власти дьявола над человеческим родом. Так вот Христос победил так дьявола. Говорят, что здесь неизреченная тайна. Не дерзая приступить к ней, только в порядке поэтическом скажу: а что если сатана был нечто вроде того, что «тронут»? Ведь был же он когда-то Денницей, любил Бога, знал Бога-Сына… Ведь Он безгрешен. Конечно, сатана – это полное зло, нераскаянное и не могущее раскаяться, не желающее этого, но ведь и свободное. Христос ведь и в ад сошёл, прямо к нему в царство, лицом к лицу. Может быть, потому, что до конца был покорен. И ведь только после этого воскрес. Как бы то ни было, а кротость сломила власть зла. Может быть, и ещё что-то, чего мы не знаем.
По-видимому, самая огромная сила Божия тиха. Можно вспомнить, что Илия узнал Бога не в громе с молнией, а в тихом ветерке. И вот эта огромная духовная сила видна в лице Богоматери у Микеланджело. Она покорна воле Божией, Она знает, зачем страдал Её Сын, может быть, знает и то, что Он воскреснет, но Она видит весь ужас торжествующей тьмы, Её Сын мёртв, на Её руках – Его труп, и Она знает, что этого быть не должно, это последствие человеческого греха и Мирового Зла, и эта Её скорбь – острейший меч против сатаны и утверждение Правды Божией. Ведь эта скорбь обращена к Отцу. Но всё, что я говорю, – на грани невыразимого, и слова – только намёк.
22 октября 1996 года
Любушка! Не думай ни в коем случае, что твои листочки и твои милые строчечки в чём-либо хуже моих «гвоздиков». За тобой своя правда, большая, за дождиком твоим осенним и промозглым, за разговорами с нашим малышом, с этим червячком внутри тебя, о котором бабушка сейчас, выяснив, что в нём ещё только грамм сто и интерпретировав это по-своему («с палец!»), сказала: «И от такого такие муки! Чечня!» За всеми твоими впечатлениями и переживаниями – большая, большая правда, которую я, так сказать, по долгу службы, чувствую всем своим мужским существом. Это правда земли, правда нашей конкретной жизни, правда настоящего мгновения, в котором мы соприкасаемся с Богом и в котором Он нас ведёт. И ещё неизвестно, чья правда крепче. Но на земле темней и тяжелей. А в таинственных безднах бытия дышится легче и вольней. Но этот масштаб – ничто, если он не опирается и не оглядывается всё время на твой промозглый осенний дождик. Иначе заврёшься, весь превратишься в мыльный пузырь. И не думай, что этот дождик – суть твоего мира внутреннего. (Да ты и не думаешь.) Просто ты всё воспринимаешь, ты чутка к откровению настоящего. А настоящее пока сумрачно. Но ведь будет и радость, и бесконечный простор наяву, и красота, сады, леса, озёра, храмы… И всё это о тебе и про тебя. И ещё. Солнышко! Вот тебе знак. Прямо напротив нашего дома, через дорогу, на том месте, где мы с тобой проходили, идя домой от метро, там, где рядом голубятня и продают хлеб, молоко и всякие молочные продукты, там, рядом с деревьями, началось строительство храма – Державной иконы Божией Матери (помнишь, у нас в храме?). Я это узнал только что, после того, как написал: «чутка к откровению настоящего». Благословен Бог наш! Освятится наше место. Не грусти. Бог с тобой.
22 октября 1996 года (Алесе в больницу, где она лежала с токсикозом).
Читал сегодня начало «Погружения во тьму» Олега Волкова. Очень интересно. Православный человек, прошедший весь ужас лагерей, тюрем, одиночки. Стоит потом почитать.
