Захребетник – Меж двух эпох

– Говорила я, что не к добру это, – прошептала Пелагея так тихо, что Паша едва расслышал. – С тех самых пор, как дед Прохор тот камень с письменами нашёл, неладное творится. Птицы не поют там, а грибы, что вокруг дуба растут, такие странные – не то ядовитые, не то волшебные!

– Да, помню я, как дед Прохор тот камень приволок, – кивнула Варвара. – Три дня потом в горячке лежал, бредил на непонятном языке. А как оклемался, стал вещи чудные рассказывать. Про другие миры говорил, про ворота какие-то…

– Тише ты! – Пелагея резко оборвала подругу. – Разболталась! Знаешь ведь, что нельзя об этом! Сглазить можно!

Они перешли на такой тихий шёпот, что Паша, как ни старался, больше ничего не мог разобрать.

Его любопытство было подогрето до предела. Свечение? Старый дуб? Камень с письменами? Другие миры? Вот это уже гораздо интереснее украденных помидоров! Это же прямо какая-то мистическая история, будто из сериала «Очень странные дела»!

Паша так старался разобрать каждое их слово, что чуть ли не залез по уши в оконную раму, высунувшись по пояс. И вдруг почувствовал, что теряет опору и равновесие.

Паша в последний момент еле успел ухватиться потной рукой за подоконник, чтобы не свалиться кубарем из окна. И тут на оконный выступ забрался огромный рыжий котище Мурзик – настоящая деревенская знаменитость.

У Мурзика было проткнуто ухо после очередной драки, а левый глаз выбит в схватке с соседской собакой. Его потрёпанная рыжая шерсть торчала в разные стороны огненными султанами, придавая облику вид дикого первобытного зверя.

Если бы среди котов вручали медали за отвагу и непоколебимый авторитет, Мурзик точно получил бы высшую награду. Ни одна собака в округе не смела и близко подойти к их забору, лишь почуяв этого боевого рыжего кота.

Мурзик деловито прошествовал к Паше и начал нагло тереться об его руку, царапая когтями кожу до крови. Паша ойкнул от боли и неожиданности, потерял опору и грохнулся кубарем с подоконника прямо в цветочные кусты, замерев в ожидании реакции бабули.

Но, к его облегчению, старая немного глуховатая Агафья Петровна ничего не услышала на кухне за шумом сковородок.

Пролежав так с минуту и убедившись, что его громкое падение осталось незамеченным, Паша медленно поднялся, стряхивая с одежды листья и землю. Он сердито посмотрел на вальяжно развалившегося на подоконнике кота Мурзика, который самодовольно умывался лапой, и обиженно погрозил ему кулаком. Мурзик лишь презрительно фыркнул в ответ на угрозы и, гордо задрав пушистый рыжий хвост, скрылся в доме через приоткрытое окно.

Паша оглянулся по сторонам и осторожно почесал ушибленную спину, морщась от боли. Вдруг он почувствовал в кармане вибрацию мобильного телефона и достал его, подумав, что ему срочно нужно выйти в интернет и связаться хоть с кем-то в цивилизации – единственное развлечение в этой глухомани.

Но телефон не ловил даже 3G сигнал, хоть убейся. Тогда Паша решил тихонько пробраться на улицу, чтобы отыскать хоть какое-то место, где ловит хоть одна палочка сети.

Он осторожно прокрался к скрипучей калитке, стараясь ступать бесшумно, как хитрая деревенская лиса. Тихо перевёв дух, Паша выскользнул со двора и с облегчением поспешил по деревенской улочке в поисках жизненно важного интернета.

На улице уже сгущались летние сумерки, а на горизонте собирались тучи, предвещая скорый теплый летний дождь. Наступал тот волшебный вечерний час, когда солнце медленно клонится к закату, а дневная духота начинает спадать. Раскаленная пыль, витавшая в воздухе, тихо оседала на пыльных дорогах и крышах старых домов.

Вдруг из тени обочины послышалось бормотание – там, скрючившись в канаве, лежал знакомый местный алкоголик Васька. Половина его заплывшего, заросшего щетиной лица была испачкана прилипшим щебнем, видимо, он в очередной раз ночевал здесь после попойки. Из прорванного кармана выглядывала замызганная сотенная купюра.