23 октября 1996 года
У нас дома эта книга уже давно была. (Вышла она в 1989 году.) Её автор – ровесник века, культурнейший человек. Однажды после богослужения наш батюшка сказал, что умер Олег Волков, писатель, 28 лет проведший в сталинских лагерях и в ссылках, написавший роман-воспоминания «Погружение во тьму». Больше он никогда ни о ком так специально, после богослужения не говорил, только о святых. И потом долго поминал «новопреставленного раба Божьего Олега». Я эту книгу прочёл. Родной человек, даже по внешности. Хорошо о нём думать, что сейчас он где-то есть, может быть, даже и со мной. У меня сейчас тоже этакое «погружение во тьму»: моя новая работа в мебельной фирме «Модус». Ни в сказке сказать, ни пером описать: выход из дома в начале восьмого утра, метро, электричка до Люберец, микроавтобус до Лыткарино (вместе с другими рабочими, у которых очень богатый и образный русский язык), до самого цеха, без десяти 9 – там. Работа в цеху, с перерывом на обед, до 8 вечера – самое раннее; обычно – до 9 вечера; бывает – до 10; случается – до 11. Дома, соответственно, в среднем, – часов в 11 вечера. Чай, ванная, сон. Утром – по новой. Суббота – рабочий день, как правило. (Из трёх прошедших суббот исключений ещё не было.) Хорошо, если в субботу выдаётся нормальный вечер рабочего дня, то есть если приезжаешь домой ещё не поздним вечером. Слава Богу, на воскресения пока ещё не покушались. Заматываешься страшно. Теряешь ориентацию: где работа? где дом? где моя жизнь? И всё-таки чувствуется во всём этом милость Божия ко мне. «Многими скорбями подобает вам вн?ти в Царствие Небесное». Уж очень нестандартная судьба. Только нелегко понять, как достойно вести себя в этом положении. Как проявлять себя, когда тобою никто не интересуется? Ясно как: по-христиански. И не верить во весь этот флёр безбожия, мата, начальственной спеси, отчуждения людей. По дороге читаю записи священника Александра Ельчанинова. Комментирую на полях. В общем, Олег Волков бы меня во многом понял. Жаль, времени писать очень мало. А хочется всё начатое окончить: переписать все дневниковые вещи, цитатник – «Разум сердца», Микушевич ждёт… Господи, прошу Тебя, дай возможность сделать это! Ведь не ради себя я стараюсь, ведь это Твой дар во мне! Ты знаешь, какими путями ведёшь меня, я доверяю Тебе, но вразуми меня, как сделать, чтобы пути эти были прямые, чтобы я шёл в русле твоей воли, не противясь ей. Я хочу научиться общению с Тобой. Пробуди меня к нему.
3 октября 1998 года, 0.40
Мы существа духовные. И мы всегда пребываем в духе, каждое мгновение нашего бытия. Но далеко не всегда это Святой Дух. Большей частью, это страшные, омерзительные, ледяные и зловонные духи тьмы.
Вот момент просветления, радость наполняет душу, всё хорошо и благостно, а видно далеко-далеко. Но потом это кончается, уходит. И что же? «Жизнь продолжается»? Нет. Наступает духовный и душевный морок, мы возвращаемся во власть злых духов, как бы привычно и невинно ни казалось бы нам то, во что мы затем вступаем: еда ли, вечерний ли туалет, прогулка по улицам города, походы по магазинам, разговор и всё-всё-всё, что наполняет секунды и секунды нашей жизни.
А потому – трезвление, как натянутая струна, как сжатый кулак, как кошка, затаившаяся в засаде и наблюдающая за будущей возможной жертвой, как рулевой корабля в шторме. Контроль за каждым движением души и сердца, полное и ничем не развлекаемое внимание к себе, к своим чувствам, чтобы при любом дуновении какого-либо зловонного духа быть готовым моментально напрячь всю силу своей светлой воли, воззвать к Господу: «Помоги!» – и поможет Бог, как Феофан Затворник писал, коснётся тебя своим очищающим и освежающим холодком («тонкий хлад»), отгонит всю мерзость от твоей души. Кажется, это Иоанн Кронштадтский писал, что контроль над своим внутренним миром – первое условие наличия духовной жизни. Одна из глав его «Христианской философии» называется так: «Самонаблюдение (созерцание); внимание к своему внутреннему миру; бодрствование над собою и беспристрастие ко всему житейскому».