Паша на миг задумался, прищурившись и почесав небритый подбородок – а не стянуть ли у пьянице эти деньги, раз уж он в отключке валяется? Всё равно пропьёт при первой возможности, а ему самому эта сотня ой как пригодилась бы! Но тут же одёрнул себя, мотнув головой – если мужик протрезвеет и хватится пропажи, может поднять хай на всю деревню.

Соблазн был велик, но Паша не хотел искушать судьбу. Он решительно отвернулся от алкаша и, сунув руки в карманы брюк зашагал прочь по дороге. Хватит с него проблем, пусть эта сотня лучше достанется местной банде оборотней!

Но стоило ему пройти ещё пару шагов, как вдруг события приняли совершенно неожиданный оборот. Из-за куста размашистой бузины вынырнула невысокая сутулая фигура, в которой Паша с трудом узнал деда Прохора – того самого, о котором только что судачили старухи. В свете угасающего дня его морщинистое лицо с длинной седой бородой казалось высеченным из камня. Дед опирался на кривой клюковый посох, увитый странными резными узорами.

– Эй, городской! – хриплым шёпотом позвал дед, подманивая Пашу скрюченным пальцем. – Иди-ка сюды, дело есть.

Паша замер в нерешительности. С одной стороны, все детективы и фильмы ужасов начинались примерно с такой сцены, и обычно для главного героя это плохо заканчивалось. С другой стороны, старик явно знал что-то о камне с письменами, и Паше до смерти хотелось узнать подробности.

Любопытство победило, и Паша осторожно приблизился к старику.

– Что за дело, дедуль? – спросил он, стараясь говорить небрежно.

Прохор сверкнул глазами, неожиданно ясными для его возраста, и загадочно улыбнулся, обнажив ряд пожелтевших, но всё ещё крепких зубов.

– Ты ведь внук Агафьи? – спросил он, хотя явно знал ответ.

– Ну да, – кивнул Паша.

– И скучно тебе у нас, городской? – продолжил дед, сверля Пашу взглядом.

– Есть немного, – честно признался Паша.

– А коли так, то слушай сюды, – дед наклонился ближе, обдавая Пашу запахом табака и трав. – За деревней, на опушке леса, есть древний дуб. Не простой то дуб, а волшебный. Под корнями его клад зарыт, али не клад, а нечто более ценное. Многие пытались достать, да не всякому он покажется. Но ты… – дед прищурился, разглядывая Пашу, – ты особенный. Чую я, что тебе дуб свой секрет раскроет.

– А что за секрет-то? – заинтересовался Паша.

– Того не ведаю, – покачал головой Прохор. – Но только если найдёшь под дубом каменную плиту с письменами, не спеши никому показывать. Ране, в молодости своей, нашёл я такую плиту, да сдуру всем растрепал. И пришли за ней… – он внезапно замолчал, словно испугавшись собственных слов.

– Кто пришёл? – нетерпеливо спросил Паша.

– Не важно, – дед махнул рукой. – Но только плита та пропала, а я чуть не помер после. И с тех пор, верно, новая выросла. Так уж тот дуб устроен – плиты под ним, как грибы после дождя, нарождаются.

– Так я не понял, – Паша почесал затылок. – Я должен искать эту плиту или наоборот, обходить стороной?

– Судьба твоя, тебе и решать, – загадочно ответил дед Прохор. – Но только знай, что не просто так ты в нашу деревню попал. Ждали тебя тут. Давно ждали.

С этими словами старик резко отвернулся и, опираясь на свой посох, быстро заковылял прочь, оставив Пашу в полном недоумении.

«Вот дед даёт! Или он с перепоя такой разговорчивый, или совсем из ума выжил», – подумал Паша, глядя вслед удаляющейся сутулой фигуре. Но слова о кладе и таинственной плите запали ему в душу. А что, если сходить и проверить? Всё равно заняться в этой дыре больше нечем.

Паша прибавил шагу, зашагал в сторону ближайшей рощицы на опушке леса неподалеку. Вечерние сумерки уже опускались на деревья, и только последние косые лучи заката освещали небольшую лесную полянку.

Из далекой деревни доносилось ржание лошадей, звонкий лай собак и приглушенные голоса – казалось, эти звуки идут из другого, незнакомого Паше мира. В высокой траве стрекотали вечерние сверчки, а из чащи леса раздавался переклик ночных птиц.

Паша прилежно огляделся по сторонам и наконец заметил одну-единственную драгоценную палочку мобильного интернета на дисплее телефона – у старого могучего дуба посреди полянки пробивался слабый сигнал сети! Он медленно приблизился к огромному дереву, любуясь последними красками уходящего летнего дня.

Дуб был огромен – настоящий патриарх леса. Его могучий ствол был таким широким, что нескольким людям, взявшись за руки, едва ли удалось бы его обхватить. Узловатые корни выступали из земли, словно древние змеи, замершие в странных позах. Крона дерева была настолько густой и раскидистой, что создавала полумрак даже в яркий солнечный день, а сейчас, в сумерках, под дубом царила почти ночная темнота.

Но Паша заметил еще кое-что необычное – в коре дуба виднелись странные узоры, похожие на письмена. Сначала он подумал, что это просто причудливый рисунок, созданный природой. Но когда подошел ближе, то понял, что узоры слишком правильные, слишком упорядоченные, чтобы быть случайными.

Они напоминали буквы какого-то древнего алфавита, складывающиеся в непонятные Паше слова. Но странное дело – чем дольше он смотрел на эти письмена, тем более знакомыми они ему казались, словно он где-то уже видел их раньше. Или даже читал.

«Может, в каком-то фильме про Толкина было что-то похожее», – предположил Паша, проводя пальцами по резным линиям. И в этот момент что-то странное произошло – ему показалось, что кора под его пальцами слегка нагрелась, а узоры на короткий миг вспыхнули мягким голубоватым светом.

Паша отдернул руку, но свечение уже исчезло. Он моргнул несколько раз, решив, что это просто игра воображения или отблеск заходящего солнца.

«Так, ладно, где там дед говорил искать плиту? Под корнями?» – Паша опустился на колени и начал осматривать основание дуба, где толстые корни выступали из земли.

Вдруг его взгляд зацепился за что-то блестящее между двумя корнями. Паша наклонился ниже, пытаясь разглядеть предмет. В полумраке было сложно что-то различить, поэтому он достал телефон и включил фонарик.

В ярком свете фонарика блеснул край какого-то предмета. Паша начал осторожно разгребать землю и вскоре обнаружил то, о чем говорил дед Прохор – каменную плитку с выбитыми на ней странными символами. Она была небольшой, размером примерно с книгу, и, несмотря на то, что явно пролежала в земле долгое время, выглядела так, будто была создана совсем недавно – ни мха, ни грязи, ни следов эрозии.

Символы на плитке были такими же, как на коре дуба, только более четкими и глубокими. Они складывались в узор, напоминающий то ли карту, то ли схему с центральной фигурой, похожей на звезду с множеством лучей.

Паша осторожно взял плитку в руки, ожидая, что она будет тяжелой, но она оказалась на удивление легкой, словно была сделана не из камня, а из какого-то неизвестного материала. И когда его пальцы сомкнулись на плитке, произошло что-то совершенно невероятное – символы на ней вспыхнули ярко-синим светом, а воздух вокруг наполнился странным гудением, похожим на далекий хор голосов.

Паша почувствовал, как по его телу пробежала волна тепла, а затем – холода. На мгновение ему показалось, что мир вокруг размывается, теряет четкость. Дуб, поляна, лес – все стало каким-то прозрачным, зыбким, словно отражение в потревоженной воде.

А потом все вернулось на свои места. Гудение прекратилось, символы погасли. Только странное покалывание в кончиках пальцев напоминало Паше о том, что это не было галлюцинацией.

«Чёрт возьми, что это было?!» – подумал Паша, сердце которого колотилось так, будто он только что пробежал марафон. «Неужели это действительно какая-то магия?»

Страх и возбуждение боролись в нем. Часть его хотела немедленно бросить плитку и убежать, но другая часть, более сильная, была зачарована произошедшим и жаждала узнать больше.

Паша подошёл вплотную к старому дубу, любуясь последними красками уходящего летнего дня. И тут он заметил какое-то странное поблёскивание у самых мохнатых корней. Он наклонился и присмотрелся – там, в небольшой ямке среди корней, виднелся уголок потемневшей от времени каменной плитки с выбитыми на ней загадочными знаками.

«Ого, похоже здесь кто-то давно спрятал что-то ценное!» – хитро подумал про себя Паша и довольно улыбнулся, как лис, обнаруживший беззащитную курицу.