Жизнь наша необычайно насыщена духами, в большинстве своём именно зловонными. Выходя из церкви на улицу, мы выходим отнюдь не в пустоту – к ним, сразу. Один дух дома (но не один и тот же), другой – за входной дверью, третий – за дверью подъезда. Подходит человек – он в каком-то духе. Залезаешь в пакет за кошельком – там свой дух. И так всегда, всё время. Передышки не даются. Зазеваешься – и через минуту уже не узнаешь себя, от твоей прозрачности ничего не осталось, и это только потому, что, к примеру, позволил остаться в себе какой-нибудь зловонной мыслишке (скажем, о работе), которая не спросясь вломилась к тебе, а ты не отследил её запах, её действие на тебя, а сразу взял, да и пленился и ещё развил её в себе, сделал из неё далекоидущие выводы, и теперь всё стало чёрным, а ты уныл и тебе не хочется жить на белом свете. А если ты принял в себя этого духа – ты уже его носитель, угрожающий любому, кто войдёт с тобою в контакт.
Вот, отец Арсений после большого и сильного духовного подъёма ещё долго-долго молился, чтобы сохранить в себе Свет, пусть не огненным заревом, но ровным и тихим сиянием, освещающим все закоулки и перегибчики жизни. Свет должен быть в нас всегда. Ничто не должно возмущать, замутнять вод нашей души, чтобы их гладь всегда была ровной, сами воды – прозрачными, и чтобы в них всегда могло отразиться Небо. Бог всегда рядом. В любой момент и в любой ситуации можно ощутить Его присутствие, ибо без Него нас бы просто не было именно в этот момент и в этой ситуации, и душа наша во всякий миг живёт по Его закону, в предстоянии перед Ним, и потому никто и никогда не может отнять у нас права воззвать к Нему и быть услышанными. И почувствовать, что Он нас слышит, Он здесь. Отсюда рождается непрестанный страх Божий, хранящий нас от падений и всякого ничтожества. «Ходи предо Мною и будь непорочен», – сказал Бог Аврааму, отцу нашему. И если в какой-то момент мы ловим себя на том, что не чувствуем Его рядом, значит, мы сами не заметили, как отошли от Него, зашли куда-то не туда. И тогда нужно воззвать к Богу, и Он вернётся к тебе.
24 октября 1996 года
Он сотворил из ничего, Он захотел, и стало. Он вдохнул жизнь, и всё вечно им поддерживается. Свобода поддерживается Им. Он Вседержитель. Пантократор.
Мы тоже творцы, мы Его образ и подобие. Мы также творим самих себя и свою жизнь, здесь и после смерти. Как мы захотим, так и будет.
ноябрь 1998 года
Легче всего пропитаться этим стервозным духом мира сего. А попробуй ты поднимись на духовную высоту…
ноябрь 1998 года
Я верен Свету. Тогда, давно, когда я только начал вкушать от него, я и не предполагал, что возможны для меня такой силы искушения и страсти, которые приступили ко мне по моём вхождении в Церковь. Но я и тогда пошёл на Свет, и сейчас иду к Нему, среди всего этого ада, и теперь рука Его явно и ощутимо ведёт меня Домой, к Себе.
25 февраля 1997 года
Какая же правда и мощь стоит за Церковью, её Патриархами, Епископами и храмами!… Столпы несокрушимые это, за которые нужно держаться в этой жизни – тогда всё будет хорошо.
25 февраля 1997 года
Я хочу незапятнанного света, чтобы всё оттаяло и воссияло. «Обымемся», – говорил Достоевский. Мне это очень дорого.
26 февраля 1997 года
Я знаю, что я должен трудиться: писать и творить. Иногда вспоминаются мне слова Толстого: «Уж лучше ничего не делать, чем делать ничего». Вот на грани того и другого я себя и ощущаю и упрямо бью в одну и ту же точку. А всё равно какая-то бодрость: сил много. Чувствую себя во всеоружии перед этой бездной. Скучать не буду никогда. А скука и есть поражение. Я знаю, что что-то есть. Только нужно найти гармонию. Я рыцарь и воин, я не раб. Чтобы встать перед Богом на колени, я должен встретить Его лицом к лицу, и я знаю, что Ему угодно такое дерзновение. Что лишает человека этого дерзновения перед Лицом Божьим? Грех, растрата жизненной силы, предательство самого себя, поэзии и алкания духа. Человек призван Богом. Помнишь Ланселота, бьющего в колокол? (Кадры из фильма в передаче Леонида Филатова об Александре Кайдановском.) Вот человек. Вот когда он становится храмом Святого Духа. Ибо чем питается герой, жертвуя всем и воздерживаясь от всего? Духом Святым. Человек с Богом заодно. У нас Завет с Ним, Союз. А Бог – Сокровище Благих (Сокровище Благ) и Жизни Податель, Солнце Правды и Любви. И здесь человек – посланец Бога. Он пришёл сюда с миссией от Него.