Он достал из кармана свой поцарапанный мобильный телефон и включил фонарик, чтобы получше рассмотреть неожиданную находку. То, что он увидел, заставило его сердце забиться ещё сильнее.

В ямке между двумя толстыми корнями дуба лежала каменная плитка, покрытая странными символами, которые, казалось, светились собственным тусклым светом в лучах его фонарика. Символы были похожи на древние руны – угловатые, с острыми краями, они образовывали сложный узор, напоминающий то ли карту, то ли схему какого-то устройства.

Паша хитро улыбнулся и подумал про себя: «Ого, похоже тут кто-то давным-давно спрятал что-то ценное! Надо поаккуратнее выкопать этот клад, а то мало ли что…».

Паша оглянулся по сторонам, выискивая подходящий инструмент. Рядом валялся обглоданный мышами череп какого-то животного с отвалившейся челюстью.

«Вот это самое то!» – решил Паша и осторожно подцепил челюстью странную плитку, стараясь не поцарапать загадочные значки.

Но кость внезапно хрустнула прямо пополам, и её острый обломок едва не впился Паше в глаз! Он в последний момент успел отшатнуться, и осколок лишь слегка оцарапал ему щёку.

– Ну надо же, чуть глаз мне не выколола! Вот незадача, а ещё помощница называется! – проворчал Паша, отбрасывая бесполезные обломки кости и разминая ушибленные пальцы.

Тогда он решил использовать найденный ржавый гвоздь, чтобы аккуратнее подцепить древнюю скрижаль. Но гвоздь тут же согнулся в дугу и больно уколол Паше ладонь.

– Ай, да что ж такое, одни пакости с этим кладом! – в сердцах воскликнул Паша, посасывая уколотый палец и с досадой глядя на изогнутый гвоздь.

Но любопытство взяло верх, и он продолжил осторожные раскопки, на этот раз вооружившись палкой. Поковырявшись в рыхлой земле, Паша все-таки извлёк плитку целиком.

– Вот это да, настоящий клад! Надо же, как повезло! – обрадовался Паша. Он тут же включил камеру и со всех сторон сфотографировал найденную таинственную плитку с непонятными значками и надписями.

– Щас выложу эти фотки в инстаграм, пусть народ полюбуется! Может даже блогером стану по этому случаю! – решил он. – Снимок подпишу «Какой-то камень под каким-то дубом», точно много лайков наберёт за интригу!

Пока в этом месте худо-бедно ловила мобильная сеть, Паша успел оповестить друзей в соцсетях, что задержится в деревне на неопределённый срок по важному случаю.

Он не удержался и отправил такое же сообщение той самой красотке Кате, которая недавно безжалостно бросила его прямо посреди шикарного ресторана, узнав, что сын известного бизнесмена любит динамить девиц.

Несмотря на такое унизительное расставание при всех, Паша по-прежнему тайно питал слабость к капризной Катюше и всё ещё не терял глупой надежды на возобновление их бурных отношений.

«Я тут надолго застрял в глуши, так что можешь больше не ждать меня, киска!» – ехидно написал он Кате и добавил несколько дразнящих смайликов.

Конечно, он прекрасно понимал, что эта разочаровавшая его девица вряд ли снизойдёт до ответа. Но всё равно не терял глупых надежд и продолжал отправлять ей разные сообщения.

Закончив с сообщениями, Паша снова сосредоточился на своей находке. Каменная плитка была удивительно тёплой на ощупь, хотя вечер выдался прохладным. И чем дольше Паша держал её в руках, тем более странные ощущения его охватывали – словно плитка пульсировала, словно была живой.

А символы на ней… они казались смутно знакомыми, будто Паша когда-то давно уже видел их, может быть, во сне или в детстве. Он провёл пальцем по одной из линий, и внезапно символ под его пальцем вспыхнул слабым голубоватым светом.

Паша испуганно отдёрнул руку, но свет не погас. Наоборот, от первого символа свечение начало распространяться к другим, образуя причудливый узор из светящихся линий. Через несколько секунд вся плитка сияла мягким голубым светом, а символы на ней, казалось, плавно менялись, превращались из непонятных значков в нечто более знакомое, похожее на буквы.

«Что за чертовщина?» – прошептал Паша, не в силах оторвать взгляд от преображающейся плитки.

И вдруг он понял, что может прочитать надпись. Не все, но отдельные фрагменты складывались в слова на русском языке. Словно древние символы переводили сами себя, подстраиваясь под того, кто держал их в руках.

«Врата… миры… ключ… избранный…» – разобрал Паша отдельные слова, мелькавшие среди всё ещё непонятных символов.

А потом внезапно все символы снова стали непонятными, свечение погасло, и плитка превратилась в обычный каменный прямоугольник с выбитыми на нём странными знаками.

Паша моргнул несколько раз, не понимая, было ли это реальностью или игрой его воображения. Он потряс головой, словно пытаясь прояснить мысли. Может быть, всё это ему просто почудилось от усталости и необычной атмосферы?

Но в этот момент у него над головой раздался странный шорох. Паша поднял взгляд и увидел, как листья на дубе зашевелились, хотя ветра не было. А потом он услышал тихий, похожий на шелест листьев голос:

«Ты нашёл ключ, чужак. Теперь решай – открыть врата или оставить их запечатанными. Но помни, что раз начатый путь нельзя оставить незавершенным…»

Паша вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам. Но вокруг никого не было, только старый дуб, чьи ветви слегка покачивались, словно в такт дыханию гигантского существа.

«Я схожу с ума», – подумал Паша, крепче сжимая в руке каменную плитку. Но странное чувство не покидало его – ощущение, что он стоит на пороге чего-то важного, чего-то, что может изменить всю его жизнь.

Он сунул плитку в карман куртки и быстро зашагал прочь от дуба, стараясь не оглядываться на странное дерево. Но с каждым шагом ему всё сильнее казалось, что дуб смотрит ему вслед, и что это только начало.

Начало чего-то, что выходит далеко за пределы скучной деревенской жизни и даже за пределы всего, что Паша считал возможным…

Паша до самого рассвета неотрывно вглядывался в странные, похожие на древние руны знаки, выбитые на найденной им таинственной каменной плите, пытаясь понять и разгадать их сокровенный смысл.

Но от долгого напряжения зрения и нарастающей усталости у парня начали неудержимо слипаться глаза, и он на какое-то время задремал прямо там, у мохнатых корней раскидистого старого дуба, укрывшись его широкой кроной.

И вот в состоянии полудремы Паше вдруг стали мерещиться знакомые буквы славянского алфавита, которые причудливо выстраивались в осмысленные слова и фразы!

Он резко подскочил, как ошпаренный, от этого неожиданного открытия, и тут же протёр кулаками сонные глаза, чтобы взглянуть на древнюю скрижаль заново. Прищурившись и напрягая зрение, Паша вгляделся в выбитые знаки, пытаясь восстановить в памяти мерещившуюся ему во сне надпись.

Казалось, ему отчётливо почудилось на древнем наречии: «Ах ты, недобрый человече! Иди своей дорогой и нас не тревожь».

Паша изумлённо потряс головой, отгоняя наваждение, но таинственные знаки на каменной плите по-прежнему оставались для него все теми же непонятными символами, как и прежде.

«Да что же это за чертовщина такая творится в этой богом забытой Сосновке?! Небось от тяжёлых болотных испарений мне всё это привиделось!» – пробормотал растерянный Паша, в замешательстве тряхнув головой.

Но ощущение, что плитка таит в себе нечто большее, чем просто странные знаки, не покидало его. Казалось, она ждёт чего-то – какого-то действия, слова или момента, чтобы раскрыть свою истинную природу.

Паша решил на время оставить плитку в покое и вернуться домой, пока бабушка не хватилась его отсутствия. Но прежде чем уйти, он ещё раз провёл пальцем по странным символам, словно прощаясь с ними.

И в этот момент земля под его ногами едва заметно вздрогнула, а воздух на мгновение стал густым, как вода. Паша моргнул, и всё вернулось к норме – может быть, это просто усталость играла с его восприятием?

Он спрятал плитку во внутренний карман куртки и быстрым шагом направился обратно в деревню, чувствуя, как необычная находка слегка пульсирует теплом через ткань, словно у неё было собственное сердце.

«Завтра я обязательно разберусь, что это за штука», – решил Паша, не подозревая, что завтрашний день принесёт ему гораздо больше вопросов, чем ответов, и что его жизнь вот-вот изменится самым невероятным образом…

Глава 4. Таинственная находка

Следующее утро для Паши началось традиционно – с пронзительного петушиного крика, заменявшего в деревне будильник. Едва разлепив глаза, Паша обнаружил, что по-прежнему сжимает в руке каменную плитку, которую нашёл вчера под дубом. Только теперь она выглядела… другой. Бледно-серые символы, казавшиеся вечером просто вырезанными в камне, теперь словно отливали золотистым светом.