Посещения Божьи ничем не обусловлены, это только Ваше личное с Ним дело. (Кажется, отсюда и идёт «Вы». ) Содержание и наполнение жизни может быть как будто всё то же, а Бог – ближе и всё животворит.
О Вивальди – впервые от тебя слышу о вестях из Царства Божьего. И всё так пишешь. Что-то начала ты понимать. Ведь это самое дорогое, самое дорогое из того, что мы знаем об этом мире и этой жизни. Только сокровенное присутствие Царства Божьего и может сделать что-то дорогим. Ведь вот для тебя лес одно, а для меня – совсем другое. Почему? Для тебя через него Царство Божие просвечивается.
27 февраля 1997 года
«Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже нет спасения». Любовь должно искать в Боге и из Него её получать, через молитву. Об этом надо помнить. Но Бог на молитву отвечает часто через людей. Через встречи. Через изменения в твоей «личной жизни». Через любимых людей, которые милуют тебя, ибо Бог даёт им частичку Своей бесконечной милости, и эта частичка питает и их. А молитва хранит любовь.
Одиночество не должно засасывать во тьму, на то есть молитва. Просто Бог часто устраивает так, что твоя внутренняя полнота, твоё сокровенное с Ним общение и никому не слышные вопли к Нему получают, по милости Его, и некое внешнее подкрепление, Его ответ тебе, немощному. И тогда начинает стираться грань и пропасть между внутренним и внешним. И это уже преддверие рая, но и испытание тоже.
2, 10 августа 2000 года
Христос предпочитал говорить с учениками о Царстве Божьем. Много говорил, часто. И по Воскресении, как я помню, – тоже. Так это важно – Царствие Божие. Нужно думать о нём, много думать. Это неиссякаемый источник настоящего, подлинного света для души. Это очень важно. Более того – нужно стараться думать о нём всегда и даже только о нём. Ибо ничего другого нет. Если нет ассоциаций с Царством Божиим (в котором Бог), значит, вокруг – небытие, то, чего нет. Нам будет это явлено в своё время. И когда это нам будет явлено, мы не должны попасть впросак. Ни толика нашей души не должна быть связана с несуществующим. «Настанет день, и всё внешнее уйдёт, а душа пойдёт к Богу», – сказал отец Виктор.
31 мая 1997 года
Счастье имеет свойство расти. На земле это проявляется в его размножении.
31 мая 1997 года
Когда человек глубоко страдает телесно, даже внешний его облик проясняется, становится значительнее, что-то настоящее мобилизуется в человеке. Он познаёт самого себя и «меру всех вещей»…
31 мая 1997 года
Всякий раз, когда происходит соприкосновение с православными людьми, искренне верующими, живыми, с верой живой и сердечной (а таких далеко не мало, это и есть настоящие верующие люди, которые живут в вере), соприкосновение пусть краткое и даже мимолётное, каждый раз чувствуешь, что это родные люди, истинно, тепло и сердечно родные, дорогие, кровиночки мои. Так чувствуешь эту реальность Церкви, Тела Христова… И тогда какой же Он родной!…
19 апреля 1999 года
Сегодня всё утро во мне играл тот проигрыш Цоя (из его ранней песни «Лето»). Удивительно хорошо: и грустно, и сладко, и больно, и умилительно. Такая простая-простая там дорожка в Царствие Божие. Люди чего-то выдумывают, создают сложные произведения, напыщенные, блестящие, виртуозные, а это музыка простенькая-простенькая, простенький такой мотивчик, а прямо к сердцу идёт. Тут всё очень просто. Что-то милое, трогательное, бесконечно родное, давно-давно (с каких пор?) знакомое. И понимаешь, что всё остальное, сложное и блестящее, величественное даже иногда, – шелуха. Заиграет вдруг посреди жизни этот мотивчик, и заплачешь ты от какой-то непонятной, давно знакомой радости и сладкой тянущей боли. Вот она, дверь. Вот, здесь Царство Божие. Войди.
2 июня 1997 года
Читаю жития (сборник избранных житий из «Четьи-Миней»). Уже Илариона Великого осилил, начал Макария Египетского. Очень хорошо и благородно их читать.