«Наверное, просто солнечный луч так падает», – подумал Паша, поворачивая плитку разными сторонами. Но золотистое свечение не исчезало, сколько бы он ни вертел свою находку.

И ещё кое-что казалось странным – вчера плитка была холодной на ощупь, как и положено камню, но сегодня она словно излучала еле заметное тепло, будто была живой.

Отложив странный артефакт, Паша потянулся до хруста в костях и посмотрел на свой смартфон. По странной случайности батарея, накануне разряженная почти до нуля, теперь показывала полную зарядку. Он был уверен, что не подключал телефон к розетке, да и розеток как таковых в комнатушке не было – так, пара крашеных гвоздей, торчащих из стены, к которым каким-то первобытным способом подводилось электричество.

«Может, я всё-таки зарядил его перед сном и просто не помню?» – пожал плечами Паша, открывая камеру, чтобы ещё раз сфотографировать свою находку при дневном свете.

Но что это? Вчерашние фотографии плитки, которые он делал у дуба, были испорчены странными световыми эффектами – на всех снимках вокруг артефакта разливалось голубовато-белое свечение, скрывающее символы. А на одном фото Паша разглядел даже нечто похожее на лицо – будто из свечения формировался профиль человека, или не совсем человека, с острыми чертами и длинными волосами. От этого открытия по спине Паши пробежал холодок.

– Павлушка, завтракать! – донёсся из кухни голос бабушки Агафьи, и Паша, вздрогнув, быстро спрятал плитку в рюкзак.

«Потом разберусь, что это за фокусы», – решил он, направляясь к умывальнику.

За завтраком, состоявшим из яичницы с салом и ароматного парного молока, Агафья Петровна рассказывала внуку о предстоящих деревенских событиях.

– Послезавтра у нас Купальская ночь, – сообщила она, подкладывая Паше ещё ломоть свежего хлеба, от которого шёл головокружительный аромат. – Весь народ собирается у реки, костры жгут, венки пускают. Старую бузину в лесу украшают, пляшут вокруг неё. Можно тайно желание загадать – сбудется, если чистое сердце у загадавшего.

– А почему бузину? – спросил Паша, удивлённо поднимая брови.

– Так у нас исстари заведено, – пожала плечами бабуля, опуская глаза. – Хотя правильнее было бы дуб украшать, да только наши к нему не ходят… – она перекрестилась и внезапно замолчала.

– А почему не ходят? – оживился Паша, вспомнив свое ночное приключение под дубом.

Агафья быстро глянула на иконы в углу комнаты и понизила голос:

– Говорят, неспокойно там. Кто слишком близко подходит, чудное с ним случается. Был у нас такой случай, лет тридцать назад. Группа студентов городских приехала, вроде как фольклор собирать. Полезли к дубу ночью, а наутро их нашли в разных частях леса – бродили, как потерянные, глаза пустые, а на языке одни цифры: раз-два-три-четыре… и по кругу. По неделе в себя приходили, а что с ними было, так и не рассказали.

Паша нервно сглотнул. Значит, это всё-таки не просто страшилки для туристов! И что же тогда с ним будет, если он не только подошёл к дубу, но и забрал из-под него странную плитку?

– А с дедом Прохором что случилось? – осторожно спросил он, делая вид, что просто поддерживает беседу.

Агафья побледнела и снова перекрестилась.

– Тебе кто о нём сказал? – спросила она, пронзительно глядя на внука.

– Да местные сплетницы вчера трещали. Я в окно услышал, – отмахнулся Паша, стараясь казаться беспечным.

– Ох, не к добру вспоминать об этом, – вздохнула Агафья. – Прохор-то ещё в молодости под тем дубом что-то нашёл, говорят. Плиту какую-то-то с письменами. После этого чудной стал, говорил, что в другие миры ходит. Потом пропал на три дня, нашли его во ржи, всего в земле измазанного, лихорадка у него была страшная. А когда оклемался, стал ещё чуднее прежнего – шептался с ветром, с собственной тенью разговаривал. Говорил, что пришельцы скоро явятся и всех заберут.

– И что, так и унесли его пришельцы? – хмыкнул Паша, пытаясь скрыть тревогу.