3 июня 1997 года
Бог глубже свободы, Он творит свободу. Приобщение к Богу погружает нас глубже свободы, ибо мы уже тогда не отдельные существа. Но принимаем мы благодать свободно, принимаем или отвергаем.
30 апреля 1999 года
Благо нельзя мерить ничем внешним, никакими событиями внешней жизни, даже жизнью и смертью. Все плоды – в душе, в невидимом.
30 июня 1997 года
Посмертие начинается уже здесь, и оно постепенно вытесняет и оттесняет мнимое наполнение жизни.
3 июля 1997 года (по Юрику)
Нас окружают взрослые младенцы и стареющие ожесточившиеся подростки.
5 июля 1997, 9 мая 1999, 12 июня 2000 года
…Наркотический ад не самый опасный, идеологический – страшнее, наркоманы хотя бы имеют верную цель, хотя и пытаются достигнуть её совершенно превратными средствами.
5 июля 1997, 9 мая 1999 года (по Юрику Чичкину)
…Не надо натужно, надрывно искать прорыва из этого мира, надо просто доверять Богу и верить в то, что Он тебя ведёт, молиться Ему всё время, всегда быть готовым исполнить Его волю, и Бог Сам в своё время всё тебе откроет, и поднимет тебя на такие высоты, которые и не снились всем этим мистикам и оккультистам, лезущим с чёрного хода. Послушание, смирение, кротость, умиление, сходящее через них, умаление, самозабвение и любовь – вот царский путь, на котором потом будет всё то, что может и должно быть, чего жаждет сердце, для чего нет слов.
5 июля 1997, 9 мая 1999 года
Микушевич говорит, что христианство потому умалчивает о перевоплощениях, что это вариант ада. «Вспомните, – говорит он, – ни одна из тех религий, в которых признаётся перевоплощение, не говорит о том, что перевоплощение – это благо. Напротив, все они в качестве своей цели рассматривают прорыв из цепи перерождений, а о перевоплощении говорят как о величайшем зле». С точки зрения вечности, с райской точки зрения, говорит Микушевич, всё это происходит синхронно, одновременно. И человек может смотреть с этой точки зрения, ибо он существо надвременное. Получается, что он как бы погружён во время в нескольких, может быть, во многих местах.
5 июля 1997, 9 мая 1999 года
Я спросил у Микушевича, когда мы общаемся с Люцифером? – «Постоянно. Всё время. Всё, что мы видим, слышим – во всём этом он присутствует». Рядом стоял Олег Фомин. Он начал активно поддакивать и вклинил: «Поэтому надо видя не видеть и слыша не слышать, и ни на что не обращать внимания». А Микушевич продолжал: «И если бы не заступничество Божьей Матери, если бы не Её Покров, мы были бы поглощены им». Эти слова связаны с мыслью Микушевича из его «Проблесков»: «Если Царствие Божие внутри нас, то вне нас – царство дьявола» («тьма внешняя»). В этом трагедия нашей жизни на земле. И поэтому Микушевич говорит, что дьявол – наш старый знакомый, и мы в течение этой нашей жизни определяем своё отношение к нему, и от этого нашего определения зависит наша участь после смерти. Это перекликается и с тем, что простыми и глубиннейшими словами говорит отец Виктор. «Настанет час, и всё внешнее уйдёт, а душа пойдёт к Богу», т. е. вовнутрь. А сегодня, 9 мая, он сказал, что главное в нашей жизни – не стремиться к каким-то внешним вещам, а хранить в душе веру православную. («Не жить внешним, но внутри себя находить жизнь, в терпении, смирении и неосуждении других. Этому учит нас наша вера, всё к этому сводится,» – примерно так говорил он ещё позднее.) Отец Виктор мало говорит о тёмных духовных силах, предпочитает не персонифицировать их. Недавно он сказал Алесеньке, что говорить надо о том, что любишь, о Господе, о святых, а не о том, о чём не надо говорить. («А то пристанет, привяжется, типа того,» – так пересказывала мне Алеся.) Я помню, что давно уже слышал или читал слова какого-то святого, что дьявол потому так нам страшен и потому кажется нам столь сильным, что мы слишком большое внимание обращаем на него (или в него). Наверное, о нём надо знать, надо учиться различать его козни, но это будет легко лишь тогда, когда будешь думать только о светлом, тёплом, чистом, высоком, родном – как о единственно реально существующем, а если не можешь об этом думать – кайся, смиряйся и приводи себя в чувство многоразличными напоминаниями о реальности.
5 июля 1997 года (61-летие Микушевича у него на даче в Малаховке), 9 мая 1999, 12 июня 2000 года
Нужно быть очень осторожным в поисках откровения и помнить, что Бог откроет Сам, когда посчитает нужным, не надо Его пытаться вынудить это сделать.
9 мая 1999 года
(Алесе в больницу, где она лежала с маленькой Настенькой.) Все эти пелёнки, больницы, кормления, заботы и т. д. – всё это проявления первородного греха человека, который наваливается на него с самого момента рождения. (Представляешь, каково какому-нибудь небесному существу корчиться в собственных нечистотах и быть зависимым от соски?) И основную тяжесть этого греха, его последствий, берёшь на себя ты. Настоящее в том, что ты сейчас испытываешь, – это соприкосновение с предельной глубиной трагедии жизни человека на земле и его страшного унижения, с обнажённым первородным грехом, твои усилия, труды, которые в чём-то могут быть уподоблены Искуплению: ведь ты приобщаешь младенчика к высшей для него жизни, но в самом этом заземлении правды нет. Вся мощь, красота и правда сказки реальности остаётся в силе. Важно помнить масштабы, в которых мы существуем, и силиться восстановить их в памяти и в ощущении, когда тяжело и плохо.
8 июля 1997 года
Церковь православная – это расширение и углубление данности. Но это тоже данность, та же самая данность. До Церкви мы знаем данность ущербно. Учение Церкви, её богослужения и таинства дают жизни то, без чего человек не может принять её. И не принимает. Церковь, во всей своей целокупности (включая сюда и культуру), всё ставит на свои места и даёт возможность оценить все жизненные явления так, чтобы не нарушалась гармония человеческого существа, мир душевный. Становится возможным жить в гармонии с самим собой, не вступая ни в какие компромиссы, не ломая себя. И можно даже с чистым сердцем радоваться жизни, зная, что она – лишь преддверие и ступень, веря, что правда – только в хорошем и всё хорошее – правда, надеясь на помощь и милость Божию и любя всё то прекрасное и сказочное, что и есть сама реальность, к которой причастны все мы, будучи её посланцами в этом мире.
13 октября 1997 года, в канун Покрова Пресвятой Богородицы
Смиренномудрие – вот путь к истинному величию и к прорыву в реальность. Человек слишком много мнит о себе, поэтому он не видит себя на духовной лествице, и ум его витает в абстракциях, красивых и возвышенных, а жизнь его при этом такая некрасивая… А ведь эта жизнь – это ступень той самой духовной лествицы, на которой он пытается себя обрести несколькими ступенями выше. Рановато… Как говорили: святой – это человек, у которого, в отличие от нас, знания находятся на одном уровне с жизнью.
2 января 1998 года
Божье присутствие – внутри нас. Мы даже не знаем, какой Он родной нам.
28 мая 1999 года
Господь даёт молитву члену Своей Церкви, молитва даёт силы жить только духом, только этим, не размениваясь больше ни на что. Через молитву человек умирает для мира и его соблазнов и живёт только тем, что даёт ему благодатный опыт Церкви, молитва к Богу. В Церкви человек уже на земле дома.
15 января 1998, конец мая 1999 года
Царствие Божие близко (рядышком – пометка от Юрика), а никто не знает об этом.
15 января 1998 года
…Кайся в жизни, что сердце мертвит.
13 февраля 1998 года
Господи! Даруй мне кончину добрую… (бодрую – ремарка Юрика).
15 февраля 1998 года. Сретение Господне. 40 дней со смерти Свиридова.
Младенчик, большей частью, всем недоволен, это основная характеристика младенчества, сохраняющаяся потом и у взрослого человека, на душевном уровне. И, надо думать, из невидимых миров мы видны как такие же капризные, нетерпеливые, всем недовольные существа, противно хнычущие, ничего не понимающие и не желающие понимать.
12 марта 1998 года
Покаяние есть отвержение отчаяния. (По Святым Отцам.)
